Она сидела перед ним на стуле и слушала, не прерывая, а он как мог рассказывал о том, что рисовал для Галкина альбом, запустил занятия, вчера даже прогулял, и учительница теперь требует записку — правда ли он болел, как объяснил ей.
Выслушав, мама спросила:
— Это всё?
— Всё.
— А по-моему, ещё не всё. Где ты рисовал этот альбом?
Стасик покраснел: значит, ей уже и про «кабинет» известно.
— Да это просто так… Оборудовали мы, — начал он, — чтобы никто не знал, для интереса. Играть там интересно.
Мама встала.
— Ну что ж, — голос её звучал спокойно. — Я не запрещаю, играй.
— А ты откуда узнала? — робко спросил Стасик.
— Анна Сидоровна сообщила, не утерпела, лазила вчера к вам по лестнице. Я и ей сказала: пусть играют. Только учёба из-за этого не должна страдать.
— Постой, — воскликнул Стасик, видя, что мама направилась в кухню, словно считая разговор законченным. — А как же теперь со мной?
— Что с тобой? — обернулась Прасковья Дмитриевна.
— Ну вот, прогулял… Двойка…
— А тут, по-моему, все ясно. Ты добровольно открылся мне. Значит, сам считаешь: поступил плохо. Из этого я делаю заключение: больше так поступать не хочешь. О чём же ещё говорить? Пробирать тебя? Вот и исправляйся.
— А в школе-то как? Таисия Николаевна записку ждёт…
— Ну, дорогой мой, ложь твою мы с папой прикрывать не будем. Стыдно признаваться перед классом, что солгал? Однако придётся. За ошибки всегда учись расплачиваться. Имей на это мужество.
И Прасковья Дмитриевна ушла из комнаты, как будто была уверена, что Стасик обретёт мужество, чтобы расплатиться за ложь.
Стасик понимал, что и вправду говорить больше не о чем — не пойдет же мама в школу объяснять, что он соврал. А обманывать учительницу он уже не сможет, и мама это знает. Поэтому теперь только от него самого зависит, как выйти из создавшегося положения.
С мыслью подойти к Таисии Николаевне и так же, как маме, честно признаться во всем Стасик пришел на следующий день в школу.
Но прежде чем он успел увидеть учительницу, его поймал на лестнице Галчонок.
— Записку притащил? — широко улыбаясь, спросил он.
— Нет, — ответил Стасик.
— Я тоже нет. Но на сегодня можешь быть спокоен. Таисия Николаевна меня уже спрашивала, и я сказал, что принесу завтра, а у тебя завтра в школу мать придёт.
— Как придёт? — не понял Стасик.
— Ну, так сказал я Таисии Николаевне!
— Ведь это же неправда!
— А что делать? Сознаваться, что прогуляли?
— Лучше сознаться…
— Попробуй только! Хочешь меня подвести?
— Всё равно раскроется.
— Когда ещё там! — отмахнулся Лёня. — А пока никто не знает. Думаешь, Таисии Николаевне только и дела о нашем прогуле помнить? Забудет, и всё уляжется!
Галчонок запутывал Стасика ещё сильнее. Конечно, новый его обман ни к чему хорошему не приведёт. Но невозможно было теперь подойти к учительнице — выдать товарища. Стасик в конце концов решил, что обо всём расскажет маме и попросит её в самом деле сходить в школу. А попадать в неприятные истории из-за Лёни надоело. И когда Лёня решил удрать с отрядного отчётно-выборного сбора, Стасик взбунтовался.
— Можешь один удирать! А меня оставь в покое!
— Ух ты, паинька! — засмеялся Галчонок. — Луна, звёзды!
Почему он вспомнил про луну и звёзды, о которых у них были мимолётные разговоры, неизвестно. Как бы там ни было, на уроках Стасик и Галкин сидели уже отодвинувшись друг от друга.
А на большой перемене к Стасику подошёл Шереметьев.
— Зря ты Галкину альбом делал, — заявил он. — Только время терял. Лучше бы свои рисунки закончил. Больше пользы.
— Какой пользы? — спросил Стасик.
— Так ведь рисуешь ты вон как здорово! На выставке-то первое бы место занял. А ему всё это ни к чему, — пренебрежительно махнул он рукой в сторону бегающего по коридору Галкина. — Он у нас всегда такой, отстающий.
Шереметьев только что на уроке истории на «отлично» отвечал у доски. И, слушая его сейчас, Стасик подумал, что на самом деле нет никакого интереса стараться для Галкина, гораздо лучше отвечать на уроках, как Шереметьев, с блеском, поражая всех своим красноречием.
Но Димке он ничего не сказал.
На отрядный сбор вместе с вожатым Володей пришла классная руководительница.
Ребята говорили, что первый сбор с Володей был скучным. Стасик видел, что и сейчас многие сидят с унылыми лицами, не ожидая хорошего.
А Володя, стройный, в лыжной курточке, на которой ярко выделялся новенький пионерский галстук, о чём-то переговаривался с учительницей и Геной Кузевановым. Все трое поглядывали в окно, качая головами. С утра стояла тёплая, солнечная погода, но с середины дня поднялся ветер, нагнал туч, заволок ими небо, ходуном заходили голые ветви тополей перед школой, и сразу сиротливо забились они, застучали в окна, просясь с холодного ветра в комнату.
— Пусть так! — произнёс, наконец, Володя громко, обращаясь к сидящим за партами пионерам. — Придется в зале. — И вдруг приказал: — Встать!
Этого никто не ожидал, поднялись кое-как, не очень охотно.
Откинув руку в сторону, Володя подал следующую команду:
— Построиться!
Это было уже что-то новое. Зашевелились быстрее, начали строиться по росту, как на физкультуру. Конечно, ребята сильно шумели и баловались, толкая друг друга. Но тут прозвучало строго и решительно:
— Равняйсь! Смирно!
Стало тихо. Тогда Володя скомандовал «Направо!», а потом — «Шагом марш!». И в ту же секунду, когда ребята сделали первый шаг, в коридоре заиграл баян. На всех лицах появились улыбки. Володя, тоже заулыбавшись, вывел отряд из класса, и все увидели высокого паренька с баяном в руках — Володиного товарища, десятиклассника Женю, который старательно наигрывал марш. Под музыку спустились вниз, в зал, где есть сцена и где всегда проходят уроки физкультуры. Сейчас зал был свободен.
Музыка смолкла. Володя приказал звеньевым выйти вперёд и отдать рапорт председателю совета отряда о том, сколько человек присутствует на сборе. Звеньевые, с непривычки путаясь, кое-как отрапортовали Гене Кузеванову. Особенно запинались девочки — Ляля Комарова и Маша Гусева. Лучше получилось у Димы Шереметьева, звеньевого первого звена. Потом от имени всего отряда отдал рапорт пионервожатому Гена Кузеванов. Володя поднял руку над головой, салютуя:
— Юные пионеры, к борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!
Все дружно ответили:
— Всегда готовы!
После этого вожатый сказал:
— Вольно! Сейчас проведем сбор. Хотели сделать в саду, но подвела погода. Придется здесь. Выступать прошу всех. После выборов актива — игры и танцы! Внимание! Разойдись! Садитесь!
— А где садиться, где? — удивились девочки.
Зал был почти пустой — по разным углам его стояло всего несколько скамеек и стульев, да в углу у окон лежали горкой матрацы, которые используют во время уроков физкультуры.
— Стулья на сцену, на сцену, к столу, для президиума! — закричал кто-то.
Но Володя распорядился поставить стол внизу, около сцены, а рассаживать ребят начал вокруг — кого на чем: на скамейках, на стульях и прямо на матрацах — для этой цели их раскладывали на полу. Многие сели на сцене, свесив ноги. Лёня Галкин, которому не удалось сбежать, потому что его задержала в дверях Таисия Николаевна, взобрался верхом на спортивного козла. Козла подкатил для себя к самой сцене Валерий Петренко, но Галкин впрыгнул первый. Словом, и тут получилось как-то необычно и шумно, будто на полянке вокруг костра: кто сидел, а кто и лежал «на земле», Таисия Николаевна и Володя устроились на стульях.
— Ну, так вот, — начал Володя. — Никакого отчёта мы заслушивать не будем, потому что пионерам положено отчитываться не словами, а делами.
— А дел нема! — пошутил кто-то.
— Почему нема? — возразил Кузеванов. — В кино ходили коллективно и в музей.
— Но звенья почти не собирались! — воскликнула звеньевая третьего звена Маша Гусева.
— Да и вожатая совсем не работала! — вставила Ляля Комарова.
И другие ребята стали жаловаться, что обидно было смотреть, как равнодушно относилась к отрядной жизни пионервожатая Оля из девятого класса: побыла, побыла и исчезла, будто её совсем и не назначали.
— А не только она виновата! — заявил рыжий очкастый Эдик Зайцев. — Вон Петренко ни на один сбор не оставался. Или Галкин.
— А ты газету не выпускал! — крикнул Галкин в ответ.
Оказывается, Зайцев был в прошлом году редактором классной стенгазеты.
Когда заговорили о газете, Стасик посмотрел на Аню Смирнову: ведь она обещала выдвинуть его в редколлегию. Не забыла ли?
Но она внимательно всех слушала, не говоря ни слова.
— Картина ясная, — подвёл итог Володя. — И вывод, по-моему, напрашивается один: так терпеть дольше нельзя. Но я думаю, нам не стоит переизбирать сейчас всех активистов. Раз все работали слабо, давайте все и докажем, что мы умеем иначе!
Кузеванов спросил, у кого какое мнение. Володино предложение поддержали и выбрали почти всех прежних активистов.
И теперь уж, когда опять заговорили о редколлегии, Аня Смирнова предложила ввести в неё новенького — Гроховского, потому что он хороший художник.
Стасику сделалось очень приятно: многие посмотрели в его сторону.
Но Кузеванов нахмурился и буркнул:
— Художник-то художник, да двойка у него. Какой это активист, если сразу с двойками.
— Исправит! — возразила Аня. — А больше, у него не будет. Ведь не будет, Гроховский?
Стасик встал. Он не знал, почему так хочется, чтобы его выбрали в редколлегию: может, просто радовало, что это почётно. Но если с первого момента начинают сомневаться и колебаться — лучше бы уж молчала Смирнова. Что отвечать?
Выручила Таисия Николаевна.
— Я думаю, Гроховский сможет учиться хорошо. В Краснодаре, откуда он приехал, у него были только хорошие и отличные отметки.
— Дело не в одних отметках, — настаивал Гена Кузеванов, который во всём любил ясность и обстоятельность. — Почему он школу пропускает? Почему не был позавчера вместе с Галкиным?
— Болел он, — пояснил кто-то, видимо из тех ребят, которые слышали, как Галкин и Гроховский ссылались на болезнь при разговоре с Таисией Николаевной.
Но сейчас невозможно было лгать. На Стасика смотрели пионеры, учительница, вожатый. Все ждали его объяснений, чтобы поверить ему и выбрать в актив. Он не мог обманывать отряд, это было бы просто подло — завоёвывать доверие нечестным путем. И Стасик сказал твёрдо:
— Нет, я не болел. Я просто не пришёл. Так случилось. Больше я пропускать не буду.
— А Галкин тоже не болел, да? — спросил Кузеванов.
— Галкин?
Стасик опять не знал, что отвечать. Выдавать Лёню или всё-таки лгать всему отряду?
На этот раз его выручила Аня Смирнова:
— Сейчас мы не Галкина разбираем!
Ей возразила Маша Гусева:
— Этот вопрос тоже важный.
И тогда, подпрыгнув на козле, выкрикнул сам Галкин.
— Ну ладно, ладно! Я тоже не болел! Тоже просто не пришёл — вот вам и весь вопрос! А Гроховского надо выбрать, он хорошо рисует и вообще паинька!
— Что значит паинька? — начал было Кузеванов, но тут поднялся общий шум, и пришлось вмешаться вожатому Володе.
Наконец выборы состоялись. Стасик Гроховский вошёл в члены редколлегии. Проголосовали за него единогласно. Стасик знал, как иногда относятся ребята к таким делам: каждый год кого-нибудь избирают и привыкли к этому. Ну, назовут фамилию, проголосуют, и ладно — ничего особенного. И всё-таки было радостно от мысли, что он теперь в редколлегии отрядной стенной газеты, в отрядном активе!
Правда, радостное настроение омрачалось, когда Стасик вспоминал о Лёне: ведь вышло так, что из-за Стасика раскрылся перед всеми обман Галкина. Но сам Лёня как будто забыл об этом и держался по-обычному шумно, бросал реплики, толкал Петренко, тянулся к сидящей на матраце Маше Гусевой, беспрерывно получая замечания и от Гены и от Володи.
Стасик с досадой подумал, что, должно быть, на Лёню ничего не действует — ему бы только баловаться! И когда возник вопрос, в какое звено записываться, Стасик задумался.
Получилось так. Володя сказал, что звенья можно тоже оставить прошлогодние — не обязательно всё ломать. Но многие ребята начали говорить, что они не хотят оставаться в прежних звеньях.
— Ну, хорошо, — согласился Володя. — Тогда сейчас разойдемся по звеньям, кто в какое хочет. Первое собирается на сцене! Второе — в углу около брусьев, третье останется здесь! Звеньевые, соберите пионеров!
Ребята зашумели, повскакали с мест и перемешались, распределяясь по звеньям.
Дима Шереметьев вспрыгнул на сцену и оттуда позвал:
— Первое звено, сюда!
И обратился к Стасику:
— Иди сюда!
Откуда ни возьмись за рукав Стасика ухватился Лёня:
— Не ходи к нему, Стас, не ходи!
— Как это не ходи? — крикнул Дима. — Вы сидите на моём ряду, a звенья по партам! Ты и в прошлом году был в моём звене!
— А сейчас не хочу! — ответил Лёня. — И он не хочет! — решил он за Стасика.
— А что ты мной распоряжаешься? — возмутился Стасик.
— Куда же вы пойдете, куда? — продолжал кричать со сцены Дима. — В других звеньях девчонки звеньевые!
— Лучше с девчонкой, чем с тобой! — отрезал Галчонок. — А я и нигде не буду!
Он снова сел верхом на козла.
Разброд в зале был полный. У Ляли Комаровой звено оказалось переполненным, а у Димы не хватало: к нему никто не хотел идти. Покраснев от обиды, Дима стоял на сцене, кусая ногти. Около него сидело человека четыре, в том числе Валерий Петренко. Володя уговаривал часть ребят из второго звена перейти к Диме. А Таисия Николаевна подошла к Ане Смирновой и к другим девочкам из третьего звена, которые толпились около Маши Гусевой. Учительница стала что-то говорить девочкам, показывая на Галкина. Девочки заволновались, замахали руками, до Стасика донеслись слова Маши Гусевой:
— Не надо нам его, не надо!
Но Таисия Николаевна продолжала убеждать девочек и, наконец, подозвала Лёню. Он спрыгнул с козла и приблизился к учительнице, хитровато улыбаясь.
А Володя отделил от Лялиного звена группу ребят и повёл их на сцену к Диме.
Стасик всё ещё колебался. Было жалко расставаться с Галчонком. Но зато Шереметьев хорошо учится, а Лёня Галкин тянет Стасика назад. И если они будут вместе, опять могут случиться разные неприятности. А Стасик теперь не просто ученик и пионер, он теперь активист в классе, значит лучше ему быть с хорошим учеником Димой Шереметьевым, которого все учителя ставят в пример.
И Стасик примкнул к группе ребят, которых вожатый Володя вёл на сцену.
Глава 13. Путешествие в будущее
Конечно, это был окончательный разрыв с Галкиным.
Но Стасику казалось, что он поступает правильно: для него так лучше! Ведь он хочет, чтобы о нём всегда говорили только хорошее!
Когда покончили с вопросом о звеньях, Володя выбежал на середину зала и, похлопав в ладоши, объявил, что сейчас начнутся игры и танцы, а совет отряда и редколлегия соберутся на свои первые заседания, после чего всем отрядом будет решён ещё один общий вопрос.
Сразу заиграл баян, и девочки, взявшись за руки попарно, подпрыгивая, побежали друг за другом, танцуя полечку. Таисия Николаевна стала привлекать мальчиков и сама пошла танцевать с Валерием Петренко.
А Стасик и другие активисты отправились за Володей в соседний класс. Здесь они расселись по партам и единогласно утвердили председателем совета отряда Гену Кузеванова, а редактором газеты Эдика Зайцева. Стасик получил официальную должность художника. Постановили выпустить первый номер газеты «Наша жизнь» на этой же неделе.