- Одни? - робко спросил Коська, который дальше города не бывал.
- Одни, конечно. Дорогу я знаю.
- Я бы поехал,- без всякого энтузиазма сказал Коська.- Только мама не пустит.
- Мама не пустит?! Что мы, первый раз на реке ночуем?
- Но это ж мы на своей речке.
- А почем мать узнает, на какой? Скажем, что собираемся на свою, а сами махнем в Лукашевку.
Коська тоскливо посмотрел в лицо друга. Это малодушие озлило Димку. Он отпустил Коськин рукав, который все время дергал, пока уговаривал товарища.
- Ну и лови своих селявок! А я поеду! Пусть тебя тогда съедят завидки.
И желая, чтобы "завидки съели" Коську немедленно, Димка стал живописать прелести поездки к далекой и таинственной мельнице. Как он сядет в вагон поезда возле самого окна, а дежурный по станции в красной фуражке засвистит так пронзительно, что заложит уши. И паровоз ответит ему протяжным веселым гудком. Вагон вздрогнет, ускоряя бег, помчится вперед мимо стрелок, товарных платформ и складов, мимо папиного завода.
Покуда Коська будет таскать своих пескаришек, он сойдет на станции и зашагает лугом к реке, туда, где старинной башней возвышается мельница. Мельница от старости накренилась. Бревенча-тые стены поросли зеленым мхом. Ночью под ее сводами кричат сычи. Но Димка нисколечко их не боится. Он проберется сквозь кусты лозняка к тому месту, где некогда была плотина. От нее теперь остались только черные сваи, обглоданные весенними льдинами, да известковые камни, которые укрепляли берега. Здесь, на песчаной косе, у переката, он поставит и донки и подпуска. А когда стемнеет, разожжет большой костер, набросает в угли картошек и, ворочая их палкой, будет ожидать поклевки. А потом, напившись горячего чаю, выроет в сухом песке ямку, настелет побо-льше тонких пружинистых лозин, свернется на них калачиком и крепко заснет до утренней зари.
А на рассвете... А на рассвете дрожащими руками, полный сладкого ожидания, он начнет про-верять снасти. И тогда к Димке придет слава настоящего рыболова, а Коська помрет от зависти.
Так Димка, отчаянный фантазер, выдумщик и коварный хитрец, выбил из-под Коськи последний клин, который все еще удерживал его от ослушания. И ребята уговорились на другой же день отправиться к старой мельнице, за пятьдесят километров от дому.
2
На перронной площадке пригородной станции Рышково толпились пассажиры в ожидании рабочего поезда Курск - Льгов. Народу собралось много: была суббота. Возвращались на выходной в села железнодорожники и рабочие с заводов, ехали рыбаки, колхозники и много другого люда. Перрон пестрел корзинами, сумками, чемоданами, удочками, фикусами в деревянных кадках, стульями, тюками ваты - словом, всем тем, что ежедневно перевозится в пригородных поездах во всех направлениях.
Где-то пиликала гармошка и хриплый голос выкрикивал:
Скоро поезд подойдет,
Красные колеса
Меня к морю повезет,
Ой, служить в матросах.
Димка со связкой складных удочек и Коська, навьюченный объемистым рюкзаком, протисну-лись к двери вокзала. В маленьком зале у билетной кассы нетерпеливо гудела разомлевшая от давки очередь. Возле нее суетился милиционер в красной фуражке. Он то и дело вытирал лицо платком и причитал:
- Граждане пассажиры. Не толпитесь. Все возьмете.
Димка передал удочки другу, приказал ему никуда не отлучаться и пристроился в самом хвосте очереди.
Впереди него стоял длинный сутулый дед с поперечной пилой, завернутой в мешковину. Димка тронул деда за рукав и, когда тот обернулся, спросил:
- Вы не знаете, сколько стоит билет до Лукашевки?
- Нет, внучек. А ты посмотри на таблицу. Читать умеешь?
- Умею.
Димка отыскал на черной доске, висевшей тут же на стене, слово "Лукашевка" и против него - "36 коп.". Затем достал из кармана деньги, перепачканные гипсом (по случаю поездки пришлось разбить копилку), и отсчитал на два билета.
Очередь продвигалась медленно. Затиснутый между дедом и толстой женщиной, жарко дышавшей ему в макушку, Димка взмок. Он ничего не видел, и поэтому стоять было очень скучно. В глаза лез табачный дым. Хотелось пить.
Димка был уже совсем недалеко от кассы, когда в зал ворвался зычный паровозный свисток. Очередь смялась, люди повалили к дверям, увлекая за собой Димку. Он видел, как захлопнулось окошечко кассы. Димка отчаянно заработал локтями и вывалился из толпы прямо в ноги милиционеру.
- Граждане пассажиры! - выкрикивал тот.- Не все сразу. Все сядете! Мальчик, ты куда?
- Я к Коське, нам в Лукашевку надо...
- К какому такому Коське?
- Товарищ тут мой.
- Все сядете! - проговорил милиционер.
Коська, встревоженный долгой отлукой друга, завидев Димку, красного, взъерошенного, радостно крикнул:
- Димка, я здесь! Взял билеты?
- Да, кукиш с маслом!
- А как же теперь?
- Айда за мной!
У вагонов, возле кондукторов, проверявших билеты, образовались очереди. Димка обошел кондуктора сзади и юркнул под буфера. Вслед за ним, кряхтя под тяжестью рюкзака, пролез Коська. Очутившись на другой стороне, ребята вскарабкались по ступенькам в тамбур. Димка толкнул дверь и первым вошел в вагон.
- Уф!- выдохнул он, проводя по лбу кулаком, в котором все еще крепко сжимал влажные деньги.
3
Занять место у окна ребятам не удалось. Вагон оказался переполненным. Несмотря на открытые окна, в нем стояла банная духота. Недалеко от двери Димка увидел того самого деда, за которым занимал очередь в кассу.
"Не мы одни без билета,- подумал Димка.- Дед тоже. Вот и та женщина, что стояла позади". Это его немного успокоило.
Дед засунул свою пилу под лавку, достал кисет и неторопливо свернул толстую махорочную цигарку. Едкий дым расплылся по вагону, закачался зеленым пологом над головой.
- Мужики, не курили бы,- моляще попросил чей-то женский голос.- Дышать нечем.
- Пойдем в тамбур,- предложил Коська.
В тамбуре было тоже тесно, но зато не так жарко. Димка поставил удочки в уголок, у выходной двери, сам стал смотреть в дверное оконце. Правда, вид у него был пока самый скучный. На соседнем пути стоял товарный поезд, и как раз против окна пришелся большой вагон, загородивший собой станцию. От нечего делать ребята принялись читать надписи на вагоне.
- Как это - "годен под хлеб"? - спросил Коська.
- Ну, значит, недырявый.
- А что такое - тормоз Матросова?
Димка не знал, что это означает, но тоном опытного человека сказал:
- Какой-нибудь новый, автоматический.
Подошел железнодорожник в замасленной до блеска куртке, открыл какую-то крышечку под вагоном, заглянул внутрь. Потом молоточком на длинной рукоятке постучал по колесу и перешел к другому вагону. Звук его молоточка, постепенно затихая, долго еще долетал до ребят.
- Сейчас остукает колеса и поезд тронется,- пояснил Димка.
И верно: сипло, срываясь на высоких нотах, прогудел паровоз. Товарный вагон сдвинулся, плавно поплыл мимо, перед окном появилась платформа с какой-то причудливой машиной, окрашенной в ярко-голубую краску. Платформа опять сменилась вагонами. Набирая ход, они мелькали все быстрее и быстрее, будто боялись отстать от ушедших вперед. Когда же снова появилась другая платформа, она промчалась с такой стремительностью, что ребята даже не успели разглядеть, что стояло на ней.
Эшелон внезапно оборвался. И тотчас вдогонку ему сорвались телеграфные столбы, станцион-ные склады, деревья... Было видно, как люди, смешно переступая ногами, летели куда-то задом наперед. Тут только мальчики догадались, что товарный поезд никуда не уезжал, а это они мчались мимо эшелона, станционных построек, железнодорожных столбов...
Поезд вылетел за последнюю станционную стрелку и, словно обрадованный открывшимся просторам, затрубил во всю мощь. Димка и Коська, возбужденные быстрой ездой, припали к окну. До самого горизонта раскинулись поля. Желтеющие полосы хлебов сменялись сочными зелеными посевами, черной перепаханной землей.
Но вот уже вагон поравнялся с обширным полем, ударившим в глаза жарко-золотым цветом, настолько сильным, что хотелось зажмуриться.
- Дим, что это растет? - спросил Коська.
- Не знаю,- сознался Димка.
- То-то, что городские жители. Подсолнухов не признали. Небось семечки любите грызть? - За спиной стоял тот же сутулый дед.- А вон то - комбайн! Дед ткнул в окно корявым, похожим на сосновый сук пальцем.
Подсолнечное поле сменилось пшеничным. По нему у самого края медленно ползла красивая громоздкая машина, непрерывно взмахивающая лопастями. Ребята видели, как лопасти аккуратно подминали под себя зыбкую пшеничную стену, а позади машины оставался ровный прокос.
За рулем, над самыми лопастями, сидел человек. Над его головой покачивался белый зонтик.
- Дедушка, а зачем на комбайне зонтик? - спросил Коська.
- Чтобы солнце в макушку не пекло. А случись дождик набежит - и от него укрытие человеку. В старину такой роскоши не знали. Бывало, выйдешь на рассвете с косой - и пошел махать. Целый день на ногах. Жара, сухота, в висках стучит. Потом изойдешь, пока десятину снимешь. Это только хлеб свалить. А еще обмолотить надо. А молотилка-то наша была - один смех: палка, привязанная ремнем к длинной ручке. Опять день-деньской машешь, аж хруст в спине. А комбайн сразу двадцать - тридцать дюжин косцов заткнуть за пояс может. Да столько же молотильщиков.
Комбайн уже давно исчез из виду. На смену хлебному полю накатилась похожая на тростниковые заросли плантация кукурузы, а словоохотливый дед все еще рассказывал про прежнее.
- Заболтался я с вами,- глянув в окно, вдруг махнул рукою он.Кукуруза-то нашего колхоза! Сразу за нею и станция. Пойду пилу вытяну. А то народ повалит - не пробьешься.
Вагон заскрипел тормозами, под полом что-то зашипело, будто кто плеснул воды на раскалившиеся в стремительном беге колеса.
Из коридора, суетясь, повалили пассажиры. Держа пилу над головой, к выходу протиснулся дед.
- Удачливой вам охоты, хлопчики,- кивнул он ребятам на прощанье.Через одну станцию вам сходить. Это вот, где я живу,- Дьяконово будет. Потом Дичня. А следом и ваша Лукашевка. Знатные места для рыбалки!
4
И снова в окне мелькали полные всяких интересных ножиданностей картины. Поезд мчался то сквозь темно-зеленый коридор лесопосадки, и клубы пара рвались в клочья о щетину придорож-ных елок, то взлетал на высокую насыпь, откуда открывались взору просторы полей, то гулко проносился по мостику, повисшему над серебристой прожилкой ручья, блеснувшего где-то далеко внизу, среди зелени осок и лозняка.
Из окна поезда все казалось необыкновенным: и ветряки, что маячили на горизонте, и ниточки-дороги, уходившие куда-то в синеющую даль, и крошечные коровы, что паслись по склонам балок.
- Смотри, какие маленькие! - забыв обо всем, в восторге кричал Коська.- Совсем как в стране Лилипутии.
Иногда мимо проплывали деревушки, то далекие, то близкие. Но и те, что терялись за желтею-щими посевами хлебов, и те, что жались к железной дороге, были тоже похожи на игрушечные. Каждый раз, когда поезд проносился вдоль деревенской улицы, навстречу ему опрометью бежали ребятишки. Они что-то кричали, размахивали руками, подбрасывали кепки. Но быстро мчавшаяся за окном земля тотчас уносила прочь стайку ребятишек, так и не добежавших до насыпи. Паровоз обдавал клубящимся паром соломенные кровли изб и выносил поезд за околицу.
...Стучат колеса, тонко звенят под ними рельсы, один за другим мелькают телеграфные столбы. Натянутые между ними проволоки линуют небо, как нотную бумагу. А ласточки, что рассыпались по проводам, какая выше, какая ниже, а то сразу несколько штук бок о бок, совсем похожи на музыкальные значки: точечка и длинный хвостик и опять - точечка и длинный хвостик. И если бы Димка умел, он наверняка прочитал бы песню о том, как чудесно жить на земле, мчаться по ней со скоростью ветра и видеть под собой всю ее ширь.
Но и без того ребята были в хорошем настроении. Димка с удовольствием объявил своему другу:
- Еще целый час будем ехать! Вот насмотримся в окно, а?
Коська в ответ только радостно хихикнул.
- Да ты что ж рюкзак не снимаешь? - участливо спросил Димка.- Такую тяжесть держать на плечах всю дорогу.
- А верно, тяжелый,- сознался Коська.- У меня даже шея занемела.
- Ну-ка, давай я помогу стащить его. Вот так! Бросай в угол. Только котелок не помни. Ты дома пообедал?
- Угу. То есть нет, так себе, перекусил.
- Ну ничего, доберемся до места - поужинаем на славу. Мать мне кусок колбасы положила, а я еще картошки сырой насыпал.
- А мне мама пирог с яблоками дала...
- С такими продуктами хоть на полюс поезжай,- засмеялся Димка и крепко хлопнул Коську по плечу.
5
К выходной двери прошла проводница в синем форменном платье с желтым флажком, свернутым трубочкой.
- Лукашевка! - объявила она.- Ну-ка, мальчики, отойдите от двери. Выход на эту сторону.
Ребята посторонились, и как только она открыла дверь, Димка, захватив удочки, юркнул под ее руку.
- Айда за мной! - крикнул он Коське.
Соскочив на перронную площадку, Димка обернулся, чтобы протянуть руку товарищу. Но вместо него на порожках показалась женщина с большим узлом.
- Паренек, помоги-ка мне сойти,- обратилась она к Димке.
Димка нехотя подставил спину под узел и оттащил его к зданию вокзала.
Из вагона, громыхая чемоданами и корзинами, сходили пассажиры. Коськи не было.
- Коська! Где ты там застрял?
- Да вот никак! - пропищал где-то в глубине тамбура Коська.
- Граждане! Побыстрее! Стоянка маленькая,- объявил кондуктор.Пропустите мальчика.
Наконец Коська пробился наружу и соскочил на землю. Димка тотчас принялся его отчитывать.
- А если бы поезд тронулся! Что тогда?
- Не мог я. Как начали толкаться! Чемоданищи, узлы. Прижали в угол - и никак.
Димка не стал дослушивать - зашагал через пути к поселку. Коська, все еще не успевший оправиться от суматохи, плелся следом.
Позади раздался гудок. Это трогался рабочий поезд.
Только теперь ребята увидели паровоз, который почти два часа мчал их вперед. Выдыхая фонтаны пара, черная громадина медленно прошла мимо. Массивные стальные дышла, эти неутомимые мускулы локомотива, легко, без усилий, вращали гигантские, в два Димкиных роста, красные колеса. А из будки высовывался, не под стать машине, совсем обыкновенный парень. Он весело покивал ребятам и потянул рычаг гудка. Поблескивая на солнце окнами, замелькали вагоны. Поезд ушел.
- А где рюкзак?
Коська царапнул себя за спину, и худое, остроносое лицо еще больше вытянулось, а веснушки побледнели.
- Где рюкзак, я спрашиваю? - зашипел Димка. Его маленькие черные глазки округлились, на приплюснутом носу выступили капельки пота. Коське, не на шутку струхнувшему, показалось, что у Димки даже уши прижались от злости. В эту минуту он походил на разъяренного хорька.
- Эх, как дал бы в конопатую рожу! - с тяжелым вздохом сказал Димка.
- Ну и бей! На, бей! - вдруг выпрямился Коська, доведенный до отчаяния, когда все становится безразличным.- Сам виноват, а на меня же орет.
- Я виноват? Я? - удивился Димка.- Смотрите на него: он вещи в поезде забыл, а я виноват. Ловко!
- А кто посоветовал снять с плеч рюкзак? - взвизгнул Коська.- Ты посоветовал: "Тяжело, снимай!" Вот тебе и снимай!
- Дурень! Я ж тебя пожалел. Всю дорогу как осел навьюченный.
- Не помер бы... Зато сейчас рюкзак с нами был бы. Ты думаешь, одному тебе досадно? Я, может, землю стал бы грызть...
- Ну и грызи,- буркнул Димка, усаживаясь на кучу старых шпал.
Коська тоже сел поодаль на траву.
Вечерело. Солнечные лучи покинули землю и задержались лишь на самых вершинах привокзальных тополей, куда с шумом и карканьем слетались на ночлег грачи. Да еще жарко пылало окно на башне водокачки. После ухода поезда на станции стало пустынно, безлюдно. Возле приземистого вокзала, окрашенного в сургучный цвет, взад и вперед прохаживался милиционер. Где-то в поселке жалобно тявкал щенок.