— Вполне вероятно. Если их и вправду похитили белохалатники для своих экспериментов, ничего странного в этом нет.
Приподнявшись на локте, замечаю на себе взгляд Клыка. Без слов, нашим условным языком жестов, напоминаю ему, чтобы присматривал за этими странными детьми. Так же жестами он отвечает:
— Отстань, и без тебя знаю.
Последовавший за этим обмен любезностями тоже обходится без слов.
— Ты думаешь, они мутанты? — снова спрашиваю я Ангела в самое ухо. — Они вроде выглядят вполне по-человечески.
Она пожимает плечами:
— Это не ирейзеры. Но то, что они не нормальные дети, это я гарантирую. Больше я, Макс, про них ничего понять не могу.
— Ладно, все остальное выясним завтра. Постарайся заснуть. Вон Тотал уже храпит.
Ангел счастливо улыбается и притягивает к себе свою любимую собаку.
Мой дозор с четырех утра до семи, или, точнее, до тех пор, пока все не проснутся. Мы так привыкли ко всяким неожиданностям, что обычно просыпаемся мгновенно, сразу же готовые ко всему. Поэтому мне не приходится расталкивать ребят по сорок минут. Я и сама тоже проснулась, чуть только Игги коснулся моей руки.
Почему, спросишь ты, дорогой читатель, слепому мальчишке доверили сторожить наш покой и сон? Да потому, что лучше караульщика не найти. Даже таракан не подползет на пятьдесят футов без того, чтобы Игги его не услышал. Когда он на посту, я могу абсолютно расслабиться. Ну «абсолютно» — это, прямо скажем, преувеличение. Абсолютно расслабиться я просто не способна.
В пять часов утра я подложила в огонь дров. Слабый дымок хорошо отгоняет комаров, а во Флориде их полно, даже в ноябре. Разобравшись с костром, обхожу нашу поляну, вглядываясь в тень деревьев. Все спокойно.
Над вершинами сосен занимается день. Сижу и разглядываю деревья. Они, оказывается, ничуть не менее интересные, чем горы Колорадо. Дозор — время совершенно особенное. Но не для разрешения проблем. И не для сотворения проникновенных стихов. Стоит только чем-нибудь подобным заняться, внимание улетучивается, как его и не бывало. Надо просто сидеть, растворившись с землей, с травой, с деревьями, с небом. Со всем, что вокруг. Войти в Зен.
Короче, только было я растворилась, как увидела, что один из приблудных детей просыпается и садится. Мгновенно прикрываю глаза, оставив незаметные щелочки, и дышу спокойно и ровно. Сплю, да и только. Скажи после этого, дорогой читатель, что Макс не первоклассная актриса.
Девчонка озирается и внимательно разглядывает каждого из нас. Газман разметался, откинув руку на свой рюкзак; Клык вытянулся на боку; Надж и Ангел свернулись вокруг Тотала — он посередине, а они, сердечком, по сторонам.
Тихо-тихо девочка потрясла мальчишку за плечо. Он тоже моментально вскочил, напряженный и настороженный. Так просыпаются, только когда пробуждение не сулит ничего хорошего. Тоже осмотрелся. Я так притворяюсь, что сплю, что вот-вот сама поверю, что все это сон. Тем не менее, вижу, как оба они скользнули в лес так бесшумно, что даже Игги бровью не повел.
Выждав несколько секунд и дав им убедиться, что никто их не преследует, так же бесшумно, как они, иду за ними по следу.
Прячась за стволами, перебегаю от дерева к дереву. Хотя они пару раз и оглянулись, все равно меня не заметили. Наконец футов за триста от нашего лагеря оба опускаются на колени. Девчонка достает что-то из кармана грязных джинсов. Это «что-то» было бы похоже на авторучку, если бы она не начала в нее говорить. Значит, передатчик.
Всего один сильный прыжок — и я коротким ударом выбиваю приборчик у пигалицы из рук и хватаю их обоих за шиворот. Они не сопротивляются — только остолбенело и испуганно на меня смотрят. Рывком поднимаю их в воздух:
— Пиццу заказываем на завтрак?
109
Забавно, насколько все-таки люди разные. Если бы на меня кто-нибудь оскалился со словами «Пиццу заказываем», я бы, не задумываясь, отбрехнулась: «Ага, тебе пеперони?».
Но девчонка с ужасом посмотрела на меня снизу вверх и тут же, закрыв лицо руками, ударилась в слезы. Пацан тоже плюхнулся рядом с ней на колени и тоже заплакал.
— Прости нас! Прости нас, — захлебывается девочка, и я ставлю ее обратно на землю.
Скрестив на груди руки, я грозно уставилась на нее:
— За что простить? Выкладывай подробности.
Она молча показывает на передатчик и смотрит в землю.
— Я не сама! Я не хотела! Они нас заставили. Насильно заставили это сделать…
Поднимаю передатчик и зашвыриваю его подальше в болото. Он с плеском плюхается в воду и тонет.
— Кто вас заставил? — настаиваю я, с полным сознанием, что теперь времени на разговоры у нас в обрез.
В ответ дети только рыдают. Подпихиваю девчонку носком кроссовки:
— Кончайте нюни распускать.
Я знаю, я их запугиваю. Не то чтобы мне было их не жалко — жалко. Но жизнь стаи мне важнее, чем их жалкие жизнишки. Знаю, знаю, дорогой читатель, найдутся люди, и не мало, которые на это запоют, что все жизни одинаково ценны. И, возможно, они даже будут правы. Но эта правда хороша в сказках. А я живу в реальном мире, где и я, и мои ребята — добыча, а эти заморыши помогают нас выследить. Вот и получается простой расклад: или мы, или они. Так что не удивительно, что в моей жизни этот простой расклад — единственное, что имеет значение.
— Они заставили, — продолжает рыдать девчонка.
Тем временем шум разбудил всю стаю. Ребята поднялись и подтягиваются к нам сквозь деревья.
Опускаюсь перед ней на колени и беру за руки:
— Скажи мне! Кто? — я слегка сжимаю ей запястье, и глаза ее округляются.
— Они… — бессмысленно повторяет она и начинает икать. — Те, которые нас украли. Они нас месяцы взаперти держали. Меня — с августа.
— И меня тоже, — говорит мальчик, поднимая голову. Слезы оставляют светлые полосы на его грязных щеках, и он похож на полосатую зебру. — Это они нас к вам подослали. Они нас целых два дня совсем не кормили, чтобы мы лучше старались вас найти. Вот мы и старались. И нашли. И вы нас накормили. — Он снова начинает плакать.
— Они сказали, что если мы вас не найдем, они никогда за нами не придут. И что мы тогда навсегда останемся здесь в болоте, пока нас не разорвут дикие звери. — Девочка уже не так сильно вздрагивает, но слезы продолжают капать у нее с подбородка. — Простите меня. Мы не могли отказаться. — Ее лицо снова сморщивается.
Я понимаю. Они просто пытались выжить. Так же, как мы. Их выбор такой же простой, как у нас: или мы, или они. Они выбрали себя. Я бы сделала то же самое.
Поворачиваюсь к Клыку.
— Принеси наши шмотки. Сматываемся.
Стая бросилась торопливо сворачивать наш бивуак. А я взяла девчонку за подбородок и подняла его, чтобы она могла меня видеть:
— Я все понимаю, — говорю я ровным голосом. — Сидите здесь. Их сюда приведет передатчик. Так что вас найдут. Но нас здесь уже не будет. И вам про нас особо сказать будет нечего. А теперь я вас последний раз спрашиваю: как называется место, где вас держат? Мне нужно имя, название, логотип, все равно что. От вашего ответа зависит, найдут вас целых и невредимых или ваши бездыханные тела. Понятно?
Ее глаза снова вылезают из орбит. Она секунду молчит, чуть заметно кивает и переглядывается с пацаном. Наконец она шепчет:
— ИТАКС, — и опускается на мокрую землю. — Я только знаю, что это большая компания и что она так называется. А больше ничего не знаю.
Поднимаюсь на ноги. Наверняка передатчик вот-вот приведет сюда погоню. Пора сваливать, пока целы. А эти двое пусть остаются лежать здесь, изможденные и грязные. Сунула руку в карман. Извлекаю протеиновый брикет и леденец и бросаю перед ними на землю. Они изумленно поднимают головы, но я уже сорвалась с места и мелькаю среди светлых сосновых стволов. Догоняю стаю, и мы поднимаемся в воздух и удираем.
Опять.
110
За час мы покрыли почти сто миль. Понятия не имею, что теперь сделают с теми детьми.
— Значит, ИТАКС, — говорю я Клыку.
— Я же вам сказала, что что-то вроде оленя, — перебивает меня Ангел, и Надж ее поправляет.
— Ты думала «ибекс». Только это не олень, а горный козел.
— Какая разница!
— Не знаю я никакого ИТАКСа, — размышляет Клык.
— У них длинные кривые рога и они живут в горах, — продолжает объяснять Надж.
— Надж, не путай нас. Они сказали ИТАКС и что это большая компания. Но я про такую никогда не слышал. Что, конечно, ничего не значит, но…
— Уж в твоем-то образовании, безусловно, имеются изрядные пробелы, — констатирую я. Напрасно я Клыка подкалываю. За исключением последних двух месяцев, мы никогда не ходили в нормальную школу. Так что спасибо телику — из него все наши познания.
— А где-нибудь можно ее гугольнуть? — спрашивает Игги. — В библиотеке например. Есть поблизости какой-нибудь город?
Смотрю вниз. Земля под нами поразительно плоская. До крошечных домиков маленького городка минут пятнадцать лету.
— Можно. Отличный план. Всем внимание! Берем двенадцать градусов на запад.
Короче, выясняется, что ИТАКС владеет чуть ли не полмиром. Это не просто компания. Это колоссальный международный конгломерат. Он повсюду. Куда ни плюнь, какой бизнес ни возьми: еда, лекарства, медицина, риэлторы, компьютерные технологии и даже книгоиздательство — всего даже не перечислить.
И чем больше мы в Интернете читаем, тем отчетливее я начинаю припоминать эмблему ИТАКСа на миллионе когда-либо окружавших меня предметов. В Школе, например, где мы созданы, он стоял на пробирках, на коробочках для раздачи пилюль, на всем лабораторном оборудовании.
Я выключаю компьютер и встаю:
— Хватит. Пошли!
Я по горло сыта этой информацией.
111
— Нет!
— Макс, пожалуйста, — канючит Надж.
Мы в воздухе и летим на юг. В Интернете нашли адрес главного отделения ИТАКСа, примерно на полдороге от Майами к Национальному Парку Эверглейд.
— Ни под каким видом! Там все загорожено. И людей миллион. Толпы всюду — не выберешься!
— Клык, — меняет Надж направление главного удара.
Клык пожимает плечами, насколько это возможно в воздухе, и разводит руками, мол, разговаривай с начальством. Я тут ни при чем и решений не принимаю.
Вот отщепенец.
— Ма-а-акс! Ну пожа-а-а-алуйста, — присоединившийся к Надж Газман укрепляет позицию нападения.
Непоколебимо продолжаю движение вперед, отказываясь смотреть вниз на высоченную водонапорную башню с укрепленными сверху мышиными ушами. Надо было сделать петлю и обогнуть это мышиное место, подальше от всех соблазнов.
— Макс! — ноет Надж.
Я не реагирую. Я знаю, что она пытается сделать.
— Да прекратите вы, — тявкнул Тотал на руках у Игги. — Пусть ей самой стыдно будет. В волшебное королевство не залететь из трусости! Какой позор!
Я зыркнула на него, что совершенно не смутило этого нахального пса.
— Только пару раз прокатимся, — мечтательно вступает Ангел. — На Горе Всплесков.
— Ма-а-акс! — снова зовет Надж.
И тут я совершаю непоправимую ошибку — я поворачиваюсь на нее посмотреть. Черт! Моргнула и сразу же отвернулась, но поздно. Она-таки меня достала, состроив мне умоляющие оленьи глаза. Теперь у меня нет выбора.
Скрипнув зубами, вынужденно соглашаюсь.
— Так и быть. Пара аттракционов, по одной сахарной вате на брата и вперед.
Под счастливые возгласы стаи Клык с укоризной смотрит на меня. И взгляд его подтверждает то, что я и сама хорошо знаю:
— Дура!
— А кто разрешил собаку заводить?
Он поперхнулся. Видать, мой аргумент сработал.
И мы идем на снижение, опускаясь в страну Мышей.
112
— Диснейленд? — Ари чувствует, что голова его вот-вот взорвется. — Диснейленд? — его замогильный голос срывается на хриплый визг. — Они что, думают, на каникулы приехали? Они от погони спасаются. Ноги уносят. Сама смерть неотступно у них по пятам идет. А они по Железной дороге Большой Громовой горы вздумали разъезжать!
Он с такой силой щелкнул челюстями, что мозги вздрогнули в черепушке.
Пусть теперь сами на себя пеняют.
Теперь-то он им покажет кузькину мать. Все сокрушит. Камня на камне от Главной Улицы США[13] не оставит!
113
Диснейленд! Ты там, наверное, был дорогой читатель. Думаю, вся Америка там побывала. Потому что вся Америка уж точно была в Диснейленде в тот день, когда мы туда заявились.
Как только открылись ворота, вся огромная толпа — и мы вместе с ней — хлынула на Главную Улицу США. Это было классно. Заявляю авторитетно. Старомодные витрины магазинчиков, мороженица, как в стародавние времена, трамвайные пути посередине улицы, и все выкрашено в яркие, жизнерадостные краски. Всюду чистота и все идеально.
— Вот бы в каждый магазинчик заглянуть, — трещит восхищенная Надж, — я все-все хочу посмотреть.
— Эти люди, что, не работают? — ворчит Клык. — И почему, интересно, дети не в школе?
Я не обращаю на него внимания. Если бы он меня поддержал, фиг бы мы здесь оказались. Так что пусть теперь терпит.
— Времени у нас мало. Надо выбрать самые важные пункты, — говорю я, направляясь к Замку Золушки, — всюду все равно не успеть.
— Голосую за Пиратов Карибского Моря, — первым подал голос Тотал. На нем маленькая сбруя и специальный жилет с надписью «Собака-поводырь. Просим не гладить. Спасибо». Игги мы купили солнечные очки. Так что вдвоем они составляют прекрасно костюмированную пару.
— О-о-о! — хором поют Газ и Ангел и единодушно выбирают Дом на дереве Швейцарской семьи Робинсон.
Надж останавливается, мечтательно созерцая замок:
— Какой… красивый!
— Конечно, красивый. — Внутри у меня все дрожит от напряжения. Народищу — до умопомрачения! Мы на глазах у всех, зажаты со всех сторон — не шелохнуться. Так что я подпрыгиваю, как жареный гусь на сковородке.
Пытаясь вынырнуть из толпы, поворачиваем в Страну Приключений.
— Ура! К Пиратам идем! — кричит Тотал. Жаль, что он не может для полноты картины встать и идти на задних лапах.
Оказаться в темном, мокром замкнутом пространстве, да еще среди людей — для меня сущее наказание. Но, как всегда, я и мой здравый смысл оказываемся в меньшинстве. Тем более что у здравого смысла права голоса нет. Встаем в очередь, которая подходит на диво быстро. И вот мы в лодке. Стараюсь не паниковать. Пошла у младших на поводу — теперь терпи. Но сердце бьется как сумасшедшее, а на лбу проступает холодный пот. Одного взгляда на Клыка достаточно, чтобы понять, — он так же весь на нервах. Только мы двое в этой компании хоть немножко думаем о безопасности.
Пожалуйста, Господи, не допусти, чтобы в мои последние минуты на земле меня запихали в крошечную посудину. Не дай помереть в кромешной темноте среди пиратов, распевающих, как испорченная пластинка.
114
— Я хочу такой дом на дереве! — рот у Газзи слипся от сахарной ваты, так что совершенно непонятно, как он может сказать что-то членораздельное. — Я имею в виду, для всех нас. Вот было бы клево!
— Точно! — У Ангела все пальцы в мороженом. — А можно, мы еще раз в дом на дереве пойдем?
Протягиваю ей салфетку:
— Посмотрим. Может быть, после ланча.
Откусив от своего мороженого, осуществляю 360-градусный обзор местности. Никаких ирейзеров. А вот поручиться, что мы единственные здесь мутанты, конечно, трудно. Потому что, сами понимаете, это все-таки Диснейленд. Но пока никто ни в кого на наших глазах не превращался.
— Дом на дереве — это нетрудно, — заявляет вдруг Игги. — Мы и сами можем построить. Только надо дерево подходящее повыше найти.
— Ага, мы с тобой точно сможем. — Газман запихивает в рот очередную порцию сахарной ваты. — Надо попробовать.
— Ладно. Так и запишем в список неотложных дел: «построить дом на дереве». Газзи, пожалуйста, постарайся не съесть все сладости в Диснейленде. Нам совершенно не нужно, чтобы тебя тошнило на Горе Всплесков.