Пробравшись через ивняк, мальчик и старик оказались на небольшом пятачке-перекрестке. Продолжение той тропы, по которой они шли, выводило на узкий остроконечный мысок. Слева мимо него текла уже знакомая добрая речка Честная, а справа — таинственная и опасная Дурная. Даже если б прадед не рассказал Вовке о том, какая между этими речками разница и не поведал правнуку, как они называются, то мальчик и так догадался бы, какая из них хорошая, а какая плохая. Слишком уж сильно они отличались друг от друга с виду.
Вода в Дурной была мутная, какая-то зелено-коричневая, непроглядная. Над ней жужжали какие-то злые и очень большие мухи. И пахло от этой реки какой-то гнилью. Даже ивы, которые росли на берегу Дурной, выглядели нелепо корявыми и очень противными, а их листья напоминали не то ножи, не то наконечники стрел. Причем цвет у них был не приятно-зеленоватый, как у листвы ив, росших по берегу Честной, а вредный, ядовитый какой-то.
Тем не менее впереди, за мыском, обе речки сливались воедино, и если на протяжении нескольких десятков метров еще можно было различить разницу в цвете воды, принесенной Честной и Дурной, то дальше их струи смешивались и получалось нечто среднее, как выражался прадедушка, «ни то ни се».
— Минут на пять мы их обскакать должны, — произнес Макарыч полушепотом. — Скоро кот появится…
Вовка хотел поискать подходящий камень или палку, чтоб огреть кота Злодея, но старик произнес:
— Тихо! Не шурши, спугнешь!
Но кот Злодей, конечно, все уже услышал. Где-то слева раздалось уже знакомое, очень противное мяуканье, зашуршали ветки, на тропе на какие-то доли секунды возник черный силуэт с горящими зеленоватыми глазами — точь-в-точь «летунчики»! — и Злодей молниеносно скакнул куда-то в ивняк.
А следом за ним появилась растерянная, ничего не понимающая и очень бледная Агата. Она только изумленно головой вертела и глазами хлопала.
— Ну, счастлив твой бог! — облегченно вздохнул Макарыч. — Очухивайся, очухивайся, дочка!
— Как я сюда попала? — в полном недоумении пробормотала девочка. — Я же вроде бы купаться собиралась…
— Ты что, ничего не помнишь? — удивился Вовка.
— Нет, что-то помню… — наморщила лоб Агата. — Была на пляжике, хотела раздеваться и в воду лезть, а тут… Ой! Так это тот самый поганый кот был?! Надо же! Я думала, он злой, шипит и царапается…
— …А он мурлыкать стал да об ноги тереться? Так? — прищурился прадед.
— Да-а… — пробормотала Агата растерянно.
— Вот такой-то, «ласковый», — хмыкнул Макарыч, — он опасней всего. Завораживает, убаюкивает, из ума выводит и в сон погружает. Вроде бы ты спишь, ничего не помнишь, ничего не чуешь, а на самом деле идешь туда, куда он ведет.
— А куда он ведет? — спросила Агата в явном испуге.
— Раз на раз не приходится. И что у него, Злодея, на уме — неизвестно. Зимой, бывало, проберется в избу, начнет ластиться, заворожит — и уведет человека на мороз. Хорошо, если рядом кто случится, отгонит кота, вроде как от тебя сейчас. А если нет, так уйдет этот завороженный в лес — и замерзнет насмерть.
— Как страшно… — пролепетала Агата. — И со мной такое могло быть?
— Ну, сейчас лето, замерзнуть нельзя. Но вот увести тебя на Гнилое болото он мог. А мог и в Дурную окунуть…
— И что бы тогда было? — взволнованно спросил Вовка.
— Во-первых, в Дурной утонуть можно. Она, эта речка, очень подлая. Вроде бы мелкая, а много омутов глубоких. Идет человек, идет, вроде по колено, а то и мельче, и вдруг — бух! — провалился с головой. Если рядом никого нет — все, пропал. Ноги холодом сводит, камнем на дно идешь… Ну а во-вторых, даже если только по лодыжки в воду зашел — считай, что хоть небольшую, а беду нажил. Или живот прихватит, или зубы, или ни с того ни с сего с домашними поругаешься. Чем глубже в Дурную залез, чем дольше в ней проваландался — тем хуже себе наделал, да и другим тоже хлопот прибавил. Одно спасение — сразу после Дурной искупаться в Честной. Она или вовсе беду отведет, или ослабит. Только это очень быстро надо делать, не всякий успевает…
— Как у вас тут все страшно! — заныла Агата. — Отправьте нас завтра домой! Мы лучше к бабушке Нине на дачу поедем.
— Ну да, домой! — возмутился Вовка. — Сама же кричала, что там дымно и все равно что в городе!
— Зато там все обыкновенное. И коты, и речки, и никакие «летунчики» не летают.
— Хм, — старик сдвинул на нос свою фуражку и почесал в затылке. — Отправить, конечно, дело простое… Только вот что я скажу: от страха бегать — дело дохлое. Как от немецкого танка. Все равно догонит и раздавит! А наш здешний страх — прилипчивый. Если ты сюда приехала, напугалась, но страха не победила, то и в Москве от него не отделаешься. Болеть будешь, маяться…
— Уж страшнее, чем здесь, не будет! — буркнула Агата.
— Это как сказать, — вздохнул Константин Макарыч. — Но если уж так страшно, то что делать — отвезу завтра с утра на станцию.
— А я не поеду! — завопил Вовка. — Ей страшно — пусть катится!
— Тебе мама сказала, чтоб ты меня слушался?! — прошипела Агата. — Поедешь тоже, как миленький!
— Не поеду!
— Тихо, тихо, не кипятись! — строго сказал прадед. — Я тут самый старший, значит, надо слушать, что я скажу. Пошли отсюда, а то чувствую, на вас Дурная плохо действовать начинает. Запах от нее сюда идет, вот вы и злитесь. Идем-ка, ополоснемся в Честной, сразу на душе полегчает и страхи пройдут.
Правнуки притихли и безропотно последовали за Константином Макаровичем. По тропке, идущей вдоль берега, они вернулись на пляжик.
— Ну, купайтесь! — скорее приказал, чем предложил прадед.
Вовка отважно ринулся в воду первым. Вообще-то эта самая вода сначала показалась прямо-таки ледяной. У самого бережка, где Агата ее ногой трогала, она была теплая, прогретая, а вот подальше, когда Вовка по пояс забежал, — здорово студила. Но Вовка знал, что к воде легко привыкнуть, и поскорее сел на дно. Теперь только голова из воды торчала, а спиной он ощущал, как поток воды плавно обтекает вокруг него и струится дальше.
— Правильно! — одобрил Макарыч с берега. — И голову окуни в воду, здоровее будешь!
Вовка набрал воздуха, зажал нос и нагнулся, погрузив голову в живительную прохладу. При этом ему показалось, будто добрая водичка речки Честной разом смыла с него всякие страхи-волнения и потянула их куда-то вниз по течению.
Агата тоже залезла в воду, поначалу повизгивая от холода и ворча себе под нос, что обязательно простудится, но потом набралась духу, плюхнулась и сразу же почувствовала себя бодрой и бесстрашной. Даже проплыла вдоль по речке с десяток метров против течения.
— Ну как? — улыбнулся Константин Макарович, когда Куковкины выбрались на берег. — Не раздумали уезжать?
— Раздумали! — дружно заорали Агата и Вовка.
Глава VI
НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
Обратно в горку поднимались совсем в другом настроении. То есть в приподнятом и даже веселом. Правда, Вовка все-таки спросил у прадедушки, не появится ли снова кот Злодей.
— Нет, навряд ли, — покачал головой Константин Макарыч, — он теперь до вечера спрятался. Больше чем на одну пакость в день у него силы не хватает. Опять же вы в Честной искупались. Эта вода кота отгоняет. А наперед запомните: ежели еще раз подойдет к вам, когда около реки будете, — плесканите на него водой! После этого он на неделю спрячется.
— Надо его просто прибить чем-нибудь! — сказала Агата. — У вас ружья нету?
— Ружье-то есть, — вздохнул старик, — да против Злодея оно не действует. Многие уж пытались с ним разделаться, но ничего не выходило. Или ружье осечку дает, или дробь мимо летит. А у Петьки Хромого дробовик аж разорвался. Опять же не так-то просто его на мушку поймать. Кот ведь хитрый, ждать не будет — шасть — и пропал. И отраву ему кидали, и капканы ставили — все обходит.
К этому времени все трое уже шли по улице и сразу заметили, что у дома напротив прадедушкиного откуда-то появилась красная легковая машина.
— «Девятка», — важно определил Вовка. — «ВАЗ-21099».
— Верно, — похвалил прадед. — Это Люська Кривандина приехала с мужем и небось с ребятишками.
— Это та самая, которая с нашей мамой на Гнилое болото ходила? — припомнила Агата.
— Так точно, — подтвердил Константин Макарыч. — Конечно, она теперь не Люська, а Людмила Ивановна, и не Кривандина, а Поросятникова.
Вот ведь угораздило тетку, подумал Вовка. Стоило шило на мыло менять! Нет, ему еще повезло, что он Куковкин, а не Хрюшкин какой-нибудь.
Как раз в это время из калитки вышла по-городскому одетая полная дама, а с ней два толстеньких и загорелых мальчика — один Вовкин ровесник, а другой чуть помладше.
— Здравствуйте, с приездом вас! — вежливо приподняв за козырек фуражку, произнес Макарыч.
— Здравствуйте… — дама пригляделась и всплеснула руками. — Неужели это ваши правнуки, Константин Макарович? Ну прямо вылитая Лена!
Это, конечно, относилось к Агате. Вовка всегда очень гордился тем, что на папу похож.
— Боже мой! — воскликнула Людмила Ивановна. — Сколько лет прошло! Ведь я Лену помню точь-в-точь такой же! Как тебя зовут, девочка?
— Агата.
— Наверно, в честь Агаты Кристи назвали, верно? А братика как зовут?
— Вова.
— Какая прелесть! А это вот мои малыши: Андрюша и Митюша.
— Где это они так загореть успели? — удивился Макарыч. — Мои-то вон из Москвы приехали — белехоньки. Неужто у вас в Ленинграде пожарче было?
То ли прадедушка еще не знал, что город на Неве теперь снова называется Санкт-Петербургом, то ли не признавал этого переименования.
— Мы в Мармарисе загорали, — ответил Андрюша.
— В Турции, — уточнил Митюша.
— Удалось на пару недель вырваться, — пояснила Людмила Ивановна. — А теперь вот решили к бабушке заехать. Конечно, беспокоились, что тут ребятам скучно будет. Но вот видите — компания уже есть!
Конечно, Вовке эта компания показалась не самой лучшей. Во всяком случае, ему с трудом верилось, что эти самые Андрюша и Митюша хорошо в футбол играют. Уж больно упитанные. К тому же небось воображают о себе много — в Турции побывали.
Но тут на улице появился еще один мальчик. Он вышел из дома, стоявшего рядом с домом Константина Макаровича. Худенький, конопатый, налысо стриженный и тоже загорелый, но навряд ли успевший побывать в Мармарисе, Анталье или хотя бы в Сочи. Скорее всего он где-нибудь здесь поблизости загорал. Потому что вид у него был уж очень аборигенский. Малый расхаживал в черных сатиновых трусах и босиком. На приезжую публику он смотрел с любопытством и некоторой настороженностью. И приближаться не спешил.
— А это вот Колька Пеструхин, — представил мальчишку Макарыч. — Человек здешний, чертогоновский, а на каникулы сюда прибыл бабке помогать. Чего стоишь? Не стесняйся, знакомься.
Колька подошел неторопливо, солидно протянул руку Вовке и пробасил:
— Будем знакомы.
Вовка руку пожал и спросил на всякий случай:
— В футбол играешь?
— Ага, — ответил Колька, — только у меня мяча нет.
— У меня есть, — сообщил Вовка.
— Очень хорошо! — воскликнула Людмила Ивановна. — Андрюша и Митюша тоже с вами сыграют. А мне хочется с Агашей поговорить, я так давно Лену не видела — просто ужас!
Агата посмотрела сверху вниз на всю мелкоту, зевнула.
— Ну, Вова, иди играй, — милостливо разрешила она и удалилась в калитку следом за маминой подругой.
— Вот и добро, все при деле, — сказал Макарыч, — а я пойду своим хозяйством управлять.
Глава VII
МАТЧ НА ВЫГОНЕ
Вовка сбегал в избу, вытащил мяч и насос на улицу, а затем, под наблюдением остальных мальчишек, стал накачивать.
— А где играть будем? — спросил Андрюша. — Тут не улица, а одни ухабы.
— И камни из земли торчат, — добавил Митюша.
— На том конце деревни место есть, — сообщил Колька. — Там раньше выгон был. И место ровное, и камней нет, и трава невысокая. А у нас в Чертогонове около школы играют, на площадке. Но туда идти далеко.
— А ты что, босой играть собираешься? — прищурился Андрюша, поглядывая на Колькины ноги. — Как Пеле в юности?
— Нет, сейчас кеды надену, — Вовка как-то сразу догадался, что Колька насчет того, кто такой Пеле, был не очень в курсе и даже про Роналдо ничего не слышал.
В общем, когда Вовка как следует накачал мяч и отнес насос домой, вопрос был решен и все четверо отправились на выгон.
Пока шли, Колька Пеструхин рассказывал, какие еще ребята могут приехать этим летом.
Получалось, что немного — максимум человек пять. В самом Чертогонове, наверно, будет побольше, но уж больно канительно туда бегать каждый раз.
Вовка Кольку слушал не очень внимательно. Во-первых, никого из этих ребят он не знал, к тому же из Колькиных слов следовало, что неизвестно, приедут ли они в этом году. А во-вторых, Куковкин вовсе не забыл рассказы прадедушки насчет Гнилого болота. То есть о том, что это болото находится в той стороне, куда сейчас направлялись юные футболисты.
Однако непосредственно за деревенской околицей никакого болота не было. Вместо него продолжалась дорога, почти такая же, как там, где Вовка побывал утром. Дорога эта тоже шла под горку и спускалась в неширокую ложбину с относительно плоским дном, а потом вновь начинала подниматься на холм, поросший лесом. Ближе к дороге стояли совсем небольшие елочки и сосенки, а дальше начинался настоящий лес. С этой стороны Маланьиной Горки были неплохо видны обе речки: слева — Дурная, справа — Честная. Здесь они располагались гораздо ближе друг к другу.
— Вот тут лучше всего играть, — объявил Колька, когда мальчишки спустились в ложбину. — Только ворота надо сделать из палок. Пошли, я знаю, где сухая ветка лежит!
Ветку нашли именно там, где показывал Колька, разломали на четыре палки-колышка и воткнули в землю, отмерив по ширине Колькиных шагов. Вратарей договорились не ставить, мяч руками не хватать, а если кто нарушит правила, то сразу бить пенальти с центра поля. Братья Поросятниковы сразу же заявили, что будут играть вместе, а потому Колька и Вовка волей-неволей оказались в другой команде. Играть решили до тех пор, пока кто-нибудь не забьет десять голов.
Когда матч начался, то оказалось, что «поросята», несмотря на свою упитанность, играют очень даже неплохо, особенно корпусом. Если им надо было отобрать мяч у соперника, то они без долгих размышлений, но, как выражаются футбольные комментаторы, «в пределах правил», отпихивали Вовку или Кольку плечами, после чего соперники иной раз тут же падали на траву. И по воротам Андрюша и Митюша своими короткими, толстыми ножками лупили очень сильно, издалека. Да так ловко, что все время попадали. Вроде всего пять минут поиграли, а счет был уже 4:0 в пользу «поросят». К тому же Вовка с Колькой начали переругиваться, обвиняя друг друга в неудачах, и от этой перебранки стали быстрее выдыхаться. Конечно, братья принялись подшучивать над соперниками и даже дразниться. Наверно, такой футбол мог запросто закончиться дракой, но и Колька, и Вовка как-то сразу сообразили, что драться с этими увесистыми братками им тоже не резон. Мало того, что четыре сухих мяча заколотили, так еще и по шее надают.
Еще пару минут побегали — и «поросята» забили пятый гол. Андрюша отпихнул Кольку, так, что тот с ног полетел, отдал пас за спину последнего защитника — то есть Вовки, — и Митюша, подхватив передачу, быстро добежал до самых ворот. Да еще как наподдал мяч со всей силы! Наверно, мог бы просто мягко закатить его в пустую «калитку», но нет же — специально ударил, чтоб Вовка подальше пробежался. Мяч улетел метров на сорок, наверно.
Пыхтя и ворча себе под нос, разозлившийся Вовка поплелся за мячом. Пока шел, мысленно ругал себя за то, что собрался сегодня в футбол поиграть. Такое настроение было хорошее — и на тебе! — разгром от каких-то толстых «поросят»… Да еще и за мячом надо тащиться по жаре, когда и так весь запыхался, а второе дыхание еще не пришло. Притом «поросята», которым не терпелось еще пять голов забить, а также Колька, жаждущий отыграться, настырно поторапливали в три голоса: