— Ну и дела! — воскликнул Юстэс. — Она идет прямо на север! А может, это дорога? Тогда мы могли бы укрыться от этого чертова ветра. Много там снегу?
— Почти нет. Наверное, он через нее перелетает.
— А что там дальше?
— Подожди, сейчас посмотрю, — ответила Джил и пошла вдоль траншеи. Далеко она не продвинулась: траншея резко свернула направо, и она крикнула об этом своим спутникам.
— А что эа углом? — спросил Юстэс.
Джил показалось, что там какие-то извилистые ходы и темные отверстия пещер. Одной поворачивать за угол ей совсем не хотелось, особенно когда Хмур прокричал сзади:
— Осторожней, Джил! Такие канавы часто ведут в пещеру дракона. У великанов тут могут жить гигантские черви или жуки.
— Кажется, эта дорога недалеко уходит, — сказала Джил, быстро возвращаясь назад.
— Мне хочется самому взглянуть, — сказал Юстэс. — И вообще, что значит «недалеко»?
Он сел на край траншеи и скатился вниз.(Все уже так промокли, что промокнуть больше не боялись). Джил он просто отодвинул. Хотя он ничего не сказал, она поняла, что он заметил, как она струсила, и пошла за ним, стараясь не забегать вперед. Поиски ни к чему не привели. Джил и Юстэс прошли немного вперед, повернули направо, потом снова повернули, уже налево, и через несколько шагов опять обнаружили поворот направо. Скоро они оказались там, откуда вышли.
— Нет, толку не будет, — проворчал Юстэс, а Джил не теряя времени, отправилась назад. Когда они вернулись, квакль без труда выудил их наверх своими длинными руками.
Наверху было еще хуже. В траншее уши у них начали оттаивать, они могли ясно видеть, легко дышать и говорить спокойно, не стараясь перекричать ветер. Тем труднее им было возвращаться на этот зверский холод, а тут еще Хмур как раз спросил:
— Ты твердо помнишь знаки? Какому надо следовать теперь?
— Да ну их, эти знаки, — заворчала Джил. — Кажется, кто-то что-то попросит ради Аслана. Не буду я их здесь вспоминать.
Как видите, она спутала порядок знаков, и все потому, что перестала повторять их каждый вечер. Она, конечно, еще знала их и вспомнила бы, если бы потрудилась, но машинально припомнить уже не могла. Вопрос Хмура разозлил ее, ибо она и сама сердилась на себя за то, что не помнила как следует уроков Аслана. Недовольство, муки холода и усталость побудили ее ответить: «Да ну их, эти знаки», — в глубине души она так не думала.
— Разве этот знак следующий? — удивился Хмур. — Вроде нет… Ты перепутала. Мне кажется, на этом плато надо остановиться и посмотреть. Вы заметили…
— О, черт! — завопил Юстэс. — Нашел время любоваться видами! Ради всего святого, пошли дальше!
— Ой, смотрите! — воскликнула Джил.
Все повернулись и увидели, что на севере, много выше, появились огни. Еще отчетливее, чем в прошлый вечер, было видно, что это свет в окнах — в маленьких окнах, наводивших на мысль об уютных комнатах, и в окнах побольше, наводивших на мысль о залах, где гудит огонь в очаге, а на столе стоит горячий суп или вкусное жаркое.
— Харфанг! — воскликнул Юстэс.
— Все это хорошо, — продолжал Хмур, — но я хотел сказать…
— Да замолчи ты! — оборвала его Джил. — Нельзя терять ни секунды. Разве ты не помнишь, что сказала дама? Они рано запирают. Надо успеть, успеть, успеть! Мы погибнем без крова в такую ночь.
— Ну, еще не ночь… — начал Хмур. Но дети хором сказали:
— Идем, — и заковыляли по скользкому плато так быстро, как только могли.
Квакль брел за ними, что-то бормоча, но сейчас, когда дети боролись с ветром, они не услышали бы его, если бы и хотели. А они и не хотели, ибо только и думали, что о ваннах, постелях и горячем чае, и очень боялись опоздать в Харфанг.
Несмотря на спешку, шли они долго. Когда же они наконец пересекли плато, им снова встретились уступы, по которым пришлось спуститься. Наконец они добрались до самого низа и увидели Харфанг.
Он стоял на высокой скале и, несмотря на многочисленные башни, больше походил на огромный дом, чем на замок. Очевидно, любезные великаны не боялись нападений. Окна были совсем близко от эемли — а этого не бывает ни в одной мало-мальски путной крепости. Там и сям виднелись какие-то дверцы, так что войти и выйти из замка можно было и не через ворота. Дети приободрились. Само это место показалось им приветливым, а не страшным.
Сперва взбираться вверх было трудно, потом они нашли слева путь полегче, но все равно лезли с трудом, особенно после такого дня, и Джил чуть не отказалась идти дальше. Последние шагов сто Юстэс и Хмур почти тащили ее. Наконец они очутились перед воротами, те были открыты, а решетка поднята.
Как бы ты ни устал, не так уж легко входить в замок великанов. Несмотря на свое недоверие к Харфангу, Хмур выказал наибольшую храбрость.
— Ну, тверже шаг! — сказал он. — Не показывайте вида, что вам страшно. Очень глупо, что мы вообще пришли сюда. Но раз уж мы здесь, глядите посмелее.
С этими словами он шагнул к воротам, встал под аркой так, чтобы эхо усиливало его голос, и громко крикнул:
— Эй, привратник! Принимай гостей!
Ожидая, пока что-нибудь произойдет, он снял шляпу и стряхнул с полей целый сугроб.
— Знаешь, — прошептал Юстэс, — он, может, и зануда, но в смелости ему не откажешь.
Отворилась дверь, мелькнул веселый свет очага, и появился привратник. Джил закусила губу, чтобы не закричать. Великан был не такой уж большой — повыше яблони, пониже телеграфного столба. У него были косматые рыжие волосы, кожаный камзол с множеством металлических застежек, так что получалось что-то вроде кольчуги, и какие-то краги на голых ногах (колени были волосатые). Он наклонился и вытаращил глаза на Хмура.
— Это кто же такой? — спросил он. Джил собрала все свое мужество.
— Простите! — прокричала она вверх. — Дама в зеленом приветствует вашего короля и посылает нас и этого квакля — его зовут Хмур — на ваш осенний праздник. Если вы не возражаете, — добавила она.
— Ого! — проговорил привратник. — Тогда другое дело. Входите, малявки, входите! Идите в дом, а я пока доложу его величеству. — Он с любопытством посмотрел на детей. — Смотрите-ка, они синекожие! Вот не знал. Ну да мне все равно. Наверное, себе вы нравитесь. Недаром говорится, жучок жучка хвалит.
— Мы посинели от холода, — объяснила Джил. — Вообще-то мы другого цвета.
— Тогда идите грейтесь, — пригласил привратник, и они последовали за ним. Было очень страшно, когда сзади закрылась огромная дверь, но они тотчас забыли об этом, едва вошли в комнату и увидели то, о чем мечтали со вчерашнего вечера, — огонь! Четыре или пять деревьев пылали разом, и подойти к очагу ближе чем на несколько ярдов они не могли. Дети опустились на теплый пол и облегченно вздохнули.
— А ты, юноша, — приказал привратник другому великану, сидевшему в глубине комнаты и таращившему глаза на прищельцев, — беги в дом, неси весть. — И он повторил то, что ему сказала Джил. Взглянув на них в последний раз, молодой великан громко фыркнул и вышел из комнаты.
— Ну, а тебе, лягушонок, — обратился привратник к Хмуру, — неплохо бы взбодриться. — Он достал темную бутыль, почти такую же, как у Хмура, но в двадцать раз больше. — Вот что, стакана я тебе не дам, ты в нем еще утонешь. Пожалуй, с тебя и солонки хватит.
Солонка была уже, чем у нас, с высокими краями, и оказалась прекрасным кубком для квакля. Дети думали, что он откажется пить из недоверия к великанам, но он проворчал:
— Поздно думать о предосторожностях, когда мы уже здесь, дверь захлопнулась, — и понюхал напиток. — Пахнет приятно, — сказал он, — но лучше проверить. — И он сделал глоток. — Неплохо. Но, может быть, только сначала? Интересно, как пойдет дальше? — Хмур глотнул еще. — Надо же, — воскликнул он, — все так же вкусно! Наверное, самая гадость на дне. — И он осушил солонку. Облизав губы, он заметил: — Это я пробую, дети. Если я сморщусь, взорвусь или превращусь в ящерицу, вы поймете, что тут ничего нельзя ни пить, ни есть.
Великан, стоявший слишком далеко, чтобы его слышать, расхохотался:
— Ну, лягушонок, ты и хват! Посмотрите только, как выдул!
— Я не хват, а Хмур, — нетвердым голосом возразил бродякль. — И не лягушонок, а квакль.
Тут дверь отворилась и вошел молодой великан.
— Вас просят в тронный зал, — сказал он.
Дети поднялись, а Хмур остался сидеть, бормоча:
— Квакль, квакль. Весьма уважаемый квакль. Уважакль.
— Покажи им дорогу, юноша, — сказал привратник. — Лягушонка тебе лучше отнести. Он немного перебрал.
— Ничего подобного, — сказал Хмур. — И я не лягушонок. Никаких лягушат! Я уважаемый кважакль.
Но молодой великан схватил его за пояс и дал детям знак следовать за ним. В таком не слишком достойном виде они пересекли двор. Квакль, брыкавшийся в руках великана, и впрямь походил на лягушку, но у детей не было времени об этом думать. Они быстро вошли в главную дверь — у обоих сильно билось сердце, — миновали несколько коридоров, едва поспевая за великаном, и оказались в огромном, ярко освещенном зале. Лампы светили ярко, огонь пылал в очаге, бросая блики на позолоту потолка и карнизов. Слева и справа стояли великаны в богатых одеждах. На огромных тронах сидели два самых больших — король и королева.
Шагах в двадцати от трона дети остановились. Они поклонились (очень неловко, в экспериментальной школе манерам не учат), а молодой великан осторожно положил Хмура, и тот сел на полу, растопырив руки и ноги. Сказать по правде, теперь он был похож на большого паука.
Глава 8.
Надеюсь, вы не утратите интереса к Джил, если я скажу, что тут она заплакала. Извинить ее можно. Руки, уши и нос у нее только-только оттаяли, вода текла по ней, ноги болели, она с утра не ела. Во всяком случае, слезы оказались очень кстати — королева сказала:
— Ах, бедняжка! Друг мой, почему наши гости стоят? Эй вы, там! Накормить, напоить, выкупать. Девчушку утешить. Дайте ей леденцов, кукол, капель, чего хочет — печенья, копченья, соленья, варенья и что там у вас есть. Не плачь, милочка, а то ты никуда не будешь годиться к пиру.
Джил — как и вы и я — рассердилась при упоминании о куклах; и хотя конфеты неплохи в своем роде, ей больше понравилось про копченья. Однако, нелепая речь королевы имела прекрасные последствия: Хмура и Юстэса подхватил великан-лакей, Джил — фрейлина-великанша, и унесли их в комнаты.
Комната Джил, размером с церковь, была весьма мрачной, если бы не яркое пламя в камине и не толстый малиновый ковер. И тут начались радости. К Джил отрядили королевскую кормилицу. С великаньей точки зрения это была согбенная старушка, а с человеческой — великанша, такая, что может войти в обычную комнату и не удариться головой о потолок. Она была очень заботлива, только Джил предпочла бы, чтобы она поменьше причмокивала и восклицала: «Уй-ю-юй, какой цветочек!» или: «Ах ты, бедненькая!» или: «Вот мы и молодцы!» Она наполнила великанью ножную ванночку горячей водой и помогла Джил в нее залезть. Если вы умеете плавать, как Джил, такая ванна вам бы понравилась. И великаньи полотенца очень хороши: они довольно грубые и колючие, но конца им нет, и вытираться не нужно, просто укутайся и стой перед огнем. Потом Джил одели во все чистое и теплое. Платье было просто великолепно, только чуточку великовато, хотя и сшито для людей. «Если дама в зеленом приезжает сюда, они привыкли к таким гостям», — подумала Джил.
Вскоре догадка ее подтвердилась, потому что стол, стулья и посуда были обычных размеров. Как нравилось ей сидеть наконец в тепле и чистоте! На обед подали луковый суп, жареную индейку, горячий пудинг, орехи и очень много фруктов. Вот только няня без конца входила и выходила, принося с собой какую-нибудь великанью игрушку — куклу больше самой Джил, деревянную лошадку величиной со слона, барабан, похожий на пустую цистерну, мохнатого ягненка. Они были грубо сделаны, выкрашены яркой краской, и Джил не хотелось на них смотреть. Она так няне и сказала, но та ответила:
— Ну-ну-ну! Очень даже захочешь, когда ляжешь баиньки. Уж ты мне поверь, тю-тю-тю! Баиньки, баиньки… Ах ты, ласточка!
Кровать была не великаньей, но огромной, как в старинных гостиницах, и Джил с удовольствием легла.
— А снег еще идет, няня? — сонно спросила она.
— Нет, лапочка, теперь идет дождь, — ответила великанша. — Дождик смоет гадкий снег, и наша куколка погуляет утром во дворе! — Она подоткнула одеяло и пожелала Джил спокойной ночи.
Нет ничего противнее поцелуя великанши. Так подумала и Джил, но заснула через пять минут.
Дождь лил весь вечер и всю ночь, стуча в окно замка, но Джил ничего не слышала, она спала крепко. В самый тихий час ночи, когда в великаньем доме все замерло, ей приснилось, что она просыпается в той же комнате и видит огонь, а в его свете — огромного деревянного коня; он двигается сам собой по ковру и останавливается у ее изголовья, и вдруг превращается в льва, не игрушечного, а настоящего, того самого, которого она видела на горе, за Краем Света. Благоухание наполнило комнату, но Джил было как-то не по себе, хотя она не понимала отчего, и слезы полились по ее лицу, прямо на подушку.
Лев сказал, чтобы она повторила знаки, и она не смогла, и очень испугалась. Аслан взял ее губами (да, да, не зубами), поднес к окну, и ей пришлось посмотреть. Луна ярко светила, Джил увидела огромные буквы: ПОДО МНОЙ. На этом сон кончился. Проснувшись на следующее утро, она ничего не помнила.
Джил встала, оделась и уже кончала завтрак у камина, когда вошла няня и сказала:
— А вот и наши друзья пришли с нами поигоать. В комнату вошли Юстэс и Хмур.
— Доброе утро! — воскликнула Джил. — Вот здорово! Я проспала часов пятнадцать, и мне совсем хорошо. А вы как?
— Я-то неплохо, — ответил Юстэс, — а у Хмура голова болела. Ух ты, у тебя подоконник есть! Можно взобраться и посмотреть.
Так они и сделали. Но едва взглянув, Джил воскликнула:
— Какой ужас!
Светило солнце, снег почти полностью смыло дождем. Внизу, как карта на столе, лежала плоская вершина, на которую они мучительно взбирались весь вчерашний день. Теперь отсюда было видно, что это великаний город. Стоявшие вкривь и вкось глыбы были остатками гигантских зданий, дворцов и даже храмов. Вчера Джил приняла за скалу кусок стены футов в пятьсот высотой. Фабричные трубы оказались огромными полуразрушенными колоннами; уступы, с которых путешественники спускались на северном склоне и поднимались на южном, — обломками гигантских ступеней. А в довершение всего в центре виднелись огромные темные буквы, начертанные на камнях: ПОДО МНОЙ.