Стояла безлунная ночь, и Хип услышал, как Фаолан беспокойно зашевелился. Неужели этот мерзкий наглец собирается снова шастать по своим дурацким делам? Казалось бы, кривая лапа должна оставлять четкие следы, особенно в дождливые ночи, но серебристый волк отличался ловкостью, и Хип полагал, что он давно уже придумал, как скрывать отпечатки лап. Выследить его было труднее всего, да и бегал он очень быстро. И снова мысли Хипа вернулись к тому, как обидно не иметь хвоста. Даже малькад, родившийся с кривой лапой, сумел придумать, как скрыть свое уродство. А как ему, Хипу, обойтись без хвоста? Отрастить, что ли? Ничего, кроме чуда, здесь не поможет.
Хип поднялся и тихо вышел из лагеря гаддерглода. Он попытается проследить за Фаоланом. Ночь темна, но даже в темноте серебристый хвост трепетал, словно сигнальный флажок.
Ночь показалась Фаолану невероятно длинной. Дорога к холму щенка, как он теперь называл про себя то мрачное место, заняла времени вдвое больше обычного. Поначалу у него возникло чувство, будто его преследуют, и он сделал несколько ложных обходов. Потом нашел несколько костей и отнес их к лапе Гром-Сердца. На востоке уже показалась бледная полоска предстоящей зари, проре?завшая тьму безлунной ночи.
Подувший с северо-востока ветер принес с собой влажную дымку; вскоре заморосило. Фаолан попытался внимательнее осмотреть кости, прежде чем зарывать их.
Да, беспорядочное переплетение царапин свидетельствует о бессмысленной, чудовищной жестокости. Какое животное могло сотворить такое? Кто мог с такой свирепостью набрасываться на добычу? Охота для большинства животных была лишь средством добыть пропитание, она не была поводом для демонстрации своей жестокости. К тому же какое сопротивление могла оказать беззащитная жертва? Неужели это признак безумия?
Фаолан вырыл яму поглубже и положил в нее кости рядом с лапой Гром-Сердца, потом повернулся и направился на север, к Восточной Осыпи. Тренировка глодателей на склонах Кривого Хребта все равно должна была сегодня закончиться, и все разойдутся по своим стаям. Туман сгустился, но Фаолан хорошо знал дорогу. Ему было даже приятно, что со всех сторон его окружает влажная пелена. Это все равно что дополнительный слой защиты, помимо еще не сброшенного толстого зимнего меха. По дороге он вспоминал Гром-Сердце и представлял себе, как она поднимается по звездной лестнице вместе с щенком. В мыслях Фаолана малышка ни разу не упала и даже не попыталась вернуться на землю.
Глава двадцатая
Гости Сарк
Сарк считала, что пожила достаточно, чтобы ничему не удивляться, но сейчас расхаживала по пещере, не веря своим глазам. За один день ей дважды довелось испытать крайнее изумление. Сначала — весть об убийстве малькада, а затем — появление матери Фаолана! Она сразу же сопоставила запахи: сомнений не было, это мать того самого щенка, что перепрыгнул огненную стену. Мораг и ее спутник, очевидно, нынешний супруг, пришли с северо-запада, со стороны территории клана МакДонегалов.
Только волчица с такими необычайными способностями могла бы учуять слабый запах Мораг и определить, что он чем-то похож на запах ее потерянного сына. Сама мать не смогла бы унюхать след Фаолана, побывавшего в пещере три месяца назад. По крайней мере, Сарк считала это невозможным. И все же Мораг заметно волновалась, обследуя то место, где некогда лежал Фаолан.
— К тебе часто приходят? — спросила Мораг с подозрительностью в голосе.
— Нечасто.
— Ты ей поможешь? — спросил Брангвен.
— Трудно сказать. Подойди сюда, с другой стороны костра. — Сарк хотела отвести Мораг подальше от шкуры, на которой лежал Фаолан. Ее лапы дрожали, пока она готовила компресс из огуречной травы и березовой коры. — Я приготовлю тебе кору для компресса, только для начала ее нужно будет вымочить в реке. Когда запасы закончатся, ты сама сможешь сделать это лекарство. Просто огуречник и березовая кора. Если огуречной травы не найдется, можно взять мох. В таком случае не нужно будет даже вымачивать.
Голос Сарк дрожал. Она надеялась, что гости этого не заметят, ведь они никогда раньше к ней не приходили и не знали, каков ее голос на самом деле.
— А если не поможет? — настойчиво продолжил Брангвен.
«Что мне сказать? — думала Сарк. — Если не поможет, значит, она ослепнет. Не сможет охотиться. Она станет обузой для своей стаи, для своего клана. Они будут получать все меньше и меньше доли от охоты».
Было заметно, что перед ней довольно умелая волчица. Вероятно, весьма хорошая загоняющая. У нее огромные плечи и мощные задние ноги. Но теперь из-за ухудшившегося зрения она даже ступает неуверенно. Наверное, она слабее, чем кажется. Так часто бывает, когда у волков ухудшается зрение. Обычно они остаются здоровыми в других отношениях, но начинают передвигаться с опаской, словно весь мир вокруг них стал совсем другим, пугающим и неизвестным. Они замыкаются в себе и всё больше удаляются от окружающих, пока от них не остается оболочка былого волка. Это все равно что умереть заживо, оставить свое тело и пасть духом.
— Если не поможет, даже не знаю, что сказать, — вздохнула Сарк. — Возможно, вам придется отправиться в клан МакНамара. Как вы, вероятно, слышали, там снисходительно относятся к самкам, которые раньше хорошо охотились, но состарились раньше времени.
— Но это так далеко, — сказал Брангвен.
Мораг хранила молчание. Даже не пошевелилась. Как будто она уже находилась далеко-далеко отсюда.
Сарк провожала взглядом Мораг и Брангвена, которые шли прочь по извилистой тропе, ведущей от ее лагеря. Потом подбросила еще немного лосиных лепешек в печь для обжига и вернулась в пещеру, к кувшину памяти, в котором хранились воспоминания о Фаолане, собранные с той поры, как он перепрыгнул огненную стену, и до его последнего посещения. Она погрузила морду в кувшин и зашептала:
— В последний день зимы в мое логово пришли волчица Мораг, мать малькада Фаолана, ныне супруга Брангвена и член клана МакДонегалов. Боюсь, она учуяла след своего сына. Это сильная волчица, с широкой грудью и мощными ногами. Вероятно, раньше она была хорошей загоняющей, но сейчас дни ее бирргиса прошли. Она страдает от мутных глаз и, боюсь, скоро ослепнет. Да присмотрит за ней Люпус, когда она вступит на звездную лестницу.
Сарк вышла из пещеры и посмотрела на небо, ожидая появления Гвиннет.
Глава двадцать первая
Чужак
Фаолан потерял счет походам к каменистому холму и костям, которые он там обнаружил. Его не оставляло беспокойство. У него просто в голове не укладывалось, как крохотный щенок мог уйти из жизни таким ужасным образом. Пока не выяснятся обстоятельства этого загадочного убийства, он не сможет соорудить друмлин. Ему не хотелось тревожить кости, не хотелось зря пересекать своими линиями беспорядочные царапины и излагать историю маленького создания, встретившего смерть, не увидев ни единого сна. История не закончена, в этом он уверен. Каждую новую косточку он бережно клал рядом с лапой Гром-Сердца. Пока она рядом, медведица гризли позаботится об их сохранности.
Едва Фаолан покинул гряду, как по склону у тумфро стали подниматься еще два обитателя страны Далеко-Далеко. Гвиннет кружила над головой Сарк, пока та осторожно ступала по каменистой тропе.
— Ты мне и шагу не даешь сделать. Даже вздохнуть спокойно нельзя, не говоря уже о том, чтобы учуять запах, — проворчала волчица.
— Извините! — отозвалась сова.
— Помни, что я тебе говорила. У тебя есть глаза, у меня нос. Ты должна летать высоко надо мной и искать кости, а я пока разнюхаю всё вокруг.
— Да-да, конечно, — уверила ее Гвиннет, хотя Сарк прекрасно понимала, что надолго терпения у нее не хватит. Но и сама Сарк пребывала в смущении. Со всех сторон ее окружали запахи — целая паутина. Различить среди них запах малькада оказалось довольно легко, ведь его мать провела у нее в пещере два дня и три ночи. Тогда же к ней приходил Фаолан, и он тоже принес с собой запах новорожденного щенка. Но с запахами щенка, матери и Фаолана смешивались другие запахи, похожие, но не совсем. Распутать их было трудно. Здесь прошли лось и кугуар, а под их запахами таился запах какого-то волка. Возможно, из клана МакДунканов, хотя он мог быть и из клана МакДаффов. Определить, из какой стаи, и вовсе не представлялось возможным, ведь уже прошло несколько месяцев. И, наконец, поверх всех отчетливо проявлялся запах Фаолана, который побывал здесь не раз в самое последнее время. Как любопытно! Эти запахи располагались в хронологическом порядке, но перепутывались между собой непонятным для Сарк образом. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что, когда Гвиннет пролетала над этим местом, Фаолан как раз находился в ее пещере. А когда она приземлилась, щенок уже был мертв.
— Нашла! Я кое-что нашла! — крикнула сова и опустилась перед волчицей с косточкой в когтях.
Сарк наклонилась и осторожно потрогала косточку лапой.
— Ты, дорогая Гвиннет, нашла кость щенка, очень маленького щенка, возможно, двух дней от роду.
— Да-да, щенка. Малькада!
— Ты превосходишь все мои ожидания. А я вот пока ничего не нашла. Хотя особенно проницательной тебя не назовешь, временами ты демонстрируешь проблеск разума, словно от тебя исходит сияние.
Волчица внимательно вгляделась в черные как смоль глаза совы. В отличие от многих других сородичей у масковых сипух глаза были черными, а не желтыми или янтарными.
Гвиннет подумала, что это какой-то странный комплимент. И в самом деле, когда Сарк немного сердилась, то начинала изъясняться чересчур высокопарным слогом.
— Я что, должна спасибо сказать за то, что не такая умная, как вы? — сказала Гвиннет обиженно.
Сарк тут же поспешила извиниться:
— Извини, я не со зла. Ты и вправду молодец, что нашла кость. Посмотри на эти беспорядочные отметины, свидетельство бессмысленной жестокости. Почему зверь яростно растерзал беззащитную малютку? Возможно, это более важный вопрос, чем вопрос о том, как между собой переплетаются запахи.
Сарк внимательнее вгляделась в кость.
— Фаолана мы сразу можем исключить. Во время убийства он находился у меня в пещере. Поэтому он невиновен. Нам известно, что преступление совершил волк, потому что ты слышала его тяжелое дыхание. о том же самом говорят и глубокие царапины, оставленные его зубами. Они глубже, чем следы от клыков лисицы, но не такие отчетливые, как от зубов кугуара. Что касается запахов, то из всей мешанины я могу выделить пять запахов отдельных волков.
Волчица принялась чертить на земле линии.
— Целых пять! — воскликнула сова.
— Да, пять. Некоторые из них первичные, как я их называю, другие — опосредованные или удаленные. Запах щенка — первичный, как и запах обеи, запах Фаолана и запах матери. Но на их фоне проступает еще один запах, возможно, два. Один — это первичный запах, вероятно, запах убийцы, а другой — опосредованный. В этом я точно уверена. Вопрос в том, как эти два последних запаха переплетаются между собой.
— Значит, ты не можешь определить, какой из них принадлежал убийце.
— Совершенно верно.
— Может, у него был помощник.
— Снова верно, — сказала Сарк, и в ее нормальном глазу сверкнула искорка.
«Только не надо снова про проблески разума», — подумала Гвиннет.
— Нужно обдумать этот вариант с помощником, — сказала Сарк.
Глава двадцать вторая
Гаддерглод начинается!
В стране Далеко-Далеко встречалось мало настоящих густых лесов. На протяжении тысячелетий здесь царили лед и холода, и потому почва была достаточно бедной, чтобы поддерживать растительность. На южной же окраине, граничившей с королевствами Хуула, протянулись обширные луга. Фаолан подумал, что трава и в самом деле поет, когда над ней проносится теплый ветер с юго-запада. Но сейчас эти тихие звуки заглушали возбужденный лай и беспокойный шум волков, собравшихся на гаддерглод. Это было самое ожидаемое и знаменательное событие за последние несколько лет. Посетить его пришли все стаи всех кланов, даже те, у которых не было своих глодателей. Кое-кто уже принялся праздновать, были слышны напевы скрилинов, велись бурные споры по поводу тех или иных пунктов состязаний, хотя сами состязания еще не начались. Самым ярким моментом, способным затмить даже объявление победителя, должно было стать прибытие фенго и тайгов из Кольца Священных вулканов.
Фаолан и Свистун ходили между куч костей, выбирая себе кости для первого задания, когда из-за одного холма к ним подошла Мхайри.
— В этой куче особенно хорошие бедренные кости, — кивнула она на один из холмиков, не такой высокий, как остальные. — Выглядит, как будто в ней кто-то уже порылся, но на самом деле это не так.
Ни Фаолан, ни Свистун и никто из глодателей еще не привыкли к уважению, которое вдруг стали проявлять к ним остальные волки. В конце концов, это временно. Как только состязания закончатся, всем глодателям, кроме победителя, придется вернуться к своей обычной жизни. Фаолан даже представить не мог, что останется глодателем навсегда, хотя и не был уверен, каковы его шансы на победу. Пусть он и обладает способностями, которые ценят волки Стражи, но ведь его окружают мрачные слухи. Он бросил вызов существующему порядку, а теперь еще и создал кощунственное изображение созвездия Великого Волка в виде медведя. Не обошлось здесь без Хипа, который постарался рассказать об этом как можно большему числу волков. Фаолан решил не менять рисунок, но не знал, понравится ли он членам Стражи. Вдруг он их тоже рассердит?
— Пойдем, посмотрим, пока другие не опередили, — предложил Свистун и направился к куче костей.
— Можешь немного задержаться, Фаолан? — спросила Мхайри.
— Ну… Возможно.
— Я… я… — замялась Мхайри. — Я просто хотела пожелать тебе удачи. И еще мне кажется, у тебя хорошо получится охотиться в бирргисе. Ты быстро бегаешь и можешь даже стать помощником лейтенанта или занять место в первой линии. Правда, передовые волки порой сталкиваются с капитаном и мешают ему, но это нечасто случается. Не беспокойся об этом.
— Насколько я полагаю, это не нарушение законов бирргиса, — сказал Фаолан. Это был не вопрос, а просто констатация факта.
— Нет, конечно же. Почему ты вообще об этом подумал?
— И в самом деле, почему? Ведь в первых рядах не бывает глодателей. Зачем оскорблять волка, который не глодатель?
— Мне кажется, ты не понял, что я хочу сказать, Фаолан. Тебя не накажут, если такое случится.
— Я все прекрасно понял. Меня не накажут на этот раз, потому что это особенный бирргис. Но если у меня ничего не выйдет и я вернусь в стаю, то правила игры снова поменяются.
— Наверное, да, — сказала Мхайри нерешительно, будто желая что-то добавить.
— Что еще, Мхайри?
Она на мгновение посмотрела ему прямо в глаза.
— Фаолан, в лагере ходят кое-какие слухи.
— Какие слухи?
— О той кости, которую ты выгрыз во время тренировки в месяц Трескучего Льда. Некоторые говорят, что это…
— Кощунство?
— Да.
Она снова бросила на него взгляд. Шерсть на ее загривке чуть-чуть приподнялась.
— Я изобразил на ней созвездие. Вырезал Великого Волка таким, каким его видела моя вторая мать и кормилица.
— Медведица гризли?
— Да. Она первой мне показала это созвездие. Ее сородичи называют его Великим Медведем.
Мхайри слегка склонила голову в сторону.
— Довольно любопытно.
— Да, Мхайри. Любопытно, но это не кощунство.
— И в самом деле не кощунство. Но все же будь осторожен.
Мимо них пробежала стайка щенят, гоняющихся друг за другом.
— Чур, я вне игры! — прокричал один из них. — Мне надоело играть в салки. Давайте играть в «Пойдем к Сарк».
— Глупая игра, — проворчала Мхайри, повернулась и пошла. Но Фаолана возня щенков заинтересовала. Заводилой среди них была маленькая белая волчица. Она обратилась к пегому щенку, по бурому меху которого были разбросаны серые и черные пятна.
— Ты будешь Сарк.
— Но я мальчик.
— Это неважно. А ты — обеей, — обратилась она к другой девочке цвета штормового облака.
— Они вонючие, — заныл щенок.
— Нет, не вонючие. В этом-то все и дело. Совсем не пахнут. Хватит ныть, это всего лишь игра. А ты, Бриони, — повернулась она к еще одному белому щенку, вероятно, своему брату, — ты будешь малькадом. Подними одну лапу и ходи на трех, как будто ты таким родился. Помнишь, мы же тренировались.
— Конечно, — покорно отозвался белый щенок, словно уже давно привык, что им командуют.
— А я буду матерью.
Маленькая волчица тут же бросилась на землю и принялась всхлипывать.
— Не забирай моего щеночка! Это мой последний выводок. Обещаю, у меня больше не будет детей. Оставь мне мою последнюю доченьку!