— Это мой меч Риндон, — сказал он. — Тот самый, которым я убил Волка.
В голосе его зазвучали новые — или, скорее, былые — нотки, и все сразу почувствовали, что он снова становится Верховным Королем Питером.
Вспомнив, что надо поберечь батарейку, они поднялись вверх, разожгли хороший костер и улеглись спать, а чтобы было теплее, тесно прижались друг к другу. Земля была очень жесткой, и спать было неудобно, но все-таки вскоре они крепко уснули.
Глава третья
ГНОМ
Если вы ложитесь спать под открытым небом, хуже всего то, что приходится ужасно рано просыпаться. А если уж проснулись, надо сразу же вставать, потому что земля под вами твердая и неровная, и пролежать на ней лишнюю минуту сущая пытка. Настроение у наших героев не стало лучше от того, что на завтрак, как и накануне вечером на ужин, не было ничего, кроме яблок. Поэтому, когда Люси сказала, что утро сегодня чудесное (и это было чистейшей правдой), остальные не спешили поддержать ее. Они угрюмо молчали до тех пор, пока Эдмунд не высказал наконец то, что чувствовалось всеми:
— Нам нужно побыстрее выбраться с этого острова!
Напившись из колодца и умывшись, они вышли из развалин, спустились к берегу и стали разглядывать пролив, отделявший остров от материка.
— Его можно переплыть, — сказал Эдмунд.
— Сью, конечно, с этим справится, — возразил Питер. — В школе она всегда занимала первое место по плаванию. Но я не уверен, что то же самое можно сказать про остальных.
Говоря про “остальных”, он имел в виду прежде всего Эдмунда, который сите ни разу не переплыл без остановки школьный бассейн. А что касается Люси, то она вряд ли смогла бы даже долго продержаться на воде.
— К тому же, добавила Сьюзен, — тут может быть течение.
А папа всегда нам говорит, что неразумно купаться в таком месте, которого не знаешь.
— Послушай, Питер, — сказала Люси. — Я знаю, что дома, в Англии, я совсем не умею плавать. Но ведь давным-давно — хотя мне почему-то кажется, что это было совсем недавно — все мы, короли и королевы Нарнии, умели хорошо плавать. И мы там — то есть тут — умели ездить верхом и делать множество всяких других вещей. Может быть, теперь ...
— Ах, но тогда мы же были взрослыми! — сказал Питер. — Мы правили много лет и успели всему научиться. А теперь снова вернулись к своему настоящему возрасту, и все, что мы умели, ушло от нас...
— Ох! — воскликнул Эдмунд таким тоном, что заставил остальных повернуться к нему.
— В чем дело? — спросил Питер.
— Теперь я все понял, — объявил Эдмунд.
— Что ты понял? — поинтересовался Питер.
— Все, — сказал Эдмунд, — над чем мы вчера столько времени ломали голову. Мы никак не могли понять, как это может быть — прошел всего лишь год с тех пор, как мы покинули Нарнию, а тут все выглядит так, будто в Каир-Паравеле никто не жил несколько сотен лет. Вы до сих пор не догадались, в чем дело? Тогда припомните — мы так же удивлялись, когда, прожив в Нарнии много лет, вернулись домой и обнаружили, что там не прошло и минуты.
— Говори дальше, — попросила Сьюзен. — Мне кажется, я начинаю что-то понимать.
— Это означает, — продолжал Эдмунд, — что, прожив дома, то есть в Англии, наш год, мы не можем знать, сколько времени прошло в Нарнии. Здесь это могли быть сотни лет!
— Черт побери, Эд! — сказал Питер. — Мне кажется, что ты попал в самую точку. У меня самого такое чувство, что с того времени, как мы покинули Каир-Паравель, здесь прошли многие сотни лет. А наше возвращение в Нарнию похоже на то, как если бы крестоносцы или англосаксы, или древние бритты, или еще кто-то вдруг очутились в теперешней Англии.
— Как бы они разволновались, если бы вдруг увидели нас... — начала Люси, но ее оборвали:
— Тише... смотрите...
Что-то происходило.
Еще раньше, разглядывая противоположный берег, они обратили внимание на лесистый выступ материка. Им почему-то казалось, что именно за этим выступом должно быть устье Большой Реки. И вот они увидели, как из-за этого выступа показалась лодка, обогнула его и поплыла в их сторону. В лодке сидели двое: один греб, а другой пристроился на корме, с трудом удерживая в руках узел, который дергался и извивался, словно живой. Люди в лодке были похожи на солдат: на головах — стальные шлемы, грудь закрыта легкими кольчугами. Их грубые бородатые лица казались угрюмыми и почему-то испуганными. Дети отползли с прибрежной стороны в лес, спрятались за деревья и смотрели, не смея шевельнуться.
— Пора кончать, — сказал солдат, сидевший на корме, когда лодка оказалась как раз напротив затаившихся детей. — Самое подходящее место.
— Может, привяжем камень к ногам, капрал? — спросил другой, отложив весла.
— Дурак! — рассердился первый. — Это лишнее. Да и нет у нас с собой камня. Он утонет и без всякого камня, если потуже затянуть веревки.
И с этими словами он встал и высоко поднял свой узел. Теперь Питер увидел, что узел действительно живой. Это был гном, крепко связанный по рукам и ногам, но даже в таком положении он изворачивался и отбивался, как мог. И тут Питер услышал, как рядом с ним, возле самого уха, тихонько звякнула тетива. Солдат тут же вскинул руки вверх, уронив гнома на дно лодки, а сам покачнулся и свалился за борт прямо в воду — стрела попала ему в шлем и оглушила. Повернувшись, Питер увидел, что Сьюзен, очень бледная, уже приладила вторую стрелу. Но второго выстрела не понадобилось. Другой солдат, увидев, как упал его спутник, громко закричал, выпрыгнул из лодки и поплыл прочь. И его, и первого солдата почти сразу подхватило течение (дети поняли, что в этом месте пролив очень глубокий) и выбросило на противоположный берег; они тут же скрылись в лесу.
— Скорее! Не то лодку снесет в сторону! — крикнул Питер.
Он и Сьюзен прямо в одежде бросились в воду. Они погрузились уже по плечи, когда наконец ухватились за борт лодки. Несколько минут у них ушло на то, чтобы причалить лодку и вытащить из нее гнома. Эдмунд сразу принялся перерезать веревки своим перочинным ножом. Конечно, меч Питера был намного острее, но меч мало пригоден для такой работы, потому что за него нельзя ухватиться ниже рукояти. Когда гнома освободили, он приподнялся, сел, растирая себе руки и ноги, и воскликнул:
— Они могут говорить что угодно, но на ощупь вы никакие не призраки!
Как большинство гномов, он был коренастым и широкогрудым. Если бы он встал на ноги, то ростом оказался бы не больше трех футов. Лицо его почти полностью скрывала жесткая огненно-рыжая борода и такие же пышные бакенбарды, из которых торчал острый, похожий на клюв нос да искрились черные глаза.
— Но, — продолжал он, — призраки вы или нет, вы спасли мне жизнь, и я вам весьма признателен.
— А почему мы должны быть призраками? — спросила Люси.
— Я всю жизнь слышал разговоры о том, — отвечал гном, — что в этих лесах, на побережье, призраков не меньше, чем деревьев. И когда надо от кого-нибудь избавиться, его доставляют сюда — как в данном случае меня — и говорят, что отдали призракам. Сам-то я был уверен, что бедолаг либо топят, либо режут им глотки, и никогда не верил ни в каких призраков. Но эти два труса, которых вы подстрелили, похоже, верили в эти басни. Они больше тряслись и боялись, ведя меня сюда на верную смерть, чем я, приговоренный к ней.
— Ах! — сказала Сьюзен. — Теперь понятно, почему они так удирали.
— Это вы о чем?
— О том, что ваши спутники убежали, — сказал Эдмунд. — На
материк.
— Значит, они живы и здоровы?
— Я никогда не стреляю, чтобы убить, — сказала Сьюзен.
Ей было неприятно, что этот гном мог подумать, будто она промахнулась с такого близкого расстояния.
— Хм, — сказал гном, — вот это мне не очень нравится. У нас могут быть крупные неприятности, если только эти тупицы не сообразят, что ради собственного блага им лучше попридержать язык.
— Значит, они приплыли сюда, чтобы утопить вас? — спросил Питер.
— Ну да, ведь я опасный преступник, — жизнерадостно сообщил гном. — Но это долгая история. Сейчас я позволю себе дерзость спросить у вас, не намерены ли вы пригласить меня к завтраку? Вы даже представить себе не можете, какой аппетит разыгрывается у тех. кто избежал смертной казни!
— Мы можем предложить вам только яблоки, — меланхолично сообщила Люси.
— Это, конечно, лучше, чем ничего. Но свежая рыба будет еще лучше, — сказал гном. — Похоже, что не вы меня, а я вас должен пригласить к завтраку. В лодке я приметил пару удочек. Кстати, не мешало бы переправить лодку на противоположную сторону острова. Незачем дожидаться, чтобы кто-нибудь вышел на тот берег, — он показал рукой на материк, — и увидел ее.
— Я сам должен был это сообразить, — сказал Питер.
Дети и гном снова вошли в воду, с трудом стащили лодку с берега и вскарабкались на борт. Гном тотчас взял на себя общее руководство операцией. Конечно, весла были слишком велики, чтобы он мог грести. Поэтому греб Питер, а гном стоял у руля и правил вдоль пролива на север. Вскоре они свернули к востоку и обогнули верхнюю часть острова. Отсюда дети увидели устье реки и мысы за ним. Им показалось, что теперь они их узнают; но лес, разросшийся за то время, что их не было в Нарнии, изменил вид этих мест до неузнаваемости.
Они обогнули остров и выплыли к его восточному берегу, смотревшему в открытое море. Гном принялся ловить рыбу. Улов был славный: прекрасные, ярко окрашенные лососи, какими в давние времена дети частенько лакомились в Каир-Паравеле. Когда они решили, что наловили достаточно, то спрятали лодку в маленькой бухточке и привязали ее к дереву. Гном, судя по всему, был очень сведущим и практичным существом, как и все гномы. В прошлом детям приходилось иметь дело и с плохими гномами, но о глупых не доводилось даже слышать. Гном быстро почистил и выпотрошил рыбу, а потом сказал:
— Теперь нам надо немного дров для костра.
— Дрова у нас в замке, — заметил Эдмунд.
Гном протяжно присвистнул.
— Вот это да, клянусь бородой и бакенбардами! Значит, тут есть и замок?
— Всего лишь развалины, — сказала Люси.
Гном пристально рассматривал всех четверых, и на лице его было выражение любопытства, смешанного с удивлением и недоверием.
— Ни за что бы не поверил... — начал он и тут же остановился. — Впрочем, это неважно. Сначала надо позавтракать. Но прежде — разобраться в одном деле. Скажите, можете ли вы поклясться, положа руку на сердце, что я действительно живой? Вы уверены, что я не утонул? И что все мы — и вы, и я — не призраки?
Когда они общими усилиями успокоили его, появилась новая проблема: как донести рыбу до замка? Они не могли нанизать ее на бечевку — бечевки не было; и, разумеется, у них не было корзины. В конце концов решили воспользоваться шляпой Эдмунда — просто потому, что ни у кого больше не было шляпы. Не будь Эдмунд зверски голоден, он непременно устроил бы по этому случаю небольшой скандал.
Когда они пришли в замок, гном чувствовал себя не очень уютно. Он постоянно озирался, принюхивался и говорил:
— Хм... тут действительно все выглядит как-то... хм... потусторонне... И попахивает привидениями.
Но когда разожгли костер, он быстро приободрился и показал детям, как надо жарить свежую рыбу в горячей золе. Есть горячую рыбу без вилок, имея лишь один перочинный нож на пятерых, оказалось не так-то просто, и дети, пока наелись, успели не раз обжечь пальцы. Но на все эти неприятности они обращали внимания гораздо меньше, чем вы думаете, потому что было уже около девяти, а они-то поднялись часов в пять утра. Когда с рыбой было покончено, все закусили яблоками и напились воды из колодца. Г ном вырезал себе из дерева трубку величиной чуть ли не со свою руку, набил ее табаком, зажег и, выдохнув целое облачко ароматного дыма, сказал:
— А теперь можно и поговорить.
— Сначала вы расскажите нам свою историю, — попросил Питер. — А потом мы расскажем вам свою.
— Ладно, — согласился гном. — Вы спасли мне жизнь, и будет справедливо, если я подчинюсь вашим требованиям. Только я не знаю, с чего начать — слишком много всего произошло. Что ж, начнем с того, что я — вестник короля Каспиана...
— Какого короля? — в один голос переспросили дети.
— Короля Каспиана Десятого, властителя Нарнии, да будет его правление долгим и благополучным! — возвестил гном. И добавил более будничным тоном:
— Впрочем, если соблюдать точность, он должен был стать королем Нарнии, если бы соблюдался закон. Но мы надеемся, что он все-таки станет им. А сейчас его признают законным королем только старые нарнианцы.
— Объясните, пожалуйста, кого вы называете старыми нарнианцами, — попросил Питер.
— Самих себя, разумеется, — отвечал гном. — Если говорить правду, теперь мы что-то вроде мятежников.
— Понимаю, — сказал Питер. — Значит, Каспиан — предводитель старых нарнианцев.
— Ну, можно сказать и так, — задумался гном и почесал себе затылок. — Но сам-то он из новых нарнианцев, из этих тельмаринов. Понимаете, что я имею в виду?
— Не очень, — признался Эдмунд.
— Чувствую, что сейчас тут творятся дела похуже, чем война Алой и Белой Розы, — сказала Люси.
— Ох, боже мой! — вздохнул гном. — Вижу, что начал свой рассказ не с того места. Ну что ж, попробуем иначе. Наверно, правильнее будет рассказывать с самого начала — объяснить вам, кто такой Каспиан и как он рос при дворе своего дяди, а потом перешел на нашу сторону. Но предупреждаю, что это будет очень долгая история.
— Ничего, — ответила Люси. — Мы любим, когда нам рассказывают длинные истории.
Тогда гном устроился поудобнее и начал свой рассказ. Я не стану излагать его так, как он прозвучал в то утро, потому что дети то и дело перебивали гнома вопросами, ему приходилось пускаться в длинные объяснения и отступления, к тому же гном тогда счел нужным умолчать о многих обстоятельствах, которые стали известны лишь позднее, — словом, все получилось длинно и запутанно. Поэтому я изложу здесь лишь самое главное и по порядку.
Глава четвертая
РАССКАЗ О ПРИНЦЕ КАСПИАНЕ
Принц Каспиан жил в центре Нарнии в огромном замке, при дворе своего дяди Мираза, короля Нарнии, и своей тетки, рыжеволосой и нелюдимой женщины, королевы Прунаприсмии. Его отец и мать умерли, и поэтому больше всего на свете маленький принц любил свою няню. У него были чудесные игрушки, и с ними можно было играть во всевозможные интереснейшие игры, потому что они умели все, только не разговаривали. Но больше всего ему нравилось время в конце дня, вечером, когда все игрушки убирали в шкаф; тогда он оставался наедине с няней, и она начинала рассказывать ему старинные сказки.
К дяде и тете он был привязан гораздо меньше. Но раза два в неделю дядя призывал его к себе, и примерно полчаса они прогуливались по террасе с южной стороны замка. И вот однажды, когда они там гуляли, дядя спросил его:
— Мой мальчик, пора начинать твое образование — учить тебя верховой езде и владению мечом. Ты знаешь, что у меня и моей жены своих детей нет, поэтому после моей смерти ты станешь королем. Ты хочешь этого?
— Не знаю, дядя, — отвечал принц.
— Как это — не знаешь? — удивился Мираз. — Интересно, а чего ты вообще хочешь?
— Все, что угодно вам, — сказал принц.
— Я спрашиваю, чего хочешь ты? — уже раздраженно повторил дядя.
эти слова, король вдруг встрепенулся и устремил на принца пристальный, недобрый взгляд.
— А? Что ты сказал? — спросил он. — Какие такие старые времена? Что ты имеешь в виду?
— А вы разве не знаете, дядя? — удивился Каспиан. — Те времена, когда все было иначе. Все животные умели говорить, а в речках и на деревьях жили очень милые существа, которых называли наядами и дриадами. И еще были гномы и такие хорошенькие маленькие фавны — они населяли все леса. Сами они были человечки, но ноги у них были, как у коз, и ...