— Конечно, — подтвердил Виктор. — Все такие плавучие многокамерные конструкции хороши тем, что если даже часть камер «испустит дух», то на других можно спокойно продолжать плавание.
— Были бы камеры, а с ними можно не только катамаран или плот устроить, но и водоплавающее кресло. Для этого надо взять два больших деревянных лука и связать их вместе у одного конца. Между ними укрепить сиденье. Его можно сделать по-разному: или из куска ткани, или в виде заплетенного веревкой круга. Ну, а затем наше кресло установить на три мешка, в которых будут помещаться надутые воздухом камеры, — объяснил Ромашкин и добавил: — Нам ведь плавать не круглый год, и мы не собираемся ставить рекорды скорости. Придумайте сами, как можно построить всякие плавучие сооружения из недорогих, простых материалов. И через месяц-полтора устроим смотр всех кораблей нашей флотилии.
К этому дню наши артековцы сумели достать не два, а пять листов фанеры.
Два тузика, как было задумано, стали головным флагманом флотилии юнизов. В нем соорудили отсеки для походной аптечки и для навигационного оборудования — карт, компаса и бинокля.
Третий тузик оснастили по бортам двумя дугами. На дуги прикрепили матерчатый навес. За свой необыкновенный вид этот тузик назвали «Аэлита». Командовать «Аэлитой» поручили Кате Терентьевой. Правда, «Аэлитой» хотели было завладеть другие девочки, но адмирал им напомнил:
— А кто из вас пошил нашим юнизам полосатые тельняшки?
И девчата осеклись. Из четвертого фанерного листа артековцы сделали катамаран. Они свернули мокрую гибкую фанеру в цилиндр. Потом эту трубу сжали с двух концов наподобие бумажной бутылки для молока и сбили края гвоздями. Отверстие для гребца пропилили сверху. Для устойчивости к лодке пристроили противовес из длинного бруса и полена. На носу лодки прикрепили голову чайки, а на противовесе — ее птенчика.
Маленький Кузя умудрился из пятого листа фанеры смастерить не один тузик, а две лодки. Он разрезал фанерный лист вдоль пополам и приколотил каждую половину к узкой носовой и широкой кормовой доскам. Все стыки были тщательно прошпаклеваны и окрашены водоупорной краской не только снаружи, но и внутри лодки. Чтобы его лодочки были устойчивыми, пришлось соединить их кормы и носы двумя длинными палками. В одну лодку садился сам Кузя, а в другую помещался его рюкзак. Этот маленький катамаран ребята назвали по имени мастера — «Кузик».
Пробное плавание проводилось вдали от любопытных посторонних глаз, на небольшом пруду, заросшем кустарником. «Адмирал» Ромашкин приказал испытать все суда по очереди. Каждый катамаран, каждая лодочка должны были проплыть с грузом из двух-трех десятков увесистых кирпичей. При этом особая техническая комиссия по приемке флота придирчиво осматривала, насколько погружается каждое судно в воду, не имеет ли оно коварных намерений превратиться из надводного в подводное. Очень устойчивыми оказались все катамараны и тузики. Часть резиновых катамаранов, правда, оказалась малогрузоподъемной. Им прописали лекарство — увеличить число связок шаров.
В разгар испытаний судов юнизовской флотилии на противоположном берегу пруда среди кустарника неожиданно показались Тортиков и Гадалкин.
Они сгибались под тяжестью двух странных продолговатых рюкзаков. Развязав их, Артур и Сенька принялись собирать металлический каркас двухместной байдарки.
— Эй! — закричали им ребята, — это и есть ваша конструкция?
— А то чья же? — самодовольно отозвался Тортиков.
Вскоре новенькая стройная байдарка стремительно забороздила поверхность пруда.
— Гребите к нам! — пригласил их Ромашкин. — Дайте поближе разглядеть вашу лодочку…
Сверкавшая медными деталями светло-серая, остроносая байдарка Тортикова и Гадалкина была очень хороша.
— Вот какая лодка должна плыть в походе впереди всех ваших несуразных посудин, — хвастливо произнес Сенька, причаливая к берегу, где стояли юнизы.
— Когда же и где вы успели ее смастерить? Где достали чертежи, материалы, инструменты? — посыпались вопросы.
— Где? Дома в комнате у Сеньки… Неделя работы — и дело сделано! — бахвалился Артур.
— И марку фабричную за этот срок отлили? — спросил, усмехнувшись, Пуговкин.
— Какую марку? — загалдели ребята.
— Вот, эту, — показал Витька на байдарочную корму, где виднелся крохотный литой знак предприятия, изготовившего байдарку.
— Так это ж обман! Ложь! — негодовали юнизы.
Пришлось разоблаченным дружкам под всеобщий свист и смех грести обратно. Они молча взобрались на противоположный берег и начали торопливо разбирать свою красивую фабричную лодку.
У Ромашкина мигом созрел план раз и навсегда проучить обманщиков. Он присел возле куста, что-то забормотал, зачиркал карандашом по блокноту, и вскоре хор юнизов исполнил озорные частушки на веселый, бойкий мотив:
Ручки двух дружков
Преумелые:
Й байдарочку
Сами сделали!
Та байдарочка
Симпатичная,
Жаль, что марочка
Там фабричная…
И подвох их — плох!
И обман их — лих!
Не возьмем в поход
Мы врунов таких!
Услышав эти обидные стишки, Артур и Сенька поспешили скрыться из виду. Их надежды стать участниками похода лопнули.
В конце испытаний к ребятам подошел Грачев с двумя длинными палками и охапкой каких-то блестящих банок, перевязанных бечевкой. Он сложил на поляне из жердей букву «Т» и связал их вместе. Затем стал привязывать к жердям свои загадочные сосуды.
Только теперь юнизы увидели, что Грачев задумал сделать катамаран из пустых консервных банок. Его обступили заинтересованные зрители.
— Вот это здорово! А то что банки из-под консервов зазря пропадают! — послышались голоса. — А тут видишь, он спаял банки попарно — и плавай теперь на них, как на резиновых камерах.
— Сколько же весят твои банки? Какой груз они поднимают? — поинтересовался «адмирал».
Грачев тут же деловито объяснил:
— Мои банки — большие, из-под компота. В каждую входит почти литр воды, а вес банки всего сто граммов. Сотня таких банок весит десять килограммов, а груз в воде они выдержат 80–90 килограммов. Так что если я сяду на них с рюкзаком, то банки будут плавать, лишь наполовину погруженные в воду.
Юнизы удивились. Оказывается, Грачев смастерил втихомолку свой жестяной катамаран не на авось, а по расчету. И выглядело сооружение эффектней черных резиновых камер.
— Итак, — подвел итоги испытаний своей флотилии «адмирал» Ромашкин, — наши суда все к походу готовы. Одно название у нас есть — «Аэлита». Катамаран Грачева можно назвать «Торпеда», головной флагман назовем «Юниз», другие же названия придумайте сами. Замыкать нашу речную походную колонну будет еще одно судно — трехместная байдарка «Стрела». В ней поплывет учитель физики Александр Иванович.
Необыкновенный флот юнизов встал на старт летнего похода.
Бац — и наповал!
Я убежден, что придет время, когда люди будут чаще бродить по лесам и полям не с ружьем, а с камерой фотографа.
Подготовка к предстоящему летнему путешествию шла полным ходом. Каждый составлял свой заветный походный список. И чего только в нем не было: рюкзак, плащ, рубашка, трусы, нитки, иголка, носки, полотенце, мыло, миска, кружка, ложка, нож, веревки, крючки, поплавки, лески, фонарик, блокнот, карандаш и многое другое…
Некоторым счастливчикам удалось одолжить стальные мешки у знакомых туристов.
Четверо ребят решили сшить себе мешки для спанья из обыкновенных ватных одеял. Для этого из одеяла они сложили продолговатый конверт. Внизу конверт был зашит, а сверху его виднелись веревочные петли и пуговицы.
Любопытную одиночную палатку задумал соорудить Владик Стукалов. Он раздобыл пять резиновых велосипедных камер и насос. Каждая камера, если ее хорошенько накачать воздухом, становилась огромной тонкой баранкой. Все эти баранки складывались пополам и привязывались друг к другу и к колышкам, вбитым в землю.
— А теперь я в этот полукруглый надувной каркас, — объяснял он друзьям, — вдвину спальный мешок, а сверху накину крышу — прозрачную пластмассовую клеенку, и моя палатка готова!
Как-то раз в разгар походных сборов к Пуговкину и Ромашкину подошел Орех.
— А ружье с собой мы прихватим? — спросил он.
— Зачем? Ты небось и стрелять-то толком не умеешь? — усомнился Мишка.
— Еще как! Бац — и наповал! — похвастал, как все заправские охотники, Орешек.
— В кого же ты хочешь бацать? — удивился Витька.
— Как в кого? В дичь!
— Сам ты дичь! — рассердился Ромашкин. — Разве не знаешь, что летом охота строго запрещается, да и никаких прав у нас, у ребят, на ружья нет? — Но тут Мишка лукаво улыбнулся: — В походе мы все-таки можем поохотиться. И наверняка привезем знатные охотничьи трофеи — и птиц и зверей.
— А как же мы станем охотиться? Исподтишка? Втихую? Тайно? — вполголоса спросил Орехов.
— Ну нет! — громко возразил Витька. — Будем охотиться в открытую.
— А вдруг нас накажут за браконьерство? Оштрафуют? Или отнимут ружья? — забеспокоился Орешек.
— Твое, Орех, незаконное ружьецо обречено на гибель — его наверняка конфискуют. А вот наше оружие не тронут. Мой крупнокалиберный пистолет для стрельбы по близкой дичи никто и не подумает отбирать, — уверенно произнес Пуговкин.
— И к моему многозарядному, одноствольному, как винтовка, ружью ни один охотничий инспектор не придерется, — подтвердил Ромашкин. — Ведь от нашей охоты птицы и звери ни чуточки не пострадают. Все останутся живыми и здоровыми. У нас, как говорят, и волки будут сыты и овцы целы.
— Хоть убей, ничего не понимаю… — сокрушенно развел руками Орех.
Но до поры до времени ни Пуговкин, ни Ромашкин не хотели раскрывать свои тайны. Они намеревались показать и пистолет и ружье сразу всем своим походным друзьям в полном, ослепительном блеске.
Случилось так, что Витьке и Мишке — одному ко дню рождения, а другому на Новый год — родители подарили фотоаппараты «Зоркий» и «Зенит».
— А у моего «Зоркого» есть видоискатель, соединенный с дальномером, — хвастался другу Витька.
— А в мой «Зенит» сразу видно, что и как фотографируешь любым объективом, — не отставал от него Мишка.
Однако вскоре двум друзьям обычные способы фотографирования прискучили. Им захотелось снимать крупно и очень близкие и очень далекие, недоступные предметы.
Чтобы не изобретать заново уже изобретенное, друзья прочитали несколько книг по фотографии. Ромашкин выяснил, что если между объективом и камерой его «Зенита» вставить кольцо или цилиндр, то изображение на матовом стекле увеличивается.
— Но у тебя таких колец нет, — заметил Витька.
— Нет, так будут, — упорно ответил Мишка. — Их можно купить или самому склеить из плотной бумаги, а внутри вычернить. А еще я пробовал вылепить кольцо из пластилина. Мне такая баранка вполне может пригодиться для съемки, когда нет под руками других колец.
— Есть и другой способ укрупнить изображение, надо только на объектив прикрепить увеличивающую линзочку, — сказал Пуговкин. — Вот я достану себе сильную, короткофокусную линзу и отгрохаю сначала «фоккад», а потом и фотопистолет.
— Чего? Чего? — удивился Мишка?
— «Фоккад» — так называется приспособление, позволяющее снимать все маленькие предметы в натуральную величину. А само слово «фоккад» составное и означает «фокус» и «кадр». Только достать такую линзу трудновато, — горевал Витька.
Ромашкин мечтал о телеобъективах, которыми можно фотографировать далекие предметы. Но такая оптика была очень сложной, а главное — дорогой.
И тут он припомнил одно любопытное свойство обыкновенных увеличительных стекол.
Если заглянуть в такую лупу хотя бы на страницу книжки, то сразу заметишь, что в центре изображение более резкое — все буквы отчетливы, а чем ближе к краям, тем строчки становятся кривей, неясней, расплывчатей.
«А что, если, — подумал Ромашкин, — взять такую длиннофокусную линзу, у которой фокус с полметра, а то и с метр, и испытать ее вместо телеобъектива? Ведь в центре и такая линза рисует четко, резко. И было бы у меня фоторужье! Но где достать такие длиннофокусные линзы?»
Тогда и пришлось друзьям направиться за помощью к учителю физики Александру Ивановичу.
— Нужные вам линзы раздобыть нетрудно, — обнадежил их физик. — Проще всего достать ромашкинскую фоторужейную оптику. Во-первых, линзы можно подобрать от старых, теперь ненужных очков для дальнозорких глаз. Во-вторых, их нетрудно приобрести в аптеке. Просить надо линзу плюс две диоптрии — она как раз и имеет фокусное расстояние полметра. И, в-третьих, точно такие недорогие насадочные линзы в оправе, в футляре, с инструкцией продаются в фотомагазинах.
Сложнее оснастить оптикой фотопистолет Пуговкина. Если в оптическом магазине таких, плюс двадцать диоптрий, линз нет, то попробуйте подобрать их среди сильных увеличительных стекол или луп. Может быть, тут придется, чтобы получить фокусное расстояние в пять сантиметров, сложить две-три лупы вместе. Впрочем, есть еще один хитрый способ получить неплохую линзу с коротким фокусом. Для этого нужно взять два обычных, круглых, выпукло-вогнутых очковых стекла и под водой соединить их вместе резиновым кольцом.
И еще попытайтесь пофотографировать далекие предметы через обычный бинокль…
Ребята поблагодарили своего учителя за консультацию и через несколько дней стали счастливыми обладателями нужных им линз.
Чтобы сделать фоторужье, Ромашкин вывернул у своего «Зенита» объектив, прислонил к камере полуметровую линейку и укрепил на ее конце пока пластилином линзу. Заглянув в видоискатель, Михаил убедился, что даже такое несовершенное устройство действует, как подзорная труба, приближая удаленные предметы раз в десять.
— Ого! — радостно воскликнул Мишка. — Вот к фотовинтовка! Придется немедленно мастерить ствол и ружейную ложу…
Говорят, для всякой охоты — свои заботы. Ромашкин намотал на круглую палку плотную бумагу и склеил одну за другой две трубы так, чтобы они легко вдвигались одна в другую. Изнутри трубу пришлось покрасить черной гуашью.
Тушь чересчур блестела, а эта краска была матовой. Когда Пуговкин зашел к нему,
Мишка из толстой доски стамеской с трудом вырубал ружейный приклад.
— А я бы стал его делать иначе, — посоветовал Витька. — Для моего фоккадного пистолета тоже была нужна рукоятка. Я ее сначала также выкроил из подходящей деревяшки, а потом стал сбоку долбить гнезда для запасных фотокассет. Но она треснула.