Алёна вытерла глаза, обняла отца за голову, потом вырвалась и побежала в избу. Борька уже снова спал под марлевой занавеской. Мама возилась у печи.
Алёна подошла к качалке, приподняла марлю, строго посмотрела на малыша:
— Хорошо. Ладно. Расти. Скорей!
Глава XV. Дома
Вот раньше мама работала на птицеферме, и ей было некогда. А теперь мама дома, и ей всё равно некогда! Алёна ей:
— Мам, ты сказки сказывать умеешь?
А мама:
— Умею, дочка. Принеси-ка чистую пелёночку, вон на плетне сушится.
И возится с Борькой. Укладывает его спать. Алёна снова:
— Мам, а ты тоже Цаплина?
— А как же. Поди, доченька, картошки подкопай. Знаешь, где лопатка-то?
А сама хватает Борькины пелёнки — и к речке, полоскать.
Алёна ей всё про бабушку хотела рассказать. Какая у них бабушка. И ещё про Младшего.
А маме некогда.
— Подожди, — говорит, — вот бабушка приедет к нам в Марьино, опять вместе гулять станете.
Алёна так и ахнула:
— А я? Разве я не поеду в Цапельки?
— Куда ж ехать-то? Цапелек почитай что и нет. Все дома уже к нам свезли… Возьми-ка вот кастрюлечку Борькину песочком почисть.
Алёна села возле дома, трёт, оттирает копоть с кастрюльки, а сама на дорогу поглядывает, ждёт отца. Как же так? Неужели она больше Цапелек не увидит? Она и с дедушкой Младшим не попрощалась.
Как же так?
Под вечер приехал отец. Вошёл в избу:
— Где Алёна?
— Здесь я, пап!
— На? твои вещи, а вот это гостинец от бабушки.
— А бабушка?
— Не едет она к нам, дочка. «Поживу, говорит, пока что здесь, а после видно будет».
— Как же одна-то? — удивилась мама. — Страшно небось. Все переехали.
— А велела брёвна к дедову дому свезти. Пристройку сделают — вот и не страшно. Там ещё паренька им дают — садовода. В саду жить станут.
Алёна развернула белую тряпицу, в которую был закручен гостинец.
Пирог. Яблоко. Одно-единственное, большущее, наливное. И в отдельном кулёчке всего понемногу — вишенья, смородины, сливы, крыжовника…
Она знала, почему бабушка послала ей всё это.
Но Алёна, хоть и переехала в Марьино, будто уже больше не уходила из того волшебного сада. Там солнце и тень, и яблоки в траве, а голову подымешь — на ветках вишни обсыпные, как фонарики…
И вдруг отец достал из нагрудного кармана что-то плоское — книжечка не книжечка, — аккуратно завёрнутое в газету.
— А это береги… — сказал он. — Всего одна такая фотография у бабушки.
Алёна отошла к окошку, осторожно развернула газету. И вдруг сердце у неё застучало часто-часто… Возле озера с деревьями и цветами на стуле сидела девушка в длинном белом платье. Волосы её были распущены, руки в широких белых рукавах чуть откинуты назад, будто крылья. А лицо с широко расставленными тёмными глазами как у царевны в сказке.
— Кто это? — шёпотом спросила Алёна. Но её не услышали. И она не стала переспрашивать, потому что сказка от переспроса портится. Да она и сама знала кто.
Алёна спрятала карточку под подушку. Подумала и яблоко спрятала тоже. Потом тихонько вышла на улицу. Дошла до ближнего конца деревни, свернула к полю.
— Далеко ль, Алёна?.. — услыхала она Женькин голос.
Женька тащил траву для поросёнка и, поравнявшись с Алёной, поставил корзину.
— Ты не сердись, Алён… Мы тогда яблок не рвали. Нам дед полную кошёлку насыпал.
Алёна не ответила. Чего с ним говорить-то! Будто в яблоках дело. Она так и увидела Танины сандалики да красные носочки рядом с Женькиными босыми ногами. Значит, кто за руку потянет, за тем и пойдёт?
— Чего молчишь?.. — спросил Женя.
— Я не молчу, — пробурчала Алёна.
Она вдохнула предвечерний воздух, глянула вверх, на розовое от солнца и облаков небо.
— Ну, Жень, я пошла.
И вдруг увидала: над полем, над жёлтой его стернёй, гордо вытянув белую шею и раскинув широкие белые крылья, летела птица. Она на лету подтянула длинные красные лапы, набирая высоту, и вот уже скрылась там — за полем, за лесом, за болотами… Она летела в сторону Цапелек, к тем болотам, к тому саду, в сыры боры…
Раскрасавица белая птица
Сыры боры, сыры боры облетала,
Мой домочек во борочке увидала…
А в воздухе закружилось перо.
Женька и Алёна бросились ловить. Но перо будто выбрало — пало прямо в Алёнины руки.
Это было прекрасное белое перо — длинное, гладкое. Нижний прозрачный конец его был ещё тёплый.
— Чур, на двоих! — закричал Женька.
— Нет, Жень, я ведь жадная.
Женя опустил голову.
— Ничего ты не жадная… Приходи к нашему дому в лапту играть.
— Может, приду, — ответила Алёна. И пошла домой, бережно унося перо.
Она вошла тихонько в избу, положила перо под подушку — туда, где лежали яблоко и фотография. И вдруг заплакала.
— Чего ты, дочка? — спросил отец. Он подошёл, погладил её по волосам. — Обидел, что ли, кто?
— Нет. Жалко мне.
— Чего жалко?
А Алёна и сама-то не знает. Только знает, что жалко.
— Бабушка без меня скучает.
— А ты ей письмо напиши. Я поеду — передам.
Глава XVI. Письмо
Вечером Алёна попросила у мамы бумагу и цветные карандаши. Села писать бабушке письмо.
Буквы Алёна ещё не знала, только цифры немножко. Но это не беда. Всё равно письмо получилось красивое.
Дорогая бабушка!
И Алёна нарисовала красные и жёлтые яблоки, крепко прижатые к ветке, душистые, чуть запотевшие: проведёшь пальцем — останется, след, как по росе. И вишнёвые ягоды на длинных черенках. И ягоды малины.
Мы с Борькой по тебе скучаем.
И она нарисовала Борьку. Он был маленький, кудрявый и держался за её, Алёнину, руку.
Передай от нас привет дедушке Младшему.
И вот уж на странице появился дедушка с бородой.
И как хорошо, что нашлась Цаплина Скаточка и что будет теперь в Цапельках большущий сад.
И пририсовала ещё одно яблоко.
До свиданьица, дорогая бабушка.
И тут у Алёны — она даже сама не знала как — получилась очень красивая белая птица. Она стояла посреди сада на длинных ногах, с отведёнными назад широкими белыми крыльями.
Низко кланяюсь. Твоя любимая внучка Алёна.
Но места уже не хватило, и любимую Алёну пришлось поместить в самом-самом углу странички.
Алёна отдала письмо папе. Папа положил его в конверт, заклеил, а на конверте написал:
Деревня Цапельки, дом один.
Как получит бабушка письмо, сразу догадается, что Алёна скоро опять к ней приедет.