Томек, не зная, плакать ему или смеяться, вынул из мешочка монету и сжал ее в руке.
— Это монета в одно су, — прошептал он, — и я скоро ее верну.
Глава десятая
Пепигома
День только занимался, когда Эзтергом пришел за Томеком.
— Я знал, что вы не спите, поэтому явился так рано.
Они начали с плотного завтрака, а потом отправились на парфюмерную фабрику. Томек не думал, что она окажется такой большой. На фабрике работали по меньшей мере триста человек, почти все жители деревни. Она состояла из нескольких корпусов. В первом хранились засушенные цветы, собранные прошлым летом. Они не потеряли своей яркости, и было так чудесно идти среди всех этих разноцветных кип! В другом корпусе цветы размельчали, толкли, давили. Все вкладывали душу в работу и пели, чтобы еще больше воодушевить друг друга. Третий корпус был отведен под перегонку. Рабочие там носили белые халаты.
— А теперь, — с гордостью объявил Эзтергом, — я предлагаю вам пройти туда, куда не каждый может проникнуть. Это наша секретная лаборатория. Здесь производятся уникальные ароматы. Заходите, прошу вас.
Их встретила юная улыбчивая толстушка, у которой нос и щеки были усыпаны веснушками. Эзтергом представил ее:
— Господин Томек, перед вами — мадемуазель Пепигома. Несмотря на свой юный возраст, она одна из лучших работниц на фабрике, поскольку обладает превосходным обонянием. Такие способности с возрастом слабеют, и редко кому удается выполнять подобную работу после сорока лет. Но Пепигома молода и исключительно талантлива. Сколько вам лет, мадемуазель?
— Четырнадцать лет и три месяца, — уверенно ответила девушка.
Томеку казалось, что четырнадцать лет — не так уж мало, но раз Эзтергом так считает…
— Мадемуазель Пепигома, — продолжал старик, — не могли бы вы продемонстрировать нашему другу последние разработки лаборатории?
— С удовольствием, господин Эзтергом, почту за честь.
— В таком случае, оставляю вам господина Томека. И покидаю вас, поскольку должен готовить речь к празднику, который состоится во второй половине дня.
Пепигома отвела Томека в соседнюю комнату, где на полках стояли сотни стеклянных пузырьков. Она выбрала один и вынула из него пробку:
— Понюхайте, господин Томек, и скажите, чем пахнет.
Томек определил изысканный запах лимона.
— Прекрасно. А этот?
Томек только со второго раза узнал запах мха в лесной чаще.
— Очень хорошо, господин Томек, у вас замечательный нюх. Но знайте, что благодаря исследованиям, пробам и различным смесям, мы получаем особенные, тончайшие ароматы. Посмотрим, удастся ли вам их определить.
Несмотря на свои четырнадцать лет, Пепигома едва доставала до плеча Томека. От нее приятно пахло вербеной, и, как все жители деревни, она светилась здоровьем и дружелюбием. Томек глубоко вдохнул запах из флакона, но ничего не понял. У него даже создалось впечатление, что флакон ничем не пахнет. Вместо того чтобы сконцентрироваться, он расслабился и замечтался. Сначала он представил себе пруд. Когда его родители были живы, они устроили там пикник, но пришлось прятаться от дождя. Почему он сейчас вспомнил об этом?
— Ну что? — улыбаясь, спросила Пепигома.
— Не знаю, — промямлил Томек, пытаясь оторваться от воспоминаний. — Я… ничего не чувствую.
— Правда? А может, вы просто думаете о чем-то другом?
— Абсолютно точно! — воскликнул удивленный Томек. — Прошу меня извинить.
— Вы не могли бы сказать, о чем именно вы думали? Случайно, не о пруде? И не о каплях дождя?
Томек смутился и не нашел, что ответить. Неужели эта девушка умеет читать мысли?
Пепигома засмеялась, увидев его таким обескураженным.
— Этот аромат называется «Первые капли дождя на пруду».
— Вот как, — произнес Томек. — Это… это… удивительно. Правда.
— Тогда попробуйте следующий и скажите, — предложила Пепигома, протягивая ему другой пузырек.
Томеку потребовалось несколько секунд, чтобы догадаться, но все оказалось так очевидно, что он не осмеливался сказать:
— Холм… музыканты… много народу… все поют…
— Браво! — воскликнула Пепигома. — Но кое-что вы упустили. Принюхайтесь как следует.
Томек вдохнул несколько раз, и музыка заиграла в бешеном ритме, все танцевали, кричали «Ура!» Точно: это была свадьба! Женихом и невестой на скамейке среди друзей оказались Томек и Пепигома. Они держались за руки и обнимались под дождем из лепестков!
— Свадьба? — пробормотал Томек и покраснел.
— Опять браво! Скоро вы займете мою должность! Этот аромат называется «Свадьба на холме». Хотите продолжить?
— Охотно, — ответил Томек, находя игру занимательной.
Он успешно определил ароматы «Рождение ягненка на свежей соломе», «Отъезд на заре», «Чтение письма от любимого человека», «Постройка домика из хлебных палочек на кухонном столе, в то время как за окном падает снег» и многие другие…
— Скажите, вы изготавливаете только приятные запахи?
— Разумеется, — ответила Пепигома. — Жизнь слишком коротка, господин Томек, чтобы тратить ее на неприятные вещи.
— Конечно, — подтвердил мальчик. Он был совершенно согласен с Пепигомой.
* * *
В полдень он пообедал вместе с Эзтергомом.
На этот раз они пробовали пирожки, не менее аппетитные, чем блины. «Не удивительно, что все парфюмеры такие упитанные, — отметил про себя Томек, — они едят только вкусные вещи».
Они доели десерт, великолепные пироги с черникой, и вышли на крыльцо харчевни. Тут Томек подумал, что грезит: как только он появился, сотни жителей деревни, собравшихся на площади, закричали:
— Ура!
Заиграла веселая музыка. У маленьких трубачей чуть не лопались щеки, а барабанщики выстукивали бешеный ритм. У лестницы стояла настоящая карета, запряженная четырьмя белыми пони в упряжи, украшенной плюмажами и помпонами. Крыша кареты представляла собой огромного крокодила, а «под животом у крокодила» гордо восседал юный Ачигом в праздничном костюме. На плечи ему надели золоченый плащ, а на голову — цилиндр, в котором он выглядел очень важным господином. Томек сел рядом с ним, и карета тронулась. Они пересекли всю деревню под приветственные возгласы.
«Я не заслуживаю всего этого», — подумал Томек. Но народ так ликовал, что ему было неудобно отказываться. Рядом с ним Ачигом радовался от всего сердца. Он смеялся и бросал в зрителей конфетти из большого мешка. Вскоре они подъехали к мэрии, на ступенях которой их ожидал Эзтергом. Когда карета остановилась, старик поднял руки, чтобы воцарилась тишина, и произнес речь:
— Дорогие друзья! Мы собрались здесь, чтобы в очередной раз отметить великий Праздник Пробуждения. Я должен был бы уже привыкнуть, ведь это происходит не впервые, но каждый раз меня все равно захлестывают эмоции. Среди нас господин Томек вернулся к жизни, среди нас он познал второе рождение. Так пусть он будет, как и все его предшественники, нашим ребенком. Я не стану продолжать, потому что не люблю длинных речей, а вы и подавно. Долгих лет господину Томеку! Долгих лет Ачигому, его пробудившему! И долгих лет всем вам, друзья мои!
Тут он достал из кармана носовой платок и громко высморкался. Многие зрители поступили так же. Почти все женщины плакали, и даже мужчины иногда всхлипывали. Только дети смеялись и кричали «Долгих лет!», потому что для них все это казалось игрой. Завершая церемонию, Эзтергом вручил Томеку медаль с гравировкой:
ГОСПОДИНУ ТОМЕКУ ОТ ПАРФЮМЕРОВ
Томеку, разумеется, надо было сказать несколько слов, но он настолько смутился, что смог только пробормотать:
— Я… я благодарю всех вас… я… я благодарю вас от всего сердца.
Бурные овации избавили его от смущения.
Весь день в деревне царило всеобщее веселье. На улицах устраивали состязания в ловкости и силе: тут метали бревна, там сбивали кукол тряпочными мячиками. Чуть дальше бегали в мешках или держа во рту деревянную ложку с сырым яйцом. Повсюду звучал смех, и у всех было хорошее настроение.
После банкета в харчевне состоялся бал, и сидр тек рекой. Томек вынужден был плясать до изнеможения со всеми девушками деревни. Как только он отпускал одну, другая тут же прыгала в его объятия. И Пепигома не отставала от других… К полуночи он наконец добрался до своей комнаты, и свалился на кровать одетым, так у него кружилась голова. «Боже мой, — пробормотал он, засыпая, — какое странное путешествие. Как я смогу обо всем этом рассказать дома?»
Когда Томек проснулся, было позднее утро, а за окном кружились белые хлопья. Он сразу же встал и увидел, что за ночь деревня покрылась толстым слоем снега. «Нечего сказать, повезло, — подумал он. — Как я же уеду?»
Глава одиннадцатая
Снег
Как раз накануне он решил, что покинет новых друзей пораньше, потому что и так потерял много времени. Пока он спокойно спал, Ханна продолжала путешествие. Где она сейчас?
Он надел пальто, которое нашел на спинке стула; на пороге обнаружились меховые ботинки в точности нужного размера. Он брел по колено в снегу до самой харчевни в надежде кого-нибудь отыскать, но там в это время никого не было. Все, должно быть, работали. Тогда он зашел в библиотеку и, к счастью, нашел там читающего Эзтергома.
— Добрый день, господин Эзтергом, — сказал Томек, — я хотел бы отправиться в путь сегодня, но снег…
Эзтергом улыбнулся и предложил ему сесть рядом:
— Мой юный друг, боюсь, вам придется задержаться у нас еще на некоторое время. Наши зимы длинные и суровые. Этот снег не стает, его только станет еще больше. Деревня завернется в снежный кокон. С этого момента никто не сможет никуда двинуться. И так будет продолжаться, пока не наступят погожие дни. Но не тревожьтесь, мы умеем развлекаться и никогда не скучаем. Увидите, время пролетит незаметно.
— А, — спросил Томек дрожащим голосом, — сколько длится у вас зима? Когда я смогу снова отправиться в путь?
— Весна наступит примерно месяца через четыре, и она будет прекрасна, вы увидите.
Томек едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. Четыре месяца! Четыре месяца здесь торчать! Никогда ему не приходилось ждать так долго. Он уже умирал от скуки и нетерпения! Ему не удалось скрыть своего разочарования, и он решил объяснить Эзтергому истинную причину отъезда. Иначе старик подумал бы, что Томеку не нравится в деревне. Это было бы неправильно. И он рассказал все без утайки. Эзтергом внимательно его выслушал, потом положил руку ему на плечо:
— Теперь, мой юный друг, я понимаю ваше беспокойство. Мужайтесь. Возможно, вам еще не захочется отсюда уезжать.
— Наверное, — ответил Томек, пытаясь улыбнуться, но на глаза наворачивались слезы.
— А по поводу реки Кьяр, — продолжил старик, — могу вам сообщить, что она на самом деле существует, если вас это обнадежит. Действительно, она вытекает из океана, только…
— Что только? — спросил Томек.
— Только… она находится по другую сторону океана…
— Как? Вы хотите сказать, что надо пересечь океан, чтобы найти ее?
— Увы, да, — подтвердил Эзтергом, — но об этом мы поговорим попозже…
Несмотря на все попытки развеселиться, несмотря на все усилия сохранять беззаботный вид, в последующие дни Томек ходил мрачнее тучи. Большую часть времени он проводил в библиотеке или в своей комнате, погруженный в грустные мысли. Потом, как и предсказывал Эзтергом, снова выпал снег, и передвигаться можно было только в паутине бесчисленных пересекающихся туннелей, ведущих от дома к дому. Деревня превратилась в огромный белый лабиринт, где резвились дети, катаясь на ледянках и пугая прохожих на каждом углу. Томек, наконец, свыкся с мыслью, что все вышло не так, как он хотел, и придется потерпеть. И потом, что толку было грустить? Грустить невежливо, понял он, и решил побольше думать о других и совсем чуть-чуть — о себе.
Обычно жители деревни встречались в харчевне, потому что не очень-то любили сидеть дома. Вечером они чаще всего играли в карты, в лошадки, занимались музыкой или ставили спектакли. Вскоре Томек убедился, что парфюмеры — большие шутники, обожают балагурить, петь, и, конечно, пить сидр. Понемногу к нему возвращалась прежняя беззаботность.
Днем он прогуливался по фабрике и навещал Пепигому, которая просто светилась от счастья при встрече.
— Господин Томек! Как мило, что вы нас навестили!
Она часто давала ему понюхать новый аромат или спрашивала совета, когда в чем-то сомневалась.
— Как вы полагаете, это запах муравейника, за которым наблюдает один человек или несколько?
Томек отвечал, что думает по этому поводу. Они веселились от души, потому что Пепигома была большая хохотушка.
Прошло три месяца, и однажды Томеку передали, что Эзтергом ждет его в библиотеке.
Старик сидел в компании бородатого мужчины ростом почти с Томека, — в деревне он, должно быть, считался великаном.
— Дорогой Томек, рад представить вам Бастибалагома. Он командует нашим флотом. Я долго сомневался, прежде чем пригласить вас на это совещание, но потом подумал, что следует. Вы целеустремленный мальчик, ваше долгое и опасное путешествие нам это показало. И отговаривать вас продолжать путешествие бесполезно, не так ли?
— Так и есть, — ответил Томек. — Я очень хочу идти дальше.
— Я и не сомневался. Поэтому, не желая вас задерживать, я решил помочь вам. Если хотите, можете отплыть весной вместе с нашей командой. Но я должен предупредить вас об опасностях, которые вам предстоит пережить. Вот причина, по которой я пригласил сюда нашего храброго капитана, который опишет их лучше, чем я. Вам слово, Бастибалагом.
Рыжебородый прокашлялся и начал:
— Мой юный друг, вам наверняка известно, что наши ароматы уникальны. Они составляют наше богатство, и нам жизненно необходимо продавать их. Загвоздка в том, что главные клиенты живут по другую сторону океана. Каждую весну мы отправляемся в плавание. Тут нужна смелость, потому что мы никогда не уверены в успехе. Взгляните-ка на этот журнал…
Он взял старинную тетрадь в кожаном переплете и раскрыл ее перед Томеком. На правой странице было изображено великолепное трехмачтовое судно, на палубе которого можно было даже разглядеть матросов.
— Посмотрите, на странице слева указаны год отплытия и название корабля. Этот, «Надежда», три раза пересекал океан, прежде чем бесследно пропасть.
Бастибалагом перевернул страницу:
— Этот, «Нежный», только два раза. А вот и «Всевидящий», который под командованием капитана Тольгома преодолел путь туда и обратно целых восемь раз. Этот подвиг еще никому не удавалось повторить. А вот «Жемчужина», она так и не вернулась из своего первого путешествия…
* * *
Эзтергом громко высморкался, и Бастибалагом на некоторое время замолчал. Список дат и кораблей занимал целую тетрадь.
— А кто эти люди? — спросил Томек, указывая на имена слева от рисунка.
— Это имена капитанов и матросов. Мы помним о них.
Снова воцарилась тишина. Потом Томек задал вопрос, мучавший его с начала разговора:
— А что означает буква «Р»? Она здесь часто встречается…
Мужчины переглянулись. Они явно были чем-то озабочены.
— Ладно, — начал Бастибалагом. — «Р» означает «Радуга».
— Радуга? — переспросил Томек.
— Да, имеется в виду, что эти корабли исчезли, проплыв под изумительной радугой. Никто не знает, что с ними было дальше.
— Но как можно узнать, — спросил Томек, — куда они уплыли, если никто еще не вернулся?