Куцые бровки на плоском лице шамана насмешливо-вопросительно поползли вверх. Уверен Белый, что уж до нового Дня воевода точно не отпустит Хакмара из крепости – ни в тайгу, ни в ледяной город. Недаром рядом с мальчишкой все время кто-то ошивается – то ли охраняют, то ли приглядывают, чтоб не сбежал. Только ведь когда он… уйдет, никакая стража не удержит. И не поможет. На мальчишку навалилась тоска – хоть вой, как волки в тайге! Иной раз слушаешь со стены – и самому подтянуть охота.
– А вот вы… – нерешительно начал он, – ну, я имею в виду, шаманы… вы когда камлаете… на этот, на берег Великой реки выходите… Вы следы других шаманов видеть можете? Ну, кто они, что делают… Где… – прежде чем задать самый главный вопрос, он судорожно сглотнул, – где в данный момент находятся?
Шаман поглядел на него удивленно:
– Могу иногда – особенно ежели недавно камлал кто.
– А вы… – Хакмар отвернулся, стараясь не глядеть в недоумевающую физиономию Белого, – а вы там никого… такого… необычного… не замечали?
– В последний раз в конце Дня камлал – вроде все обычно было, – пробормотал Белый, – а что, молодой мастер, тебе не каждый шаман сгодится – особенный нужен? – Во взгляде Белого блеснул острый, как шило, интерес.
Хакмар снова принялся перетирать грязные пальцы. Сказать? Ну да – шаману-то, Белому, прислужнику Храмовому! Услышит, что Хакмар самого Великого Черного разыскивает – никакой воевода его не удержит, пошлет весточку жрицам. Не говорить? А если… если Белый все-таки что-то знает?
Заполонивший крепость грохот медного била расколотил вдребезги все сложные размышления Хакмара.
– Что там? – мальчишка задрал голову к деревянной надвратной башне над ледяной стеной. Снизу, от кузницы, можно было разглядеть мечущиеся по деревянным галереям крохотные фигурки воинов.
– Сейчас узнаем, – нервно бросил в ответ шаман.
Через мгновение, покрывая даже грохот тревожного била, гулко загудел бас воеводы:
– Обо-оз! Обоз на дороге! Привратная стража – приготовиться открыть ворота! Остальные – все на стены! За ним мэнквы гонятся! Мэнквы!
– Мэнквы? Уже? Эрлик! – выругался Хакмар, в отчаянии оглядываясь по сторонам на разбросанные вокруг детали настенного лука. Последний лук уже не успеть, а ведь у него все стрелковые точки просчитаны! Идеально выверенные, перекрывающие друг друга зоны обстрела – даром он, что ли, облазил всю крепость и окрестности с измерительной веревкой? А теперь все расчеты к Эрлику! На стенах появилось уязвимое место – да что там место, целая дыра!
Хакмар увидел, как медленно, натужно скрипя, начали открываться крепостные ворота.
Что делать? Ну что?
В щепу разбивая борта саней о еще не открывшиеся створки, на крепостной двор с грохотом ворвались первые сани обоза. Обезумевшие олени, роняя пену с удил, мчались по кругу. За ними несся отчаянный девчоночий визг – так орут, завидев у себя за спиной саму смерть.
– Мастер! Вы готовы, мастер? – подбежал запыхавшийся воевода. – Все луки на стенах?
– Нет! – почти в истерике завопил Хакмар. – Последний не готов! Мэнквы явились слишком рано! – Он и сам слышал, что его слова звучат по-детски жалобно.
– Давай попросим их в лес пока уйти – пусть приходят, когда мы готовы будем, – совершенно невозмутимо предложил воевода. – Ну куда, куда лезете? – тут же заорал он выпрыгивающим из саней ошалелым обозникам. – На стены! Все, кто может держать оружие, – на стены! – Воевода умчался, на бегу отдавая приказания.
Хакмар метнул ему вслед злобный взгляд – хорошо ему шутить! А у Хакмара на стене пустой, ничем не прикрытый сектор! Парень со всех ног рванул к стене – туда, где должен был стоять незаконченный лук. В других местах воины сами справятся, а он должен быть там, где брешь в обороне. Шустро перебирая руками и ногами, Хакмар карабкался по тянущимся вдоль ледяной стены лестницам. Туда, где на широких колесных платформах, заранее заряженные острыми кольями, тесанными из цельного дерева – чтоб уж наверняка разворотить мэнкву грудь и добраться до сердца, – возвышались громадные настенные луки. Ровно на один меньше, чем нужно! А вдруг и правда мэнквы уйдут? Увидят, что обоз внутри – и не решатся лезть на стены?
Мальчишка белкой взлетел на гребень стены и тут же заорал от злости! Тысячу раз им было сказано – не трогать! Кто кроме специально отобранных воинов к стенным лукам прикоснется – руки повыдергиваю! И опять какой-то чуд стойбищный на платформу лезет – прямо к спусковому механизму!
– Эй, ты! Пошел отсюда! – заорал Хакмар.
«Чуд стойбищный» обернулся, оказавшись ободранным мальчишкой не старше Хакмара. Маленькие раскосые глазки на тощем, с запавшими щеками лице с тупой медлительностью выпучились на разъяренного Хакмара, а губы-лепешки прошлепали:
– Тебе можно, а другим нельзя?
Нет, эта Эрликова отрыжка еще и разговаривает!
– Я кому сказал – убери свои грязные лапы! – срывая голос, крикнул Хакмар и, одним прыжком перемахнув на платформу, ухватил наглого стойбищного за плечо. И тут же его в ногу будто олень лягнул. Хакмара кубарем снесло с платформы, он с силой шмякнулся о лед… Прежде чем он успел сообразить, как это стойбищный его так подловил, над головой послышался грозный рык воеводы, плачущий голос попавшегося наглеца – и свист разрезающей воздух стали… И тут же истошный крик покрыл все.
– Мэнквы лезут! – загремело над стеной. – Воевода – мэнквы!
Не ушли. Хакмар вскочил. Позабыв обо всем, даже об ушибленной ноге, полез на платформу. Не слушая, что там бормочет воевода, кинулся торопливо проверять лук. Вокруг кипела не битва – вода. Мэнквы лезли, со стены их старательно шпарили кипятком. Хакмару показалось, что возле чана мелькнул тот самый стойбищный – значит, воевода его не убил. Да Эрлик с ним! Хакмар стоял на ледяной стене, чувствуя, как треплет его волосы северный ветер и как поднимается внутри холодок восторга битвы, способный приморозить даже убийственный жар его внутреннего Огня! За спиной взволнованно сопел воевода. Снизу неслось рычание – твари карабкались на стены.
Хакмар бросил руку на рычаг – а вот теперь пора!
– Первая – пли! – заорал он, рывком рычага швыряя заряженный кол в поднявшуюся над гребнем стены омерзительную тушу.
Дальше все слилось для Хакмара в сплошной непрерывный грохот, из которого оглушенное сознание выхватывало только отдельные звуки и картинки. Звонкое «банг!» спускаемой тетивы, мэнква с начисто снесенной головой, который все-таки сумел вскарабкаться на стену, – брешь, брешь в обороне, не успели! – воинов с топорами, окруживших чудовище, и как он сам со всех ног мчался по стене к соседнему луку, а какой-то полный чуд орал ему вслед: «Трус!» Потом он отчаянно крутил поворотную ручку, разворачивая второй лук навстречу беснующейся на стене твари, и едва не всадил кол в того самого стойбищного, так и не удосужившегося убраться с дороги.
Хакмар устало привалился к колесной платформе своего настенного лука. Сидел он тут уже давно, но сил сдвинуться с места не было. Вдоль стены догорали чаши с Огнем и медленно остывали чаны с кипятком. Снизу, от подножия стены, слышались веселые голоса и стук топоров – там рубили на куски, обвязывали веревками и волокли в чащу туши мэнквов. По изломанному деревянному настилу на стене зашелестели легкие шаги.
– Мастер Хакмар! Мастер Хакмар! – рядом с ним появилась девочка с большим дымящимся горшком. От горшка одурительно пахло мясным взваром. – А мы вас всюду ищем! Выпейте, мастер! Вам надо подкрепиться! – застенчиво щуря длинные раскосые глаза, девчонка протянула ему горшок.
Хакмар невольно принял горшок у нее из рук, отхлебнул – пустой живот аж заворчал от удовольствия. Хакмар блаженно зажмурился. Они победили! Его задумка оказалась правильной, он справился, он никого не подвел, крепость – жива! Губы невольно растянулись в чудацкой счастливой улыбке. Он медленно поднял веки и глаза в глаза уставился на принесшую ему поесть девчонку. Вроде бы он ее раньше не видел? Девчонка чем-то отличалась от местных плосконосых красоток. Одежка такая же паршивая, и медные блямбы в косах – полная жуть! – но мордочка почище, да вроде и посимпатичнее.
Словно почуяв его мысли, девчонка гордо выпрямилась, перекинула на грудь тонкую косу – безвкусная бляха громко брякнула. Теребя пушистый кончик косы и кокетливо косясь на Хакмара, прощебетала:
– Меня Нямь зовут! Я с обозом приехала.
– Мне совершенно неинтересно, как тебя зовут и на чем ты приехала. Хоть на мэнкве верхом! – отчеканил Хакмар, возвращая горшок. Вот бы сестры да Таньчулпан с Чусовой обхохотались, увидав, что он разговаривает с этой отстойной северной девчонкой! Мальчишка поднялся и пошел вдоль гребня стены к лестницам.
Сзади послышался тихий шепот, и какая-то из местных девчонок быстро проговорила:
– Молодой мастер Хакмар очень гордый – совсем не обращает на наших девушек внимания! Зато красивый какой! – Голосок стал мечтательным. – И умный! И смелый! А на мечах как дерется!
– Не очень-то и хотелось! – в ответ звонко отчеканила Нямь – эта шептать не считала нужным. – Пойду-ка я к тому парню, который наш обоз от мэнквов спас!
Хакмар аж споткнулся на верхней ступеньке. Это кто ж, кроме него – ну и, может, еще воинов крепости, – обоз от мэнквов спасал?
– Вот кто смелый! – продолжала выступать Нямь. – И имя у него очень красивое – он его во сне бормотал, я подслушала. Его зовут Дон…
«Чуд стойбищный!» – мысленно закончил фразу Хакмар, спускаясь по лестницам. Настоящего имени Нямкиного героя он не расслышал, да ему было и неинтересно.
Свиток 26
Повествующий о странных событиях в крепости и ненормальном мальчишке из обоза
Крепость была деловита, как мастеровые пещеры, – отовсюду слышались звуки пилы и стук молотков, прямо посреди утоптанной центральной площади выстроились сани спасенного обоза, тетки в мохнатых одежках уже вешали на рогульки котлы – куховарить. Пока Хакмар шагал через крепостной двор, у него заболели шея и губы – отвечать на поклоны и улыбки. А для девчонок вообще придется палку с гвоздем соорудить – отгонять.
Довольно улыбаясь, Хакмар ввалился в свою кузницу. Ага, тут уже побывали! Возле горна грудой валялись обломанные об мэнквову шкуру топоры, парочка расколовшихся в тонкую щепу копий, переломанные наконечники стрел горстями… Хакмар подцепил один обломок – определить, что это было раньше, не представлялось возможным, но сейчас оно больше всего напоминало скатанный в трубочку блин. И кто-то здесь надеется, что он сможет превратить эту груду изломанного до неузнаваемости барахла обратно в оружие? Он им что – сам Хожир и все его сыновья разом? И вообще, не будет он сейчас починкой заниматься! В конце концов, он своим умом и сообразительностью только что отстоял целую крепость! Ну, может, не он один, но и он заслужил хоть немного радости!
Хакмар полез в дальний, нарочно заваленный всякими ненужными – и очень острыми – обломками угол, раскидал хлам и вытащил на слабый отсвет тлеющего в горне Голубого огня глиняную форму. Он вылепил эту форму сразу же – как только пришел в здешнюю кузницу, дав согласие старому воеводе помочь в битве с мэнквами. Надо подбирать дерево для луков, строгать широкие, под толстенные колья, ложа, сучить веревки на тетиву – а Хакмар любовно лепил фигурки из глины и обжигал их в печи. Надо ковать спусковые механизмы – а Хакмар плавил собранное по всей крепости олово и заливал его в форму. И вот теперь отливка наверняка застыла и он хотел видеть созданный им онгон, вместилище для духов. Получилось или нет? Хакмар взял молоток полегче, решительно выдохнул – не посмотришь, не узнаешь – и тюкнул по фигурке, разбивая глину.
Они все были здесь – на спине Абарги, великой рыбы с тринадцатью плавниками. Сам Черный Хожир – строитель первой кузницы и создатель кузнечного искусства – в трехрогой стальной короне. И семь его сыновей: мечущие искры Сар хара и Бок шара, возжигающий горн Нухур хара хара, носитель молота Худэрэ, владеющие волшебными знаниями Абтай и Альгандаа, и напоследок веселый Аляа, тот, кто учит своих любимцев использовать кузнечное ремесло для создания красоты и радости. Все с клещами, молотами и котлами в руках. У ног их стояла крохотная наковальня.
Хакмар блаженно вздохнул. Они, все восемь, были такими… такими… ну cool!
Хакмар глубоко вздохнул и почтительно водрузил получившуюся фигурку на полку у горна.
Теперь он точно знал, что был прав, когда тратил бесценное время на вроде бы бесполезное занятие. Он просто хотел показать Черным, что не держит на них зла – за потерянный по их милости дом и за скорую смерть всего в тринадцать Дней. Наверное, они и не хотели ему зла – просто надеялись вернуться в Среднюю землю, не понимая, во что их милость обойдется выбранному ими мальчишке. Вот он напоследок и сделал для них, что мог. Вернул их как умел. И он благодарен им. Не чуд же он, чтоб не понять – ему никогда бы не создать оружие против мэнквов без помощи духов. Не зря у него все так здорово получалось! Хакмар низко поклонился крохотным оловянным кузнецам.
Голубой огонь в горне отчаянно замигал – будто на него вывернули ведро воды, зашипел, опал… И вместо него вверх взвился сполох Рыжего пламени. Затанцевал, мигнул. И исчез, словно его и не было. Хакмар даже не понял толком – было ли это взаправду, или его измученным мозгам того… почудилось. Но на душе почему-то стало легко, даже усталость отступила. Ладно, он все-таки приведет в порядок уцелевшее оружие. А потом – спать.
Продолжая насвистывать, Хакмар раскочегарил горн и принялся выпрямлять погнутый топор. Постепенно посвист перешел в песню:
Закаливать железо мы научились.
У подножия горы Сумэру, у хозяина вселенной,
Как молоко, белым песком
Ковать железо научились…
Хакмар вдруг понял, что на самом деле он никогда раньше не слышал этой песни – откуда же знает слова? Но под нее гораздо легче работалось. Хакмар погрузил заржавевшие от черной крови мэнквов лезвия в горшок со специальным составом. Кузница наполнилась вонючим едким дымом, но Хакмар не обращал на это внимания – в первый раз, что ли? Он продолжал работать молотом и петь:
Научил нас этому искусству
Один из сорока четырех тенгриев
Борон хара тенгрий…
Ему даже показалось, что где-то далеко-далеко его песню подхватили сильные голоса:
– То деяния черных кузнецов, семи сыновей Хожироя!
И в такт пению сзади затопотали шаги. Держа прокованный наконечник копья щипцами, Хакмар повернулся.
Из заполнившего кузницу едкого тумана вынырнул тот самый тощий стойбищный, которого он едва не пристрелил на стене.
– Какого Эрлика ты тут шастаешь! – заорал Хакмар, чувствуя одновременно и злость, и страх. – Подслушиваешь?
Неужели он слышал песню? Песню о проклятых черных кузнецах?
– Я… Я кузнеца ищу, – пролепетал стойбищный и уставился на что-то поверх Хакмаровой головы. Его узкие глазки распахивались все шире, шире… – Злой дух! А-а! Ты – злой дух! Подземный кузнец!
– Ты что такое говоришь! – растерянно пробормотал Хакмар. – Ты откуда знаешь…
Откуда он может знать? Кто он такой?
– Ты не выдумывай! – чувствуя настоящий страх, вскричал Хакмар. – Ты постой! – он попытался ухватить стойбищного за рукав, сам не зная, что собирается сделать – поговорить с ним или без долгих разговоров долбануть молотом по башке.
Но стойбищный просто завизжал, как недорезанный поросенок, и отскочил назад, раскидав составленные у стены металлические чушки.
– Мало того что стойбищный, еще и припадочный? – прыгая над катающимися под ногами чушками, заорал Хакмар.
Но стойбищный уже развернулся и ринулся прочь. У выхода раздались шум и вопли. Когда испуганный Хакмар добежал до двери, за порогом кузницы, в снегу, дергая ногами, лежал пришибленный шаман.