Сидя у очага в тесной хижине, Элспет жевала безвкусную овсяную лепешку и не вмешивалась в беседу.
— Дорога на восток натоптана и вполне безопасна, если от нее не отклоняться, — говорил Аагард. — По крайней мере, два года назад дела обстояли именно так. В Уэссексе найдутся люди, которые нас приютят. Сейчас поедим — и сразу в путь.
Элспет гадала, что ждет ее в Дабрисе. Отцовский домик был мал и пуст; истинным его домом, единственным достоянием был «Копьеносец». Тетка Фреда, сестра отца, единственная родственница Элспет, не прогонит ее, но ведь у нее и так три дочери, занятые шитьем, пряжей и хихиканьем в ожидании женихов. Нет, остаться там Элспет ни за что не сможет. Только в море способна она быть счастливой. Лучше найти в Дабрисе капитана, который возьмет ее к себе на корабль. Любой знакомый капитана Триммана знает, как хорошо тот выучил свою дочь!
Но добраться до дому она должна была и с другой целью: необходимо было проверить, не оказался ли отец там каким-нибудь другим способом. Раз ей даровал спасение чуть не утонувший корабельный груз, то почему судьба не могла так же улыбнуться и ему? Ведь он неизменно возвращался к себе в Дабрис, ловя ветер туго натянутыми парусами и стремительно огибая мыс, загораживающий гавань!
У Элспет немного отлегло от сердца. Соображения Аагарда о состоянии дорог были ей неинтересны. Для нее главное — попасть в ближайшую гавань. Мальчишка как будто уже не стремился в Галлию — тем лучше, одной заботой меньше. Возможно, они смогут вместе отплыть на восток.
Элспет нашла глазами в темной хижине бледное пятно — лицо мальчишки. Захочет ли он плыть с ней? Может статься, что не захочет. Слишком он сдержан, слишком занят собственными мыслями; можно подумать, что, заговорив в полный голос, он причинит себе вред.
Тем удивительнее было, когда он вдруг встал и повернулся к Аагарду, стиснув челюсти от волнения. Казалось, он решился, приготовился к тяжелому испытанию. Дрожащими пальцами он снял что-то с шеи.
— Ппп-прошу, ппп-примите это, сэр, — проговорил он, заикаясь. — Эттт-то будет хоть какой-то благодарностью за ваше гостеприимство.
Аагард взял у него из рук крохотный предмет — и его седые брови поползли на лоб. Элспет разглядела у него на ладони серебряную застежку в форме летящей птицы.
— Нет, такой щедрости я не заслужил, — сказал Аагард, возвращая мальчику застежку. — Слишком дорогой подарок! Оставь это себе, Эдмунд, и лучше хорошенько припрячь. Я знаю цену благодарности вашей семьи.
Новая неожиданность для Элспет: Эдмунд густо, как редиска, покраснел и молча забрал свое сокровище.
Когда деревня Медуэл осталась позади, Элспет прибавила шаг и догнала Аагарда.
— Сэр, — обратилась она к нему, — я не могу идти с вами. Я решила плыть домой по морю. Мне надо найти ближайшую гавань, а там разыскать знакомого капитана.
— Даже не вздумай! — рявкнул Аагард неожиданно свирепо и, не дав Элспет опомниться, схватил ее за плечи. — Тебе нельзя выходить в море! Ни тебе, ни Эдмунду. Поймите, у вас завелись враги, стерегущие морские пути. За той гибельной бурей они следили в оба!
У Элспет почва ушла из-под ног.
— Как же я могу не возвращаться в море? Ничто другое на свете мне не… — Она не договорила и всхлипнула.
Аагард сверкнул глазами:
— Стоит тебе снова подняться на борт корабля — и дракон тебя найдет. Буря — его стихия, и в море тебе от него не скрыться. Вспомни судьбу твоего корабля: от него не уцелело ни одной дощечки! На суше по крайней мере есть где спрятаться, найдутся люди, которые станут тебе помогать.
Дракон?! Элспет нахмурилась. Не ослышалась ли она? Она посмотрела на Эдмунда и с удивлением увидела, что он утвердительно кивает.
— Аагард прав, Элспет, — промолвил он. — Придется нам двигаться посуху.
Элспет растерянно смотрела на Эдмунда.
В море ей угрожает охотящийся за ней дракон? Неужели Аагард и Эдмунд способны поверить в такую чушь? Море было единственной жизнью, какую она знала. Если отнять у нее море, с чем она останется?
Внезапно по ее правой руке пробежал холодный огонь. На мгновение ей показалось, что ладонь ее обтянута серебряной перчаткой и сжимает рукоять невидимого меча. Голос глубоко у нее внутри прошелестел:
«Я принадлежу тебе, Элспет. Я твой».
Глава шестая
До заката они успели отойти от берега моря на несколько лье. Элспет брела рядом с Эдмундом, и каждый шаг тяжело отдавался в ее сердце. Эдмунд сочувствовал девочке, видя, как она потирает ноющую правую руку. Волшебство, заставлявшее меч то появляться, то исчезать, явно оставляло след у нее на коже и в душе.
Эдмунд решил, что пора внятно растолковать ей, что за опасность им грозит. Объяснений, которые она уже слышала от него и Аагарда, было недостаточно, но он не знал, как приступить к этому разговору. Наконец он сбивчиво поведал ей о своем видении во время бури и о том, что говорил старик про дракона по имени Погибель. Но о своем только что открытом даре он едва обмолвился. Он не мог заставить себя произнести само слово «Провидец», не говоря о том, чтобы поверить, что сам к ним относится. Отклик Элспет на его слова принес ему облегчение: она наклонила голову, внимая ему, словно верила каждому его слову и знала, что не должна замыкаться в своем горе и делать вид, что никаких драконов не существует.
— Аагард прав, на море опасность гораздо больше, — сказал Эдмунд в заключение. — Я бы больше не осмелился взойти на судно, даже на судно, плывущее вдоль побережья.
— Но ведь ты направлялся в Галлию, — вспомнила Элспет. — Там тебя ждал твой отец. Теперь ты вообще туда не поплывешь?
Эдмунд покачал головой.
— Мне надо обратно в Сассекс, — проговорил он. — Моя мать обязательно узнает о кораблекрушении, и я должен поскорее дать ей знать, что жив.
Не выходило из головы Эдмунда и кое-что еще. Он не мог забыть свой сон о солдатах-мародерах; пусть его родине на западе угрожали не пираты-викинги, а другие напасти, он знал, что решение матери отправить его в Галлию было неверным. Он не должен был оставлять ее одну перед лицом такой угрозы. Однако если бы он начал рассказывать об этом Элспет, то вынужден был бы выдать, кто он такой на самом деле, а этого он старался избежать. Поэтому он поспешил перевести разговор с себя самого на другую тему.
— А как же ты? — спросил он. — Ты собираешься остаться в деревне твоего отца?
Элспет через силу улыбнулась.
— Это место, которое я знаю лучше всего… на суше. — Судя по всему, она не собиралась вдаваться в свои планы, поэтому Эдмунд позволил ей уйти вперед по сужающейся тропинке, а сам приотстал, озирая незнакомую местность.
Зазубренные скалы вокруг Медуэла сменились ухоженными полями. Когда они зашагали втроем в ряд вдоль клеверного поля, Аагард сообщил, что переночуют они в селении одного его друга, местного тана по имени Джилберт.
— У него в округе с десяток хайдов земли, — объяснил Аагард при виде высокого деревянного забора, окружавшего деревню.
Мужчины у ворот приветливо встретили Аагарда, сам Джилберт, рослый и светлобородый, был чрезвычайно рад встрече. Ведомые таном, гости миновали неказистые хижины невольников, мастерские и склады. Хозяин пригласил их в свой дом. Это было узкое прямоугольное сооружение на несколько семей, значительно превосходившее размером любой дом в Медуэле. Внутри ужинали домочадцы Джилберта, сидевшие за двумя длинными столами, представлявшими собой грубые доски, опиравшиеся на снопы соломы.
— Радегунда! — позвал Джилберт. — У нас еще трое гостей! К нам пожаловал Аагард и с ним двое бедняжек, спасенных им после кораблекрушения две ночи назад.
Хозяйка дома подняла глаза от котла, в котором что-то готовила, и отправила девочку-рабыню за солониной.
— Сегодня гости нас балуют! — сказала она Аагарду, подводя его к столу, за которым были свободные места. Его проводили взглядами двое дюжих молодцев; Радегунда представила их: это были Деор и Дагоберт, братья, возвращавшиеся после торговой экспедиции на восток. Еще один гость, сидевший в дальнем конце стола, приветствовал Аагарда кивком головы. Этот был мал ростом, с острым личиком, не молодой и не старый, худой, но не тощий, в простой одежде путешественника. Он без любопытства глянул на приблизившихся Эдмунда и Элспет, но Эдмунд понял по его взгляду, что тот читает его, как книгу, словно его, Эдмунда, происхождение, прошлое, даже будущее были подробно записаны у него на лице.
Аагард задержался, чтобы поприветствовать незнакомца.
— Рад встрече, Клуаран, — молвил он сердечным тоном, однако Эдмунд расслышал любопытство в голосе Аагарда, когда тот присовокупил: — Я гадал, окажешься ли здесь ты. — Он повернулся к Элспет и Эдмунду: — Знакомьтесь, это Клуаран, он…
— Я странствующий торговец всяким старьем, — перебил остролицый Аагарда высоким музыкальным голосом. У него обнаружился легкий акцент, такого Эдмунд прежде не слыхивал. — Я подслушиваю обрывки песен и рассказов и плачу ими за угощение. Для меня честь познакомиться с вами, юная леди, юный сэр. — Он почтительно поклонился, но Эдмунд заметил в его серо-зеленых глазах насмешку.
— Клуаран — менестрель, и какой! — объяснила хозяйка, ставя перед новыми гостями миски с ячменной похлебкой. — Каждый год он навещает нас, принося новые песни и новости из всех королевств. Вы пожаловали в удачное время. Предстоит веселье!
Несмотря на привычку к угощениям при отцовском дворе, Эдмунд не мог не признать, что Джилберт был щедрым хозяином. Он заметил, как расширились глаза Элспет при виде огромных блюд с мясом и хлебом; когда раб стал обходить гостей с винной флягой, она только молча кивнула.
— Осторожнее! — предостерег ее Эдмунд, когда она подняла полную чашу. — С непривычки это крепкое зелье, не то что эль.
Но было уже поздно: Элспет успела сделать большой глоток и, закашлявшись, выронила чашу; золотистая жидкость разлилась по столу. Братья-торговцы, сидевшие напротив, шарахнулись в насмешливом испуге.
— Не обязательно выливать, если не нравится, — сказал один. Другой прыснул.
Элспет побагровела от смущения и не отрывала глаз от залитого стола. Эдмунд помахал рукой, подзывая ближнюю невольницу; пока та вытирала стол, он бросил на двух весельчаков суровый взгляд, вспомнив, как его отец без слов приструнивал невоспитанных гостей. Такого же сокрушительного действия он не добился, но оба потупились и снова принялись жевать.
— Спасибо, что предупредил, — прошептала Элспет, кривя рот, когда невольница отошла. — Где ты научился пить вино, хотелось бы мне знать? Все, кого я знаю, не пробовали ничего, кроме эля и молока.
Менестрель Клуаран спас его от необходимости отвечать. За столами притихли. Он взял в руки арфу и заиграл: сначала быстрый кетч, заставив всех хлопать и подпевать, потом «Стенания странника». Пока прислуга собирала со столов пустые блюда, он наполовину пел, наполовину декламировал легенду об Эннвине. Эдмунд хорошо знал эту историю от своей матери, но его заворожил странный, нежный голос певца. Даже Элспет заулыбалась, когда он запел про великана, которого приняли за гору, и про поиски котелка, возвращающего мертвых к жизни. Джилберт хрипло выразил свое одобрение и послал за новой порцией горячего эля для певца.
Наконец менестрель, невзирая на всеобщий крик разочарования, опустил арфу. Эдмунд наблюдал за ним с большим любопытством. Клуаран пользовался несомненной популярностью, однако никто не хвалил его выступление напрямую, а сам он никому не навязывал свое общество. Скромно сидя на перевернутой бочке в конце стола, он молча попивал свой эль. Только Аагард подошел к нему через некоторое время для недолгого разговора.
— Вы с Клуараном друзья? — спросил Эдмунд старика, когда тот вернулся.
Аагард ответил не сразу. Казалось, он тщательно подбирает слова.
— В прошлом он мне помогал, — проговорил он. — Полагаю, я ему тоже. В тяжелую минуту он может оказаться хорошим союзником. Но своим другом я Клуарана не назову.
С утра менестрель опять утолял голод в одиночестве. Эдмунд увидел его у дальнего края очага; братья-торговцы завтракали за столом вместе с другими мужчинами из хозяйской семьи, с которыми оживленно беседовали. Эдмунд, Элспет и Аагард сидели рядом с хозяином. Джилберт очень старался, чтобы им было удобно: им предоставили отменные соломенные тюфяки в зале, где всю ночь теплился огонь, а на завтрак вволю потчевали хлебом и сыром. Тан опечалился, услышав от Аагарда, что они собираются уходить, и еще горестнее покачал головой, когда узнал, куда они направляются.
— Ты, конечно, сам себе голова, магистр Аагард, — молвил он, — но тебе предстоит далекий путь, прежде чем ты вернешь своих юных подопечных домой, к тому же из Уэссекса в последнее время приходят прискорбные вести о царящем там неслыханном беззаконии. Говорят, слуги самого короля Беотриха требуют ото всех дани, и никто не может призвать их к порядку.
— Я слышал об этом вчера от Клуарана, — сказал Аагард уныло. — И все же нам придется уйти.
Широкое лицо Джилберта просияло.
— Почему бы вам не объединиться с менестрелем? Он держит путь в Уорэм, это вам более-менее по пути. Его знают в домах танов в этих краях. Он мог бы поручиться за вас там, где к вам без него отнесутся как к чужакам.
— Клуаран скитается в одиночку, — возразил Аагард, косясь на завтракающего менестреля, ничего вокруг не замечающего. — Он не одобрит компанию… — Впрочем, по виду старика можно было заключить, что в этом последнем суждении он не совсем уверен.
Сразу после еды они были готовы отправиться в путь. Аагард прощался с Джилбертом, Эдмунд топтался у дверей, ему не терпелось уйти. Клуаран уже шагал к воротам с сумой и арфой за спиной; как Аагард и предполагал, он отправлялся в путь в одиночестве. Эдмунд не сожалел об этом. Ему не понравился проницательный взгляд менестреля. К тому же ему хотелось идти домой кратчайшей дорогой, а не странствовать вместе с менестрелем кружным путем, от дома к дому.
Не успев шагнуть в сторону от частокола, они заметили на прибрежной дороге всадника, пришпоривавшего взмыленного коня. Он торопился быстрее доскакать до поселения. Аагард задержался у ворот.
— Подождите меня здесь, — приказал он Эдмунду и Элспет и снова вошел внутрь. Эдмунд услышал, как он кого-то подзывает; немного погодя он снова появился, сопровождаемый запыхавшимся Джилбертом.
— Привет тебе, Вульф! — крикнул Джилберт, обращаясь к всаднику. — Что заставило тебя загнать коня?
Он осекся, глаза его тревожно расширились. Лицо Вульфа было смертельно-бледным, на одной его щеке красовался кровоточащий порез.
— Медуэл… — простонал он, останавливая коня.
Эдмунд похолодел. Аагард и Джилберт подбежали, чтобы помочь Вульфу спешиться. Элспет потянула Эдмунда за руку, но он не мог выйти из оцепенения.
— Я должен скакать обратно! Нам всем надо спешить туда! — настаивал Вульф. — На Медуэл напали вооруженные люди с факелами. Весь Медуэл горит!
Эдмунд вскрикнул, но никто, кажется, не обратил на него внимания. Джилберт зычно приказывал своим людям брать оружие, выходить и строиться. Аагард спешил расспросить очевидца об увиденном. До Эдмунда доносились отдельные слова: «Люди какого-то лорда, все с мечами… Это не простой налет… Они что-то требовали от старейшин, я не разобрал, чего именно. Когда они стали поджигать дома, я поскакал за подмогой…»
Эдмунд предпочел бы ничего этого не слышать. Перед его мысленным взором запылала солома, в ушах звучали истошные крики. Не выдержав, он упал на колени, обхватил руками голову.
— Эдмунд?
Над ним стоял Аагард. Вокруг суетились люди Джилберта, вооружавшиеся копьями и седлавшие лошадей. Эдмунд знал, что до Медуэла им скакать не меньше часа. Конечно, Джилберт как тан обязан был предпринять все, что было в его силах. Но смотреть на сборы отряда и в лицо Аагарду Эдмунд не мог.
— Эдмунд? — повторил старик. — Что тебя мучит, мой мальчик?
— Я все это видел… — пробормотал Эдмунд. Аагард был в недоумении, поэтому он сердито крикнул: — Я видел, как они нападают на Медуэл! Вооруженные люди, как сказал Вульф, все в одинаковой одежде, с серебряными украшениями на щитах…
Он умолк. Рассказать, как они рубили всех, до кого могли дотянуться, с легкостью, с какой мальчишки валят пшеничные стебли, у него не хватило бы духу. Тем более невозможно было поведать, как он сам принял участие в рубке, как взмахнул мечом, как его меч крушил человечьи кости…