Жора, снова углубившись в чащу, услышал за спиной радостные вопли:
— Качать, качать!!!
Он представил, как четверо мальчишек хватают за руки и за ноги парня с сигаретами и пытаются его подбросить, однако не в состоянии поднять его выше своих голов и вместе с ним валятся в траву и весело визжат. Он даже захотел вернуться, чтобы посмотреть, так ли это на самом деле, но тут, совсем рядом, как будто за соседним деревом, раздался звук горна. Побудка.
«Тру-ту-ту-ту, тру-ту-та, тру-ту-ту-ту, тру-ту-та…»
Горнист трубил с удовольствием, взахлеб. Отдельные звуки напоминали порой хриповатое кукареканье петуха, неуспевшего еще со сна прочистить глотку.
«Старательный парнишка, — весело подумал Жора, — но в свой оркестр я бы его не взял».
Отыскав в заборе дырку (труда это не составляло: к ней отовсюду сбегались тропинки), Жора произнес традиционное «Добро пожаловать» и ступил на территорию лагеря.
Он прошел мимо нескольких корпусов и заметил футбольные ворота, показавшиеся за столовой. Может, кто заглянул бы прежде всего в столовую, но Жора чуть ли не бегом направился к пестреньким черно-белым воротам.
Разочарование наступило тут же: на поле были только одни ворота с дырявой, кое-где заштопанной сеткой. От других осталась лишь покосившаяся левая штанга, пробраться к которой было невозможно, так как почти треть футбольного поля занимал огород. Самый настоящий огород. Грядки со всякой всячиной. Морковь, помидоры, капуста. А вот и огурцы. Они были еще маленькие, с ребячий мизинец.
Хоть и уважал Копытин огурцы, особенно малосольные, но горестный стон вырвался из его груди.
Он сорвал один огурчик, машинально протер его шершавые бока, но в рот не сунул, а подбросил и с силой ударил по нему ногой.
— Гражданин, — закричала женщина в белом халате, вышедшая из столовой, — да кто ж вам позволил пионерский урожай изводить? Идемте к начальнику.
— Идемте, — с готовностью сказал Жора. — Идемте, черт побери!
— Псих, что ли?
— Самый натуральный. Только что из больницы.
Женщина испуганно попятилась.
Глава пятая В «РОМАШКЕ» ЖАРКО, ИЛИ ДОВЕРИТЕЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ ОЛЬГИ ГЕОРГИЕВНЫ
Была жара. Жара плыла. Ее волны перекатывались через подоконник и наваливались на Жору расслабляющей тяжестью. Он сбросил с себя пододеяльник и лежал в одних трусах на койке, сетка которой растягивалась до пола. Как в гамаке. Жора даже попробовал раскачаться, но раздался страшный скрип металлических конструкций, и пришлось остановиться. Копытин с сочувствием подумал о своем предшественнике: не сладко, наверное, было спать Пал Палычу в этой железной авоське…
Занудно гудели толстые мухи. Они врывались метеорами в окно, залетали в какой-нибудь угол, на мгновение замирали, а затем с еще большей энергией начинали носиться по комнате. И жара их не берет! А вот инструктора по физкультуре она доняла основательно. Правда, первый день Жора ее не замечал. Он увлекся новым делом, носился по лагерю, писал и расклеивал объявления. Выступал по радио.
Призывам Жора пытался иной раз придать стихотворную форму: «Занимайся физкультурой — разовьешь мускулатуру!» или «Коль подружишься с мячом, все болезни нипочем».
Вадим останавливался возле Жориных творений, скептически пожимал плечами.
Но Терентьев поддерживал физрука и, к ужасу поварихи тети Фени, распорядился, чтобы футбольное поле освободили от грядок. Жора воспрянул духом, а повариха затаила против Копытина недоброе чувство. «То ли дело, — говорила она, — Пал Палыч. Жил себе человек спокойно, вреда от него не видели, знай лишь котлеты нахваливал. Даром что филателист был. А приехал этот бегун — огород ему не понравился»… Иначе как «бегун» Копытина она не называла. «Да, что он нам, — успокаивала она себя, — как прибёг, так и убежит. Надолго ли хватит».
Но Жоре от этого было ни тепло, ни холодно. Некогда ему было сражаться с тетей Феней: все его мысли теперь были заняты пионерами. Над ними, по мнению Копытина, стояло слишком много начальства: вожатые, воспитатели, врач, он — инструктор по физкультуре, затем Вадим и, наконец, Терентьев. Жоре становилось грустно, он проникался жалостью к мальчикам и девочкам, обреченным даже в летнюю пору жить под таким пристальным надзором взрослых.
Он решил сделать все, что от него зависит, чтобы облегчить участь ребят. Уж он-то поможет им раскрыть свои способности и таланты, поверить в свои силы. И все это будет на добровольных началах, без какого-либо давления. Вот тогда они найдут себя в спорте или, по крайней мере, спорт для себя. Разве не для этого он сюда прибыл?
На следующее после приезда утро Жора отправился в радиоузел, чтобы созвать всех на зарядку. Радиоузел оказался на замке, и ему пришлось минут десять тормошить крепко спящего кладовщика Сергея (он же был радистом), пока до того не дошло, что от него требуется.
— Ты, парень, конечно, крепкий. Но порядки свои устанавливать, людей будить спозаранку не советую, — ворчал Сергей, натягивая штаны. — Выспаться не дал. Мне-то что? Я потом отосплюсь. А пионеров зачем хочешь поднимать? Небось не слышал, что дети растут по утрам?
— Слушай, Сергей, уже полвосьмого, а ты мне байки рассказываешь.
— Да какие байки? Наука доказала. Журналы надо читать, — Сергей наставительно похлопал по номеру «Недели», лежащему на табуретке. — Здесь все узнаешь. А что зарядка? Пройденный этап. Пережиток прошлого. В жизни своей не занимался зарядкой. Потому и вырос.
И Сергей, чуть приподнявшись на цыпочки, коснулся ладонями потолка, до которого Жора достал бы, разве лишь употребив всю свою прыгучесть.
Сергей все делал не спеша, с расстановкой. Открыв радиоузел, он несколько минут искал ключ от тумбочки с пластинками. Жора, основательно порывшись, нашел заигранную пластинку. И вот утреннюю тишину лагеря вспороло бравурное громыхание гитар. Однако пластинку заело, и Жоре пришлось срочно выйти в эфир.
— Доброе утро, дорогие друзья! Прошу всех на футбольное поле. Через пять минут будем проводить утреннюю зарядку.
Дав указание Сергею покрутить несколько бодрых песен до начала гимнастики, Жора кубарем скатился вниз и побежал на футбольное поле.
Ждать пришлось долго. Наконец появился первый физкультурник. Был он весьма упитан, рыж и веснушчат.
— Доброе утро, — сказал он.
— Доброе утро. А где остальные?
Мальчик пожал плечами:
— Не знаю. Спят еще, наверное. Хотя нет. Вон Борька и Тигран Саркисович с Веткой идут.
Жора оглянулся и увидел, что со стороны забора идут трое из числа тех пятерых, которых он вчера Повстречал на поляне.
— А где же у них ветка? И как зовут третьего? — спросил он.
— Так его и зовут Веткой. А еще его Длинным зовут. Сергей Иванович говорит, что Ветка спал много в детстве, потому и стал длинным. А я вот и в детстве много спал и сейчас сплю, и ничего не получается.
— Это какой же Сергей Иванович? Не радист ли?
— Может, он и радист, но вообще-то мы к нему ходим картошку перебирать. Он тоже длинный.
— Какую картошку?
— На складе.
«Значит, он. Вот это агитация! Причем наглядная».
— Он дядька хороший, только медленно все делает. Ребята говорят, у него даже все пластинки на замедленной скорости вертятся. А меня зовут Костя, — неожиданно закончил пояснения рыжий парнишка.
— Георгий Николаевич, — представился Жора, протянув руку Косте. — Я-то думал, что Тигран Саркисович в центре.
— Что вы, — категорически отверг подобную возможность Костя. — Он же с бровями сплошняком, и волосы дыбом. Вон какой грозный. Потому так и прозвали. Но он совсем не такой.
— А как же его на самом деле зовут?
Костя удивленно посмотрел на Жору и захлопал пушистыми ресницами:
— Да его так на самом деле и зовут.
Тем временем прибыло спортивное пополнение. Впереди на полшага шел вразвалочку Ветка. По бокам — Борька и Тигран Саркисович, как пристяжные в упряжке, мотали головами в стороны.
— Мы пришли заряжаться, товарищ физрук, — сказал Ветка, приблизившись. — Стройся!
Слева от Ветки стали по росту его дружки, а крайним пристроился Костя Булочкин.
Впятером они проделали весь комплекс упражнений. И только после этого потянулись на футбольное поле остальные. Жоре пришлось начинать все сначала.
Несколько огорченный, но отнюдь не обескураженный, Копытин засел за объявления. Он верил в силу рекламы. Старательно вывел он двумя цветами — красным и синим: «Внимание! В лагере начинают работать секции: легкоатлетическая, футбольная, волейбольная…» Подумав, приписал: «…и плавания. Запись перед ужином в столовой». Объявление он повесил на двери в столовую, а сам уселся на лавочку неподалеку и решил понаблюдать.
Мало кто обращал внимание на сине-красный призыв. По нему лишь скользили взглядом и шли дальше. А две девочки просто-напросто осмеяли его.
— Смотри-ка, объявление! Новость-то какая. Чем, Бережкова, займешься? Футболом?
— Я, пожалуй, займусь ужином.
И обе залились столь звонким смехом, что у Жоры заломило в ушах.
Ну и ну!
Он обитал уже третий день в лагере, а работа не двигалась. Не записывались в кружки. На зарядку шли как из-под палки. Прямо заговор какой-то. Вадим и остальные вожатые со стороны поглядывают, не вмешиваются. Небось думают: эх, братец Копытин…
Да за то ли дело он взялся? Сидел бы сейчас в гараже. Спокойно. Уютно. Бензинчиком попахивает. Все родное, близкое. Васька Спиридонов что-нибудь загибает… А тут эти пионеры! Попробуй их увлечь, чем тебе надо.
Так-то они чем-то интересуются. Вчера вечером, например, во время футбола в телевизорную ребят понабивалось — не втиснешься. А как они оживленно обсуждали игру! Особенно толково говорил худенький симпатичный мальчик, голубоглазый, русоголовый, с большими оттопыренными ушами.
Жора, стоя в дверях, прислушался к разговору. Мальчик знал составы команд, результаты других матчей, помнил о прошлогодних победах и поражениях. С ним кто-то спорил, кто-то иронизировал, но мальчик не смущался, не кипятился, не кричал. Копытину он понравился.
Однако утром на зарядке этого энтузиаста (как мысленно назвал его Жора) не оказалось. Вот тебе и знаток футбола!
«А не пора ли подавать в отставку?» — такая горькая мысль, появившись раз, то и дело возвращалась в Жорину голову. «В отставку, в отставку…»
И он уже порывался было пойти к Терентьеву, но каждый раз его удерживала весьма веская причина: что же он скажет Наташе? А тому же Ваське Спиридонову? Получается, звенел звонком — приезжайте, приезжайте, а чуть что — захлебнулся, умолк, сбежал. Ваське что, он ведь так и может ляпнуть: «Дезертир ты, гражданин Копытин».
Жора стиснул зубы, нахмурился. Да нет, сдаваться он не собирался. Это все жара виновата. От нее такие бредовые мысли. Что-то нужно придумать. Подход к ребятам нужен. Только какой? Жора попытался сосредоточиться. Нет. Идеи не рождались.
Чертова жара!
Надо бы освежиться. Он соскочил с кровати, натянул джинсы, на цыпочках спустился с лестницы (тихий час все-таки!) и трусцой побежал к речке. Однако добежав до забора, он круто развернулся и понесся обратно. Виной тому был вчерашний разговор в библиотеке, о котором Жора совсем забыл, а увидев дыру в заборе, вспомнил.
Вчера Копытин решил заглянуть в библиотеку, где хозяйничала Ольга Георгиевна, женщина немолодая уже, но большая модница — ходила она в брюках-клеш, подметая лагерные дорожки. Вообще- то Ольга Георгиевна числилась в лагере аккордеонисткой, но аккордеон ее сломался и был уже третью неделю в починке, и она, чтобы не есть даром пионерский хлеб, решила навести порядок в библиотеке: хаос там был страшенный. Ольга Георгиевна всегда была рада любому посетителю. А Жоре, кажется, обрадовалась особенно. Оторвавшись от картотеки, она заулыбалась, и даже седина в ее черных, собранных в пучок волосах приветливо заблестела.
— Просим, просим, Георгий Николаевич, а я вот новые книжки о вашем любимом спорте получила. Посмотрите?
Ольга Георгиевна прошла в глубь комнатки и, вернувшись с кипой книжек, водрузила их на столе перед Жорой.
Жора уселся на табурет, жалобно пискнувший под ним, и стал перелистывать литературу. Впрочем, он сейчас почти ничего не соображал. Копытина обуревали сомнения и терзания, из омута которых вдруг извлек его мелодичный голос библиотекарши.
— Хотите, я кое-что расскажу про ваших ребятишек? Я, конечно, не сплетница и ребят люблю, просто хочется с вами поделиться кое-какими наблюдениями. Вадим — тот уж очень важный. Изображает из себя этакую скалу, монолит мудрости и воли. Не подступишься.
— А я, значит, не монолит? Спасибо и на этом. Вы правы, я больше на устрицу похож — снаружи вроде бы и крепок, а внутри кисель.
— Впервые слышу, что кисель содержится в устрицах. Но не надо заниматься самобичеванием. Я же вижу, как вы переживаете, вот и хочу рассказать. Может, на пользу.
— Спасибо. Вы очень добры, — вяло отозвался Жора.
За дверью послышались шаги. Ольга Георгиевна вздрогнула, сделала равнодушный вид и, мурлыча под нос популярную песню «Маленький принц», опять принялась за картотеку. Шаги простучали мимо.
Ольга Георгиевна прижала палец к губам и, понизив голос, проговорила:
— Понимаете, не хочу, чтобы кто-нибудь услышал. Это прямо детектив какой-то. Пошла я на днях после обеда в лес. Я обычно там в гамаке люблю отдыхать. Только я пошла не к воротам, а, знаете, напротив второго корпуса есть дырка в заборе?
— Знаю, видел.
— Ну вот, я в нее приспособилась вылезать. Удобно: сразу лес начинается. Если правее взять, там будет поляна. Большая. На ней несколько берез. Много света, воздуха, и нет комаров. Привязываю я гамак и книжку читаю либо вздремну. А тут замешкалась и не сразу после обеда освободилась. Подхожу к забору, к своему лазу, а там парнишка такой черненький стоит, Боря Мамалыкин его зовут. Фантастику обычно читает. Я, говорит, хочу быть человеком-амфибией. И вот стоит этот самый Боря возле дыры, как на часах. Я, конечно, виду не подала, мимо прошла. Он, наверное, меня не заметил. Через некоторое время, пока я прогуливалась, еще один прибежал — и в дыру, потом еще и еще. Мне надоело всех пропускать, двинулась к этой лазейке, а возле нее уже никого нет. Выбралась я за забор — и там никого. Как сквозь землю! На следующий день я уже специально наблюдала за ними. Все повторилось. Что-то мудрят ребята.
— А у них вы не пробовали спрашивать?
— Да нет, неловко как-то.
На этом разговор и кончился. Копытин взял у Ольги Георгиевны две книжки из серии «Звезды мирового спорта» и пошел к себе. Особого значения рассказу он не придал. Не поймешь — где реальность, где фантазия. Начиталась чего-то Ольга Георгиевна, вот ей и чудится детектив наяву. А может, и на нее жара действует?
Однако сейчас, взглянув на дыру в заборе, Копытин решил зайти в палату, где обитал Боря. Потихоньку он подошел к двери, прислушался. Доносилось мерное похрапывание. Жора осторожно потянул на себя дверь, проник внутрь. Вдоль стен стояли кровати. Лишь на двух подушках он увидел головы спящих: одна из них принадлежала Косте Булочкину, другая — футбольному энтузиасту, кажется, его звали Андреем. На остальных кроватях вместо голов топорщились подушки, укрытые простынями. Грубая работа. Значит, Ольга Георгиевна не фантазировала. Все так и было.
Что делать? Шум, конечно, поднимать ни к чему. Будить ребят не стоит. Вряд ли от них можно добиться проку — только все дело испортишь. Надо потолковать с теми, кто убежал.
Но где они? Куда сматываются каждый день? И зачем?
Жора вышел из палаты. Что попусту ломать голову? Прежде всего нужно искупаться.
Физрук понесся к реке.
Лес дохнул на него теплом и пряным запахом нагретой хвои, но все равно здесь дышалось легче. Вялость и разморенность исчезли. Было приятно бежать, чувствовать силу в ногах, невесомость тела, прикосновение струй воздуха к лицу и груди. Заботы с каждым шагом таяли, голова становилась яснее.