— Давай примус возьмём, — сказал я.
Вовка сказал:
— Нам примус тоже нужен. Но сейчас нам очень фанера нужна. А за примусом мы в другой раз зайдём.
Тётя Поля чуть–чуть приоткрыла дверь и закричала:
— Фанеры нет! Лома нет! Макулатуры тоже нет!
Фанеры не было ни у кого.
К вечеру мы на чердак забрались. Там кусок фанеры нашли, как раз для лопаты.
Вовка от радости стал плясать и петь песню:
Мы сделаем лопату!
Прекрасную лопату!
Чудесную лопату!
Отличную лопату!
Потом он кончил петь и сказал:
— Эх! Будет лопата! Мы ведь вдвоём её будем делать. Она у нас выйдет вдвое лучше!
Начали мы мастерить лопату. Лопата, конечно, — простая вещь. Но сделать её оказалось трудно.
Стали мы гвозди в фанеру вбивать. Один гвоздь вбили — мало. Фанера на палке крутится. Второй гвоздь стали вбивать — фанера треснула.
— Пропало всё, — сказал я.
А Вовка сказал:
— Я придумал. Давай вытащим гвозди. Перевернём фанеру и снова прибьём.
Мы так и сделали. Я дышать перестал, когда гвозди вбивали. Я всегда не дышу, когда какое–нибудь ответственное дело делаю. Мне казалось: а вдруг опять лопнет. Но все хорошо обошлось. Только я себе палец ушиб. И Вовка — два пальца.
Огромная получилась лопата. Выше меня и Вовки.
— Мы её будем вдвоём нести, — говорит Вовка. — Я впереди, ты сзади.
— Нет, уж лучше ты сзади иди, — говорю.
— Не хочу я сзади, — говорит Вовка.
— Что ж, по–твоему, я должен сзади плестись?
— А я должен сзади плестись?
Я подумал и так решил: по–моему, всё равно, впереди идти или сзади. По–моему, это одно и то же.
— Пожалуйста, — говорю, — шагай себе впереди. Мне не жалко.
— А мне, думаешь, жалко? — говорит Вовка. — Пожалуйста, где хочешь шагай. Мне всё равно.
— Напрасно мы из–за этого спорим, — говорю. — Из–за этого спорить совсем не стоит. Тем более, что мы можем оба идти впереди.
— Тогда мы всю дорогу закроем, — говорит Вовка.
— Люди поймут нас, — говорю.
Понесли мы лопату с песней.
Один прохожий сказал:
— Ого! Это лопата! В жизни не видел таких лопат! Ему очень понравилась наша лопата. Иначе он не сказал
бы так.
Принесли мы лопату в школу.
Весь Вовкин класс сбежался. Шумят. Кричат. Не поймёшь, нравится им она или нет. Потом Пётр Ильич подошёл. Осмотрел нашу лопату и, улыбнувшись, сказал:
— Вот так маленькие! Вы, ребята, совсем большие.
— А как же, — сказали мы, — конечно.
Про октябрятское дело
Я давно по–октябрятски живу. Не всегда получается, но я стараюсь. Ничего, что я не октябрёнок. Скоро я в школу пойду. Там меня в октябрята примут. Я все правила октябрятские знаю.
Иногда я помогаю маме, но не всегда. Она меня часто гонит, чтоб я не мешал. Как будто бы я специально мешаю. Попробуй тут помогай старшим!
За собой я всегда убираю. Сам одеваюсь, песни пою — живу очень весело.
Но это всё не большие дела. Это маленькие дела. А мне хотелось большого дела. Что–нибудь очень большое сделать. И Вовке тоже хотелось. Только мы не знали, что сделать.
Первый я придумал.
— Давай, — говорю, — во дворе каток сделаем. Все будут кататься и нас вспоминать.
Вовке эта идея понравилась.
Мы снег расчистили и дрова убрали. Потом ещё подошли ребята. Стали нам помогать. Работа вовсю закипела. Потом Шурик вдруг появился. Он посмотрел, как мы трудимся, и говорит:
— Вот, вот, прекрасно! Давайте, давайте! У меня как раз коньки новые. — Стоит и смотрит на нас.
Мы ему ничего не ответили. Мы думали, он помогать нам пришёл. А он:
— Левей, левей! Вон там ещё не расчистили. Эй, Вовка, как держишь лопату? Не так надо держать! А ты что зазевался? Рот разинул? А ну смелей!
Но тут все на него закричали: «Бессовестный, — говорят, — не хочет помочь в общем деле. Малыши трудятся, а он стоит, смотрит!»
Его чуть не побили. У нас во дворе есть ребята сильные. Они бы ему задали трёпку. А то командир нашёлся. «Левей, — говорит, — давайте». Нам таких командиров не надо. Нам помочь надо, а не командовать.
Больше всех нам помог дядя Гриша, наш дворник. Без него мы бы долго ещё трудились. Когда мы всю площадку очистили, оставалось её водой полить, дядя Гриша принёс длинный шланг, привинтил шланг к трубе, открыл кран и полил водой нашу площадку. Дядя Гриша нас здорово выручил. А то бы нам пришлось вёдрами воду таскать. Хороший каток получился.
Все ребята сбежались кататься. Из
другого двора прибежали. Даже Катя явилась. Тоже хочет кататься, хотя она не умеет кататься. Только Шурик один не пришёл.
Вовка мне привинтил коньки к валенкам. Так только Вовка умеет привинчивать. Я потом домой прямо в коньках пришёл. Снять–то я их сниму, а потом как надену?
Катались мы дотемна. Устали, но были очень довольны. Как–никак свой каток.
Полезное дело мы сделали. Октябрятское.
Я всё папе и маме рассказывал, какое мы дело сделали. А они мне советуют скромным быть.
Про школьную ёлку
Наступил Новый год. Мне купили ёлку. Я пригласил к себе Вовку на ёлку. А Вовка меня пригласил к себе. Потом Вовка меня повёл в школу на ёлку. Вовку спросили, откуда я. Он ответил, что я приглашённый. Но я не был приглашённый.
Мне было обидно, что я неприглашённый и не такой, как Вовка в собственной школе. «Ничего, — думал я, — мало ждать осталось».
В зале стояла огромная ёлка: больше, чем на работе у папы. Было много мальчиков и девочек. Играла музыка. Все смеялись.
— А подарки дадут? — спросил я.
— Непременно дадут, — сказал Вовка.
— Красивая ёлка.
— Ещё бы!
— А много подарков дадут?
— А ты что, из–за подарков пришёл сюда, что ли?
— Нет, — сказал я — Я просто так.
— Тогда не спрашивай, — сказал Вовка.
— А танцевать можно?
— Танцуй себе сколько хочешь. Елка моя.
— Как это гак, твоя?
— Ну, наша, школьная. Всё равно. Это значит: моя и других, и третьих. Так что танцуй. Мне не жалко. Танцуй!
Я со всеми пел песни, плясал вокруг ёлки. Мне ёлка очень понравилась. Я забыл, что неприглашённый, и веселился вместе со всеми.
Потом Вовке дали подарок.
Вовка поровну разделил свой подарок: одну. половину дал мне и спросил:
— Тебе весело?
— Очень весело, — сказал я. — Это самая лучшая ёлка. Никогда я так не веселился.
Про весёлую книжку
У Вовки каникулы. Он в школу не ходит. Мы всё время с ним вместе. Вовка учит меня читать. Я все слова не могу прочесть, хотя некоторые могу. Зато Вовка всё может прочесть. Он замечательно читает. Мы вчера с ним прочли одну книжку. Он читал, а я слушал. Интересная была книжка. Про мальчика. Сначала он одеваться не мог. Его одевали папа с мамой, хотя он уже в школу ходил. Не такой уж он маленький был. Знал почти все буквы.
Это было очень смешно. Мы с Вовкой долго смеялись. Потом Вовка сказал:
— Хорошо, что мы одеваемся сами. Хорошо, что это всё не про нас. А то бы все над нами смеялись.
— Ещё бы, — сказал я. — Совсем хорошо.
Потом мы стали дальше читать. Дальше опять про мальчишку было. Про то, как он с птицей беседовал в классе. Она на окне сидела. И он с ней беседовать стал. В это время
его к доске вызвали, чтоб он повторил, что учитель рассказывал. А он не мог ничего повторить, потому что не слышал. Учитель ему единицу поставил.
Птица тотчас же улетела, а единица так в дневнике и осталась.
Вовка не дочитал до конца. Он понял, что этот рассказ про него. У него был точно такой же случай.
— Про тебя, — сказал я, — про тебя… Ну и ну!
— Может, не про меня?
— А про кого же?
Я засмеялся. Вовка совсем не смеялся. Над собой никому неохота смеяться. У него был очень печальный вид.
— Я никому не скажу, — сказал я. — Ты не бойся…
— Писатель во всём виноват, —сказал Вовка. —Только ведь
Только ему говорят: «Ты маленький. Ты подучись сначала. Потом нам поможешь как следует».
Значит, он для себя учится и для других тоже.
Про Луну и про технику
Мы с Вовкой беседовали о Луне. О том, как мы на Луну полетим. Нам хочется на Луну посмотреть, какая она. Погулять по Луне. На коньках по Луне покататься. А если там катка нет? Тогда свой каток сделаем. Мы где угодно
каток можем сделать.
— Туда очень быстро лететь, —сказал Вовка, — фьють — и там.
— Так быстро? — Я не поверил.
— А ты, —сказал Вовка, —что думал?
— Я думал, дольше.
— Ты газеты читал?
— А ты читал?
— Я не читал, но знаю. Все знают, что нам на Луну лететь — фьють — и
там! У нас техника знаешь какая? Космическая!
Я не знал, что такое «космическая». Но я у Вовки не стал спрашивать. Пусть не думает, что я не знаю. Подумаешь, школьник! Я осенью тоже в школу пойду. Пусть только пройдут весна и лето. А про Луну я у папы спрошу. Он лучше Вовки знает. Вовка ведь тоже газет не читает, хотя он и школьник.
Папа мне всё рассказал про Луну.
Ракета летит на Луну двое суток, а не фьють — и там.
Попался Вовка. Что теперь он ответит? Ведь он не знает!
Но Вовка совсем не смутился.
— Ну и что же, — сказал он, — Луна знаешь где?
— Известно где, — говорю, — на небе.
— В том–то и дело, что на небе.
Чего, думаю, он хитрит? Уж сознался бы. Я ему про Луну, а он мне про небо.
— …Луна на небе. Она далеко. На поезде до неё миллион дней нужно ехать. А на ракете всего двое суток. Вот и получается: фьють — и там!
Я ему ничего не ответил.
Потому что он прав оказался.
Про весну
— Понимаешь, весна, — заявляет Вовка. — Нужно съездить за город.
— Зачем, — спрашиваю, — за город ездить?
— Там природа. Там весна настоящая. Нам учитель рассказывал. Мы только летом за город ездим. Мы весны настоящей не видели. В городе это разве весна? Давай за город поедем. Прямо сейчас!
— Сейчас уже поздно. В темноте разве весну увидишь?
— Весна ведь пахнет…
— Стоит ли из–за запаха ехать?
— А может быть, пахнет так здорово, так чудесно, ну просто, ну… удивительно.
— Так не может быть.
— А откуда ты знаешь? Ты весной за городом не был. И не говори, раз не был.
— А где мы ночевать там будем?
— В лесу, конечно. Над нами звёзды, лес, тишина кругом… А утром проснулись — солнце из–за деревьев выглядывает. Звери, птицы, шум, гам…
— В лесу сейчас холодно.
— Мы костёр разожжём. Вот будет здорово! Костёр— это знаешь какая штука? Кругом темно, а тебе светло. И волков не нужно бояться.
— Если костёр, тогда поеду. Я давно мечтал у костра посидеть.
— У костра хорошо, — продолжает Вовка. — У костра что хочешь делай. Хочешь — сиди на костёр смотри, хочешь — разговаривай, хочешь — спи.
Вовка пошёл за чайником, чтоб на костре чай варить, а я за сухарями пошёл.
Меня поймали у двери, когда я с мешком выходил. У Вовки чайник отняли, а самого дома заперли на весь день.
Меня папа и мама всё спрашивали, куда я так поздно
с мешком выходил, кому я нёс сухари. Но я им ничего не сказал. Это была наша с Вовкой тайна.
Мы с ним так решили: на будущий год подрастём немного. Я буду тогда уже в школу ходить. А Вовка уже в третьем классе будет. Так что нас могут вполне отпустить.
Про зиму и про лето
Я много болтаю, сказал мой папа. Нужно меньше болтать. Нужно больше полезных дел делать, меньше болтать.
Я совсем немного болтаю. Я только с Вовкой беседую. Мы с ним очень большие друзья, —как же мне с ним не беседовать? Мы с ним обо всём говорим. Про всё, что приходит в голову. Нам в голову всё на свете приходит. Сначала одно приходит, потом другое. Всё самое разное. Сегодня я вдруг о лете вспомнил. Потому что я люблю лето.
— Летом лучше всего, — сказал я.
— Мне зимой больше нравится, — сказал Вовка.
— Летом солнышко, загоратьможно.
— А зимой снег, можно на санках кататься.
— Зато летом купаться можно.
— А зимой можно сосульки сосать…
— Летом я уезжаю на дачу.
— Зато зимой ёлка бывает. Подарки дают. А летом ни ёлки нет, ни подарков.
— Ну и что же, — сказал я, — а летом арбузы!
— Зимой я в школу хожу, — разозлился Вовка, — а ты в школу не ходишь, арбуз!
— Ты сам арбуз! — сказал я.
Но всё–таки мне обидно было. Ведь
в школу–то я не хожу. Это правда. Поэтому мне нравится лето…
Про то, как меня Вовка выручил
Я дома в буфете съел все конфеты. Очень вкусные были конфеты. Наверное, я их полкило съел, даже, может быть, больше. Я съел их, а потом испугался. Что я маме скажу, когда спросит?
Я пошёл за советом к Вовке. Так и так, говорю, вот ты мой друг; я из буфета съел все конфеты; помоги, что мне делать. Замечательные конфеты были!
— Эх, — вздохнул Вовка, — люблю конфеты! Только мне их не дают помногу. Говорят, от них зубы портятся. Но я в это не верю. Вот ты сколько съел — и все зубы на месте.
— И мне не дают. Только к чаю дают. А просто так ни за что не дают. Поэтому я и съел их… Может быть, мне отказаться? Говорить, что я их не брал — и всё? Все подумают, что конфеты пропали или их кто–нибудь съел другой.
— Как же могут конфеты пропасть? Я тоже однажды съел варенье и врал, что даже не видел его. Только мне никто не поверил.
— А вдруг мне поверят?
— Тогда тоже плохо. Все подумают, твоя Катька их съела. Мне врать можно было. Я честно врал. Я знал, что мне не поверят. Я просто так врал. Нарочно. Когда мама сказала мне: «Ты ведь врёшь!» — я сказал: «Ага, вру». — «Зачем же ты врёшь?» — спросила мама. «Просто так, — говорю, — чтоб меня не ругали». У меня всё вышло наоборот. За варенье меня не ругали, а за враньё выдрали. Вот как бывает.
— Я врать — не буду, — сказал я, — потому что мне могут поверить. Катьку буду ругать. Как же мне быть?
— Я подумаю —сказал Вовка. — Дай мне подумать.
— Пожалуйста, — попросил я, — подумай. Как можно лучше подумай.
Вовка немного подумал и говорит:
— И зачем ты съел эти конфеты? Не нужно было тебе это делать.
— Это верно, — сказал я. — Зачем я их съел? Но они очень вкусные были. Просто жуть.
— Не нужно было их есть, — сказал Вовка. — Но раз ты их съел, — сознаваться надо. Пойдём. Я скажу твоей маме всё как было. Я скажу, что ты это случайно сделал. Больше это не повторится. И пусть тебя не ругают. Потому что ты больше не будешь.
Я очень был благодарен Вовке. Он меня выручил. Хорошо иметь друга, который тебя может выручить, за тебя поручиться. А Вовка как раз такой друг. Вы же видите сами.