Поскольку было совершенно очевидно, что петух не пролезет в змеиную глотку, я вмешался и распутал петли. После чего взял кинокамеру и змею и отправился к обмелевшему ручью. Мне много раз доводилось снимать анаконд и на воде, и под водой, однако я был готов истратить несколько метров пленки на сей красивый экземпляр.
В это утро я еще не успел поздороваться с нашей выдрой, и вскоре она явилась на свидание со мной, громко крича свое "виа". Анаконда лежала на песке, я приготовился снимать, как она с присущим виду изяществом заскользит в воду. Выдра частью плыла, частью скакала вниз по ручью, и я нажал спуск, запечатлевая интересную встречу. Вот выдра заметила змею и стала приглядываться к ней с разных точек, приближаясь шаг за шагом. Внезапно анаконда заструилась прямо к выдре. На самом деле целью ее движения были кусты позади зверька, но тот оказался на пути, и последовал мгновенный выпад змеиной головы. Она чуть не схватила выдру за морду. Пораженная таким оборотом, выдра бросилась наутек.
Крупная анаконда - опасный противник для выдры, мощные мышцы змеи вполне могут придушить четвероногую обитательницу вод. Тем не менее мне приходилось слышать, будто несколько гигантских выдр совместными усилиями способны все же одолеть даже крупную анаконду.
Случай этот подсказал мне одну мысль. Что, если провести эксперимент: свести анаконду с прирученными нами представителями разных видов млекопитающих и посмотреть, как они себя поведут?
Первым подвергся испытанию мой друг ошейниковый пекари1. Надо сказать, пекари пользуется недоброй славой, индейцы с великим почтением относятся к его острым клыкам. Куш-куш был главарем нашего маленького зверинца. Он бесцеремонно отнимал еду у других, сам же никому и крошки не уступал. Зарычит, зацокает зубами - не подходи! Этот нахал позволял себе забираться в хижину или на кухню и воровать у нас еду со стола. Чтобы прогнать "зверя", мы вооружались метлой, которую он с детства боялся как огня. Стоило только взмахнуть ею, как он обращался в бегство. Правда, я предпочитал другой способ - возьму кусок хлеба и ласково зову: "Куш-куш". И он послушно семенил за мной.
1(Звери отряда парнокопытных, объединенные в семейство пекари, по внешнему виду похожи на кабанов, но меньше размером.)
Куш-куш вообще очень любил меня. И я привязался к нему тоже. Я бы мог и полюбить его, если бы не запах, а попросту - вонь. Стадо пекари распространяет вокруг страшное зловоние, и не надо быть Тарзаном, чтобы выследить его по запаху.
Когда Куш-куш навещал меня на каком-нибудь из моих постов в лесу, он обычно тыкался мне в ногу своим плоским рылом - "целовал". И замирал в этой позе, пока я, смилостивившись, не принимался почесывать его щетинистую спину. Тотчас спинная железа выделяла жидкость молочного цвета, и Куш-куш, блаженно улыбаясь и скаля свои острейшие желтые клыки, мешком шлепался на землю.
Ошейниковый пекари не столь крупный и агрессивный, как белобородый; стадо этих животных редко превышает десяток особей. Белобородый пекари покрупнее, и сотенные стада этого вида яростно атакуют любого врага. Они способны даже окружить и разорвать клыками на куски ягуара. Недаром индейцы, заслышав характерное хрюканье и стук копыт, спешат залезть на дерево.
А вот, можно сказать, прямо противоположный случай, которого я, наверно, никогда не забуду.
Я возвращался домой после попытки записать на пленку вечерние песнопения ревунов. Иду и свечу туда-сюда фонариком - не сверкнет ли где глаз млекопитающего? (Сколько раз меня обманывало отражение в глазах... паука!) Мои усилия не пропали даром: из огромного полого ствола поваленного дерева на меня сверкнуло целое созвездие глаз. Что за наваждение... Я осторожно приблизился к отверстию, напоминавшему пушечное жерло. И вдруг - залп! Нет, в самом деле, из этого жерла будто снаряд вырвался: стая животных выскочила наружу и бросилась врассыпную, издавая резкие, лающие звуки. И напугался же я, волосы дыбом поднялись. В ту же секунду мой нос уловил острый запах пекари, который до того относило в сторону слабым ветерком. Поваленное дерево служило ночным логовом для ошейниковых пекари...
И вот теперь, когда я свел нашего хвата Куш-куша с маленькой анакондой, реакция оказалась примерно такой же. Он вздрогнул, на миг замер на месте, весь ощетинился, потом повернулся и бросился бежать через ручей, так что брызги взметнулись стеной. Испуганный пекари, да когда он один, - явно не герой.
Позднее мне пришлось еще раз наблюдать, что Куш-куш не так уж отважен, когда сталкивается с неизвестностью.
Мы с Дени часто покидали лагерь утром потихоньку, предоставляя Франсиско исполнять роль звериного отчима. А то ведь вся орава увяжется за нами; между тем, когда снимаешь животных, желательно, чтобы их кругом было не слишком много.
Но Куш-куш не мог долго выносить разлуку с нами. Однажды вечером, когда начало смеркаться и мы уже направились домой, неподалеку вдруг показался пекари. Мы остановились гляди-ка, вот и нам посчастливилось напасть на след стада, которое Франсиско видел на днях! Стоим, не шевелимся - как бы не спугнуть! - и ждем, не покажутся ли на опушке другие члены стада. Нет, не видно. А пекари явно искал что-то в траве. Вдруг меня осенило: идет на наш запах! И правда, добродушно что-то лопоча на своем языке, ко мне подбежал Куш-куш и ткнулся в колено рылом. Как тут не растрогаться! Весь обратный путь Куш-куш провожал нас, но почему-то отчаянно трусил. То и дело останавливался, подскакивал, отбегал на несколько шагов и опять прижимался к нашим ногам. Его чутье сообщило ему, что место это опасное для пекари; и в самом деле, через некоторое время на этой самой тропе брат Франсиско застрелил пуму.
Реакция зверей на анаконду занимала меня все больше. Я повторил эксперимент во время очередного посещения ранчо в Даданаве. Среди подопечных хозяина ранчо были четыре представителя одного из самых редких и наименее изученных животных на свете - кустарниковой собаки (вернее было бы называть ее лесной собакой).
Это совсем маленький зверь, ноги почти как у таксы, голова гиеноподобная, с широкой пастью, короткий хвост обычно торчит вверх. Лесную собаку считают родичем африканских и азиатских диких собак; следовательно, она состоит в родстве и с нашими домашними псами. Все, что написано исследователями о лесной собаке, основано на изучении одного экземпляра в Лондонском зоопарке да на рассказах индейцев. Сам я не встречался с этими животными в местах их обитания, только однажды видел череп лесной собаки под гнездом гарпии, но индейцы уверяют, будто стаи собак встречаются им в саванновых лесах и в горных районах. Стаи немногочисленные и серьезную опасность представляют разве что для мелких броненосцев и водосвинок. Лесные собаки очень живые, почти как наши ласки, и такие же любопытные, если судить по тем, с которыми я познакомился. Лесные собаки устроили настоящие пляски вокруг анаконды. Чуткие, осторожные, все время начеку, они явно были не прочь перейти в атаку, однако не торопились это сделать скорее всего потому, что у них не было опыта охоты на анаконд!
Любопытство выдры, которое было выражено в каждом ее движении, паническое бегство пекари, осторожный танец лесных собак вокруг анаконды - три совсем разных формы поведения. Представители трех видов фауны каждый по-своему реагировали на один и тот же феномен общей для них среды.
Но всего интереснее было наблюдать встречу анаконды с капибарами1.
1(Капибара - водосвинка.)
Снова я поместил главное действующее лицо, двухметровую анаконду, на песчаном берегу и приготовил все для встречи. Дени вел капибар вдоль ручья, и как только они оказались в пределах слышимости, я выступил в роли гамельнского крысолова, который, как говорит сказка, играя на флейте, выманил из города всех крыс. Итак, я засвистел наподобие капибары. Тотчас грызуны откликнулись и поспешили на зов отчима. Исполнитель роли злодея находился между ними и мной. То, что последовало дальше, не было для меня неожиданностью. Капибары не проявили агрессивности, как выдpа, не бросились наутек, как пекари, не предались осторожному исследованию, как лесные собаки. Проходя мимо змеи, они вдруг заметили ее, отскочили на полшажка в сторону и... оцепенели!
Именно оцепенели. Почти не шевелясь, таращились они на змею минуту... две... пять... десять минут... Медленно сели, не отрывая глаз от несимпатичной змеиной головы. Анаконда тоже не трогалась с места. Моя кинокамера прилежно стрекотала, хотя с таким же успехом я мог снимать фотоаппаратом. Все застыло. Капибары продолжали глядеть на змею так, словно весь остальной мир перестал для них существовать. Превосходный пример гипнотического действия, приписываемого большим змеям.
Конечно, гипноз тут не при чем, но я сам не раз наблюдал, что некоторые грызуны впадают в некий транс при встрече со змеями, особенно с удавами. Слышу, как некоторые читатели - многие! - фыркают: "Чепуха!". Но факт от этого не перестает быть фактом. Многократно видел я в террариумах обращенный на рептилию отупелый взгляд грызуна. И если змея голодна, она может, не торопясь, выходить на исходную позицию; сама атака, следующая затем, молниеносна. У представителей подсемейства удавов, к которым относится анаконда, а также у питонов верхнегубные щитки снабжены чувствительными к теплу клетками, и, похоже, что атака происходит, когда раздражение терморецепторов достигает определенного предела.
В эксперименте, поставленном мной, о влиянии обстановки террариума говорить не приходилось, капибары могли в любую минуту уйти. Они не уходили. Они пристально глядели в глаза змеи. И так минута за минутой. В конце концов все разрешилось самым потешным образом, нашелся рыцарь и на этого дракона...
Капибарам часто докучает насекомое величиной со шмеля. Похоже, оно норовит отложить свои яички в глаза или уши грызунам; во всяком случае, насекомые эти так и крутятся вокруг названных мест, надсадно жужжа. Вот и теперь явился такой мучитель. Но он не стал донимать капибар, а подлетел к свернутой кольцами змее и принялся жужжать над ее ноздрями. Змея терпела-терпела, потом изобразила нечто вроде гримасы, глубоко вздохнула - и заскользила прочь, преследуемая маленьким победителем.
Позже я повторил опыт с анакондами и капибарами. Двухметровая змея все равно ведь не смогла бы одолеть и проглотить капибару, и скептик мог бы заявить, что реакция грызунов была не чем иным, как обыкновенным любопытством в отношении странной твари, которая им не была опасна.
И вот три месяца спустя, когда капибары стали постарше, покрупнее, а возможно, и поумнее, в моем распоряжении оказалась только что пойманная анаконда, размеры которой вполне позволяли ей задушить и съесть капибару. Правда, она незадолго перед тем перекусила - оттого-то и удалось ее поймать, - и добычу все еще было видно в форме эллиптического вздутия на теле змеи ближе к хвосту. В этой анаконде было четыре метра сорок сантиметров, и весила она пятьдесят четыре килограмма. Самые крупные представители вида превышают в длину восемь метров, но они очень редки. В 1943 г. в Колумбии была измерена анаконда длиной 11,3 м; это рекорд для всех известных змей.
Словом, наша анаконда не относилась к настоящим великанам, однако выглядела вполне внушительно; такая и для человека представляла опасность. Институт Бутантан и полиция Сан-Пауло зарегистрировали смертный случай, когда анаконда длиной три и три четверти метра задушила человека; правда, и он успел изранить ее ножом так, что она потом околела. Их нашли в реке, и было назначено следствие, чтобы установить, не имело ли место преступление. Но никакие третьи лица не были замешаны, преступником оказалась змея.
Атти рассказал нам про трагический случай, сравнительно недавно произошедший в одной из деревень, расположенной на территории Рупунунийской саванны. Двое мальчишек лет по двенадцати отправились убирать сахарный тростник. Чтобы сократить путь, они пошли напрямик через заболоченное место, хотя родители строго-настрого запретили им это делать - и были правы... Мальчишки благополучно добрались до поля, угостились сахарным тростником, затем один из них, вооруженный тесаком, нарезал две добрых охапки, и они направились домой. Вдруг тот, что шагал первым, провалился в лужу. Он тут же поднялся, но второй с ужасом увидел, что его приятеля обвила своими кольцами змея. Взмахнув тесаком, он изо всех сил рубанул змею. Но когда анаконда напрягает свои мышцы, они становятся тугими, как автомобильная шина. Тесак отскочил, не причинив змее вреда. Когда наконец подоспела помощь, было поздно. Анаконда сжимала в своих объятиях мертвого мальчугана.
Словом, задуманный нами опыт был довольно рискованным для капибар, но за технику безопасности отвечали пятеро: Франсиско с братом, Дени, индеец-мальчуган и я.
Открыли мы ящик, в котором держали змею, и стали ждать. Прошло некоторое время, наконец медленно-медленно из ящика высунулась змеиная голова. Язык принялся прощупывать воздух, проверять окружающее на вкус, на запах. Якобсонов орган сообщил, что, кажется, все в порядке. Змея высунулась дальше, дальше. Удивительное это зрелище, когда появляется такая огромная змея; можно подумать, ей никогда не будет конца. Мускулистое тело скользнуло в воду через несколько поваленных стволов и остановилось в небольшой заводи почти совсем пересохшего ручья, между двумя песчаными отмелями. Анаконда держалась спокойно, можно было приступать к опыту.
Дени поспешил к нашей хижине за капибарами, мы остались ждать на месте. Змея устроилась поудобнее в заводи, тихие струи гладили ее бок. Наконец Дени окликнул меня, и я начал пересвистываться с капибарами. Понятно, анаконда не ведала об этом концерте, у нее ведь нет органа слуха.
Показались капибары, они оживленно мне сигналили. Змея лежала неподвижно, оба грызуна протрусили примерно в метре от головы, которая медленно поворачивалась, следя за ними. Внезапно до них дошло, что это лежит за темный ствол. Они тявкнули, отскочили в сторону и... остановились. Никуда не стали убегать, а оцепенели, как и в прошлый раз, таращась на змею. Потом медленно двинулись к ней! Проследовали вдоль ее тела и снова остановились - перед самой головой анаконды. Словно их заморозили. Глаза устремлены на рептилию, морда отупелая, какая-то сонная.
Если такая анаконда по ошибке нападает на человека, она вполне может его убить
Этакий необычный натюрморт. Но вот опять зашевелился язык змеи. Затем и тело сдвинулось с места. Еле заметно анаконда заскользила к грызунам, то и дело щупая воздух языком. Камера продолжала стрекотать, но я уже весь напрягся, готовый мгновенно вмешаться, если дело примет скверный оборот. Атака анаконды обернулась бы для одного из наших четвероногих друзей тяжелыми травмами, а то и гибелью. Стоит острым, загнутым назад зубам впиться в добычу, как тело тотчас обвивает ее своими петлями и мышцы неумолимо сокращаются. А я по собственному опыту знаю, что такое каменные объятия анаконды, когда она включает полную мощность. У мускулов удава нет тормозов, они расслабляются постепенно уже после удачной атаки, когда мертвое животное давно лежит бездыханно в змеиных кольцах.
Впрочем, обошлось без моего вмешательства. Анаконда чуть изменила курс и заскользила мимо капибар на более глубокое место. Общими силами мы водворили ее в ящик.
Самка гигантского муравьеда долго носит своего детеныша на спине. Экипаж двухметровой длины вполне устраивает малыша, а если он свалится, будет трубить, пока мама не подберет его
На этом можно бы и кончить отчет о встречах анаконды с представителями разных видов млекопитающих, но мне хотелось бы еще рассказать о встрече змеи с Гомо сапиенс, сиречь с человеком.
На другой день после съемки эпизода с капибарами мы переселились к "райским водопадам", как мы назвали один из облюбованных нами уголков. Между двумя порогами речушка расширялась, образуя прозрачную заводь, и эту заводь мы назвали "Анакондовым прудом". Во-первых, Атти видел здесь крупную анаконду, а во-вторых, тут разыгралась сцена, которую я опишу ниже.