Надж на седьмом небе:
— Лепота, можно всякую еду на улице купить. На каждом углу какая-нибудь новенькая снедь. Иди себе и ешь на здоровье. И вообще, тут на каждом углу все, чего только душа ни пожелает. Тут тебе и банк, и метро, и еда, и автобусы, и магазины клевые. Лучшее место на свете! Так и знайте. По мне, так нам вообще надо сюда насовсем переселяться.
Вот разошлась! Как же мне ее трепотню остановить-то?
— То-то ирейзеры обрадуются. Не надо им будет по пустыням да по горам за нами гоняться. За птичьим отродьем поохотился, в ресторанчике посидел, шмоток прикупил. Все под боком.
Надж нахмурилась и приумолкла, а Ангел покрепче взяла меня за руку, и я тут же пожалела, что их чересчур напугала:
— Ты, Надж, с одной стороны, права. Здесь, конечно, клево. Но, с другой, все это стоит денег. А их у нас совсем с гулькин нос осталось. К тому же у нас дело есть, задача важная.
И тут на полуслове я замолкаю. Останавливаюсь, как вкопанная, и замираю. Клык тут же подскакивает, готовый подхватить меня на случай, если я снова брякнусь:
— Что, больно? Опять?
Как сумасшедшая трясу головой и глубоко вдыхаю:
— Пирожки!..
Он тупо смотрит на меня. Полный оборот на месте. Пытаюсь определить, откуда несется этот волшебный запах. Ага, вон там, крошечная забегаловка: «Пирожки от миссис Филдс!». Духовка прямо напротив входной двери, и на улицу вырывается теплый аромат дома, безопасности и уюта. Так пахло в Эллином доме…
— Я без пирожков дальше ни ногой, — категорично заявляю я.
Это были фантастические пирожки. Но все равно хуже домашних.
80
— Я устала, — хнычет Надж, — давайте немножко посидим.
Не дожидаясь ответа, она плюхается на широкую гранитную ступеньку величественной лестницы, ведущей в какое-то помпезное здание. Обхватив голову руками, кладет ее на колени. Так и сидит, закрыв глаза. Заснула, что ли?
— Ну и как ты собираешься искать Институт? Что у тебя за генеральный план?
Своим вопросом Игги попал в самую точку, на любимую мозоль, как говорится, наступил. Что я им скажу? Будем ходить, пока не увидим? Ответ не засчитывается. Я ведь все это время им всем лапшу на уши вешала, что у меня план есть. А плана-то у меня никакого никогда и в помине не было. Откуда мне знать, как он выглядит или как точно называется. Понять бы хоть, в Нью-Йорке он или нет… А про адрес я вообще даже не говорю.
Газман и Ангел присаживаются рядом с Надж. Смотрю на них всех вместе, и меня снова поражает, какие же они у меня все хорошие да милые.
— А как насчет телефонной книги? Может, там найдется Институт этот долбаный? Я в нескольких телефонных будках эти справочники заметил.
— Можно попробовать. — Мне ужасно досадно, что Клык быстрее меня про телефонную книгу сообразил. — Телефонная книга — это своего рода справочная система, а справочная система — это как раз то, что нам сейчас жизненно необходимо.
С умным видом тяну время. Вот-вот они меня раскусят. Они же меня как облупленную знают. Надо быть совсем идиотом, чтобы не просечь, что я в здравом уме и трезвой памяти так не разговариваю. Но, набравшись наглости, я все равно гну свое:
— Или, например, в компьютер где-нибудь залезть. Интернет посмотреть…
Здоровый мраморный лев привлекает мое внимание. Здесь у подъезда их целых два, по обе стороны от входа. Вот наворочено…
Стоп! Да их тут четыре. Раздвоились что ли? Перед глазами у меня целый хоровод львов, один, другой, пятый… Усиленно моргаю и изо всех сил трясу головой. Нет, вроде все нормально. Два льва только. Страх придавил меня точно каменной глыбой: опять у меня с головкой какая-то хрень происходит.
— Так что мы теперь будем делать? — настаивает Игги.
Что, командирша липовая, давай теперь, командуй! Руководи.
Слегка помедлив и опасаясь, как бы у меня еще раз крыша не поехала, оглядываю здание. Перед входом табличка с названием. Читаю: «Нью-йоркская публичная библиотека гуманитарных и социальных наук».
Библиотека! Отлично!
Киваю ребятам на вход:
— Поиск начинаем здесь! Поднимайтесь, молодежь! Вперед! Библиотека — самое подходящее место. Здесь нам и компьютеры, и базы данных!
Не глядя, слушают они меня или нет, я целеустремленно шагаю вверх по ступенькам. А за спиной слышу недоуменное бормотание Клыка:
— Информацию получить — пожалуйста, тут тебе и библиотека под боком. И как у нее это все так получается?
81
Внутри была такая красота, настоящий дворец! У меня даже дух захватило!
Понятно, что мы никогда ни в какой библиотеке не были. Уж не говоря о публичной или там нью-йоркской. С отвисшими челюстями, обалделые, мы глазеем вокруг, как провинциальные ваньки. Каковые мы, собственно говоря, и есть.
— Чем я могу вам помочь? — поднимает на нас глаза сидящий за полированной деревянной стойкой молодой парень. На его вежливом лице написано едва заметное недовольство. Но никаких признаков того, что он хочет разорвать нас на клочки, вроде не наблюдается. Из чего я с облегчением заключаю, что он не ирейзер.
— Будьте любезны, — набравшись храбрости, с умным видом я выступаю вперед. Интересно, насколько умным может быть вид у растерянного четырнадцатилетнего мутанта, первый раз переступившего порог библиотеки?
— Дело в том, что я надеюсь найти какую-нибудь информацию о некоем институте, который, насколько мне это известно, находится в Нью-Йорке.
Все это чистая правда, и я улыбаюсь парню со всей искренностью и теплотой, на которые я только способна. Он смущенно моргает и краснеет до ушей.
— К несчастью, я не знаю ни точного названия, ни адреса. Нет ли здесь компьютера, посмотреть в интернете или в какой-либо базе данных?
Он еще раз внимательно нас осматривает. Тут ко мне пододвинулась Ангел, взяла меня за руку и тоже улыбнулась ему лучезарной улыбкой. По-настоящему… ангельской.
— Четвертый этаж, — решается парень после секундной паузы. — Справочный и компьютерный кабинеты направо от главного читального зала. Пользование бесплатное, но на входе требуется расписаться.
— Спасибо вам большое. — Новая улыбка, и мы вприпрыжку бежим к лифту.
В лифте Газман нажимает цифру четыре.
— Что это ты с ним на все сто раскокетничалась? — бурчит Клык, не глядя на меня.
— Чего? — я прямо остолбенела, но дальнейших объяснений от него не последовало.
Лифт ползет вверх как нарочно медленно, и мы нервно отсчитываем секунды. Проклятая клаустрофобия. Ничего с ней поделать невозможно. К четвертому этажу с меня ручьями льет пот. Но в следующую минуту двери, наконец, открываются, и мы пулей вылетаем наружу, как будто это не лифт, а самая настоящая барокамера.
Компьютерный зал мы нашли сразу. На длинных столах по нескольку мониторов. Перед каждым клавиатура и подробная инструкция к выходу в интернет. У входа подписываюсь в журнале посетителей: Элла Мартинез. Ставлю победоносный росчерк, и библиотекарша ласково мне улыбается.
На этом наши достижения заканчиваются. Следующие полтора часа ничего хорошего не приносят. В четыре руки мы с Клыком шарим по интернету, пробуя всевозможные ключевые слова. Находим миллион институтов на любой вкус. Но ни один, даже отдаленно, не напоминает тот, который мы ищем. Суди сам, уважаемый читатель, похож на наш Институт вот, например, этот: Институт по выявлению внутреннего потенциала домашних животных. Если кто сечет, что эта галиматья значит, пожалуйста, черкните мне записочку с объяснением.
Ангел улеглась под столом и что-то там себе тихонько мурлычет. Надж играет с Газманом в виселицу. Ни один их них толком грамотно писать не умеет. Так что никто, по счастью, еще не повешен.
Игги неподвижно сидит на стуле, сосредоточенно глядя перед собой. Он прислушивается к каждому шепоту и к каждому шороху, фиксирует любой скрип стула или шелест бумаги. Я знаю, из всех этих звуков он выстраивает мысленную картинку происходящего, более точную, чем любой из нас увидит глазами.
Печатаю очередное ключевое поисковое слово, и экран моего компьютера не выдерживает, мигает как сумасшедший, и на нем высвечивается цепочка бесконечно повторяющихся слов: поисковая ошибка, поисковая ошибка, поисковая ошибка. А потом вспышка и темнота. Все! Баста!
— Наплюй, — успокаивает меня Клык. — Все равно сейчас закрывать будут.
— Может, мы здесь переночуем? Здесь хорошо, тихо… — Игги в библиотеке явно понравилось.
Осмотревшись, замечаю, что народу в зале больше не осталось. Мы последние, если не считать охранницы в форме. И она уже полным ходом направляется к нам.
— Не думаю. Нас отсюда сейчас турнут.
Что-то в этой тетке меня настораживает. Может, ее размеренная походка? В мозгу бьют колокола тревоги.
— Делаем ноги…
Ребята понимают меня с полуслова. Мы в одну секунду находим лестницу и стремглав несемся вниз.
Каждой клеткой, каждым нервом напряженно жду появления толпы ирейзеров. Выскакиваем в сумеречный свет вечерней нью-йоркской улицы, проносимся мимо помпезных львов.
Ни-ко-го! Погони за нами нет!
82
— Давайте обратно в парк на метро поедем, — устало просит Надж.
Уже поздно. Мы единодушно решили снова ночевать в Центральном Парке. Он большой, темный, деревьев много — есть где спрятаться.
— Всего каких-то восемнадцать кварталов, лучше пешком, — возразила было я, но тут же в глаза мне бросилось истощенное лицо Ангела. Она далеко еще не оправилась от тех опытов, которые проделывали над ней белохалатники. И я передумываю:
— Ладно, только давайте сначала посмотрим, сколько нам это будет стоить.
Ко входу в метро всего пять ступенек вниз, а меня уже колотит. Ангел, Надж и Газман устали так, что в замкнутом они пространстве или нет, им уже по фигу. Но Игги, Клык и я не находим себе места.
Проезд в метро — два бакса с носа. Детям ниже сорока четырех инчей — бесплатно. Сколько, интересно, инчей у нас Ангел будет? Ей всего шесть лет, но росту в ней уже верных четыре фута будет. Так что — дважды шесть — двенадцать — метро обойдется нам в двенадцать баксов.
Хотя… хотя в окошечке для продажи билетов — никого. Значит надо их покупать в автомате. Если, конечно, очень этого хотеть. А если не очень хотеть, то нам шестерым перемахнуть через турникет — дело плевое, особенно, если вокруг ни души.
Сэкономив двенадцать зеленых, торчим на платформе в ожидании поезда. Стоим пять минут, десять. Десять до-о-олгих минут под низкими гулкими сводами — и я готова лезть на стенку и орать во все горло. А что, если за нами следят? А что, если сию минуту сюда нагрянут ирейзеры?
Игги повернул голову к черной дыре туннеля, прислушиваясь к доносящимся оттуда каким-то неясным отзвукам.
— Что там?
— Люди.
— Рабочие?
— Не похоже…
Вглядываюсь в темноту. Теперь, сосредоточившись, и я различаю там в глубине отдаленные голоса.
И тут я принимаю одно из своих знаменитых решений. Одно из тех, от которых все наши всегда облегченно вздыхают и мгновенно обретают чувство полной безопасности и уверенности в завтрашнем дне.
— Ноги в руки и вперед! — командую я, спрыгнув с платформы на уходящие в темноту туннеля пути.
83
— Что бы это значило? — спрашивает Газман, показывая на металлическую табличку, на которой написано: «Держись в стороне от третьего рельса!»
— Это бы значило, что на третьем рельсе напряжение семьсот вольт, — не моргнув глазом, объясняет Клык. — Коснись его — и ты черная головешка.
— О'кей! Спасибо за доходчиво донесенную информацию. Ребята, следуйте инструкции. Держитесь в стороне от третьего рельса.
Откуда, интересно, Клык знает такие подробности про нью-йоркскую подземку? Мы переглядываемся, и он с гордостью почти что улыбается мне в ответ.
Первым почувствовал приближение поезда Игги. И тут же скомандовал:
— Поезд! Срочно сходим с путей!
Если ты, дорогой читатель, не знаешь, что между путями и стеной туннеля всегда есть узкий зазор, спешу тебя немного успокоить. Так что, если хорошенько выдохнуть и по этой стене распластаться, то есть небольшая вероятность, что пронесет. Вот мы и вбуравливаемся в грязный и вонючий туннельный кирпич. Тридцать секунд спустя мимо проносится поезд. Воздушной волной нас всех чуть не засасывает под колеса. Хорошо, что на всякий случай я прикрыла собой Ангела — самой бы ей ни за что на ногах не удержаться.
Короче, обошлось. С облегчением выдохнув, отдираем себя от стенки.
— Кто там? — спрашивает чей-то злобный хриплый голос. Похоже, что его обладатель последние пятьдесят лет безостановочно смолил, прикуривая папиросы одну от другой.
Идем не останавливаясь. Чуть высвобождаем крылья на случай, если придется придать себе экстренное ускорение — только не вверх, а головой вперед вдоль туннеля.
— Никто, — убедительно говорю я.
По стенке доходим до поворота. Заворачиваем за угол…
Батюшки светы! Перед нами еще один город. Новый Нью-Йорк, совсем не тот, что мы видели до сих пор. Вот оно, тесное и зловонное чрево Манхэттена. Потолок неожиданно поднялся этажа на три, и сверху свисают сталактиты засохшей краски и застывших испарений. Кучки людей забились в бетонные ниши.
На нас оборачивается сразу несколько грязных лиц, и кто-то говорит:
— Отбой! Это не копы, ребятня какая-то.
Интерес к нам тут же потерян. Все снова занялись своим делом, будто нас здесь и не было. Только одна тетка, на которой, кажись, надето двадцать пять слоев всякого рванья, безнадежно скрипит: «Ребят, у вас хавки не найдется?»
Надж молча достает из кармана и протягивает ей завернутый в салфетку кусок недоеденного кныша. Жадно схватив его и понюхав, тетка тут же отворачивается и принимается громко чавкать.
Тут и там это лежбише освещают здоровые железные нефтяные канистры, в которых народ развел огонь. Хотя сейчас весна и ночь нынче теплая, здесь, в подземном городе, вечная темнота, сырость и холод. Так что эти бочки — единственный источник света и единственная надежда не сдохнуть от гипотермии.
Мы попали не то что в новый город — в новый мир. В бомжатник, приютивший всех, кого выплюнул, отринул и растоптал верхний Нью-Йорк. И среди этих человеческих отбросов я в ужасе замечаю горстку ребят нашего возраста.
Вдруг осознаю, как болит у меня голова. Боль нарастала весь вечер, только у меня были разные другие неотложные заботы. А теперь мне бы только упасть где придется и заснуть.
— Эй, вы, давайте сюда! — хрипит бомжиха, которой Надж отдала свой кныш, и показывает нам на встроенную в стену длинную бетонную лавку. На лавке сидят, лежат, спят сотни людей, застолбив свое место, кто драными одеялами, кто картонными коробками. Грязным пальцем тетка тычет туда, где еще можно приткнуться на свободном пространстве.
Переглядываюсь с Клыком. Он пожимает плечами. Здесь, конечно, не то что в парке, но тепло, сухо и, похоже, безопасно.
Забираемся на лавку. Отвернувшись ото всех, строим свою кулачную пирамиду. Все, день кончен, пора спать. В ту же минуту все наши ровно сопят, подложив кулаки под головы.
А мы с Клыком сидим, привалившись спинами к стене. Я сжала голову руками и тру виски.
— Болит?
— Ага… Ничего, завтра пройдет.
— Спи. Я пока посторожу.
Я благодарно ему улыбаюсь и мгновенно отрубаюсь, не успев подумать, как же мы узнаем, что наступило утро.
84
Когда я спала, мой череп разнесло на куски.
Боль разорвала ночь пополам. Я заснула, и какой-то внутренний телик долго крутил мне сладкие сны про прогулки по усыпанным желтыми цветами лугам — реклама шампуня, да и только. Реклама накрылась от ножевого удара в мозг. Меня подбросило. Это конец! За мной окончательно пришла смерть. Больше она уже не отступит.
Воздух с шипением вырывается изо рта. Голова забита острыми стеклянными осколками. Они пиявками впиваются в мозг и рвут его на мелкие части. Я могу только слабо скулить: скорей, скорей бы умереть, лишь бы только эта пытка сейчас же кончилась…