Татьяна Макарова
О том, какие глаза у сосен и какие глаза у снега
Вы любите деревья? А сосны вы любите? А когда вы были в сосновом лесу, закидывали вы голову? Смотрели вы вверх? И видали вы когда-нибудь, какие у сосен глаза? У сосен глаза тёмные и пушистые, и видит их только тот, кто любит сказки. А для других их глаза закрыты. И стоят они — деревья как деревья, ничего одушевлённого… Ведь сказок не любят только очень скучные люди, и соснам совсем неинтересно на них смотреть.
В том лесу, где случилась эта история, деревьев было много. И сосен тоже. И все сосны были красивые. Но самыми красивыми были три сосны. Они стояли рядом, на большой поляне.
Когда-то давно ветер принёс на эту поляну три семечка. Из них и выросли сёстры сосны. Ту, которая появилась на свет первой, звали Старшая. Вторая сосна, хоть и родилась позже, была самой высокой. И так её и звали — Высокая. А третью самую младшую и самую красивую из трёх сосен, звали Красивой…
В эту ночь лесную тишину первой нарушила сосна Старшая. Она была самой разговорчивой. И обратилась она не к ним, а к Снегу. Да, к Снегу, который лежал вокруг.
— Снег, а Снег, — сказала она. — Что же ты всё лежишь. Вот мы весь год стоим, не знаем ни покоя, ни отдыха. Ни присесть, ни прилечь ни на минуту. Всё стой да стой. Да ещё шуми. А ты всю зиму пролежал. Лежебока ты, а не Снег после этого.
Но Снег ей ничего не возразил. Он был молчалив.
Тогда в разговор вмешалась сосна Высокая.
— И правда! — сказала она. — Только ты. Снег, появишься, только с неба спустишься и сразу разлёгся! Куда ни глянь — всюду ты. Мы знаешь какие высокие? Мы знаешь как далеко видим? А всё равно вокруг один ты. Всё от тебя белым бело. А?
Но Снег и ей ничего не возразил. Да и что тут возразишь! Ведь и правда, что всё от него белым-бело… На то он и Снег.
Но тут заговорила сосна Красивая. Она была самой капризной из трёх сестёр.
— Надоел ты нам, — сказала Красивая своим капризным голосом. — Белый ты очень. Весь ты белый. Вот летом земля травой и цветами покрыта. И цветы разноцветные! И синие и голубые, и жёлтые… Смотреть приятно! А ты весь белый весь ты одинаковый. И молчаливый ты очень. Лежишь и лежишь, молчишь и молчишь… Честное слово, хоть бы спел что-нибудь!
И здесь Снег не выдержал. Он открыл глаза.
Открыл лесной Снег два своих больших голубых глаза и… запел!
Сосны ужасно удивились и растрогались. Особенно Старшая. Она всегда удивлялась больше других.
— Ой! — сказала она. — Смотри-ка! И голос у тебя неплохой. И слух есть. И песня хорошая, душевная. Что же ты до сия пор всё молчал и молчал?
Но Снег сконфузился и ничего не ответил.
Тогда сосна Высокая, самая чуткая из всех, чтобы подбодрить его, сказала:
— Снег, а может, ты и сказку знаешь? Или историю?
Возможно, Снег на это что-нибудь и ответил бы, но он не успел. Потому что в разговор вмешалась Шишка.
Вообще-то это был непорядок. Потому что Шишкам не позволяется вмешиваться в разговоры старших. Пока их не спросят, разумеется… И вообще маленьким Шишкам ночью полагается крепко спать. И Шишка спала. Но, когда Снег запел, она проснулась. И так удивилась, что не выдержала и вмешалась, не дожидаясь, пока её спросят.
— Какую историю? — пропищала она тоненьким голос ком. — О какой истории вы говорите? Откуда ему? Он ведь лежит и лежит с закрытыми глазами. Никуда не ходит, ничего не видит.
И Сосны на этот раз не сделали ей замечания. Наоборот, сосна Красивая, Шишкина мама, сказала:
— Вы слышите? Ребёнок говорит разумные вещи. Ведь и правда, Снег, был бы ты не такой ленивый, встал бы, собрался, сходил бы куда-нибудь, узнал бы что-нибудь новенькое Мы бы и сами прошлись с удовольствием, но нас корни держат А у тебя корней-то нету. Ты человек свободный. Куда захотел туда и пошёл. И сам своими глазами на всё посмотрел. A нам приходится чужие рассказы слушать да всем на слово верить… Что птицы принесут, что солнечные зайчики пролепечут…
Здесь сосна Красивая увидела, что Шишка до сих пор не спит. Она взяла её в свои лохматые лапы и принялась качать. А сосна Высокая сказала:
— А вот ещё ручьи, славные ребята! Уж они-то журчат, уж они-то поговорить любят! Да обо всём так весело! Жаль только, что всё на бегу, мимоходом…
А сосна Старшая при воспоминании о ручейках воскликнула мечтательно:
— Уж скорей бы весна! Тебя так много! Сколько из тебя получится голубых ручейков весёлых!
Снег вообще был по натуре своей очень мягкий, но тут он обиделся.
— Что вам ручейки-то! — сказал он. — На что они вам понадобились? Подумаешь, вода! И потом, если бы не я, их бы и не было вовсе. Вот возьму на будущую зиму не выпаду, тогда не очень-то они пожурчат! И потом, несерьёзные они, мелкие. А я глубокий. Я больше понимаю.
— Вот и сходил бы, раз понимаешь! — наперебой заговорили сосны, — И посмотрел бы, что на свете творится, как люди живут. Интересный они народ, люди! А потом бы нам рассказал.
— А что? — сказал Снег неожиданно, — И пойду! Вот сейчас встану, оденусь потеплее и пойду!
Ох как обрадовались сосны!
— Да ну?! — закричали они. — Вот здорово-то!
Но здесь сосна Высокая, самая мудрая из сестёр, вдруг забеспокоилась:
— Постой! А куда же ты пойдёшь? Ведь ты и адреса-то не знаешь. Ещё заблудишься. Ищи потом тебя!
— Какого такого адреса? — удивился Снег.
— Как — какого? — ответили сосны — Городского, конечно!
Но здесь сосна Высокая сообразила, что надо позвать сороку. Она всё знает, всё помнит, много где бывала. Она и расскажет Снегу дорогу в город.
Сорока Люська и сорока Т-с-с
Надо сказать, что в этом лесу были две сороки. Одну из них звали Люськой. Это была самая настоящая сорока, точно такая же, как другие сороки, в других лесах и в других сказках. Она была так болтлива, что умудрялась произносить три фразы о совершенно разных вещах одновременно. И тогда никто не мог понять, о чём она говорит, или одни слышали одно, другие — другое, а третьи — третье.
А сорока Люська сердилась на всех:
— Какие вы все здесь бестолковые! Бестолковые-бестолковые! Беда мне с вами!
Совсем иначе обстояло с другой сорокой.
Наверное, редко кто может сказать, что побывал во всех лесах на свете. Наверное, почти никто не может этого сказать. Поэтому нельзя поручиться за то, что вторая сорока этого леса была единственной в своём роде. Всё может быть на свете. И две-три таких же сороки тоже могут быть. Но уж не больше! Ни в коем случае!
Дело в том, что эта сорока была почти вовсе и не сорока. На своих сестёр она походила одним только оперением. Но разве дело в оперении? Ведь не в оперении счастье. А характер у этой сороки был совсем не сорочий. Она не любила блестящие вещи. Тем более чужие. И слыла очень замкнутой и скрытной. И такой тихоней, что в лесу её прозвали «Т-с-с». Так её все и звали — сорока Т-с-с.
Сорока Т-с-с в душе очень стыдилась, что все её сёстры такие болтушки и сплетницы. И очень боялась, что в ней заговорит сорочья кровь и она тоже кому-нибудь о чём-нибудь насплетничает. До того боялась, что вообще предпочитала не отвечать ни на какие вопросы.
Однажды отец беличьего семейства гражданин Орешников высунулся из дупла и спросил у пролетающей мимо сороки Т-с-с:
— Уважаемая сорока Т-с-с, скажите, пожалуйста, какая сегодня погода? А то я не знаю, как следует одеть детей на прогулку — по-прежнему в рыжие шубки или уже в серые?
А сорока Т-с-с ответила вежливо, но твёрдо:
— Гражданин Орешников, о том, какая сегодня погода, вы можете спросить у самой погоды. Вы ведь знаете, что я не люблю сплетен и никого никогда не обсуждаю.
Вот какая была сорока Т-с-с.
Соснам довольно долго пришлось решать, какую же позвать сороку. Если позвать Люську, то она наговорит столько, что никто ничего не поймёт. Но если позвать сороку Т-с-с, она, пожалуй, вообще ни слова не скажет — побоится, что это сплетня.
В конце концов сосны решили позвать сороку Люську. Может, удастся разобрать что-нибудь путное в её болтовне.
Постоянного ночлега у Люськи не было. Ни одна сосна не могла выдержать её на своих ветвях больше одной ночи. Ведь и сквозь сон Люська так болтала, что у сосен начинало звенеть в ушах.
В эту ночь её приютила сосна, которую звали Кокетливой. Приютила не просто так, не задаром, а за золотое колечко, которое Люська принесла откуда-то в клюве и надела сосне на макушку.
— Недельная плата за квартиру, — сказала она. — Советую не отказываться. Тебе очень идёт. Теперь даже сосне Красивой с тобой не сравниться.
Сосна Старшая сказала соседним деревьям:
— Передайте туда, в глубь леса, этой кокетке, которая не имеет права называться сосной: пусть на минуту перестанет любоваться краденым добром и разбудит свою квартирантку.
Сосна Кокетливая, узнав, зачем нужна сорока, принялась тормошить её своей лохматой лапой:
— Квартирантка! Вставай! Тебя мои подруги зовут. Дело есть. Квартирантка, вставай!
— Что?! — забормотала сорока Люська спросонья. — Что украли? Кого растерзали?! Кого забыли?!
Но сосна Кокетливая прикрикнула на неё:
— Квартирантка Люська! Лети на поляну, где стоят три сосны — Старшая, Высокая и Красивая. Снег за ум взялся. В город собрался. Ты ему адрес дашь.
Сорока Люська захлебнулась от удивления.
— Снег?! В город?! Ну, ты ж понимаешь! Ну, я ж так и знала! Ещё вчера лечу, смотрю — он лежит! Белый такой, задумчивый… Ну, думаю, что-то он на своём снежном уме в виду имеет. Что-то, думаю, будет, не иначе!
Вообще-то перебивать человека, когда он говорит, некрасиво и невоспитанно. И птицу тоже — некрасиво и невоспитанно. Но сосна знала, что если Люську не перебить, она будет говорить хоть до утра.
_ Квартирантка Люська, — сказала она, — замолчи и поторопись, пожалуйста.
— Так я ж и говорю! — не унималась сорока. — Медведь, ну… этот, знаешь, с пятой просеки, берлога восемь, так он мне ещё в будущем году говорил…
Такую ерунду сосна уже совсем не могла слушать. И она Крикнула:
— Людмила, лети!!! А то завтра будешь искать себе другую сосну! Ни за какие колечки я такого терпеть не стану!
Людмила испугалась и полетела.
Когда она прилетела на поляну, Снег уже встал с земли. Это, конечно, трудно себе представить с непривычки—Снег, который встаёт с земли. А на самом деле всё очень просто.
Когда Снег лежит, у него не видно ни рук, ни ног, а только большие голубые глаза. А когда он поднимается, то все видят, что он похож на человека.
Как две капли воды. И руки у него есть, и ноги, и нос, и вообще всё как у людей. Да. А этот Снег, лесной, был похож очень доброго, очень славного и немного застенчивого человека. Вот на кого похож Снег, когда он встаёт с земли.
Снег не только поднялся с земли. Он даже успел одеться. И одежда у него, как это ни странно, была совсем человечья: шуба, шапка, большие рукавицы… Ведь когда Снег собирается в дальний путь, да ещё зимой, ему тоже надо тепло одеться. А путь Снегу предстоял очень далёкий. Из глубокого леса да самого города.
Сорока Люська опустилась на пенёк перед Снегом и сказала:
— Вы хотите, чтобы я рассказала вам дорогу в город, Пожалуйста! Хоть триста раз!
— Нет, нет, не надо триста! — заволновались сосны. — Расскажи один! Один только раз! Этого будет вполне достаточно.
— Вы думаете? — огорчённо спросила Люська. — Ну, один так один. Тогда я сейчас расскажу вам историю своей жизни, а затем перейду непосредственно к адресу. Так вот, когда была ещё ребёнком, ещё совсем-совсем маленькой сорокой…
— Но мы её уже слышали, твою историю! Ты нам её уже рассказывала! — закричали сосны.
— Ну и что? Её можно рассказывать и рассказывать бесконечно, я вас уверяю. И кроме того, у меня теперь совсем новая история моей жизни. Так вот, я приступаю…
— Нет, не надо, не приступай! Мы очень тебя просим! Не приступай! Неужели ты не можешь хоть раз пойти нам навстречу!
— А я и без того иду вам навстречу. Ну как Снег пойдет в город, не зная истории моей жизни? Какой позор! И для него и для всего нашего леса! Короче, сосны, будете вы слушать историю моей жизни или не будете? Давайте отвечайте ясно, кратко, без лишних слов!
— Нет, не будем, — твёрдо сказали сосны.
— Ах, не будете? — закричала сорока Люська, — Ах, мне здесь затыкают рот? Так не узнаете вы адреса! Вот вам! Никто на свете не узнает адреса города без истории моей жизни. Вот вам!
— Мы узнаем его от сороки Т-с-с, — сказали сосны.
— Ха-ха-ха! — захохотала Люська. — Какая же это, с поколения сказать, сорока? Много вы узнаете от этого бессловесного существа! Двух слов связать не может, бедняжка. Ну ладно, что-то вы меня совсем заболтали, сосны. Прямо в ушах удит. Надо будет подумать о переезде в берёзовую рощу. А сейчас я полечу знаете куда? Есть здесь в лесу один глухарь. Ему всё приходится повторять по пятнадцать раз, пока он расслышит. Я ему расскажу историю жизни моей прабабушки, бабушки, мамы, затем свою, а затем дам и адрес города.
— Но глухарь же не собирается в город. Ему не нужен адрес, — возразили сосны.
— Ну и пусть. А я всё равно ему расскажу. Триста раз подряд. А вам — ни разочка, — сказала Люська и полетела к глухарю.
С сорокой Т-с-с сосны сговорились неожиданно просто. Она была разумной птицей и сразу поняла, как важно Снегу выяснить адрес города.
— Хорошо. Я расскажу, как попасть в город, — сказала она. — Но я должна быть уверена в том, что вы не назовёте это плетней.
— Не назовём, не назовём, — заверили её сосны. — Это не имеет ничего общего со сплетней.
— Тогда так, — сказала сорока Т-с-с. — Вы дойдёте, уважаемый Снег, до аллеи Тридцать второго дня весны, той, где год назад построили высотную берлогу. Я думаю, что если это и сплетня, то общеизвестная… Дальше вы пойдёте… — И так, оговорками, она объяснила Снегу дорогу в город.
Снег выслушал её и робко заметил:
— Простите, уважаемая, я с непривычки как-то не запомню. Вернее будет записать.
Тогда сорока Т-с-с повернулась к нему спиной и развернула хвост веером.
— Извините меня, пожалуйста, но я хочу предложить вам воспользоваться пером из моего хвоста. Можете выдернуть. Только, по возможности, не из центра, а так, чтоб было незаметно.
Снег осторожно и деликатно выдернул перо.
«Да, перо есть, а чернил-то нету», — подумал он и спросил:
— А чернила?
— Да что ты, Снег! — возмутились сосны, — Вот темнота то! Даром, что белый. Ведь у сороки Т-с-с все перья уже три года как самопишущие.
— И это уже известно! — огорчилась сорока Т-с-с. — Боже мой, какие вы все тут чудовищные сплетники!
Академик Филин и Снежные законы
Когда Снег записал адрес сорочьим пером на куске коры, попрощался с соснами и уже вышел на аллею Тридцать второго дня весны, его догнала сорока Люська.
— Снег! Снег! Подожди! — закричала она ещё издали, — Тебя члён-корреспондент Лесной академии, по фамилии Филин, просит к себе в кабинет.
Снег много слышал о Филине, но, где находится его кабинет, не знал. Люська показала ему большое дерево, и Снег вежливо постучал по его стволу.
— Войдите, войдите, — услышал он в ответ.
Войти он не мог, потому что кабинет Филина помещался в дупле, а Снег был человек высокий. Поэтому он просто просунул голову в дупло. Ох, и интересно там было! На стенах — множество полок. А на полках стояли книги. Очень толстые и, наверное, очень интересные. Так подумал Снег, хотя книг он никогда не читал. Ведь он всегда лежит, а лёжа читать вредно Член-корреспондент Филин сидел в центре дупла за письменным столом. А перед ним на столе в стаканчике стояли птичьи перья. Галочьи, сорочьи, вороньи, и даже одно павлинье, и одно страусовое перо. Эти последние прислали Филину его учёные коллеги мистер Страус и мосье Павлин, с которыми Филин познакомился на конгрессе лесов, прерий, джунглей и пампа сов и с тех пор состоял в постоянной переписке.