— Вытереть пыль я могу и позже. А сейчас мне надо решить, какое платье здесь самое нарядное.
Лотте пришлось трудно, потому что там было столько разных платьев, и голубых, и красных, и желтых, и клетчатых, и полосатых, и в крапинку, и пестрых.
— Белое вышитое платье — самое нарядное, — сказала в конце концов Лотта. — Его она будет носить только по воскресеньям.
— Правильно, — одобрила тетушка Берг. — Не разрешай ей носить его в будни.
Потом тетушка Берг потрепала Лотту по щеке и сказала:
— Ну, пожалуй, тут все в порядке, так что пойду-ка я к себе домой.
Лотта кивнула:
— Давай иди! Если увидишь Нюманов, передай, что я живу теперь в моем собственном доме и никогда больше к ним не вернусь.
— Ладно, передам, — пообещала тетушка Берг и ушла. Но когда она уже наполовину спустилась с лестницы, Лотта закричала ей вслед:
— Послушай-ка, тетушка Берг, ведь мне еще нужна еда!
— Конечно же, — сказала тетушка Берг.
— А ты можешь меня кормить? — спросила Лотта.
— Да, но тебе придется самой приходить за едой, — сказала тетушка Берг. — Я не в силах бегать рысью вверх-вниз по лестнице.
Но в эту минуту Лотта увидела корзину, свисавшую с крюка на потолке, и закричала:
— Знаешь, тетушка Берг, я придумала кое-что просто мировое!
Что же придумала Лотта? Оказывается, можно привязать к корзинке длинную веревку и опустить ее через окошко, а тетушка Берг положит в корзинку еду…
— Потом стоит только потянуть корзинку вверх: раз-два — и готово… кушать подано! — сказала Лотта.
— А ты на выдумки хитра! — сказала тетушка Берг.
И тетушка Берг покорно пошла домой, чтобы принести Лотте еду. Когда она вернулась, Лотта уже спустила вниз корзину и ждала.
— Раз-два — и готово… Кушать подано! — закричала тетушка Берг.
— Не говори, что ты мне посылаешь! — закричала Лотта. — Хочу сама увидеть!
И она подняла наверх корзинку; там лежали бутылочка лимонада, две соломинки, чтобы пить его, холодный блин, завернутый в бумагу, и маленькая баночка джема.
— Лучше, чем у Нюманов, — сказала Лотта. — Привет, тетушка Берг! И большое спасибо!
Тетушка Берг ушла. Лотта положила блин на стол и щедро намазала его джемом. Затем свернула блин в трубочку и, держа его обеими руками, стала откусывать небольшие кусочки.
Каждый кусочек она запивала лимонадом через соломинку.
— До чего удобно! — восхищалась Лотта. — И посуду мыть не надо. А люди почему-то говорят, что с домашним козяйством — одни хлопоты!
Лотта совершенно не считала, что с домашним козяйством одни хлопоты. Наоборот, сплошные удовольствия! Поев, она вытерла губы тряпкой, которой вытирала пыль со своей мебели — со столика и с комода, со стульев, с кровати и с картины «Красная Шапочка и Серый Волк». Затем она постелила постель в кукольной кроватке Виоле Линнеа, а в детской кроватке — себе и Бамсе. Она была так рада, что все время напевала коротенькую песенку:
И вот прихожу я в свой маленький дом,
И ночью стою там одна у окошка,
И зажигаю свою я свечу, бум-бом,
И нет у меня никого, кроме кошки.
— Хотя вообще-то никакой кошки у меня нет, — сказала Лотта.
К ЛОТТЕ ПРИХОДЯТ ГОСТИ
Лотта долго-предолго играла с Виолой Линнеа, с Бамсе и кукольным сервизом и еще пять раз вытирала пыль с мебели. Но потом села на стул и задумалась.
— Боже мой, — сказала она Бамсе. — Что делают целыми днями в домашнем козяйстве?
Только она произнесла эти слова, как услышала, что кто-то поднимается по лестнице; это были Юнас и Миа Мария.
— Я переехала, — сообщила Лотта.
— Мы уже знаем, — сказал Юнас. — Об этом говорила тетушка Берг.
— Я буду жить здесь всю свою жизнь, — продолжала Лотта.
— Ты так думаешь, да? — сказал Юнас.
А Миа Мария подбежала прямо к кукольному сервизу.
— Ой! Не-а, не может быть! — воскликнула она, поднимая чашечки, и полоскательницу, и кофейник. — Ой, не-а, не может быть!
Затем она увидела Виолу Линнеа и все ее платья.
— Не-а, не может быть, ой! — снова воскликнула Миа Мария и стала рыться в платьях, чтобы посмотреть, сколько их всего.
— Оставь, не твои! — сказала Лотта. — Это мой дом и мои вещи.
— Фу ты, ну ты! Я, верно, тоже могу здесь играть, — обиделась Миа Мария.
— Да, хотя очень недолго, — сказала Лотта. А потом спросила:
— Мама плачет?
— Ничего она не плачет, — ответил Юнас.
И тут Лотта услыхала, как кто-то внизу на лестнице произносит:
— Конечно же, я плачу!
И в комнате появилась мама.
— Конечно же, я плачу из-за моей малышки Лотты.
Довольная Лотта кивнула головой:
— Ничего не поделаешь! Я уже переехала, и у меня есть домашнее козяйство.
— Вижу, — сказала мама. — А как у тебя уютно!
— Да, гораздо лучше, чем дома, — сказала Лотта.
— Я принесла тебе небольшой цветок. Ведь так принято — приносить цветы, когда переезжают, — объяснила мама, передавая горшочек с красной геранью.
— Здорово придумано, — обрадовалась Лотта. — Я поставлю цветок на окно. Спасибо тебе.
Лотта еще раз вытерла пыль со всей мебели, чтоб это видели мама, и Миа Мария, и Юнас и сочли бы, что Лотта способна вести домашнее козяйство. Но когда она кончила вытирать пыль, мама сказала:
— А ты не пойдешь домой обедать вместе с Юнасом и Миа Марией?
— Нет, меня кормит тетушка Берг, — сказала Лотта и продемонстрировала, как хитроумно они все устроили с этой корзинкой.
— Во всяком случае, ты не такая уж дурочка, — заметил Юнас.
Затем, усевшись на пол, стал читать старые еженедельные газеты, которые нашел в углу. А мама сказала:
— Тогда до свидания, малышка Лотта! Если вздумаешь снова переехать домой к Рождеству или что-нибудь в этом роде, знай, мы все будем рады.
— А сколько времени осталось до Рождества? — спросила Лотта.
— Семь месяцев, — ответила мама.
— Хо-хо, пожалуй, я точно проживу здесь гораздо больше семи месяцев, — решила Лотта.
— Ты так думаешь, да?! — сказал Юнас.
Потом мама ушла. Лотта и Миа Мария стали играть с Виолой Линнеа, а Юнас сидел на полу и читал старые еженедельные газеты.
— Разве здесь не весело, Миа Мария? — спросила Лотта.
— Да, лучшего игрушечного домика на свете нет, — ответила Миа Мария.
— Это мой дом, а вовсе не игрушечный домик, — сказала Лотта.
Тут кто-то снова поднялся по лестнице, и это был папа.
— Ой-ой-ой, какое несчастье! — причитал папа. — В городе ходят слухи, будто ты переехала. Это правда, Лотта?
Лотта кивнула:
— Ага, я переехала!
— Тогда я знаю кое-кого, кто будет плакать вечером, и это твой бедный папа. Подумать только, я приду вечером в детскую пожелать своим детям спокойной ночи, а одна кроватка окажется пустой. Лотты нет!
— Ничего не поделаешь! — сказала Лотта, хотя ей было жалко папу, да, очень жалко!
— Ну что ж, вероятно, ничего не поделаешь, — сказал папа. — Но Юнасу и Миа Марии придется все равно идти сейчас домой и есть мясные фрикадельки и абрикосовый компот.
Папа, Юнас и Миа Мария собрались уходить.
— Тогда до свидания, малышка Лотта, — уходя, сказал папа.
— Тогда до свидания, — ответила Лотта.
— Привет! — сказали Юнас и Миа Мария.
— Привет! — ответила Лотта.
«…И НОЧЬЮ СТОЮ ТАМ ОДНА У ОКОШКА…»
Потом Лотта была одна. Тетушка Берг принесла ей обед. Лотта подняла наверх корзину, и там снова лежали бутылочка лимонада, и две соломинки, и холодная свиная фрикаделька.
— Не хуже, чем у Нюманов, — сказала Лотта своему Бамсе.
Когда она поела, она снова вытерла пыль со своей мебели. Затем, стоя у окошка, смотрела в сад Нюманов. Юн ас и Миа Мария играли там с папой в крокет. Все яблоневые деревья цвели, и Лотте казалось, что они похожи на большие букеты. Это было так красиво!
— Играть в крокет — весело, — сказала Лотта своему Бамсе. — Хотя и не так весело, как иметь свое собственное домашнее козяйство.
Вскоре начало смеркаться. Тогда папа, Юнас и Миа Мария пошли в свой дом желтого цвета. Лотта вздохнула. Смотреть было больше не на что.
Она долго еще выглядывала из окошка, а тем временем с хлам-чердаком тетушки Берг случилось нечто неожиданное для Лотты. Там стало совершенно темно, и, обернувшись, она это увидела. Мрак сгустился в углах, он лежал там черным покровом. И он подползал все ближе к комнате Лотты, так что скоро осталось всего лишь одно маленькое пятнышко у окошка.
— Лучше нам лечь, потому что скоро мы ничего не увидим, — сказала Лотта своему Бамсе.
Она поспешила уложить Виолу Линнеа в кукольную кроватку, а Бамсе — в детскую кровать. Затем сама залезла туда и легла рядом с Бамсе, натянув одеяло на нос.
— Не то чтоб я боялась, когда темно, — сказала она, — но мне кажется, что это жутко печально.
Она вздохнула несколько раз, потом села и стала вглядываться в темноту.
— Ух, — сказала Лотта и снова залезла под одеяло, крепко прижав к себе Бамсе. — Теперь, верно, Юнас и Миа Мария тоже лежат в кроватях. И к ним приходят мама с папой и желают спокойной ночи. Но только не мне…
Лотта вздохнула. И это было единственное, что нарушило тишину на чердаке; в остальном все было тихо-претихо. «Не должно быть так тихо», — подумала Лотта и поэтому запела:
И вот прихожу я в свой маленький дом,
И ночью стою там одна у окошка…
Но потом смолкла и снова вздохнула. А затем попробовала спеть еще раз:
И вот прихожу я в свой маленький дом,
И ночью стою там одна у окошка…
Однако дальше бедняжка Лотта петь не смогла, она только горько плакала. Но снизу по лестнице уже поднимался папа и пел:
И зажигаю свою свечу, бум-бом,
И нет у меня никого, кроме кошки.
Лотта еще горше заплакала.
— Папа, — крикнула она, — я хочу хотя бы кошку!
Тогда папа вытащил Лотту из кроватки и крепко обнял.
— Знаешь что, Лотта, — сказал папа. — Мама дома так горюет, может, ты переедешь домой хотя бы к Рождеству?
— Я хочу переехать домой чичас же! — закричала Лотта.
И тогда, взяв на руки и Лотту, и Бамсе, папа перенес их в дом желтого цвета — к маме.
— Лотта переехала домой! — закричал папа сразу же, как только они вошли в прихожую.
Мама сидела у камина в общей комнате. Протянув к Лотте руки, она спросила:
— Это правда? Ты в самом деле переехала домой, Лотта?
Лотта бросилась в мамины объятия, а слезы так и брызнули у нее из глаз.
— Я буду жить у тебя всю жизнь! — плача, сказала Лотта.
— Это просто замечательно! — обрадовалась мама.
Затем Лотта долго сидела у мамы на коленях, и только плакала, и ничего не говорила. А в конце концов произнесла:
— Мама, у меня теперь другой белый джемпер, который мне подарила тетушка Берг. Верно, здорово?
Мама ничего не ответила. Она молча смотрела на Лотту. Тогда Лотта, опустив глаза, пробормотала:
— Другой джемпер я разрезала, и я хочу сказать: «Прости меня за это!» — но не могу…
— А если я тоже скажу: «Прости»? — спросила мама. — Если я скажу так: «Прости меня, малышка Лотта, за то, что я столько раз глупо вела себя с тобой!»
— Да, тогда я смогу сказать: «Прости!» — обрадовалась Лотта.
Обвив руками мамину шею, она изо всех сил обняла ее, повторяя:
— Прости меня, прости, прости, прости!
Затем мама отнесла Лотту в детскую и положила в собственную ее кроватку, в которой были и простыня, и розовое одеяло, из которого Лотта обычно выдергивала нитки, когда ложилась спать. Папа тоже пришел, и оба они — и мама, и папа — поцеловали Лотту и сказали:
— Спокойной ночи, любимая малышка Лотта!
А потом они ушли.
— Какие они добрые! — сказала Лотта.
Юнас и Миа Мария уже засыпали, но Юнас сказал:
— Я так и знал, что ты и на ночь там не останешься.
Тогда Лотта ответила:
— Зато я буду там целыми днями играть. А если ты и Миа Мария будете бить моего Бамсе, я выпорю вас обоих, так и знайте!
— Плевать нам на твоего старикашку Бамсе! — сказал Юнас.
И тут же заснул.
Однако Лотта еще некоторое время не спала и напевала себе под нос:
И вот прихожу я в свой маленький дом,
И ночью стою там одна у окошка,
И зажигаю свою свечу, бум-бом,
И нет у меня никого, кроме кошки…
— Хотя эта песенка не про меня, а совсем про другую Лотту, — сказала Лотта.
ПРИМЕЧАНИЯ
Дилогия «Дети с улицы Бузотеров» и «Лотта с улицы Бузотеров» впервые издана на шведском языке: Lindgren A. Barnen pе Brеkmakargatan. Stockholm, 1958. Lotta pе Brеkmakargatan. Stockholm, 1961. Обе эти повести впервые напечатаны в переводе на русский язык Л.Брауде в 5-6-м тт. Собрания сочинений Астрид Линдгрен (СПб., изд-во АО «Атос» и «Библиотека «Звезды», 1994). Русский перевод повестей осуществлен по аналогичным шведским изданиям 1989-го и 1986 гг.