Страшно было представить себе, что лодка попала в руки врагов! А кто в этом виноват? Сам он виноват. Разве можно было в такое время заснуть! «Дела не забывайте, не то Гитлер живо напомнит», — сказал им Семенцов. Но где же сам Семенцов? Ведь они могли ночью уйти в море и были бы теперь далеко.
Костя не находил себе места, бранил себя, и Славу, и Семенцова. «Может быть, его задержал Аносов? Или Теляковский? А может быть, всех их схватили фашисты?» Чем больше Костя думал, тем безрадостнее выглядело положение.
Он попытался заговорить со Славой, который, оказывается, не спал, а просто лежал, но Слава слушал его невнимательно. Он пробормотал:
— Нужен мне твой Семенцов… — и замолчал.
Кажется, он забыл или не хотел знать, что в городе враги.
Перед вечером танки, наконец, ушли.
Костя вылез из погреба, осторожно осмотрелся. Ни души.
Он вернулся и громким шепотом позвал товарища. Слава продолжал сидеть в своем уголке. Костя понял, что ему одному придется заботиться обо всем. Он еще раз внимательно посмотрел по сторонам. Вдали, должно быть возле горсовета или возле милиции, поднимался столб дыма. Он прислушался. Ему почудился отдаленный крик. Но крик не повторился больше. Крадучись вдоль ограды, потом за деревьями, Костя пробрался к дому.
На кухне он нашел горшок с холодной затвердевшей кашей и кувшин молока. При виде еды ему так захотелось есть, что руки задрожали. Но не оставлять же Славу одного! Прихватив с собой кашу и молоко, Костя тем же путем вернулся в погреб.
С большим трудом ему удалось заставить Славу выпить молока и съесть немного каши. Подкрепившись, Костя опять отправился в дом. Нужно запастись провизией, взять кое-что из одежды: кто знает, где и как придется им жить!
На этот раз Костя вернулся, волоча за собой мешок, в котором были одеяла, Славин свитер, кожаное пальто доктора Шумилина, чугунок и отдельно завернутые в бумагу масло, сыр, колбаса, обнаруженные Костей в буфете. Только хлеба не было. Вместо него Костя прихватил немного муки.
Мешок оказался тяжелым. Костя еле дотащил его. Зато все было готово — можно собираться в дорогу. Уже стемнело, и Костя не желал терять ни одной минуты. Но опять вышла история со Славой. Ему захотелось попрощаться с родным домом. Как ни отговаривал его Костя, опасавшийся появления немцев, Слава не послушался, ушел в дом и не возвращался так долго, что Косте пришлось бежать за ним. Он нашел товарища в столовой с альбомом семейных фотографий в руках. Услышав шаги, Слава поспешно сунул несколько фотографий под курточку и пошел за Костей.
В доме было темно, они двигались ощупью. Это напомнило Косте, что у них нет спичек. Без спичек нельзя отправляться. Но как искать в чужом доме спички, да еще в темноте? А Слава молчит и молчит. К счастью, на кухне Костя сразу нащупал початый коробок. Он бережно пересчитал спички, половину, как полагается, завернул в бумажку и спрятал отдельно, а коробок с остальными спичками сунул в карман. Теперь все в порядке. В путь!
Костя вышел из дома, ни на шаг не отпуская от себя Славу. Когда они приближались к берегу, Костя услышал шуршание гальки и чьи-то шаги. Он так и прирос к месту.
— Ложись! — шепнул Костя Славе и прижался к земле.
Но Слава, не слушая, продолжал идти прямо к лодке. Костя не знал, что делать. Если это фашисты — они пропали.
Что же, бросить товарища? Он поднялся и последовал за Славой, выхватив из кармана нож. Будь что будет — живой он им не дастся! Сердце его билось так громко, что трудно стало дышать.
— Эге, вон вы где! — раздался негромкий голос.
Перед Костей возник в темноте человек. Это был Семенцов.
— Сдрейфили, а? И уж ругали меня на все корки. Верно?
Костя не в силах был говорить. Он схватил Семенцова за руку, прижался к нему.
— Значит, не знаешь ты моряка, — продолжал Семенцов. — Помрет, а не подведет. Вот как по-нашему!
— А это что? — спросил Семенцов, заметив, что Костя пытается спрятать что-то в карман. — Эге, нож! Да ты, никак, на меня с ножом полез, за немца принял? Вон ты какой! — Семенцов нагнулся, заглянул Косте в лицо. — Ладно… вы тут, я вижу, тоже не зевали. Пошевеливайся!
Семенцов уже отвязывал лодку. Костя еще не успел опомниться от радости встречи, а лодка отвалила, и берег исчез в темноте. Уключины весел Костя предусмотрительно обернул тряпками, которыми запасся на кухне, за что Семенцов похвалил его. Мрак окружал лодку со всех сторон, лишь позади дрожало бледное зарево, но и оно слабело, удалялось.
Пока не вышли в открытое море, Семенцов не произнес ни слова. Молчал и Костя, хотя ему не терпелось узнать, где был Семенцов, что делал и почему задержался. А где Теляковский, Аносов и другие люди, находившиеся вчера в горсовете?
В открытом море ветер посвежел. Семенцов решил поставить парус. Под парусом лодка пошла ходче, так что вода закипела, забурлила под кормой и брызги полетели в лицо.
— Удираем, выходит, от Гитлера, — сказал Семенцов, пересаживаясь на руль. — Ну, и он, дай срок, от нас удирать будет… еще шибче. Только не дрейфь, орлы! Твоего дружка как звать? — обернулся он к Косте. — Слава? Слушай, Слава, то не слава — нос вешать!
Ветер свежел. На волнах вскипали барашки. Лодка зарывалась носом, кренилась и подскакивала. Самодельная мачта скрипела. Костя с опаской посматривал на нее.
Однако Семенцов правил уверенно, и лодка шла все быстрее, легко взлетая с волны на волну.
Костя пытался определить, куда они идут. Сколько ни всматривался, он ничего не мог разобрать. Лишь когда вдали послышался знакомый грохот бурунов, он понял, что лодка уже миновала мыс Хамелеон и приближается к устью Казанки.
Этим самым путем Костя и Слава шли здесь дней десять назад. Как давно это было! Сейчас Косте даже трудно было представить себе, что это действительно было. Он посмотрел на Славу, который сидел не шевелясь. Косте стало так жаль его и себя, так жаль всего, что было и уже не вернется… Он вздохнул, нерешительно спросил Семенцова:
— К Казанке держим?
Тот молча кивнул.
— А где товарищ Аносов?
— Что? — неожиданно резко сказал Семенцов. — От сего часу заруби себе: гляди в оба и помалкивай! Понял?
Он повернул. Лодка пошла к берегу.
В другое время Костя ни за что бы не поверил, что возможно в такой ветрище и темень пристать в устье Казанки, где и днем они со Славой едва не сели на мель. Но Семенцову он верил. И правда, глаза этого человека видели ночью не хуже, чем днем. Лодка с легким креном вышла в один из речных рукавов и зашуршала в прибрежных камышах.
— Приехали! — Семенцов спрыгнул с кормы прямо в воду и подтащил лодку на берег. — Теперь спать! — скомандовал он, когда весь груз был перенесен повыше, на сухое место.
Он расстелил одеяла, укрыл ребят кожаным пальто, а сам лег рядом на голой земле. Спустя минуту он спал. Заснул и Слава, так и не проронивший за все время ни слова. Один Костя долго ворочался, поднимал голову, прислушивался к отдаленному шуму бурунов, который напоминал ему грохот танков. Под конец и он заснул.
Проснулся Костя от холода. Предрассветный ветер задувал с моря и гнал волны в устье Казанки. Небо было в низких тяжелых облаках. Накрапывал дождь. Костя вылез из-под влажно блестевшего пальто, осмотрелся. Семенцов звучно храпел. Славы не было.
Костя сунулся в кусты, в камыши, заглянул в лодку, — Славы и след простыл.
Теряясь в догадках, встревоженный, Костя шел по берегу и здесь увидел товарища. Слава услышал шаги, обернулся и посмотрел на Костю странным взглядом. Подойдя ближе, Костя понял, почему он стоит здесь. На прибрежной отмели, кое-где заросшей камышом, лежало тело женщины. Прибой колыхал тело, и голова то появлялась из воды, то исчезала. Длинные черные волосы женщины запутались в камышах и держали ее словно якорь.
Пока Костя смотрел на нее, волны выбросили на отмель еще два тела — старухи и ребенка. Должно быть, все они были с потопленного парохода, и море принесло их сюда.
Костя смотрел на старуху и ребенка, чтобы не смотреть на женщину с черными волосами. Но его тянуло к ней, он подвигался все ближе, не замечая, что вода уже достигает его колен, и дрожащими, непослушными руками пытался раздвинуть камыши.
— Стой… стой! — раздался позади него сердитый голос. Семенцов схватил Костю и вытащил на берег. — Ты что вздумал, а?
— Там его тетя… Дарья Степановна, — неожиданно сказал Слава.
Семенцов быстро взглянул на него, потом на отмель, закатал штаны и вошел в воду. Мальчики стояли рядом и не спускали с него глаз.
Семенцову пришлось потратить немало усилий, пока он распутал волосы и высвободил тело женщины. Он поднял ее, понес к берегу. Руки женщины свисали, голова запрокинулась, длинные мокрые волосы касались воды.
Семенцов вышел на берег, осторожно положил тело на сухое место. Костя опустился у ног мертвой. Слава сел рядом с ним, прижался к нему. Семенцов вытащил из воды тела старухи и ребенка, достал широкий нож и принялся копать могилу. Ударяясь о камни, нож высекал искры. Когда неглубокая могила была готова, мертвых похоронили.
Море шумело. Тучи неслись по небу. Ветер гнул камыши. Далеко вытянул в море свою каменную спину мыс Хамелеон, такой же угрюмый и мрачный, как море. А впереди вздымался сквозь низкие тучи зеленый матросский курган.
Костя и Слава стояли рядом. Здесь, на пустынном морском берегу, у свежезасыпанной могилы, кончилось их детство. Что-то умерло, ушло от них навсегда — счастливая, беспечальная пора.
Глава пятая
1
Миновал день, еще день, и третий.
Солнце поднималось из моря и садилось за мысом Хамелеон. Ночи стояли короткие, звездные, дни — длинные, жаркие, на рассвете дул ветер и приносил с моря туман, а из степи — запах гари. Это все еще горели подожженные врагом хлеба.
Приказ Семенцова гласил: «Не высовывать носа!» — и вначале мальчики следовали этому приказу. (Сам Семенцов ушел в первый же день.) Просыпались они рано — Костя раньше Славы — и принимались за дела.
Хозяйство у них было небольшое, но заниматься им с непривычки было трудно. Во-первых, приходилось готовить пищу без огня, потому что разводить огонь Семенцов запретил. Во-вторых, следовало позаботиться о жилье. В-третьих, и это было самое важное, необходимо было пополнять запасы продовольствия. Но как, если «не высовывать носа»?
Прежде всего мальчики принялись за устройство жилья. В поисках подходящего места для него они обнаружили на склоне кургана, обращенном на юг, нечто вроде пещеры, вернее — яму, из которой когда-то брали глину для построек. Вероятно, это было очень давно. Дорога к яме густо заросла диким орешником, и найти ее было нелегко, что и требовалось.
Ребята расчистили дно ямы, похожей формой на грушу — широкой внизу и суживающейся кверху, выстлали дно листьями, затем ножами выровняли ее сводчатые стены, отрыли в них углубления — полки и кладовушки, где сложили свои пожитки и провизию, а узкий вход в яму замаскировали молоденьким гибким деревцом. Со стороны глядя, никто бы не догадался, что здесь жилье.
После этого Костя и Слава начали сооружать очаг. Его сложили из ровных камней, которые притащили с берега, над очагом приладили треног, под очагом вырыли поддувало. Очаг получился отличный. Оставался нерешенным один вопрос: как сделать дымоход?
Слава предлагал пожертвовать одеялом и смастерить из него выводную трубу. Предложение было отвергнуто, как не отвечающее противопожарным правилам. Долго думали, спорили, пока Костя не вспомнил об очаге, который соорудили обитатели «Таинственного острова». Ведь они тоже заброшены на остров и отрезаны от всего мира, подобно героям Жюля Верна. Ничто не мешает им воспользоваться опытом этих людей.
Слава выслушал товарища и спросил:
— А как все-таки построили они свой очаг?
И, к великому огорчению Кости, оказалось, что именно этого он не помнит. Где они добывали глину, известь, как делали и обжигали кирпичи для очага, он помнит, а вот постройка самого очага начисто вылетела из головы.
— Понимаешь, тогда мне это было не очень интересно, — смущенно пояснил Костя.
— Я понимаю, но дымохода-то у нас нет…
В конце концов они решили прорыть специальное отверстие для дыма. Однако, едва разожгли огонь под треногом, дым полез не в отдушину, а почему-то начал расползаться понизу, пока не заполнил всю землянку, так что Слава и Костя чуть не задохнулись. Пришлось погасить огонь, дать развеяться дыму и сызнова приняться за дело.
На этот раз мальчики были догадливее. Они расширили отдушину, расчистили выход из нее от веток и травы, росших вокруг, и завесили вход в землянку одеялом. Теперь дым не расползался понизу, а поднялся ровным столбом и потянул прямо в отдушину. Правда, и сейчас першило в горле и порой навертывались слезы на глаза, но это были пустяки. Огонь весело трещал, на треноге закипал чугунок с водой, а дым послушно уходил куда ему полагается. Ребята были довольны. Им хотелось одного: чтобы Семенцов увидел их работу.
Но Семенцов не являлся. Они были одни. Они находились на необитаемом острове, пусть и не в Тихом океане, а на речке Казанке, но жизнь, как неведомый и опасный океан, окружала их со всех сторон — жизнь во вражеском тылу.
Запасы продовольствия, взятые из дома, кончились. Оставалась мука и прошлогодние кукурузные початки, которые притащил в мешке Семенцов. Из муки ребята попробовали испечь лепешки. Костя налил слишком много воды, и получилось не тесто, а какая-то бурда. Пришлось потратить весь остаток муки, чтобы спасти положение. Тесто нарезали на куски, положили на раскаленные угли. И опять вышла чепуха: тесто чернело, горело, а не пеклось. Тогда Слава догадался выгрести угли вон и положить тесто на горячие камни очага. Теперь лепешки стали лепешками. Правда, не совсем чистыми и не вполне пропеченными, зато они показались усталым, голодным хлебопекам очень вкусными.
Наконец дошла очередь и до кукурузы. Костя решил вылущить початки и растереть кукурузные зерна между камней. Работа оказалась утомительной и малоуспешной. Несколько раз Костя прищемлял себе пальцы до крови, а мука все же не получалась, а получалось нечто вроде крупы, смешанной с шелухой. Костя попытался изготовить из нее мамалыгу, которую ели молдаване. Действительно, у него получилась настоящая мамалыга — желтая, с румяной корочкой, аппетитная на вид и очень жесткая, пресная на вкус.
Слава тем временем не сидел сложа руки. Он нарезал тонких гибких лозин и сплел диковинной формы корзинку. Костя раскритиковал его работу, однако Слава полагал, что форма не имеет значения — важно содержание. А корзинка вместительная, прочная, стало быть с этой стороны вполне удобна.
У Славы имелся план, который пока он не хотел открывать придирчивому другу. Он нарезал еще одну большую охапку гибких прутьев и забрался с ней подальше в кусты. Не возвращался он до самого вечера. Костя уже собрался его искать, когда Слава предстал перед ним, держа в руках нечто похожее на длинную плетеную дорожку…
Это был бредень собственной его, Славы, конструкции. Слава убежденно заявил, что этот бредень ничем не уступает настоящему и, если бы ему дали возможность, он тотчас доказал бы это.
Более подробные объяснения пришлось отложить до утра. Оба изобретателя сильно проголодались и с жадностью накинулись на испеченную Костей мамалыгу, запивая ее горячей водой из чугунка. Потом потушили огонь, замаскировали вход в землянку. Слава лег спать, а Костя остался дежурить. После ухода Семенцова они решили нести вахту: один с вечера до полуночи, второй — с полуночи до утра.
Славе не спалось. Ему обязательно хотелось испытать свой бредень, не нарушая в то же время приказа Семенцова. Поразмыслив, он нашел выход. Запрет Семенцова касался моря и лодки — так во всяком случае он считал; о речке ничего не говорилось. А в речке можно испробовать бредень и без лодки. Придя к такому заключению, Слава успокоился и заснул.
Утром опыт был произведен.
Мальчики отыскали такое место, где Казанка была не очень широка и густо заросла с обоих берегов лозняком. Удостоверясь в полной безопасности и скрытности места, Костя и Слава разделись и вошли в воду. Первый заход не дал ничего, второй — тоже. Оба продрогли (донная вода в Казанке оказалась удивительно холодной), и Костя, сердито передернув костлявыми плечами, объявил, что не желает больше заниматься подобной чепухой.