Нина молча теребила подол своего платья.
— Что с тобой?
— Я книжку не отдала…
— Не отдала?! Пожалела?! Это нехорошо! Так, Ниночка, нельзя. Надо отдать!
У Нины задрожали губы. Мама обняла её:
— Она у нас добрая! Сейчас отдаст.
Но ждать, пока Нина отдаст книгу, мама не могла: обеденный перерыв кончился и ей надо было идти на работу.
— Вы уж меня извините, мне пора, — сказала она Татьяне Ивановне.
Мой папа хороший!
Татьяна Ивановна и Нина остались одни. Обе молчали. Нина пыхтела около своего портфеля, Татьяна Ивановна поправляла ремешок у своей сумочки.
— Где же твоя книжка? Давай посмотрим.
Нина вытащила из портфеля книгу и молча положила её перед Татьяной Ивановной.
Татьяна Ивановна открыла первую страницу. Там большими буквами было написано: «Дочке от папы».
Нина покраснела и отвернулась:
— Я книжку не понесу!
— Почему?
— Они смеются!
Слёзы, как бусинки, покатились у Нины из глаз. И вот уже двумя ручейками потекли по щекам.
— Мой папа хороший! — плакала Нина и никак не могла успокоиться.
Татьяна Ивановна посадила Нину к себе на колени, погладила её светлые волосы, вытерла слёзы.
— Не плачь! Успокойся! — И вдруг сказала: — А мой папа умер, когда я была совсем-совсем маленькая. Я его даже не помню!
Нина сквозь слёзы посмотрела на учительницу. А Татьяна Ивановна помолчала, погладила Нинину руку и вдруг улыбнулась:
— Ты знаешь, кто у меня есть? У меня есть бабушка. Она такая хорошая! Ну просто очень хорошая!
Татьяна Ивановна начала весело рассказывать про школу и про ребят.
Нина понемножку успокоилась. Сперва она молча слушала Татьяну Ивановну, потом стала отвечать на её вопросы. Они разговорились.
Когда учительница уходила домой, Нина тихо, совсем тихо спросила:
— А вы придёте ко мне ещё раз?
Пятерка и двойка
Ребята каждый день ходили в школу, а ручки и перья всё ещё не слушались первоклассников: хочет Катя поставить точку — перо делает кляксу, хочет Оля писать по линейке — перо опускается ниже или заезжает за поля. Вместо ровных, красивых палочек у Жени получаются какие-то толстые уродцы, вместо крючочков — тощие головастики. А у Алёши кружочки больше всего похожи на картошку. Все ходят с пальцами, перепачканными чернилами, на платьях и курточках чернильные пятна, а Юра ухитрился перемазать чернилами даже уши. И все ждут, когда же наконец Татьяна Ивановна начнёт ставить отметки.
— Тогда, когда ручки перестанут хозяйничать у вас в тетрадях, — обещает Татьяна Ивановна. — Это будет не очень скоро.
Но учительница ошиблась. На следующий день она пришла в класс и сказала:
— Оказывается, у нас есть девочка, которая написала так же красиво, как написано в прописи. Это Нина. Посмотрите, вот её работа! Ей можно поставить «пять»!
Татьяна Ивановна высоко поднимает Нинину тетрадь, а потом идёт по рядам, чтобы каждый мог посмотреть, как хорошо Нина написала.
По дороге домой каждый старается идти рядом с Ниной.
— Дай я понесу твой портфель! — предлагает Женя.
А Оля возмущается:
— Почему ты? Не давай! Пусть он сам пятёрку получит!
И вот наконец наступает день, когда у каждого в тетради стоит отметка.
Юра спешит домой. Он не стучит, а барабанит в дверь кулаками.
— Ты что, с ума сошёл?! — сердится соседка. — Мама в магазине.
— Я отметку получил! — сообщает Юра.
И тут же у двери открывает портфель.
— Вот она, посмотрите!
В углу страницы стоит жирная красная двойка.
— Так это же двойка!
— Ну и что же! Всё равно отметка!
— Лучше бы не получал такую! — говорит соседка и отправляется в кухню.
Что она понимает! Юра захлопывает тетрадь, подхватывает портфель и бежит в свою комнату. Жалко, что нет мамы! Ну ничего!
Юра кладёт развёрнутую тетрадь на стол, на самое видное место. Он ходит, глядит в окно, не идёт ли мама, смотрит на отметку. Смотрит сбоку и сверху, потом, махнув рукой, суёт тетрадь обратно в портфель, а портфель прячет в угол. Пусть лежит там! Не нужна ему такая отметка!
Завтра заниматься не будем
Ребята сложили уже книги и тетради и ждали, когда Татьяна Ивановна скажет: «Пойдёмте домой!» А Татьяна Ивановна посмотрела на них и сказала:
— Завтра приходите в школу без сумок, захватите с собой завтраки, мы с вами пойдём в парк, занятий не будет!
Все зашумели: одни спрашивали, можно ли взять с собой корзиночки, другие хотели взять ведёрки. Женя Сорокин сказал:
— Я возьму полевую сумку. Она настоящая, кожаная!
Все были очень довольны. Всем хотелось пойти на прогулку.
Утром к девяти часам — как сказала Татьяна Ивановна — первоклассники собрались на школьном дворе.
Ровно в девять часов в воротах появился Женин дедушка. Неважно, что небо голубое, что по радио сообщили «без осадков», он был в шляпе, в тёплом пальто и в калошах.
Он подошёл к Татьяне Ивановне, приподнял шляпу и, улыбаясь, сказал:
— Если вы не возражаете, я с удовольствием прошёлся бы вместе с вами.
— Что же, очень хорошо! — согласилась Татьяна Ивановна. Она оглядела ребят. — Ну, кажется, все пришли, нет только Алёши. Может быть, он заболел? Придётся идти без него.
Парк от школы совсем близко. Он большой, и ходить там можно не только по дорожкам, а где угодно. Под ногами хрустят сухие ветки, шуршат опавшие листья.
Ребята выходят на лужайку. Небо ярким, голубым зонтиком раскрывается у них над головой. Посреди лужайки беседка. В беседке, точно гриб на толстой ножке, стоит круглый стол, вокруг стола зелёная скамеечка.
— Вот здесь мы и остановимся. Кому жарко, может снять пальто, — предлагает Татьяна Ивановна.
Она находит маленький гвоздик и вешает на него Нинину тёплую кофточку. Юра повесил свою куртку на сук рядом с беседкой. Катя, Оля и другие ребята положили тёплые вещи на перила.
— Не беспокойтесь, — говорит дедушка, — я останусь здесь и посторожу ваши вещи.
Он машет шляпой до тех пор, пока все не скрываются за деревьями. Тогда он достаёт чистый носовой платок, вытирает лысину и садится на скамейку.
В парке
Ребята медленно идут по парку. Их окружают берёзы с прядями жёлтых, точно золотых листьев, зелёные ёлки и почти совсем красные осины. Вот под большим кустом Катя нашла красную сыроежку.
— Посмотрите, какая красивая! Она как блюдечко!
Катя нагнулась, чтобы её сорвать, а Юра как крикнет:
— Муравей!
Катя испугалась, а муравей — нисколько. Он продолжал всё так же не спеша прогуливаться по сыроежке.
— Давайте посадим его в банку, — предложил Юра. — Посмотрите, какой он маленький.
— Маленький, а кусачий, — сказала Катя. — Я его боюсь!
— Муравьи на зиму прячутся, — объясняет Татьяна Ивановна. — Заберутся в свои муравейники, все выходы из него заделают. Заползут поглубже, собьются в кучу и просидят там до следующего лета. — Она хотела рассказать ещё что-то, но не успела. Через головы ребят она увидела, как из-за куста выскочила собака.
Собака остановилась, чуть приподнялась, чуть присела, тявкнула и, припав к земле, понеслась прямо на ребят. Она мчалась как ветер.
— Пошла! — закричала Татьяна Ивановна и загородила ребят.
Перепуганный пёс проехал на всех четырёх лапах, прижался к земле и зарычал. Он рычал и пятился, пятился и рычал. Потом вдруг подпрыгнул и с громким лаем бросился обратно в кусты, откуда отчаянный голос звал:
— Абрик! Абрик!
А другой, твёрдый и решительный, командовал:
— Сюда! Ко мне!
Через минуту снова появилась собака, только теперь вёл мальчик.
— Не бойтесь! — кричал мальчик. — Не бойтесь! Он не тронет!
Сзади, едва поспевая, бежал Алёша Скорлупкин.
Мальчик, который держал собаку, был его старший брат Саша, а собака была охотничья, чёрная, белая, коричневая — трёх цветов.
Она добежала до Татьяны Ивановны и остановилась. Мягкие уши болтались у неё до самой земли, короткий косматый хвост приветливо подрыгивал, а карие глаза с кротким и грустным выражением смотрели на учительницу.
— Вы разрешили Алеше взять с собой собаку? — очень вежливо спросил Алёшин брат.
— Нет, не разрешала.
— Мама так и говорила: «Алёша что-нибудь да напутал».
— Абрик тоже любит гулять, — сказал Алёша. — Он добрый, не кусается. Только он очень сильный, вырвался от меня и убежал.
Все гладили собаку — никто её не боялся, и все просили Сашу:
— Отпусти её, пусть побегает!
Татьяна Ивановна разрешила, и Саша снял поводок. Собака обрадовалась и начала носиться среди деревьев кругами.
Она бегала, бегала и вдруг остановилась. Перед ней была беседка. В беседке сидел человек: ноги как ноги — только в калошах. Руки как руки — только в перчатках. А лица нет. Вместо лица — шляпа. Это было очень неприятно.
Абрик залаял. Шляпа свалилась и со ступеньки на ступеньку покатилась прямо на него.
Перепуганный пёс лаял. Дедушка спросонок поправлял съехавшие на нос очки и спрашивал: «В чём дело?» Саша был уже около беседки и подавал ему шляпу, а ребята смеялись, глядя, как Абрик виновато лежал на спине, подняв лапы.
Потом все снова гуляли по парку.
Нина и Оля собрали полные ведёрки желудей. Татьяна Ивановна выбрала самый большой жёлудь, приладила к нему маленький, из палочек сделала руки и ноги, и получился человечек.
Нос у человечка был тонкий и длинный, а шапочка с кисточкой. Все закричали:
— Это Буратино!
Чтобы Буратино стоял, Татьяна Ивановна сделала ему башмаки из двух маленьких шишек. Он был смешной и красивый!
Когда сели завтракать, все старались угостить Абрика.
— Ну, а теперь, — сказала наконец Татьяна Ивановна, — пора домой.
Шли все вместе. Впереди Саша Скорлупкин или, вернее, его собака Абрик, которая так рвалась вперёд, точно хотела проскочить сквозь ошейник. За ними Алёша, Юра, Нина и все остальные.
И долго на школьном дворе слышались голоса:
— Спасибо, Татьяна Ивановна!
— До свидания, Татьяна Ивановна!
— Как хорошо мы погуляли, Татьяна Ивановна!
Что хотят сказать смешные человечки
В классном шкафу, над полкой с книгами, есть ещё одна полка. На ней стоят маленькие смешные человечки. Они сделаны из шишек и желудей, а кажется, вот-вот оживут, сядут на пароход из пластилина и отправятся путешествовать. А может быть, выберут самолёт или заберутся в большой космический корабль, который смастерил Юра.
Всё, что угодно, могут натворить эти любопытные человечки, если, конечно, оживут. Но человечки стоят неподвижно.
Вот и сегодня они не шелохнутся, они будто слушают, как Татьяна Ивановна говорит:
— Ребята, я хочу устроить выставку ваших работ. Списывайте с доски как можно лучше.
Катя пишет правильно, с нажимом. Она уже кончила свою работу и ждёт, когда надо будет сдавать тетради. Вдруг она слышит, как Татьяна Ивановна говорит:
— Алёша, ты неправильно написал букву «У», петля у палочки должна быть длиннее.
Катя смотрит в свою тетрадь. Пожалуй, у неё тоже написано неверно. Она берёт ручку и сперва осторожно, потом всё смелее исправляет все палочки с петлей у буквы «У».
— Ведь у тебя хорошо было написано! Зачем ты исправляла? — говорит Татьяна Ивановна.
Катя сама не знает зачем. Она всхлипывает. Теперь уж ничего нельзя сделать!
Нина очень старается, она уже почти кончила писать, но тут Юра лезет в портфель за промокашкой и нечаянно задевает Нину. Она пером прочёркивает в тетради что-то вроде мышиного хвоста.
— Вот тебе! — стукает его Нина.
Юра отвечает тем же. Татьяна Ивановна не успевает подойти, как в двух тетрадях по кляксе!
— А у меня всё правильно! — кричит Женя.
Он хочет утешить Татьяну Ивановну, он видит, что она расстроена. Но в тетради у него вместо «Шура» — написано «Шира», а вместо Ира — «Ура».
И только смешные маленькие человечки всё так же спокойно стоят на своей полке. Если бы они умели говорить, они бы, наверное, сказали: «Ничего, Татьяна Ивановна, не беспокойтесь, ребята исправятся!» Но человечки молчат. А Татьяна Ивановна, должно быть, догадалась, что они хотели ей сказать, потому что она вдруг весело посмотрела на первоклассников, которые хлюпали носами, и засмеялась:
— Пишите дома внимательно, не торопитесь, и тогда всё будет хорошо!
После школы
Катя сидит за уроками очень долго и всякий раз, когда в примере встречается цифра три, говорит:
— Мамочка, миленькая, постой, пожалуйста, рядом со мной, я так боюсь вместо трёх написать семь! Мамочка, миленькая! Ну иди же скорее!
Мама нагибается над Катиной тетрадкой и советует:
— Напиши сперва на черновике, а потом в тетрадке. Так будет лучше.
Когда примеры решены, мама их проверяет. Когда написано упражнение по русскому языку, мама его читает. Она очень довольна своей дочкой.
Катя складывает книги в портфель. Портфель кладёт на место и, напевая весёлую песенку, прыгая со ступеньки на ступеньку, бежит во двор.
А на дворе уже собрались первоклассники: здесь и Женя, и Юра, и Оля Николаева со своим маленьким братишкой Мишуком.
— Давайте играть в прятки, — предлагает Катя, и все соглашаются с нею.
Вечер тёплый, такого давно уже не было. Яркие электрические лампочки хорошо освещают двор, на котором весело играют ребята.
Испорченная страница
А Нина всё ещё готовит уроки. Конечно, она могла бы сделать их гораздо раньше и тоже, как все мальчики и девочки, пойти гулять. Но мама была на работе, и никто не сказал ей: «Садись за уроки!» А когда наконец она взялась за букварь, то вспомнила, что Татьяна Ивановна говорила: «Главное, не торопитесь!» И Нина не торопилась: она думала над каждой буквой, отдыхала после каждой строчки. Два раза переменила перо, а когда делала арифметику, все примеры проверяла на палочках. Она очень, очень старалась, и получилось у неё чисто, аккуратно и красиво. А вот правильно или нет, она не знала.
«Папа обещал, прийти рано, — вспомнила Нина. — Он придёт и проверит».
И только она так подумала, как услышала папины шаги. Нина побежала, открыла папе дверь и тут же у двери протянула ему тетрадку:
— Посмотри, правильно я решила примеры?
— Сейчас проверим: два прибавить два будет четыре, четыре прибавить два — шесть…
Папа читает вслух до самого последнего примера. Потом кладёт тетрадь на стол:
— Молодец, дочка! Всё правильно!
А Нина не слушает его. Она с ужасом смотрит на большую папину руку. Рука спокойно лежит на тетрадке.
— Что, грязная? — спрашивает папа. — Я ведь с работы, пойду вымою!
Папа идёт мыть руки. А Нина разглядывает свои примеры. Она видит тёмное пятно от папиного пальца.
— Ничего, дочка, — утешает папа. — Мы его сотрём. Давай мне резинку!
Он берёт резинку и хочет стереть пятно, но делает это так неловко, что страница мнётся.
— Не плачь! Не бойся! Мы её утюгом, — говорит папа. — Всё будет в порядке.
Но утюг окончательно портит дело: страница становится похожа на поджаристую городскую булку.
— Эх! — с досадой говорит папа. — Ладно, не плачь! Я сам пойду в школу и сам всё объясню. Я скажу ей, что ты не виновата.
Папа достаёт с этажерки чистую тетрадь. Тетрадь взлетает вверх, шелестит белыми страницами и, точно голубая птица, проносится у Нины над головой.