— Серьёзно? — ухмыляется мама. — А я-то наивно полагала, что к новому учебному году тетради с учебниками принято покупать, а не тряпки.
— Мам, может, хватит уже? — кажется, сейчас самое время побыть сахарочком. Я прижимаюсь к маме и целую её в щёку, но это не действует.
— Слушай внимательно, дорогая моя: если я ещё раз услышу, что ты проводишь время с этой… с Натальей Юрьевной… я не знаю, что я с тобой сделаю. О чём ты только думаешь? Через три дня ты идёшь в новую школу! Значит так, с завтрашнего дня ты никуда не выходишь. Ты сидишь дома и занимаешься английским. Вон учебники, я принесла.
— Мама!
— Скажу Глафире Леопольдовне, чтобы проверяла тебя каждый час.
И я молчу. Я повинуюсь. Я понимаю, что никакие слова сейчас не подействуют и не помогут. Мама уже даже не батон, она кирпич, кремень, железобетонная конструкция! Её не прошибёшь ни слезами, ни из ручного гранатомета.
— А барахло отдашь назад. И смой с головы эту пакость, а то я сама это сделаю.
Господи, как же она мне осточертела.
* * *
Я сбежала из дома.
Всего на часочек, когда баба Глаша уснула.
Я сижу на берегу и жду мою Морскую птицу.
—
* * *
— Дорогие ребята! Сегодня замечательный день! Начало нового учебного года… — торжественно говорит женщина в красном костюме.
Она вся большая и круглая, и в этом костюме похожа на томат в собственном соку. Это директриса. У неё такой занудный голос, что впору повеситься. Я сразу перестаю слушать и оглядываюсь по сторонам.
На линейке почти вся школа, кроме младшеклассников. Седьмой «А» — это наши. Я начинаю считать в уме: один, два, три, четыре… Двенадцать девчонок и девять мальчишек. Почти поровну. Они все внимательно слушают директрису. Вернее, только делают вид, что слушают. У кого-то в ушах провода, кто-то тихонько болтает по телефону. А один парень — он в серёжках! — пустил по ряду записку. Все по очереди читают и беззвучно смеются.
— …Должны помнить, какая на вас лежит колоссальная ответственность! Перед родителями, учителями, перед собой, в конце концов! Но прежде всего — перед своей Родиной! Далеко не каждому выпала такая честь — учиться в нашей школе. В недалёком будущем вы станете лицом своей страны. Вы будете представлять Россию в зарубежных странах и даже на других континентах! Помните о том, что за вами стоят люди, которые вкладывают в вас…
— Заладила: родина-родина! Да я слова по-русски не скажу, когда свалю к папочке в Лондон, — довольно громко шепчет девочка с длинными волнистыми волосами.
Если бы не розовые прядки, она была бы вылитой русалкой. Лицо девочки мне кажется знакомым.
— Держи! — кто-то суёт мне в руку записку.
— Спасибо, — говорю я и разворачиваю листок в клеточку.
«Hey newbie! How about a quick snog?[3]».
Я не понимаю, что это значит, но судя по лицам одноклассников, — какая-то пошлость.
Я вспыхиваю. Они разглядывают меня с любопытством — особенно девчонки, парни снова ржут. А Русалка что-то шепчет на ухо своей подружке с угольками вместо глаз.
— …Выпускники нашей школы — это наша гордость, наша элита, не побоюсь этого слова…
Вспомнила, где я её видела, эту Русалку. На пляже. Она меня ещё овцой обозвала.
* * *
— Познакомьтесь, ребята, это Валентина Фомина, наша новая ученица, — говорит классная на чистом английском.
«Фомина» она произносит так, что звучит это, как «ФуумИна». Все начинают смеяться. Я тоже улыбаюсь, но получается как-то вымученно и жалко. Как будто я проглотила тухлую рыбу и стесняюсь об этом сказать.
Её зовут миссис Робинсон, нашу классную. Она похожа на белолицего английского бульдога с копнами рыжих волос и бровей. Миссис Робинсон приехала из Шотландии. Голос у неё сделан из чугуна, а нервы ковали на каком-нибудь металлургическом комбинате.
— Давайте все вместе поприветствуем Валентину, — басом говорит миссис Робинсон.
— Привееет! — фальшиво тянет класс. — Как твои делааа?
Я коротко отвечаю по-английски, чтобы не опозориться, и прохожу за свою парту. Чувствую, как со всех сторон меня сверлят взгляды, как дула пистолетов.
Моё место в первом ряду, возле окна. Рядом сидит высокий парень, и ветер из форточки шевелит светлые волосы на его затылке. А над ухом, с моей стороны, у него выбриты три полоски. Он похож на загорелую статую римского бога. Какой клёвый!
Парень смотрит на меня изучающее, и я замечаю, какие у него красивые глаза. Прямо морские — зелёные и глубокие.
Он говорит:
— Привет, я Максим, — и тоже по-английски.
У них в школе, вернее, в нашей школе, на русском говорить запрещено — даже на переменах. Да, похоже, я влипла…
— Валя, — говорю я и смотрю в парту.
Мне стыдно, что меня так зовут.
— Красивое имя, — по-русски отвечает Максим.
Он что, издевается?
* * *
* * *
Сложно человеку, когда он новенький, — сложнее некуда. Нужно суметь всем понравиться, чтобы с тобой захотели дружить. А как это сделаешь, когда все уже и так между собой дружат? Кому нужна какая-то новенькая?
Я сижу за своей партой, одна, и ко мне никто не подходит. Я тоже никому навязываться не хочу. Разве что с этим Максимом поговорить? Да он с мальчишками куда-то убежал…
А он красивый. Особенно брови и глаза. Сам светленький, а брови с ресницами — чёрные, как у инопланетянина — я таких ещё ни разу не встречала. Ой, по-моему, идут ко мне…
— Прикольная у тебя стрижка, в Англии делала? — спрашивает Русалка и оглядывает меня свысока. Позади неё кучкуются девчонки, в глазах — любопытство вперемешку с ехидством. Кто такая, и с чем её можно слопать?
— Нет, здесь. В «Алисе».
— О, в «Алисе»! Понятненько, — одобрительно кивает Русалка. Ресницы у неё длиной с мой палец, наверное. — А я всё лето в Лондоне провела — у нас дом в Челси, рядом с родителями принцессы Кейт. Меня, кстати, Дина зовут.
Дина — красиво, ей очень идёт! Дина это не то, что Валя.
Дина оборачивается на девочек:
— Познакомься, это Настя, это Полина, Ангелина, Анна-Мария…
— Очень приятно, — говорю я. — А это ничего, что мы по-русски разговариваем? Нельзя ведь…
— Можно, — отмахивается Дина, — если осторожно. Мне этот аглицкий уже вот тут! А ты раньше где училась — в Англии или в Штатах?
— В Штатах, — зачем-то говорю я.
— Тогда тебе сложно будет. Слышала, у Роби какой акцент?
— Угу.
— А ты в Штатах где жила, в Нью-Йорке или Лос-Анжелесе? — спрашивает Анна-Мария и сверлит меня своими угольками.
— Ой, Анечка, что ты тут допрос устроила? Не видишь, человек стесняется? — встревает Дина. — Ты не стесняйся, Валечка. Ты, если что непонятно, у нас с девочками спрашивай. У нас тут столько правил дебильных: то нельзя, сё нельзя! Тебя после школы заберут?
Я не успеваю ответить.
— А то мы с девочками в «Баскин Робинс» собрались — отметить. Хочешь с нами?
Я не верю своим ушам! Хочу! Конечно, я хочу с ними!
— Ну и отлично. Кстати, классный у тебя папик. Накачанный такой. Это же твой папа был, на «Майбахе»? — спрашивает Дина. — У тебя, кстати, родители чем занимаются?
Чем занимаются мои родители. Дышат. Спят. Едят. Подстригают ногти на ногах. Да какая им вообще разница?
Глава 9
Бестфренды
— Как прошёл первый день в школе? — спрашивает мама.
Она стирает бельё в эмалированном тазике: машинка у бабы Глаши есть, но она не разрешает ею пользоваться. Руки у мамы розовые, пальцы скукожились, как у старой прачки.
— Хорошо прошёл, — говорю. — Давай помогу.
— Не надо, форму намочишь. Иди-ка лучше переоденься. Кстати, ты почему так поздно? У вас сколько было уроков, пять?
— Да! — кричу я уже из комнаты. — Мы с девочками ещё в кафешку ходили.
— На какие, интересно, шиши вы с девочками туда ходили?
— Меня угостили, — на ходу придумываю я.
Не говорить же маме, что на самом деле всех угощала я. Денег ни у кого не оказалось, а папа мне дал с утра целую тысячу.
— Чтобы я это в последний раз слышала, — мама заходит в комнату. С лицом Северуса Снегга[4] — как обычно. — Угостили её! Гордость нужно иметь, понятно? И вообще, поменьше общайся с этими девочками — они тебе не ровня.
— В деревне ты то же самое говорила.
— Говорила и буду говорить. Друзей нужно выбирать себе под стать, а не якшаться с первым встречным. У вас разные дороги и вообще. Лучше на учёбу поднажми. Как твой английский, кстати? Всё понимала сегодня?
— Почти.
— Надо тебя поднатаскать.
В деревне мама иногда замещала нашу англичанку.
— Папа обещал нанять репетитора.
— Репетитора?
Вот зачем я ей это сказала? Сейчас начнётся. Но мама вдруг говорит:
— Репетитора — это хорошо. Иди покушай — там голубцы на сковородке, а потом на море сходим.
* * *
Нам задали рисовать море. Я смешиваю на палитре красную и синюю акварель и провожу по листу горизонтальную полосу. Небо и вода — розовое и бордовое. Если повернуть лист вверх ногами, получится марсианский пейзаж — мрачный и таинственный. Такими обычно украшают замки, где живут вампиры. Но я хочу украсить нашу с мамой комнату, а то она совсем какая-то никакая.
Да, я совсем забыла сказать: мама записала меня в Школу искусств! Четыре раза в неделю во вторую смену я хожу на живопись, рисование, композицию и историю искусств.
Когда я первый раз пришла в класс, то поняла, что рисовать вообще не умею. Всё, чему учили нас на изо, оказывается, не так. Оказывается, даже карандаш и кисточку, вернее, кисть, нужно держать особенным образом. Нужно этому учиться — ставить руку, как говорит нам Фёдор Николаевич. У него у самого нет правой руки, но левой он рисует очень здорово! У него несколько картин в местном музее висят.
А ещё оказалось, что в одной группе со мной учится Максим Матвеев! Я как его увидела, чуть в обморок не упала! Никогда бы не подумала, что такой, как он, станет ходить в художку. Максим — капитан школьной футбольной команды, а по поведению у него «неуд». Он постоянно с кем-то дерётся, почти что через день. И учителям дерзит.
А недавно они с Чижевичем знаете, что учудили? Все просто в шоке были! Стащили ключи от учительской и спрятались там в шкафу. А когда пришли учителя — наш физрук и Валерий Валерьевич — он у младших классов музыку ведёт, засняли их на телефон. Они пили виски, кто-то из родителей в подарок принёс. А физрук ещё и по поводу директрисы что-то такое говорил, нелицеприятное. Так вот, это видео потом почти вся школа посмотрела — Чиж на ютуб его выложил. Там уже несколько сотен просмотров, девчонки рассказывали.
Другого бы исключили за такие дела, никакие деньги бы не помогли. Физрука и то уволили. Но у Максима родители дипломаты, поэтому… Чижа они тоже отмазали.
Максим когда меня увидел там, в художке, смутился сначала. Да и я тоже — говорю же, не ожидала. Думаю: «О, Боже, я же в футболке со Спанч Бобом! Как малолетка какая-то!» Я от стыда чуть сквозь землю не провалилась. Раньше-то Максим меня только в школьной форме видел. Но он на это никакого внимания не обратил. Или сделал вид, что не обратил.