Прошлым летом Алика Качехина чуть не исключили из лагеря за урюк. Алик любит покрасоваться: вот какой я смелый, никого не боюсь! Но этим летом первый отряд почему-то выбрал Качехина своим председателем. Старший вожатый Лев Григорьевич был этим очень недоволен. Жизнь всего лагеря зависит от того, какой тон задаёт первый отряд, самые старшие ребята.
Но пока первый отряд себя ничем особенным не проявлял. Провели футбольный матч с командой соседнего лагеря, выиграли «всухую» и ходили очень гордые. На линейке им объявили благодарность за хорошую спортивную работу и сделали замечание за неряшливую заправку кроватей. Когда хвалили и когда ругали, председатель первого отряда стоял с каменным лицом — проявлял характер.
Если бы Малышка умела говорить, она могла бы ему сказать:
«Ты ещё сам не знаешь, какой у тебя характер. Ты его ещё не проверял по-настоящему».
Адский грохот прокатился по ущелью, и тут же затрубил тревогу горнист.
— Что случилось? — любопытствуют ребята.
— Сель сорвался.
В домике начальника пионерского лагеря зазвонил телефон:
— Шоссе размыто, вывезти ваш лагерь не сможем. Рассчитывайте пока только на свои силы. Как там у вас с продуктами?
Ответить начальник лагеря не успел. Телефон звякнул жалобно и смолк. Где-то ниже по ущелью сель повредил линию. Начальник встал, щёлкнул выключателем. Лампочка под потолком не зажглась. Значит, повреждена и линия электропередачи.
— Продуктов у нас хватит, — сказал начальник лагеря старшему вожатому. — Не век же тут сидеть, вывезут к вечеру. Только бы ребята не подкачали. Ведь побегут непременно на сель поглядеть, а мало ли что может случиться. Давайте-ка соберём все отряды в спальных корпусах.
Старший вожатый с сомнением покачал головой:
— Трудненько будет удержать ребят в спальнях.
А лагерь уже стал похож на муравейник, в который ткнули палкой. Все суетятся, все болтают про сель, хотя никто не успел разглядеть первый вал. Только слыхали — прогремело что-то по ущелью. А что — неизвестно. Эх, на реку бы сбегать! Поглядеть бы своими глазами! Но вожатые и воспитатели не пускают, командуют построиться и ведут в спальни.
В это время первый отряд всё-таки выпросил разрешение забраться на склон Малышки, намного выше домиков лагеря.
Отсюда хорошо был виден весь пионерский городок. Он построен по ущелью в три ступеньки. На первой ступеньке, у самой реки, — стадион. На второй — лагерная линейка, мачта с флагом, столовая и кухня, а также решётчатый домик — голубятня. Третья, самая верхняя ступенька — это спальни отрядов, они стоят у самого подножия горы Малышки.
Вид с горы прекрасный и ребятам из первого отряда давно знакомый. Но где же речка? Куда девалась? Нет речки. Там, где она шумно прыгала по камням, осталась только коричневая полоса грязи — след прокатившегося селя. Кусты по краям ободраны, заляпаны грязью.
Посмотрели выше по ущелью. Что с водопадом? Нет водопада. Белое полотенце исчезло. Будто там, наверху, кто-то его снял — вытирает великанские руки.
Знающего человека очень бы встревожила пропажа водопада. Это значило, что где-то произошёл затор, где-то сейчас копится вода. Но ребята пока ещё беззаботны. Вся компания тут. Алик Качехин, Володя Занозовский, Таня Назарова, Сауле Хасенова, Алёша Воробьёв. Вспоминают, кто что слышал про селевые потоки.
— Мне бабушка рассказывала. В тысяча девятьсот двадцать первом году сель ночью ка-а-ак налетит!.. Половину города снёс. Бабушка рассказывала, валуны были — с телегу величиной!
— Мало ли что бывало во времена твоей бабушки! — поддевают ребята рассказчика. — Сейчас такого быть не может.
— Сейчас телег нет. Сейчас будут валуны размером с автобус! — вставляет кто-то.
— А я бы, ребята, хотел посмотреть на настоящий сель!
Но тут кто-то ойкнул:
— Глядите! На водопаде-то что…
По пересохшему водопаду катилась чёрная волна. На миг словно бы остановился на её гребне лёгкий, как пёрышко, грузовик и вдруг полетел вниз, стукаясь об острые каменные уступы. Казалось, что он падает слишком медленно. Будто он не настоящий. Будто падает не наяву, в этом ущелье, а на экране, в замедленной съёмке. И как бы с запозданием подключили к этому жуткому фильму звук. Сначала слабый, далёкий гром, а затем словно двинула вниз по ущелью колонна танков.
— Ну, ребята, — сказал Качехин, — пошли…
У спальни первого отряда их ждал старший вожатый.
— Лев Григорьевич! — закричали ребята. — Сель идёт! Сейчас здесь будет! Что делать?
— Прежде всего разговаривать спокойным голосом. — Старший вожатый оглядел возбуждённые лица ребят. — Отряд весь в сборе?
— Все тут, — отозвался Алик Качехин.
— Ты, Качехин, отвечаешь за то, чтобы все ребята слушали твою команду! — сказал вожатый и подумал про себя: «Нескладно я говорю. Получается, что Качехин отвечает за то, чтобы все его слушались. А другие, выходит, ни за что не отвечают? Выходит, что так. И это правильно. Качехин отвечает сейчас за всех. Он командир. Это даёт ему право требовать с товарищей, приказывать им».
Лев Григорьевич мог бы ещё сказать Алику: «И ты отвечаешь за жизнь ребят из своего отряда — чтобы все остались целы». Но эти слова старший вожатый вслух не произнёс. Хотя сейчас все взрослые в лагере не так опасались селя, как мальчишечьего безрассудства. Возьмут вот и полезут поглядеть поближе, как сель валунами играет. Всё-таки интересно. Лев Григорьевич это очень хорошо 1 понимал.
— Вот что, Качехин, — строго продолжал старший вожатый, — все отряды должны находиться в спальнях, пока сель не кончится. А твой отряд отвечает за то, чтобы ни один человек не удрал вниз. Встанете цепочкой, перекроете все тропинки. Понятно? Вниз не пускать никого. И никому не делать исключения.
— Понятно! — ответил Качехин.
— Для своих ребят тоже никаких исключений!
— Вас понял! — с некоторой обидой отозвался председатель первого отряда.
Старший вожатый задел в нём тонкую мальчишечью струну. Мальчишки выше всего ставят справедливость. Когда отряд дежурил на кухне, Алик делил работу поровну. После футбольной встречи прямо говорил, кто играл хорошо, а кто нет, и для своих лучших друзей — Володи Занозовского и Алёши Воробьёва — скидок не делал.
— Слыхали? — обернулся Алик к отряду. — Никаких исключений делать не будем. А теперь пошли выполнять приказ.
Задача первому отряду ясна. Не очень-то сложная задача — держать и не пускать. Все тропинки, все тайные лазы в кустах старшие ребята знают лучше, чем малыши. Только вот тоскливо стоять порознь. Ну да это наверняка ненадолго.
Настоящий приказ
В этот день старшие ребята из лагеря «Дорожник» впервые поняли, что такое настоящий приказ.
Пионерские дружины иногда затевают игру в команды, в приказы. Чтобы красивей выглядело совсем обычное дело, звонче и праздничней. А ведь настоящий приказ может прозвучать вовсе не громко и обыкновенно. Будто это и не приказ, а так, простая просьба. Но ты эту просьбу выполнишь во что бы то ни стало! Вот что такое настоящий приказ.
Чёрный вал, повыше первого, прокатился по ущелью — и опять всё тихо. Старший вожатый сказал, что отряды должны оставаться в спальнях, пока сель не кончится. Но как узнаешь, кончился он или у него ещё что-то припасено?
Бойкий человек из пятого отряда улизнул из спальни и теперь беседует с Алёшей Воробьёвым.
— И куда же ты так спешишь? — любопытствует Алёша.
Беглец хватается за живот и делает страдальческую мину.
— Бедный ты, бедный! — свирепо говорит Алёша. — От боли забыл, в какую сторону бежать. Показать или сам дойдёшь?
— Сам, — обещает беглец.
Вернувшись в спальню, он не может рассказать любопытным, что нового на белом свете. Он красочно расписывает, какая охрана поставлена у спальни.
— Не прорвёшься. Там Алька. И Алёшка! И Володька!
Младшие отряды возмущались «предательством» старших ребят. В такой момент переметнулись на сторону взрослых! Нет, этого никто не ожидал от Альки, Алёшки и Володьки. Как будто они сами не страдали от разных строгостей. Как будто они не понимают, что вожатые и воспитатели всегда опасаются сущих пустяков. Босиком не ходи — ногу напорешь. Панаму не снимай — солнечный удар получишь. А сейчас и вовсе в панику ударились. Велели переобуться в крепкую обувь, а из спален не выпускают. Зачем же тогда было переобуваться?
— Эй, первый отряд! — кричат из спален. — Ну, что там? Скоро выпустите?
— Скоро! — отвечают постовые.
Сель и не собирался утихать. Над ущельем не смолкал рёв и грохот грязекаменного потока. Коричневая грязь разливалась всё шире. В ней легко плыли валуны величиной с автобус. Какой глупой казалась сейчас ребятам недавняя беспечная шутка! У них на глазах сель поглотил лагерный стадион. Баскетбольные щиты сломались, как две спички. Новые волны грязи наплывали сверху, и не было им конца…
Проверяя цепочку, Алик остановился рядом с Володей Занозовским.
— Так и всё озеро выльется, — сказал Володя. — А там воды-ы-ы… Помнишь, нам рассказывали. Глубина до девяноста метров.
К ним подошла Сауле Хасенова.
— Ребята, а вдруг перемычка не выдержит?! Ведь озеро образовалось в результате землетрясения. Скала обвалилась и заперла ущелье. А теперь её смоет селем…
— Да ладно тебе! — рассердился Качехин. — Не каркай!
— Я не каркаю, — обиделась Сауле. — Ты бы, Алька, постоял на моём посту. У меня самый младший отряд. Они уже никуда не просятся. Они там реветь начинают. Им пальтишки велели надеть.
Это известие Качехину не понравилось. Зачем пальтишки, когда такая жарища. Но он и виду не показал.
— Им велели, а нам пока что нового приказа не давали. Ты почему, Хасенова, оставила свой пост?
Конечно, старшие ребята понимали, что в Алма-Ате уже знают про сель. В лагерь уже посланы спасатели. Но путь их будет долог и труден. Всё ущелье залито грязью и завалено камнями — ни дорог, ни мостов.
Из столовой поварихи начали таскать наверх, к спальням, ящики с консервами. Перестал куриться дымок из кухонной трубы — на кухне залили огонь. Взрослые всё делали сами, не просили старших ребят подсобить. Даже поварихи сами таскали ящики. А ведь на кухне больше всего любят командовать ребятами: «Подай! Принеси! Убери! Вымой!»
Первый отряд не трогался с места, ждал приказа. А нового приказа всё не было.
— Эй, первый отряд! — звали из спален. — Скоро там?
Но тут все голоса накрыло неслыханным ещё громом. Над водопадом возник и покатился вниз высоченный горб.
Алик понимал, что горб мчится вниз с огромной скоростью. Но секунды словно растянулись, стали длинными. Столько мыслей успело пронестись в голове. Вот что значит стихия! И как непривычно вдруг почувствовать, что у себя дома, на родной обжитой земле человек может оказаться бессильным, беспомощным. Ну, кто может сейчас остановить мчащийся страшный горб?
На какой-то миг Алик оторвал взгляд от летящего с рёвом горба и взглянул вверх, в небо. Оно поразило его чистой, безоблачной голубизной. Такое беспечное ясное небо! Почему оно остаётся голубым, когда на земле всё уничтожает разбушевавшаяся грязь?
Обдавая ущелье холодом, горб промчался мимо лагеря и исчез за правым склоном.
— Качехин!
Алик заметил, что Лев Григорьевич запыхался — быстро бежал снизу по тропе.
— Качехин, возьми на помощь Воробьёва и Занозовского. Откроете голубятню, выпустите голубей. Из пионерской комнаты вынесете знамя. Будем уходить на Малышку. Твой отряд идёт последним.
Ребята бегом скатились к голубятне, открыли люк. Свистя крыльями, голуби испуганно взмыли в вышину. Что-то они понимали лучше, чем люди. Это было видно по полёту стаи. Шест с тряпкой не понадобился. Стая дружно уходила из развороченного селем ущелья, из каменной теснины гор на вольный простор чистого неба.
— Они сейчас всё видят, — позавидовал голубям Володя. — И озеро, и ледники, и долину всю…
Стая кружила так высоко, как никогда не поднимаются голуби. Но не улетала, словно птицы ещё надеялись чем-то помочь людям.
Алик, Алёша и Володя забежали в пионерскую комнату. В углу стояло развёрнутое знамя.
— Сверни, — посоветовал Володя, — а то порвём о колючки.
Алик туго обернул полотнище вокруг древка.
— Пошли, ребята.
На Малышку
Из спален первыми уходили самые маленькие. По узкой каменной тропке вверх на Малышку. За ними ребятишки побольше. Только сейчас они увидели сель. Широкий поток грязи подступал к посыпанной тонким песочком лагерной линейке.
Стало так страшно, что никто не плакал, никто не задавал вопросов. Малыши молча и быстро шли вверх. В густой зелени просверкивало что-то алое. Впереди каждого отряда шёл пионер с отрядным флажком. Было приказано: «Выше держите флажки!» И ребята тянули их выше. Снизу взрослым было видно по флажкам, как идут отряды. Молодцы! Хорошо идут. Но далеко ещё первому флажку до вершины Малышки. А на полпути не остановишься. Нет нигде на полпути ровного местечка. Надо всем идти до самой вершины. Даже самым маленьким. Это единственное правильное решение.
Первый отряд уходил последним. Девочек пропустили вперёд. Замыкали цепочку первого отряда Алёша, Володя и Алик. За ними шли две пожилые поварихи. От них чуть отстала седая женщина, врач лагеря. Она то и дело перекладывала из руки в руку тяжёлую брезентовую сумку с красным крестом.
«Эх, кто бы помог!» — подумал старший вожатый. Это была его промашка — не дал врачу помощника. А медсестра идёт впереди, с малышами.
Но не успел он себя поругать, как кто-то из первого отряда приотстал и взял у врача тяжёлую сумку. «Молодцы», — подумал старший вожатый.
Теперь в лагере оставалось только несколько человек. Они пытались спасти от селя самое ценное имущество. Уносили наверх музыкальные инструменты, оборудование радиоузла.
Что думали они об ушедших наверх ребятах?
Они думали вот что: «Не скажешь, что у нас в лагере уж очень примерные дети. Всякое тут у нас случалось. И ссоры и драки. И обиды и наказания. Кое-кого вызывали на совет лагеря, ставили перед строем на общей линейке. Но в трудную минуту наши ребята словно переменились. Ведут себя очень организованно. А это сейчас самое главное».
Но пришло время уходить и взрослым.
Гигантский вал накрыл столовую, вышиб окна в спальных корпусах. По грязи плыли позабытые босоножки и панамы. Всё кончено. Лагеря больше нет. Какое счастье, что дети вовремя ушли!
Взрослые стали подниматься вдогонку за ребятами. И тут из чащи урюка вышли на пионерскую тропинку солдаты.
— Непросто было до вас добраться, — сказал Льву Григорьевичу лейтенант, командовавший спасательной группой. — Вдруг, смотрим, голуби закружили. Неплохой вы нам подали знак.
— Мы про знак не думали» когда их выпускали, — признался Лев Григорьевич. — Просто спасали голубей.
Потом он спросил лейтенанта, как и когда можно будет вывезти ребят из ущелья.
— Вертолётами будем вывозить, — объяснил лейтенант. — Мы уже прикинули. Удобней всего принимать вертолёты на вершине вот этой ближней горы.
— Её называют Малышкой, — сказал Лев Григорьевич.
— Малышка? — переспросил лейтенант. — Не такая уж она у вас маленькая. Но всё равно придётся вести всех ребят до самой вершины.
— А они уже туда идут. Все идут, — ответил Лев Григорьевич. — Вон, видите, красное мелькает. Там наши самые Младшие. Они уже устали, а впереди тропа будет ещё круче.
Замыкающего цепочку Алика нагнал солдат в панаме защитного цвета.
— Ты, что ли, Качехин?
— Я.
— Тебе приказ. Посылай своих вперёд, надо помочь маленьким. А тебе велено оставаться со знаменем позади. И смотреть, чтобы никто не отстал.
— Дорогу! Дорогу! — приговаривали ребята из первого отряда.
Вся цепочка, растянувшаяся в половину горы, отступила вбок, пропустила по тропинке первый отряд.
Сауле досталось вести за руку девочку-кубышку.
— Я больше не могу, — шёпотом призналась кубышка. — Ноги не идут.
— И я не могу! — шепнула ей в ухо Сауле.
— Ты? Ты можешь, ты вон какая большая.
— Я не могу тащить тебя на руках. Даже не подниму. Давай знаешь как… Я тебя сзади буду подталкивать.