Заколдовать учителя? Нет проблем! - Томас Брецина

Любопытные вопросы

— Доброе утро,  мои милые колдуньи! — воскликнув господин Тедимайер, когда Тинка и Лисси вошли в кухню.

Девочке перемигнулись: «Что бы он сказал если бы узнал что имеет дело с настоящие колдуньями?»

Салют папс! — произнесла Лисси, непринужденно взмахнув рукой.

Здравствуй, Тедик-медведик, наш утренний медведь! — радостно восклик­нула Тинка.

Дребезжание доставаемой из буфета посуды прекратилось.  Господин Теди­майер поглянулся и вопросительно под­нял брови:

— Что ты сказала?

Тедик-медведик, утренний мед­ведь! — повторила Тинка с сияющими глазами. — Тебе не нравится такое обра­щение?

Да, но... — По правде говоря, госпо­дин Тедимайер просто не знал, что ему на это ответить. Он смущенно пожал плечами и почему-то представил белого медвежонка, из лапок которого вы­скользнула живая рыбка.

А позже я смогу называть тебя «предобеденный медведь», «послеобе­денный медведь» и «вечерний мед­ведь», — весело продолжала девочка. — А перед сном ты снова будешь у нас Те­дик-медведик.

Да... но вчера еще я предложил вам, чтобы ты и твои братья называли меня просто папой. А если вам это почему-ли­бо не по вкусу, то можно по имени — Борис.

Тинка аккуратно убрала со лба за уши свои шелковистые светлые локоны.

А обращение «утренний медведь» тебя очень обижает? — огорченно спро­сила она.

Нет, почему же, — поспешил от­вергнуть это предположение господин Тедимайер. — Ничуть не обижает. Если конечно... тебе это и вправду доставляет удовольствие, что ж, я не против.

— Против чего ты «не против»? — Грит Клювель, как всегда, стремительно и шумно влетела в кухню. При этом она лихорадочно шарила в сумке в поисках ключей от машины. — Опять на дорогах пробки! — пожаловалась она, сразу же позабыв про собственный вопрос.

Быстро клюнув в щеку Бориса Тедимайера, своего будущего супруга, что должно было означать короткий, но энергичный поцелуй, она с хрустом раз­вернула и выложила на стол лист бума­ги со списком необходимых покупок и хозяйственных поручений, чтобы он ни­чего не забыл.

Ведь в субботу им предстоит боль­шой день, которого все давно лихора­дочно ждут: Борис Тедимайер и Грит Клювель сочетаются браком и станут мужем и женой. А значит, Лиеси, Фрэнк и малыш Дэвид Тедимайеры окажутся сводными сестрой и братьями Тинки, Стэна и Торстена Клювелей.

Будущая семья уже въехала в общий дом, окруженный большим садом. Бори­су Тедимайеру хватит здесь места, чтобы продолжать свою врачебную практи­ку и принимать пациентов.

Осталось четыре дня! — торжест­венно возвестила Грит Клювель тоном популярной теледикторши, презентую­щей новое шоу. — Начинаю обратный счет!

Означает ли это, что вы собирае­тесь улететь на Марс? — с наигранным восхищением спросила Лисси. — По­трясная идея! Вот уж не думала, что два многодетных родителя на это способны.

Грит сделала движение, словно собира­ясь отвесить Лисси подзатыльник, но пе­редумала и, смеясь, выбежала из кухни.

На старинных часах с кукушкой, ви­севших над кухонным столом, отвори­лась дверца, и оттуда выскочила птичка, семь раз хрипло и надсадно прокричав­шая «ку-ку».

— Только семь? А вы уже тут как тут? — Борис Тедимайер смерил дево­чек подозрительным взглядом. — Что бы это могло значить?

Лисси слегка покраснела, нагнулась и сделала вид, что поправляет шнурки на туфлях. Ущипнув Тинку за ногу, она едва слышно шепнула снизу: «Скажи ему что-нибудь, не молчи!»

Тинка набрала в грудь побольше воз­духа, нервно огляделась и, решительно указав на желтую пластмассовую бу­тылку, стоявшую у раковины, поинтере­совалась:

— Скажи, Тедик-медведик, почему на каждом моющем средстве написано: «С натуральным соком лимона», в то время как в лимонаде вообще нет никакого ли­мона, только искусственные красители и вкусовые добавки?

Борис Тедимайер проследил за ее взглядом, взял в руки бутылку с мою­щей жидкостью и стал задумчиво рас­сматривать половинку лимона, изобра­женную на глянцевой этикетке.

— Гм-м-м... сказать по правде, я ни разу об этом не задумывался.

Шипение на газовой плите внезапно прервало ход его мыслей. Убежало и пригорело молоко, и по всей кух­не мгновенно распространился отврати­тельный чад. Господин Тедимайер быст­ро сдвинул с конфорки подгоревшую кастрюлю, выключил газ и, что-то ворча себе под нос, начал оттирать плиту.

Лисси осмелилась выпрямиться и благодарно показала Тинке поднятый вверх большой палец. Она торопливо  взяла две глубокие тарелки и насыпала в каждую по горке кукурузных хлопьев.

Их отец уже снова неутомимо тру­дился, как восьмирукий кальмар: одной рукой намазывал бутерброды, другой раз­мешивал в теплом молоке порошок ка­као, третьей вытаскивал из горячей во­ды пакетики с чайной заваркой, четвер­той доставал из холодильника баночки с мармеладом. Пятая рука расставляла та­релки, шестая разложила шесть чайных ложечек, а седьмая и восьмая упаковы­вали школьные завтраки: бутерброды, фрукты и шоколадки.

Лисси нетерпеливо растирала хлопья с молоком и сахарным песком. Она лю­била, чтобы все у нее перемялось и на тарелке образовалась полужидкая одно­родная масса.

— Теперь я наконец вспомнил, что хотел у тебя спросить, — донесся до нее голос отца из глубины открытого моро­зильника, откуда он пытался выудить непочатую пачку масла. Когда он вы­брался из ледяных глубин, его голову окружало облачко холодного воздуха. — Лисси, меня беспокоит твоя оценка по математике! Как, собственно, обстоит с ней дело? Первую контрольную за полугодие ты, как известно, провалила. Разве ты не должна была уже написать вторую и третью работу? Ведь через три недели летние каникулы.

Ложка с корнфлексовой кашей мгно­венно взлетела к губам Лисси. Обычно она за словом в карман не лезла, но сей­час все было немного иначе: Лисси ли­хорадочно размышляла, что ответить от­цу, и в поисках спасения опять изо всех сил пнула под столом Тинкину ногу.

Лицо ее будущей сводной сестры на миг исказила гримаса боли, но Тинка стерпела и сразу поняла, что от нее тре­буется.

Послушай-ка... утренний мед­ведь, — затараторила она, — ты не зна­ешь, почему не бывает кошачьего корма с мышиным вкусом?

О чем ты? — Господин Тедимайер внимательно посмотрел на Тинку, все еще сомневаясь, правильно ли он расслы­шал и понял ее вопрос. — Кошачий корм? Мышиный вкус? Неплохая идея... Но мы поговорим об этом позже. Лисси, меня беспокоит твоя оценка по математике...

Обстановка накалялась. Лисси уже обдумывала пути бегства. Но если она сейчас просто бросится к двери и уде рет, это будет для отца вполне однозначным ответом. Она допускала, что тогда он сегодня же утром может отпра­виться в школу, чтобы поговорить с ее учителем математики.

«Этому надо помешать любыми сред­ствами. Но как?..»

Внезапно послышались чьи-то неуве­ренные шаги, маленькие босые ножки протопали по выложенному плиткой ку­хонному полу. «Папа!» — раздался писк­лявый голосок. То был Дэвид, младший братишка Лисси, четырех с половиной лет. Растрепанный и сонный, он пред­стал перед своим отцом. На нем была надета пижамная курточка с изображе­нием двух играющих тигрят. Но удиви­тельным образом штанишки от пижамы отсутствовали.

Дэвид, где твои штаны? — немед­ленно спросил встревоженный папа.

В унитазе! Они туда упали! — гру­стно объявил Дэвид.

Сами? — Отец взглянул на него с упреком.

Сами. — Дэвид поднял серьезную честную мордашку и кивнул.

Тогда пойдем и вытащим их отту­да! — Господин Тедимайер взял Дэвида за руку, но малыш вырвался и горестно засопел:

— Ничего не выйдет. Я спустил воду.

Девочки за столом едва удержива­лись от смеха. А господин Тедимайер буквально взвыл, как волк на луну:

— Но тогда унитаз опять засорится!

Дэвид, мне придется снова вызывать сантехника!

Оценка по математике была на время забыта. Теперь на повестке дня стоял унитаз, из которого, возможно, еще тор­чали Дэвидовы штанишки. Борис Теди­майер снял с горячих конфорок все, что могло убежать или пригореть, и семеня­щей, немного утиной походкой поспе­шил прочь из кухни.

Лисси выскребла из тарелки остатки хлопьев и запихнула их в рот. Затем вы­терла губы тыльной стороной ладони и тихо сказала:

— Я неохотно это признаю, но, видно, братья тоже могут иногда на что-то сго­диться.

Затем она подала знак Тинке, чтобы та поторопилась, и первая выбежала за дверь. Еще до школы им предстояло вы­полнить нечто очень важное.

Мой папа — медведь гризли

Тинка не была такой проворной, как Лисси. Кроме того, она не любила, когда ее подгоняли. Девочка знала, что заду­мала Лисси, и была против.

Тинка поспешно выбросила в ведро остатки своего корнфлекса, — она не разминала его, а предпочитала грызть сухим, как печенье к чаю, слегка сбрыз­нув сливками и украсив нашлепкой из вишневого мармелада. Она никогда не забывала свой школьный завтрак. Борис Тедимайер делал замечательные завтра­ки, лучшие из всех, которые Тинка ко­гда-либо пробовала. Вот и сейчас она вложила в пластиковую коробку для завтраков два приготовленных им двой­ных бутерброда с сыром «моцарелла», мелко нарезанными помидорчиками, па­прикой и пряностями, которыми обыч­но посыпают пиццу. Бутерброды были аккуратно завернуты в пищевую фольгу. Поскольку кроме нее в кухне никого не было, девочка втиснула в коробку две шоколадки и всего одно яблоко — боль­ше не поместилось.

Лисси между тем вернулась и просу­нула голову в дверь кухни. На голове у нее уже красовалась ее любимая черно-зеленая фетровая шляпа.

— Я-то думала, что ты всерьез решила худеть, — ядовито заметила она и доба­вила подлое словечко «жирняга».

Тинка почувствовала, как кровь бро­силась ей в голову. Лисси всегда знала, как побольнее уколоть лучшую подругу. Этот круглый выпуклый животик пони­же пупка... Как ненавидела его Тинка и как трудно было от него избавиться! И бедра у нее были не такие стройные, как у фотомодели, которую она считала шикарной. Вместе с тем Тинка не увле­калась голоданием. От этого у нее дела­лось плохое настроение, и она станови­лась рассеянной и беспокойной.

— Мне требуется подпитывать свою нервную систему, — досадливо прошептала она через плечо подруге, в то время как пластиковая коробка исчезла в глу­бине ее ранца. — Иначе мне будет труд­но тебя выносить.

— С добрым утром, дамы! — приветст­вовал их голос, который старался зву­чать как взрослый, но периодически срывался вверх и становился визгли­вым. Это был Стэн, средний брат Тинки. На ходу он расчесывал гребнем смазан­ные гелем волосы и попутно разгляды­вал себя в висевшей на стене блестящей металлической крышке, которая, естест­венно, отражала его в весьма искажен­ном виде.

За ним, спотыкаясь, тащился Фрэнк, старший брат Лисси, учившийся со Ста­ном в одном классе. Черные солнечные очки как будто приросли к его лицу, Лисси ни разу не видела его утром без этих круглых очков. Наушники плейера тоже казались намертво приклеенными к его ушам. Впереди на майке красова­лась красноречивая надпись: «Я не лаю, я кусаюсь!» И каждый, кто хоть однаж­ды взглянул на его брюзгливое, недо­вольное лицо, верил ему на слово.

С неприветливым ворчанием Фрэнк протиснулся мимо Лисси, плюхнулся на стул, стоявший между стеной и круг­лым кухонным столом, обвел взглядом столешницу и не нашел приготовленной для него тарелки с корнфлексом. Он был слишком ленив, чтобы самому на­сыпать себе хлопьев и залить их моло­ком.

— А дамы в такую рань уже на ногах? — прервал молчание болтливый Стэн.

Тинка смерила его недоверчивым взглядом.

Скажи лучше, какую гадость вы приготовили для нас на этот раз? — вы­палила она.

Никакой, моя драгоценная, честное слово. Ты опять подозреваешь нас пона­прасну.

— Я тебе не верю, — пробурчала Лисси.

Сразу же после переезда в новый дом братья превратили жизнь девочек в су­щий ад. Каждый день они подстраивали им какую-нибудь каверзу, одну хуже другой.

Месть Лисси и Тинки однажды свер­шилась и была ужасной[1].

Для более подробного допроса време­ни уже не было: из коридора доносился жалобный голос Бориса Тедимайера, Он горестно выспрашивал Дэвида: «Скажи, сколько раз ты спускал воду? Какая только дрянь не плавает в нашем туале­те!» — «Столько!» — Дэвид поднял ла­дошку с пятью растопыренными пальца­ми. «Только пять раз? И от этого такой потоп?» — «Я все спускал и спускал без остановки!» — виновато прошептал Дэ­вид и показал, как он поднимал и опус­кал свою маленькую ручку.

Идем же наконец! — настаивала Лисси.

Почему такая спешка? — в своей обычной манере, слегка нараспев, поин­тересовался Стэн.

Потому что глупость заразна, и мы не хотим ее от вас подхватить! — ядовито па­рировала Лисси. Ухватив Тинку за рукав пуловера, она потянула ее в прихожую.

Лисси, я же еще хотел... — увидев девочек, продолжил прерванный разго­вор господин Тедимайер.

Прости, утренний медведь, мы се­годня придем очень поздно! Нам по­ра! — с наигранной серьезностью заго­ворила Тинка. — Ты ведь знаешь, от стресса надо освобождаться, ты сам нам это всегда говоришь. Моя бедная ма­мочка каждый день надрывается на ра­боте, и это не здорово. А мы ведь долж­ны вести здоровый образ жизни.

Выговаривая все это, Тинка посте­пенно пятилась к входной двери. Лисси не отпускала ее пуловер и тащила ее за собой; сама она была уже у порога и по­ворачивала ключ в замке. Девочки вы­скочили наружу, в один голос прокрича­ли: «До послезавтра!» — и захлопнули за собой дверь.

Они еще не прошли и половину пути до садовых ворот, как входная дверь снова отворилась и господин Тедимай­ер, задыхаясь, побежал за ними.

До послезавтра? Что это значит? — В его голосе странным образом сочета­лись растерянность и строгость отцов­ского допроса.

Папочка, нам ведь всегда разреша­лось с обеда пятницы до обеда субботы жить в нашем доме. Ты что, забыл?

Господин Тедимайер тяжело вздох­нул и еле слышно пробормотал:

— Нет, хотя к этому я никогда не привыкну. — Затем, немного подумав громко продолжил: — Но ведь сегодня только среда!

Да, но поскольку в субботу вы же­нитесь, мы договорились, что на этой неделе мы можем побыть в нашем доме с обеда среды до пятницы! — Тинка го­ворила с будущим отчимом, как с ребен­ком, который чрезвычайно медленно схватывает и которому надо очень четко все объяснять.

Ах да, кажется, так! — Господин Те-димайер неуверенно кивнул и сделал глубокий вдох и выдох. В первый мо­мент то, что на него обрушилось, показа­лось ему чересчур сложным, и ему пона­добилось время для некоторого осмыс­ления. Когда он наконец вспомнил об отметке по математике, было уже слиш­ком поздно: девочки завернули за угол.

Оглянуться в первый раз они рискну­ли лишь тогда, когда белый дом с высо­кой темно-серой крышей, похожей на шляпу с изогнутыми полями, полностью исчез из их поля зрения.

Лисси признательно хлопнула Тинку по плечу:

Неплохо, госпожа пройдоха!

Благодарю, госпожа хрю-хрю! — срифмовала в ответ Тинка.

Через несколько шагов она предпри­няла новую попытку отговорить Лисси от ее намерения:

Ты ведь знаешь, что мы не имеем права. Нам строго-настрого запрещено...

«Строго-настрого запрещено»! — пе­редразнила ее Лисси. — Тиночка, но ведь это и есть тот самый крайний случай! Да, твой будущий отчим порой выглядит безо­бидным маленьким белым медведиком или плюшевым мишкой Теди, которого так приятно тискать и обнимать. А иногда он смешной, неловкий и косолапый, как настоящий бурый медведь. Но, поверь, он вмиг превращается в свирепо ревущего медведя гризли, когда один из его детей получает по какому-нибудь предмету не­удовлетворительную оценку. Два года на­зад, когда Фрэнк отставал в английском, отец целое лето с утра до вечера зубрил с ним этот язык, как будто им предстояло жить в туманном Альбионе. И поэтому мы все не полетели в Грецию, а провели самые отвратные каникулы столетия в са­мой отвратной купальне на самом отврат­ном в мире пруду.