– Как вы все могли? Как ТЫ мог? – почти теряя сознание от этой душераздирающей боли, выкрикнул мальчишка, нагибаясь к лицу старика. – Какие же вы после этого егеты?
И дед отпрянул в ужасе – теперь он четко видел, что глаза внука до краев налиты алым, будто два озера пылающей крови на бледном лице.
Но остальные не видели этого. Со всех сторон к гарцующему Хакмару на своих двоих уже мчались размахивающие клинками сородичи. Хакмара схватили за ногу, с силой дернули… Не ожидавший этого мальчишка грянулся оземь. Дядя с мечом в руке встал над ним, держа острие у незащищенного горла Хакмара.
– Что ты можешь понимать в егетлеке, горный червяк, целый день торчащий в жаре у горна! – сквозь зубы процедил мужчина, надавливая на меч так, что на коже мальчишки взбухла алая капелька крови. – Подлые овцекрады угнали наш скот – и еще смеют трусливо отрицать! Ни один егет не стерпел бы такого поругания своей чести!
– Говорят, есть такие существа, чья смерть – в яйце, – прохрипел лежащий на мерзлой земле Хакмар. – А твоя, дядя, честь – в овце?
Дядя взревел. Клинок взлетел у него над головой и с силой падающей стены рухнул на распростертого на земле племянника. Сейчас срубленная голова мячиком запрыгает между юрт…
Дядя был сильный. Дядя был взрослый. Но дядя был подгорный коневод, для которых меч под запретом Дни и Дни… А Хакмару еще в младенческую колыбель, кроме кузнечного молота, отец положил клинок. Не взрослый егет убивал мальчишку. Кочевник опьянел от силы меча, но забыл, что сейчас он бьет не по соседям-коневодам, а по мечнику горы.
Для Хакмара вскинутый меч двигался медленно, как пещерная улитка, и неуклюже, как совочек младенца. Мальчишка перекатом ушел от удара, пружиной взвился на ноги… Дядин клинок обрушился на подставленный меч племянника… Хакмар чуть повернул клинок, и вся сила удара бесполезно соскользнула вдоль лезвия в землю. Дядя пошатнулся, его меч ткнулся острием в камень, согнулся, жалобно зазвенев. И тут же мальчишка вделал оголовьем своего меча дядюшке по могучему загривку – больно, а главное, нестерпимо обидно! Взрослый лягушкой распластался на земле – рядом со своим застрявшим в камнях клинком.
Краем глаза Хакмар видел, как, скуля, женщина отползала, волоча за собой ребенка, подальше от вооруженных мечами мужчин, готовых так легко, походя, оборвать жизнь ее сына. А если бы это была мама? И братик?
Но ведь нет – это родичи матери пришли убивать! А вооружил их – он! Но ведь он не хотел так! Он хотел совсем другого!
– Я для того вам клинки ковал, чтоб вы ими людей за скотину убивали?
– Ты за них – против нас? – из толпы выскочил Алгыр.
– А с тупыми жеребцами я вообще не разговариваю! – отрезал Хакмар. Топчущийся рядом серый жеребчик обиженно покосился на него, но Хакмар только отмахнулся – не время для обид!
– Проклинаю тебя, горный червяк! – задыхаясь от ярости, прохрипел дед. – Не желаю знать тебя! Ты больше не моя кровь!
– Это я больше не желаю никого из вас знать! – рявкнул в ответ Хакмар. И с наслаждением, медленно и громко, чтоб расслышал каждый, бросил: – Мерины вы сивые!
Оскорбление было страшным. Родовичи издали дружный вопль, похожий одновременно и на человеческий крик, и на ржание сошедшихся в драке жеребцов. Размахивая мечами, точно палками, люди-кони рванули вперед – толкаясь и мешая друг другу. Неумело, как ломами лед, принялись молотить мечами по зажатому в центре круга мальчишке.
Вскинув клинок, Хакмар завертел стремительную «восьмерку». Мечи коневодов ударили в завесу мелькающей стали. Давайте, яритесь, лупите! Пока вы здесь, женщина с ребенком уползает, и до остальных вам тоже не добраться – если умные, успеют сбежать!
Руки и тело привычно, как шахтный механизм, делали свое дело – парировать, прикрыться, увернуться. Хакмар не атаковал ни разу, хотя неумехи сородичи давали возможность! Но все-таки род его матери… А вот их, похоже, это вовсе не волновало! Хрипя от злобы – не отличить от бесящихся жеребцов, – они били и били! Все, даже брат! Его же собственными мечами! Почему он еще не настоящий мастер, осененный духами? На настоящего мастера никто бы не посмел поднять его творение!
В этот миг перед Хакмаром вдруг возникло залитое потом лицо Алгыра. Долгие тренировки с Хакмаром давали о себе знать – Алгыр поднырнул под Хакмаров клинок… Хакмар мгновенно перестроился, коротко парировал атаку снизу… Но острие Алгырова меча царапнуло его по руке. Запястье прошила острая боль. Ярость, и без того клокотавшая в груди, поднялась волной – Хакмару показалось, что жуткий жар со свистом вырвался у него из глаз и судорогой прошел по пальцам.
Алгыр завопил. Из-под его ладони повалил черный дым. Запахло горелым мясом. С криком отшвырнув от себя меч, Алгыр заплясал, судорожно тряся обожженной рукой. Меч шлепнулся в мерзлую траву – его рукоять была алой! Будто снова вернулась в горн!
Взгляд Хакмара заметался по родовичам – и, повинуясь неистовой ярости и отчаянию своего творца, клинки, стиснутые в побелевших пальцах, вспыхивали жаром. Воздух наполнил запах паленой кожи и крики боли. Шипя, отброшенные мечи падали в мерзлую траву…
Полыхнуло, будто разом зажглось множество костров. Алых костров! Оранжево-рыжие язычки Огня длинными полосами побежали во все стороны, разрезая поселок на ломти, как хозяйка – пирог. Кисея черного дыма вилась над ними, как кружева на платье какой-нибудь драгоценной енге. Мерзлая трава вспыхивала, словно пропитанная горючей черной водой. Вопли вокруг усилились, заставляя Хакмара очнуться. У него на глазах площадь посреди ауыла раскрылась гигантским каменным цветком, столб Рыжего пламени взвился к небесам. Застывший Хакмар запрокинул голову, вглядываясь в кипящий на неимоверной высоте фонтан Огня, над которым черной короной клубился дым.
– Это – я? – шепотом выдохнул мальчишка. – Это что – я сделал? Ну почему опять? Почему?
В ответ Огненный столб изогнулся, будто рассматривая человечка у своего подножия. Хакмару показалось, что он слышит раскатистый и даже какой-то добродушный многоголосый хохот. А потом столб обрушился прямо к его ногам. Мальчишка почувствовал, как его охватывает жар – совсем как у горна. Поток Огня окатил его с ног до головы. Земля вскипела и пошла раскаленными кругами, словно от брошенного в воду камня. Уцелевшие юрты вспыхивали одна за другой, как факелы. В мгновение ока ограда ауыла обратилась в пепел– и Огонь вырвался на равнину!
Стены Рыжего пламени высотой в два человеческих роста от горизонта до горизонта перекрыли равнину. Сквозь алый огонь и черный дым Хакмар увидел развевающиеся гривы и вытаращенные от ужаса глаза – обезумевшие табуны настоящих коней разбегались прочь от ползущего по равнине всепожирающего пламени. И такие же обезумевшие люди – жители ауыла и их враги, запертые в Огненном кольце, метались между горящих юрт.
Хакмар вбросил свой клинок в ножны и закричал:
– В гору! Скорее, там не достанет!
Его не слышали. Воя от боли, пробежал Алгыр. Рубашка на его спине пылала. Хакмар прыгнул, повалил брата на землю и принялся ладонями сбивать Огонь. Остановился. Под ним лежал трясущийся от ужаса и боли Алгыр. Пламя на его спине погасло. Ни единого ожога на ладонях Хакмара не осталось.
Рывком он поднял всхлипывающего брата с земли. За рубаху рванул к себе, вглядываясь в черное от копоти лицо.
– Перекидывайся! Скорее! Скачи в ауыл, к нашим, пока туда Огонь не добрался! – Дедовы люди больше не были для него нашими, но сейчас это неважно. – Уводи их в гору! Ты успеешь! Да перекидывайся же!
Алгыр испуганно всхлипнул – и очертания его человеческого тела поплыли, словно растворяясь в тумане. Ощущение зажатой в кулаках Алгыровой рубахи пропало… Руки Хакмара были пусты… Рядом приплясывал конек непонятной масти. Хакмар хлопнул его по крупу:
– Скачи!
Конек жалобно заржал, вскидываясь на дыбы, – и ринулся в степь, коротким росчерком промелькнув на фоне Огненной стены.
Хакмар поднял на руки пробегающего мимо ребенка. Его мать издала протестующий вопль, кинулась к нему… С неожиданной для самого себя силой мальчишка схватил ее и поволок за собой. Прямо на сплошную стену Рыжего огня:
– Кто хочет жить – за мной! Быстрее!
– Ты рехнулся, племянник! – покрытая кровью и копотью рука вцепилась ему в плечо, попыталась удержать. Хакмар лишь зло стряхнул ее.
– Я кузнец! Я знаю, что делаю! – сквозь зубы процедил он, продолжая идти. Стена Пламени уже дышала ему в лицо. Сзади слышался многоголосый захлебывающийся кашель. Хакмар мельком глянул через плечо – они все были здесь: женщины и дети, и егеты ауыла, и его обезоруженные родовичи. В середине испуганной толпы Хакмар заметил дядю, на плече у которого висел полуживой дед. Кольцо Пламени торжествующе загудело и придвинулось, стягиваясь плотнее вокруг обреченного селения. Из толпы послышались отчаянные женские рыдания. Хакмар стиснул зубы и с ребенком на руках нырнул прямо в Рыжий огонь.
Нестерпимый жар охватил его со всех сторон, а потом алая стена распалась, будто разломленный на половинки известняк.
– А теперь все перекидывайтесь! И бежим! Скорее! – заорал Хакмар, бросаясь вперед, через равнину – к горе.
За его спиной зависла короткая ошеломленная тишина – и затопотали копыта. Мимо мчались кони – на вид точно такие же жеребцы, как те, что носились по равнине. Но глаза этих коней были совсем иными – не похожими на глаза обычных лошадей. На их спинах сидели женщины, дети, которые еще не умели перекидываться, и старики, уже лишившиеся этой способности. Впереди всех, направляя табун, скакал хорошо знакомый могучий гнедой. Конь шел плавно, стараясь не трясти приникшего к его шее старика. Перевесившись со спины кого-то из своих мужчин, женщина забрала из рук Хакмара малыша. И тут же с мальчишкой поравнялся серый – единственный из настоящих коней, что не сбежал в ужасе. На ходу Хакмар запрыгнул ему на спину, и они понеслись. Сам не зная толком почему, Хакмар чувствовал – задерживаться нельзя.
Вдалеке вставала громада Магнитной. Сзади раздался громкий треск. Хакмар оглянулся. Кольцо Рыжего огня сомкнулось вокруг ауыла, накрывая загоны, ограды и брошенные юрты. Мальчишка увидел, как из сплошного рыжего зарева выскакивают жалобно блеющие овцы. Шерсть на них горела.
– Скачите! – ощущение, что нельзя терять и мига, стало нестерпимым.
Неся на спинах своих близких, люди-кони продолжали мчаться бешеным галопом, не разбирая дороги. Вот какой-то жеребец споткнулся, упал, покатился, роняя в мерзлую траву троицу ребятишек. Перегибаясь со спин жеребцов, женщины-всадницы на скаку расхватали ревущих детей. Жеребец с трудом поднялся и, прихрамывая, заковылял за товарищами. Скорее, скорее! Вдалеке уже виднелся черный зев горы – из него диким ревом рогов неслись завывания пожарной тревоги! У выхода суетились растерянные горцы – впервые пожарная тревога приходила не изнутри горы, а кровавым заревом плыла по равнине.
Хакмар оглянулся снова. Равнина полыхала вся, от края до края. Рыжее пламя ворчало разочарованно, как упустивший добычу зверь, – и вдруг всколыхнулось… и покатилось вслед за беглецами, пожирая расстояние со скоростью несущейся галопом лошади! Звезды с темного Ночного небосвода враз исчезли, сменяясь алыми сполохами.
Обезумевшие люди-кони запрокидывали гривастые головы, заходясь полным ужаса ржанием – у них не было шансов. Они не успевали добраться.
Едва не сшибив Хакмара с коня, прямо ему на голову свалилась жрица. С ее растопыренных ладоней навстречу Рыжему огню рванулось Голубое пламя. Взвилось… И ударило. Говорят, там, где край всему, даже северу крайнему, вот так в белый ледяной берег бьется черная волна Океана. Две Огненные стены замерли, упираясь друг в друга, застыли в хрупком равновесии.
– Что стал – скачи отсюда, долго я не продержусь! – рявкнула на Хакмара жрица, с обеих рук посылая все новые и новые всплески Голубого пламени.
– Вы же говорили, что не умеете летать! – как будто это сейчас было самым важным, с претензией воскликнул Хакмар.
– Научишься, когда такое делается! – Она швырнула еще один голубой шар – маленький. И еще – совсем крошку. – Да беги же, чуд тупой! – По-горски ругнувшись, жрица развернулась и полетела обратно к пещере. Летела она и впрямь неуклюже – вихляясь в воздухе и каждый раз чуть не падая, как ворона с подбитым крылом.
У входа в пещеру в нетерпении приплясывал отец. Не замедляя хода, люди-кони мчались вверх по склону. Выскакивающие навстречу горцы срывали малышей с конских спин и уносили в гору.
– Ха-акма-ар! – крик отца пронесся над равниной.
Мальчишка толкнул пятками коня и помчался, чувствуя за спиной гудение схватившихся в поединке Голубого и Рыжего пламени. Нетвердо держащаяся в воздухе жрица летела над головой. Ее предостерегающий крик застал его у самого подножия – Рыжее пламя прорвало заслон.
Хакмар знал – там, наверху, в горе, стражи ворот отчаянно тискают поворотные рычаги – и кажущиеся неподъемными кованые створки захлопнутся мгновенно, стоит последнему человеку заскочить внутрь. Но больше половины беглецов еще только взбирались по склону. Настигающее Пламя покрыло последние пяди равнины и стремительно ринулось вверх, по ведущей к воротам дороге.
Жрица на полной скорости пронеслась над головами улепетывающих жителей ауыла и вихрем влетела в распахнутые ворота пещеры.
– Хакма-ар! – снова закричал отец.
Скачущий вверх по склону мальчишка оглянулся. Клубящееся Рыжее пламя нависало прямо у него за спиной. Будто во сне, Хакмар завороженно уставился в трепещущие переливы алого, оранжевого и желтого… Ему показалось, что Пламя смотрит на него в ответ – жгучим, испепеляющим и в то же время каким-то очень хозяйским взглядом!
Настигающая стена Огня аккуратно разошлась, обходя его с двух сторон. Вытянулась гибкими, как рудничные змеи, языками. Хищно ревя и припадая к земле, пылающие алые змеи кинулись на беглецов. Тонкий язык Пламени коснулся бегущего последним хромого жеребца. Конь отчаянно, предсмертно закричал и вспыхнул, на бегу превращаясь в пепел.
Хакмар спрыгнул на землю и ринулся навстречу Пламени. Широко раскинул руки, будто рассчитывал остановить, и, зажмурившись, совершенно по-детски завопил:
– Не на-ада-а!
Неистовый жар дохнул ему в лицо. Гудение Пламени взвилось до нестерпимого рева, горячий ураган разметал волосы. Обжигая лицо, из-под зажмуренных век покатились кипящие слезы…
– Не надо! Пожа-луй-ста-а… – срывающимся голосом прохрипел мальчишка, чувствуя, как соленая кровь проступает на трескающихся от жара губах.
Тишина обрушилась на него, как удар молота на наковальню. Хакмар медленно приоткрыл глаза. Пламя так и стояло перед ним – замерев, будто враз замороженное неведомой силой. Потом колыхнулось, втянуло выброшенные языки Огня. Словно лапы подобрало. Огонь вздохнул – на краткий миг сложившись в сверкающий силуэт, увенчанный трехрогой короной. Выражение гигантского лица было скептическим. Коронованный Великан пожал плечам – дескать, ну-ну, гляди сам… Тихо шипя, Огонь сполз со склона, прокатился по равнине, стягиваясь сперва в широкое кольцо, потом в круг, потом в пылающую точку… ввинтился в землю и исчез в ее недрах.
Хакмар шагнул, пошатнулся – ноги не держали. Мальчишка огляделся в поисках своего коня.
– Серый! Серенький, где ты?
Но серого жеребца не было – нигде, будто он провалился сквозь землю вместе с Рыжим пламенем.
Спотыкаясь и пошатываясь, Хакмар поковылял к воротам. Тяжело, хрипло дыша от навалившегося вдруг изнеможения, почти вполз в привратную пещеру…
Они смотрели. Они смотрели на него все: и отец, и дед, и дядя, и женщина с ребенком из ауыла, и рудничные, и кузнецы… И братик с сестрами, и даже Минька с двумя барабанами в руках – видно, волок куда-то, когда его застала пожарная тревога! Впереди стояла жрица. Маленькая голубоволосая женщина шагнула к еще ничего не понимающему, но уже настороженно напрягшемуся мальчишке и почти нежно сказала:
– Я ж говорила, что есть вещи похуже, чем я! – Она вскинула руку, и вытянутый палец уперся Хакмару в грудь. Звонко, на всю пещеру, жрица выкрикнула: – Во имя мира между горами и Храмом, хватайте его! Он – черный кузнец!