— Он работать не хочет, — сказала Татьяна Андреевна. — Вот второклассник знает гораздо больше, чем Сундуков! — И на глазах у протиснувшейся навстречу Веры Семёновны Воробьёвой Татьяна Андреевна погладила Колюшку по голове.
А классная руководительница взмахнула руками:
— Ничего не слышу. Голова гудит, как котёл! — И она побежала по коридору: — Сунду-ков! Сундуков!
«Чудеса, да и только!»
Перемена была в разгаре. По коридору, несмотря на окрики старших, гонялись друг за другом мальчишки из второго «Б», оглядываясь, мерялись прыжками. А в холле воображали девчонки. Рыжая Фомина, вытягивая шею, изображала из себя Аллу Пугачёву, Богдановская подпрыгивала и откидывала голову вбок, как знаменитая фигуристка Бестемьянова, а Пирожкова лежала на зелёном, будто вода в бассейне, линолеуме и, задирая ноги, перебирала ими, демонстрируя фигурное плавание.
Баскин бегал вокруг и хохотал:
— Ой, не могу! Фигурное плавание! Ой, не могу!
Колюшка подёргал его за рукав — ему не терпелось рассказать про всё: про класс, про Снежную Королеву, про полёт на Луну. А Баскин всё бегал и кричал:
— Ой, не могу, ой, не могу!
Потом растрезвонился звонок, Вера Семёновна строго подняла руки ладонями вверх, пальцами позвала ребят, и все фигуристки, певицы и бегуны быстренько превратились в смирненьких и послушненьких второклассников. Она их выстроила, заботливо осмотрела и, прихорашивая, стала пропускать в класс.
Пол-урока они писали диктант и проверяли его, потом разбирали ошибки. Но между делом Колюшка успел рассказать Вовке всё, что было с ним в сказочном кабинете у Татьяны Андреевны, и выложить составленную программу: посмотреть летающий класс — раз; разузнать про тётю Полю — два. Ведь если она героиня, так её портрет есть где-нибудь на стенде! Понаблюдать, что будет делать Мурлыкин, и поискать ключ.
Как только прозвенел звонок, они помчались к кабинету математики. И чуть не столкнулись с тоненькой строгой женщиной, которая стояла в дверях кабинета и распоряжалась:
— Пожалуйста, Татьяна Андреевна, будьте готовы. К нам в школу сегодня нагрянет телевидение: снимать наш кабинет.
Мальчишки переглянулись: «Телевидение!»
— Но мне некогда! — донеслось из класса.
Колюшка и Вовка озадаченно посмотрели друг на друга: «Вот это да! Телевидение, а ей совсем и не интересно!..»
— Нет, нет. Вам ничего не придётся делать. Вы работайте. Я всё расскажу сама! — успокоила «распорядительница» нежным голоском. — Я всё сама… Только, пожалуйста, чтобы занавесочки, таблички — всё было в порядке…
Разговор был долгий, а перемена короткая. И Колюшка с Вовкой побежали вниз, на первый этаж, к стенду, где были фотокарточки воевавших когда-то учителей. Мальчики стали смотреть слева направо — в танкистском шлеме улыбался молодой военрук; учитель труда, подбоченясь, стоял в кубанке, с орденом Красной Звезды на груди. Учитель физики — с орденом Славы — возле пулемёта. А тёти Поли не было.
Они осмотрели стенд справа налево. Справа налево тёти Поли тоже не было!
— А говорил — героиня! — сказал Баскин.
— Так она тогда тоже была молодой! — вспомнил Колюшка.
Но и молодой тёти Поли на стенде не оказалось… А вот настоящая тётя Поля стояла около дверей, сверкая маленькими быстрыми глазками, и говорила входящим с улицы:
— А ну-ка, вытирайте получше ноги!
— А, знаю! — спохватился Колюшка. — Она, наверное, в музее боевой славы!
— Точно! — крикнул Вовка.
Они повернули к музею. И вдруг оба приросли к полу. К ним направлялся Котька Мурлыкин.
Мурлыкин направлялся к ним. А в кармане у каждого лежало по двадцать копеек. Друзья испуганно переглянулись: мало ли что Котька обещал! А вот ведь направляется к ним зачем-то! Баскин стал оглядываться…
А Мурлыкин подошёл совсем близко и спросил:
— Ну что, мальчики, денежки на месте?
— На месте. — Мальчишки с опаской притихли.
— И никто вас не обижает?
— Нет! — переглянувшись снова, сказали Колюшка и Вовка.
— Точно?
— Точно!
— Смотрите, — сказал Мурлыкин, почему-то глядя на Колюшку, — если что, скажите мне. Я их! Ладно?
— Ладно!
Уши Баскина от удивления стали ещё больше, чем были. Но глаза тут же встревоженно забегали, потому что Мурлыкин шёл к лестнице. А по ступенькам навстречу ему спускались маленькие Кошкин и Мышкин.
Увидев его, они в ужасе остановились и прижались друг к другу. А Мурлыкин полез в карман, достал двадцать копеек, потом ещё двадцать и, оглянувшись, видят ли другие, протянул по монете одному и другому и сказал:
— Спасибо, ребята. Выручили в трудный момент. Я ведь у вас брал взаймы: от-чень есть хотелось.
Он собирался сказать что-то ещё, но, заметив Мурлыкина возле ребят, к нему бросилась тётя Поля с веником в руках:
— Ты что, опять за своё, Котька?
Но Мурлыкин вежливо сказал:
— Что вы, тётя Поля! Я им долг отдаю!
— Правда?
Мальчишки кивнули: правда! А Мурлыкин сказал:
— Извините! — Он оглянулся, заметив около входа мокрые следы, подбежал, взял тряпку и принялся усердно вытирать пол. Котька выполнял программу!
Тётя Поля рассмеялась:
— Чудеса, да и только! Надолго ли тебя, однако, хватит?
Новые события
Про всё, что увидел и узнал, Баскин тут же рассказал всему классу, и на следующей перемене полкласса бегало смотреть то на тётю Полю, то на Мурлыкина, то заглядывать в кабинет к Снежной Королеве, которая улыбалась, а потом сказала:
— Ну вот что! Я вижу, вам интересно? Хорошо… Но поодиночке ко мне не бегайте. Вы мешаете. А если придёте вместе с Верой Семёновной, я с удовольствием вам всё покажу.
— Всё?
— Всё! — сказала Королева, и подоспевшая Вера Семёновна покраснела от удовольствия, улыбнулась и звонко-звонко предупредила:
— А мы придём. Обязательно придём!
И все стали говорить, как хорошо получилось, что Колюшку утром прогнали из класса!
Настроение у него поднялось, и на последнем уроке он с таким выражением прочитал стихотворение, что Вера Семёновна так и вскинула удовлетворённо голову, громко объявила: «Пять!» — и вписала в дневник большую красивую пятёрку. А когда она дала задание проиллюстрировать стихотворение «Осенние листья», Колюшка нарисовал в альбоме бегущие синие волны, пароход, над ним одинокий грустный листок. И Вера Семёновна совсем разволновалась и поставила Колюшке ещё одну прекрасную пятёрку.
А потом уроки кончились. Баскин закричал, что едет со старшим братом в кино «Красный факел», Пирожкова показала, как она будет на тренировке разводить в воде руками и ногами, и все вышли строем из класса и заторопились: кто — домой, кто — в продлённую группу… А Колюшка задержался в раздевалке. В продлёнку он не ходил: мама не записала… Конечно, можно было, как всегда, побегать возле дома и полетать на скрипучих качелях. Но пальто он оставил дома, а в одной курточке было уже холодно. Да и уходить почему-то не хотелось…
Он зашел в библиотеку, полистал журналы, у спортзала послушал, как ловко хлопают по мячу школьные баскетболисты, потом подёргал дверь закрытого музея боевой славы и неожиданно увидел, что оказался снова возле кабинета математики, в котором утром летал на Луну.
Дверь кабинета была открыта, и, хотя уроки закончились, одни ученики в него заходили, другие выходили. А знакомая румяная девятиклассница с толстой косой опять пританцовывала у окна и пела:
Кто прошляпил, проболел,
Заходи сдавать пробел!
У доски в классе стояли сразу несколько человек. Только сейчас Колюшка заметил, что и доска в классе не обыкновенная, а как огромная открытая книга.
Каждая страница — тоже доска. Возле каждой страницы кто-то стоял, решая задачи, отвечал, и Татьяна Андреевна, выслушав, говорила:
— Хорошо… Так. Пробел сдан. — И в журнал, где была белая клеточка, в которой раньше могла появиться двойка, ставила с удовольствием четыре или пять и со вздохом — три.
У одной страницы доски стоял застрявший в космосе Тюлькин и скучно пожимал плечами:
— Что-то не получается…
— Слов «не получается» я не признаю! — сказала Татьяна Андреевна и встала. — Постарайся, проверь, поучи…
А девчонка с косой тут же пропела:
У того, кто очень учится,
Обязательно получится!
Все засмеялись. Татьяна Андреевна улыбнулась:
— Смотрите-ка! Ещё поэтом станет! Сама-то все пробелы сдала? Все? И ничегошеньки не должна?
Тут она снова заметила Колюшку, подойдя, наклонилась над ним и ласково спросила:
— А ты опять здесь? Что-нибудь забыл?
— Нет… — смущаясь, ответил Колюшка. — Я же ключи потерял…
— И не можешь попасть домой?
В голосе учительницы было столько участия, что Колюшка вздохнул и опустил голову:
— Не могу…
— Вот беда так беда! — покачала головой Татьяна Андреевна. — Ну ладно, — сказала она. — Давай-ка тогда не будем терять времени. Тебе ведь заданы уроки?
Колюшка кивнул.
— Тогда иди за свою парту. — Она так и сказала: «за свою» — и показала пальцем в угол.
Колюшка радостно захлопал ресницами, побежал в угол и, сев за парту, достал из портфеля тетради.
Самый несчастный человек
Колюшка начал решать примеры, а Татьяна Андреевна, стоя у двери, спрашивала Бармалея Жмуркина, который весело стучал мелком. Ей, видно, очень нравилось, как толково и ладно отвечал он лёгким баском. Колюшка даже по голосу чувствовал, как она улыбается, говоря: «Молодец! Ах, молодец!» И было приятно, будто это слово «молодец» как-то касалось и его, Колюшки. Оно подбадривало. Примеры решались легко, интересно. Числа в тетради множились сами собой.
Впереди него сидели две девчонки. Переговариваясь, что-то писали. А одна с завистью вздыхала:
— Вот Бармалей, вот Бармалей! Всё знает!
А Бармалей, глядя на них, нарочито двигал густыми бровями и продолжал весело басить.
В класс вошла женщина. Колюшка вспомнил: «распорядительница». Она деловито объявила:
— Всё, всё, всё! Приготовились. Все — по местам. Сейчас нас будет снимать телевидение. — И почему-то села на место Татьяны Андреевны.
— Но у нас же занятия! — сказала Татьяна Андреевна. — Мы работаем!
— И продолжайте! — «Распорядительница» невозмутимо тряхнула чёлкой.
Татьяна Андреевна отвернулась к доске и занялась своим делом.
Девчонки переглянулись, пожали плечами и наклонились над тетрадями.
В классе появились какие-то люди с прожекторами, вспыхнул яркий свет. Оператор в синем берете стал водить кинокамерой по приборам, по партам. Остановился было на Колюшке, но Колюшка тоже опустил голову, потому что здесь он был человеком случайным.
Потом оператор направил камеру на «распорядительницу», которая тут же стала говорить, как необходимо сегодня дружить с ЭВМ. Как всё это надо знать, понимать, уметь. И как необходимо уметь, понимать, знать! Тут она нажала на какую-то кнопку в МКШ. Что-то в приборе стрельнуло, вспыхнуло, и из МКШ пошёл дым.
Девчонки прыснули.
Татьяна Андреевна быстро повернулась; лицо её вдруг побелело, как у самой настоящей Снежной Королевы, глаза сердито вспыхнули. Но «распорядительница» как ни в чём не бывало быстро-быстро затараторила:
— Всё, всё, всё! Мы закончили! Ничего страшного! Больше ни минутки! Нам очень некогда! Некогда, некогда…
И через минуту в классе возле стола висело только облачко дыма… А оператор, закрывая аппарат, кивал беретом и улыбался:
— Вечером смотрите!
Татьяна Андреевна огорчённо села на свой стул, посмотрела на МКШ, опустила руки и, еле сдерживая слёзы, сказала:
— Сплошные огорчения!
Девчонки, опомнившись, возмущённо зашептались:
— Ей-то ничего! Только бы сняться!
— Татьяна Андреевна с приборами ночей не спала: и принеси, и установи — всё сама!
— Они ей как дети!
Всем стало тяжело. Все вздохнули. И Колюшка тоже. И Бармалей достал из кармана жёлтую отвёртку, подбросил её и сказал:
— Татьяна Андреевна, не огорчайтесь. Я сейчас починю.
— Ну да! Ты мне вон уже один чинишь-чинишь. Настоящий ты Бармалей, Серёжка!
Серёжка рассмеялся и сказал:
— Ну хоть и Бармалей, а честное слово, сейчас починю.
Он открыл шкафчик в стене, вынул оттуда ящик с инструментами, достал ещё отвёртки, олово, маленький паяльник. И скоро по классу распространился приятный запах канифоли.
Бармалей паял. Кто-то, вздыхая, скрипел о доску мелом.
Татьяна Андреевна взялась за проверку тетрадей. Стопки их стояли по краям стола, как сторожевые башни, когда в класс стремительно вошла знакомая классная руководительница:
— Татьяна Андреевна! Вы, кажется, очень желали видеть Сундукова? Так вот он! Просто рвётся, чтобы вы его спросили!
Колюшка только бросил на рвущегося Сундукова взгляд и тут же наклонился над тетрадкой. Ему хотелось поскорей покончить с домашним заданием, чтобы перебраться поближе к месту, где Жмурков колдовал с паяльником над МКШ. Но из разговора он не упускал ни словечка.
— Явился? — сказала Татьяна Андреевна. — В новеньких туфлях и новеньких джинсах!..
Сундуков засопел. И, как показалось Колюшке, задрал голову.
— Ну ладно, — спокойно сказала Татьяна Андреевна. — Сколько будет двадцать пять умножить на двадцать пять?
Сундуков вздохнул. А классная руководительница всплеснула руками:
— Но это же очень сложно!
— А пятьдесят разделить на пятьдесят?
— Ноль…
Теперь вздохнула классная руководительница, а Колюшка вздрогнул: даже он знал, что пятьдесят разделить на пятьдесят будет один.
Стул под Татьяной Андреевной скрипнул, и она тихо спросила:
— А сколько твоя мама зарабатывает в месяц, знаешь?
— Сто рублей! — живо сказал Сундуков.
— А сколько стоят твои джинсы? — спросила она громче.
— Семьдесят! — гордо выпалил он.
— Тогда реши задачу. Реши: сколько дней надо работать на фабрике маме, — она сказала это с такой горечью, что и Колюшке стало грустно за маму Сундукова, — сколько ей надо работать, чтобы купить новые джинсы такому лодырю, как ты. Ведь у тебя даже на лбу написано: «Лодырь!»
Тут она так выбросила вперёд руку, будто нажимала на клавишу, что Колюшка вскинул глаза — посмотреть, не вспыхнет ли на лбу Сундукова слово «лодырь».
— Бесполезный ты человек, вредный! Только и пользуешься чужим трудом! — сказала Татьяна Андреевна с сердцем и так проникновенно, что Колюшка хоть со всем и согласился, но ему стало отчего-то тревожно.
— А что я? Что я сделал? — завертелся Сундуков.
— Ты ведь даже не помогаешь маме! Даже чай не согреешь, когда она приходит с работы!
Колюшка быстро подумал, что он-то чай греет и суп греет! Тут голос Татьяны Андреевны стал жёстким, глухим, глаза сузились.
— Мать работает, работает, чтобы тебя вырастить, выкормить, а ты своим учением себе даже на сухую корочку не заработал! Джинсы ему! Я вот ей ещё выговор за эти покупки сделаю…
И Колюшка припал к парте, беспокоясь: а вдруг и он не зарабатывает на сухую корочку, вдруг и его родители могут получить выговор?..
— Смотри, я сегодня вам позвоню, — строго предупредила Татьяна Андреевна. — И если узнаю, что ты не накормил маму ужином… И если придёшь — хоть раз! — с невыученным заданием, смотри!..
Все притихли. Классная руководительница зашептала: