- Что они там делают? - забеспокоился Калле. - По-моему, надо пойти и посмотреть.
- Тогда пойдем вместе, - заявила Ева Лотта. - Я не могу сидеть здесь и ждать. Я просто не выдержу.
Калле пришвартовал лодку, и они спрыгнули на берег. И побежали вверх по скале, следом за Андерсом. И следом за Расмусом.
Внизу, в расселине, стоял шалаш. Но не видно было ни души, не слышно было голосов. Только жуткая тишина…
- Если это обычная выдумка Андерса, - сказал Калле, залезая в шалаш, - я его убью…
Но больше Калле не сказал ни слова. Ева Лотта, которая шла сзади, в двух шагах от него, услышала лишь полусдавленный крик и в диком отчаянии закричала:
- Что случилось, Калле, что случилось?
В ту же секунду она почувствовала твердую руку на своем затылке и услыхала хорошо знакомый голос:
- Ну, накупалась, маленькая ведьма, а?
Там стоял Никке с багровым от злости лицом. А из шалаша вышли Блум и Сванберг. (Инженера Петерса с ними не было.) Они вели трех пленников, и у Евы Лотты на глаза выступили слезы, когда она их увидела. Теперь конец. Все пропало. Все было зря. С таким же успехом можно было зарыться в мох и сразу умереть. У нее сжалось сердце, когда она увидела Расмуса. Он был совершенно вне себя и делал отчаянные попытки освободиться от кляпа, которым ему заткнули рот, чтобы мальчик не кричал. Никке поспешил ему помочь, но это не вызвало ни капли благодарности у Расмуса. Как только изо рта у него вытащили кляп, он сердито плюнул в сторону Никке и закричал:
- Ты дурак, Никке! Фу, балаболка! Какой же ты все-таки дурак!
Это было отступление, полное горечи. «Закованные в цепи беглые в джунглях на обратном пути к Дьявольскому озеру должны были чувствовать себя примерно так же», - думал Калле, сжимая на ходу кулаки. Право, это был настоящий караван беглых рабов. Они были связаны одной веревкой - он, Андерс и Ева Лотта. Рядом с ними шел Блум, самый отвратительный из всех надсмотрщиков на свете, а замыкал шествие Никке. Он нес Расмуса, который не переставая повторял, что Никке ужасный дурак. Сванберг в весельной шлюпке со всем их снаряжением плыл к лагерю киднэпперов.
Никке был явно в жутком настроении. Ведь он должен был бы радоваться тому, что возвращается к Петерсу со своей драгоценной добычей. Но если он и радовался, то тщательно это скрывал. Идя следом за пленниками, он все время бранился.
- Безмозглые детеныши! Какого черта вы взяли лодку? Неужели вы думали, что мы этого не заметим, а? И если уж вы взяли лодку, так зачем тогда остались на острове, идиоты вы этакие?
«Да, почему мы это сделали? - горестно думал Калле. - Почему не переплыли на большую землю еще вчера вечером, даже если Расмус устал, шел дождь и было темно? Почему не убрались с острова, пока еще было время? Да, Никке прав: мы круглые идиоты! Но странно, однако, что именно он упрекает нас за это».
Никке и вправду, казалось, не очень радовался тому, что детей схватили.
- Я теперь не думаю, что киднэпперы добрые, - сказал Расмус.
Никке не ответил, он лишь злобно уставился на него и продолжал браниться:
- И зачем вы взяли эти бумаги, а? Вы, два дурака с овечьими мозгами, на что вам эти бумаги?
«Два дурака с овечьими мозгами» не ответили ни слова. Молчали они и позднее, когда то же самое спросил у них инженер Петерс.
Они сидели каждый на своем диване в домике Евы Лотты, удрученные так, что даже не в силах были бояться Петерса, хотя он делал все, чтобы их запугать.
- Это дела, в которых вы ничего не смыслите, - сказал он, - и нечего было встревать. Всем вам будет худо, если вы не скажете, что сделали с бумагами профессора вчера вечером. - Уставившись на них своими черными глазами, он зарычал: - Ну! Выкладывайте! Что вы сделали с бумагами?
Они не отвечали. Казалось, это был верный способ привести Петерса в ярость, так как он внезапно набросился на Андерса, словно собираясь убить его.
- Где бумаги? - кричал он. - Отвечай, не то я тебе шею сверну!
Тут в разговор вмешался Расмус.
- Ну и дурак же ты, - сказал он. - Андерс вообще не знает, где бумаги, про это знает только Калле. «Пусть лучше только один человек знает об этом», - говорит Калле.
Петерс отпустил Андерса и взглянул на Расмуса.
- Вот как! - произнес он и повернулся к Калле. - Насколько я понимаю, ты, верно, и есть Калле. А теперь послушай, мой дорогой Калле! Даю тебе час на размышление! Один час, и ни секунды больше. А потом с тобой случится большая неприятность, какой еще не случалось с тобой за всю твою жизнь, понятно тебе?
Калле пытался сохранить такую же независимую позу, какую знаменитый сыщик Блумквист всегда принимал в подобных ситуациях.
- Не пытайтесь меня запугать, этот номер не пройдет. - И тихо добавил самому себе: - Я и так уж напуган дальше некуда!
Петерс зажег сигарету, его пальцы дрожали. И прежде чем продолжить свою речь, он испытующе посмотрел на Калле:
- Интересно, хорошо ли ты соображаешь! И можно ли с тобой говорить серьезно! Если да, то, пожалуйста, призови на помощь всю свою смекалку. Тогда ты, быть может, поймешь, о чем идет речь. Дела обстоят так. По известным причинам, которые я не собираюсь тебе объяснять, я попал в скверную историю. Теперь я не в ладах с законом и, если только останусь в Швеции, меня ожидает пожизненное заключение. Поэтому я не собираюсь оставаться здесь ни на минуту дольше, чем требует необходимость. Я должен отправиться за границу, а бумаги эти захватить с собой. Ясно? Ты, верно, не глуп и поймешь, что я на все пойду, только бы заставить тебя сказать, где они.
Калле кивнул. Он очень хорошо понимал, что Петерс ни перед чем не остановится. И еще он понимал, что он сам, возможно, будет вынужден сдаться и выдать тайну. Ну как он, мальчишка, сможет противостоять такому противнику, как Петерс?
Но ему дали час на размышление, и он хотел им воспользоваться. Он и не думал сдаваться, пока не взвесит все шансы.
- Я подумаю, - коротко ответил он, и Петерс кивнул головой.
- Хорошо, - сказал он. - Час на размышление. И призови на помощь весь свой разум, если он у тебя есть!
Он вышел, и Никке, который все это время с угрюмым видом слушал разговор Петерса с мальчиком, проводил шефа до двери. Но когда Петерс вышел, Никке вернулся назад и подошел к Калле. Он больше не казался таким озлобленным, каким был все это утро. Почти умоляюще посмотрев на Калле, он тихим голосом произнес:
- Ты ведь можешь сказать шефу, где эти бумаги, а? Чтобы положить конец всем бедам. Сделай это, а? Ради Расмуса, а?
Калле промолчал, и Никке ушел. В дверях он обернулся и печально посмотрел на Расмуса.
- Я вырежу тебе еще одну лодочку из коры, - пообещал он. - Она будет гораздо больше…
- Не надо мне никакой лодочки, - безжалостно отрезал Расмус. - Теперь я вижу, что киднэпперы совсем не добрые.
И вот дети остались одни. Они слышали, как Никке повернул снаружи ключ в дверях. А потом они больше ничего не слышали, кроме шума ветра, раскачивающего макушки деревьев в лесу.
Они молчали довольно долго.
- Здорово дует, - заметил наконец Андерс.
- Да, - сказала Ева Лотта. - Пусть бы штормило так, чтобы Сванберг перевернулся вместе с лодкой, - с надеждой добавила она.
И, взглянув на Калле, напомнила:
- Всего один час. Через час он снова придет сюда. Что будем делать, Калле?
- Тебе придется сказать ему, куда ты спрятал бумаги, - предположил Андерс. - Иначе он тебя убьет.
Калле почесал голову.
«Призови на помощь весь свой разум…» - сказал этот Петерс. И Калле твердо решил это сделать. Наверно, если хорошенько призвать на помощь разум… можно придумать, как выпутаться из беды.
- Если бы мне удалось бежать, - задумчиво сказал он. - Хорошо бы, мне удалось бежать…
- Да, если бы тебе удалось достать луну с неба, было бы тоже хорошо, - заметил Андерс.
Калле не ответил. Он размышлял.
- Послушай-ка! - наконец воскликнул он. - В это время Никке, по-моему, должен принести нам завтрак?
- Да, - ответила Ева Лотта, - наверно. По крайней мере, в это время нас обычно кормили. Хотя, может быть, Петерс собирается уморить нас голодом.
- Только не Расмуса, - возразил Андерс. - Никке не допустит, чтобы Расмуса уморили голодом.
- А что, если нам всем сразу наброситься на Никке? - спросил Калле. - Когда он явится с едой? Сможете вы повиснуть на нем, пока я не смоюсь?
Ева Лотта просияла.
- Идет! - согласилась она. - О, я дам Никке по кумполу, я давно мечтаю об этом.
- Я тоже раскрою Никке черепушку, - восхищенно заявил Расмус. Но, вспомнив лук со стрелами и лодочки из коры, добавил: - Хотя очень сильно бить его я не стану. Ведь он все-таки добрый, этот Никке.
Никто его не слушал. Никке мог явиться с минуты на минуту, и нужно было подготовиться к его приходу.
- А что ты собираешься делать потом, Калле? - возбужденно спросила Ева Лотта. - Ну, когда убежишь?
- Вплавь доберусь до материка и приведу сюда полицию, а профессор может говорить что угодно. Нам нужна помощь полиции, и нам следовало бы давным-давно к ней обратиться.
Ева Лотта вздрогнула.
- Да, конечно, - сказала она. - Хотя кто знает, что успеет натворить Петерс, прежде чем подоспеет полиция.
- Тс-с-с! - предостерег Андерс. - Никке идет.
Бесшумно кинулись они к двери и встали по обе ее стороны. Они слышали, как Никке подходит все ближе и ближе, услыхали, как дребезжит жестяной поднос в его руках. Они слышали, как ключ поворачивается в замке, и все их нервы и мускулы напряглись… Сейчас… Сейчас, уже совсем скоро.
- А я принес тебе яичницу, малыш Расмус! - воскликнул, отпирая дверь, Никке. - Ты ведь любишь ее…
Он так и не узнал, любит ли Расмус яичницу. Потому что в ту самую секунду они набросились на него. Жестяной поднос с грохотом полетел на пол, а яичница брызнула в разные стороны. Они крепко повисли у него на руках и на ногах и опрокинули его; они переползали через него, усаживались на него верхом, дергали за волосы и били головой об пол. Никке рычал, словно раненый лев, а Расмус, радостно покрикивая, прыгал вокруг. Ведь это была почти что война Роз, и он считал своим долгом поддерживать сражающихся. Правда, он на миг заколебался, ведь Никке, что ни говори, был его другом. Но, подумав хорошенько, Расмус подошел к Никке сзади и изо всех сил пнул его.
Андерс и Ева Лотта дрались как никогда. Калле с быстротою молнии выскочил за дверь. Все длилось несколько секунд. Никке обладал исполинской силой и, оправившись от удивления, высвободился с помощью нескольких ударов своих сильных рук. Злой и растерянный, поднялся он с пола и тотчас обнаружил, что Калле исчез. Бешено рванувшись к двери, он попытался ее отворить. Но дверь была заперта. Мгновение он стоял, тупо глядя прямо перед собой. Затем кинулся изо всех сил на дверные доски, но они были крепкие и не поддались ни на миллиметр.
- Кто, черт побери, запер дверь?! - в ярости воскликнул он.
Расмус, веселый и оживленный, по-прежнему прыгал по комнате.
- Это сделал я! - закричал он. - Это сделал я! Калле убежал, а я после этого запер дверь.
Никке крепко взял его за руку.
- Куда ты девал ключ, жулик ты маленький?
- Ай, больно! - пискнул Расмус. - Отпусти меня, глупый Никке!
Никке еще раз встряхнул его:
- Я спрашиваю тебя: куда ты девал ключ?
- Ключ я выбросил в окошко, - ответил Расмус. - Съел?
- Браво, Расмус! - крикнул Андерс.
Довольная Ева Лотта громко засмеялась.
- Теперь ты видишь, каково это, когда тебя запирают, милый Никке, - сказала она.
- Вот уж весело будет послушать, что скажет Петерс, - заявил Андерс.
Никке тяжело опустился на ближайший диван. Он пытался собраться с мыслями. Потом вдруг неожиданно разразился смехом.
- И в самом деле будет весело послушать, что скажет шеф, - согласился он. - В самом деле. - И так же внезапно он снова посерьезнел: - Дело-то плохо. Мне нужно схватить мальчишку, пока он не натворил бед!
- Ты имеешь в виду, пока он не привел полицию, - подчеркнула Ева Лотта. - В таком случае придется тебе поторопиться, милый Никке.
16
Дул свежий западный ветер, крепчавший с каждой минутой. С глухим шумом проносился он над верхушками елей и гнал шипящие белопенные волны в заливе, отделявшем остров от материка. Задыхаясь после бурной драки и неистового бега вниз к озеру, Калле остановился на берегу, у самой воды, в отчаянии глядя на пенящиеся волны. Ни один человек не мог бы переплыть залив, не рискуя жизнью. Даже на маленькой шлюпке это было бы отчаянное путешествие. А кроме того, у Калле не было и шлюпки. При свете дня он не осмеливался приблизиться к причалу, да и вообще теперь, вероятно, все лодки были заперты.
Впервые Калле почувствовал себя бессильным. Он уже начал уставать от препятствий, встававших на их пути. Оставалось только ждать, пока утихнет ветер, а шторм мог продолжаться несколько дней. Где найти пристанище и еду на это время? Находиться в шалаше Калле не мог - там они станут его искать, и съестных припасов у него больше не было, их конфисковали киднэпперы. «Ничего не может быть глупее», - в полной растерянности подумал Калле, испуганно блуждая меж елями. В любой момент Никке мог примчаться за ним. Нужно было быстрее решать, что делать.
Внезапно сквозь шум ветра он услыхал громкие крики о помощи, доносившиеся из домика Евы Лотты. От ужаса Калле покрылся холодным потом. Не означало ли это, что инженер Петерс как раз в эту минуту заставляет других жестоко расплачиваться за то, что он, Калле, бежал? От этой мысли у него подкосились ноги. Ему необходимо было выяснить, что творится там, наверху.
Петляя и делая большие крюки, он вернулся назад той же дорогой, что и пришел. Приближаясь к домику, он все яснее различал голоса и, к своему удивлению, услышал, что на помощь звал Никке. Никке и Расмус.
Интересно, что делают Ева Лотта и Андерс с Никке? Отчего он так вопит? Любопытство гнало Калле узнать, в чем дело, хотя это было рискованно. Но, к счастью, лес тянулся до самого домика. Проявив некоторую изобретательность, можно было незаметно подкрасться к самому окошку Евы Лотты.
Калле, словно уж, полз под елями. Теперь он был так близко, что мог слышать, как в домике кричит и ругается Никке, и слышать чьи-то другие, довольные голоса. Никто, как видно, уже не лупил Никке, отчего же он так злится? И отчего он остался в домике, вместо того чтобы отправиться на поиски беглеца? А что это валяется на земле и блестит среди хвойных иголок под самым носом у Калле?
Это был ключ. Калле поднял его и стал внимательно разглядывать. Может, это ключ от домика Евы Лотты? Тогда как он попал сюда? Новый вопль Никке рассеял его сомнения.
- Инженер Петерс, на помощь! - кричал Никке. - Они заперли меня! Иди сюда и открой дверь!
Лицо Калле расплылось в широкой улыбке. Никке оказался взаперти вместе со своими пленниками - это очко в пользу Белой Розы! Довольный Калле сунул ключ в карман брюк.
Но в тот же миг он услыхал, как Петерс, Блум и Сванберг бегут сюда. И Калле окаменел от страха. Он понял, что через несколько минут за ним начнут охотиться. Теперь они будут искать его еще более рьяно, чем прежде. Ведь то, что Калле снова на свободе, было смертельной угрозой для Петерса, достаточно проницательного, чтобы понять: Калле изо всех сил постарается раздобыть помощь. Поэтому самым важным для Петерса было любой ценой помешать мальчику покинуть остров. Калле знал: Петерс ни перед чем не остановится. Мысль об этом заставила Калле побледнеть, несмотря на загар. Он лежал, пугливо прислушиваясь к топоту бегущих ног, который все приближался. Ему надо было срочно найти в течение нескольких драгоценных секунд убежище.
И тут он увидел это убежище, увидел под самым носом. Отличное убежище, где они наверняка не станут в первый момент его искать. Под каменным фундаментом домика было ровно столько места, чтобы мало-мальски удобно расположиться. Только с западной стороны фундамент был такой высокий, ведь домик стоял на откосе, спускавшемся вниз, к морю. Там поднималась высокая трава и целые заросли темно-розового иван-чая, который довольно надежно защитил бы Калле от посторонних взглядов, если бы кому-нибудь пришла в голову мысль поискать за домом. Быстро, словно ласка, забрался Калле как можно дальше под фундамент дома. «Если они станут искать меня здесь, они просто дураки, - подумал он. - Но если у них есть хоть капелька ума, они будут искать беглеца как можно дальше от места заточения, а не под фундаментом дома».