* * *
Гордые независимые конунги, привыкшие считаться только с собственными желаниями, вместе с приверженцами покидали Норвегию. После окончательной победы короля Гаральда Прекрасноволосого, приведшей к объединению страны под его верховной властью, не оставалось ничего иного. Им ли, сотни раз вступавшим в единоборство с диким и строптивым морем и одолевавшим его, покориться королю Гаральду? Нет! Тысячу раз нет!
Одно за другим отплывают из Норвегии судна викингов. Куда они держат путь, что они найдут? Это им неведомо. Но они плывут в таинственную даль сурового океана, презрев страх и полные неясных надежд.
Вот одно из таких судов. Много дней прошло с тех пор, как оно покинуло берега родной Норвегии. Конунг Флоки ведет его.
Вперед! Порывистый ветер буйно треплет гриву его белокурых волос, соленые брызги ударяют в обветренное лицо. Вперед!
Перекрывая грохот волн и завывание ветра, несется вдаль песня викингов. «Буря, — поют они, — помогает рукам наших гребцов, нам служит ураган и несет нас куда мы хотим».
Конунг Флоки, прислушиваясь к песне и подпевая вполголоса, зорко смотрит вперед и по сторонам.
Уже позади остались Фарерские острова, последний форпост норманнов в Атлантическом океане, а он твердо помнит, что несколько лет назад его соотечественники, плывшие из Норвегии к Фарерам, будучи не в силах совладать с разразившимся ураганом, были отнесены далеко к западу и оказались вблизи большой гористой земли.
Вскоре другой корабль викингов тоже достиг большой гористой земли. Мореплаватели обогнули ее и убедились, что это крупный остров.
Рассказы об острове, приукрашенные всевозможными подробностями о его достоинствах, достигли ушей конунга и оставили след в цепкой памяти.
Вперед! Быть может, привольные земли вновь открытого острова станут для него и его соратников новой родиной! Флоки с тревогой и надеждой смотрит вперед.
Но какой избрать путь, чтобы достигнуть острова?
Он подзывает одного из викингов и отдает ему какое-то приказание. Тот поспешно удаляется на корму и вскоре возвращается, держа в руках черных как смоль птиц. Это вороны. Конунг берет одну птицу и, подержав ее несколько мгновений, выпускает на волю.
Расправив крылья, ворон стремительно взвивается ввысь и улетает.
Куда? Флоки и его спутники с жадным вниманием следят за удаляющейся черной точкой. Вещая птица должна указать им правильный путь.
Но что это? На лицах викингов появляется выражение недоумения и тревоги. Ворон летит в том направлении, откуда они только что приплыли. Он возвращается к Фарерским островам. Неужели и им следовать за ним? Нет! Это не входит в планы мореплавателей. Надо попытаться еще раз.
Флоки берет вторую птицу и швыряет ее вверх. И опять все взгляды с надеждой устремляются на маленький живой комок, парящий в воздухе.
Плавно взмахивая крыльями, ворон описывает несколько кругов над кораблем, как бы раздумывая над тем, какой избрать путь, и вдруг опускается обратно на палубу, не выказывая никакого желания ее покидать.
Невольный крик разочарования вырывается из груди викингов. Флоки мрачнеет — второй раз неудача. Если в третий раз повторится то же самое — значит, богам неугодно задуманное им предприятие.
Приняв из рук викинга последнюю птицу, конунг несколько минут не решается выпустить ее, охваченный суеверным страхом. Ведь от нее так много зависит.
Окружающие как завороженные не отводят глаз от рук своего предводителя. Они полностью разделяют чувства конунга и с трепетом ждут решения своей судьбы.
Но вот Флоки наконец решается, и третий ворон взмывает к низко нависшим над океаном серым тучам. Так же, как и у первой птицы, в его движениях не заметно нерешительности. Он быстро и уверенно удаляется от судна и вскоре скрывается из глаз в той стороне, где садится солнце.
— Путь указан! — громовым голосом восклицает конунг. — Вперед! — И глаза его снова сверкают буйной отвагой.
Викинги подхватывают возглас своего вождя. «Вперед! Вперед!» — передается из уст в уста. И снова над океанским простором реет их гордая песня: «Буря помогает рукам наших гребцов, нам служит ураган и несет нас куда мы хотим».
Проходит несколько дней, и на горизонте показывается гористый остров. Судно Флоки входит в один из фиордов. Цель достигнута.
Прибрежные воды фиорда кишат рыбой, и Флоки решает не тратя времени на поиски другого места, остаться здесь на зиму, которая уже близка.
Вскоре грянули морозы. Зима была снежная и суровая. Неприхотливые, привыкшие с детства к лишениям, люди мужественно переносили все невзгоды. Но скот, привезенный из Норвегии, гиб.
Падеж скота, снег, покрывший толстой пеленой землю, льды, загромоздившие поверхность фиорда, едва не привели к гибели викингов. И когда наступила весна, Флоки покинул негостеприимный остров и вернулся на родину. Ему эта земля казалась непригодной для заселения.
Не удивительно поэтому, что, возвратившись в Норвегию, норманны назвали землю, на которой им пришлось зимовать, Исланд — Ледяной землей.
* * *
Описанные события относятся к началу семидесятых годов IX века, и хотя последователи не разделяли оценки вновь открытой земли, данной конунгом Флоки, и заселили ее впоследствии, название Исландия сохранилось за этим островом, покрытым в летнее время сочными лугами и окруженным богатейшими рыбными угодьями.
* * *
Неприветливый, пустынный океан простирался вокруг. Над его необозримыми просторами низко нависли хмурые свинцовые тучи, время от времени разражавшиеся моросящим дождем. Дул холодный пронизывающий ветер.
Одинокий корабль, переваливаясь с волны на волну, медленно, но неуклонно продвигался вперед.
Далеко позади остались берега Исландии, этого гористого острова, где покрытые вечным льдом вершины гор так причудливо сочетаются с огнедышащими вулканами.
Норманны, которым принадлежал затерявшийся в океане корабль, покинули Исландию навсегда, чтобы более туда не возвращаться.
Найти какую-нибудь землю, где можно было бы обосноваться, край, который должен стать новой родиной, — вот о чем мечтал каждый из них, вот чего жаждал их предводитель Эрик Рыжий.
В его памяти еще было свежо воспоминание о том, как по всей Норвегии, в городах и маленьких деревушках, во всеуслышание провозглашалось повеление короля:
«Бежавшего убийцу Эрика, по прозвищу Рыжий, осквернившего свой меч невинной кровью, объявляю вне закона и изгоняю его из пределов моих владений. Это мое повеление остается в силе до тех пор, пока означенный Эрик Рыжий честной и правдивой жизнью не искупит своей вины и не заслужит прощения всесильных богов.
Под страхом сурового наказания запрещаю давать убийце приют и оказывать ему какое-либо снисхождение или помощь. Пусть изопьет на чужбине преступник горькую чашу изгнанника. Да будет так!»
Изгнанный из Норвегии суровым указом короля, Эрик пытался обосноваться в Исландии. Но и там, вспыльчивый и невоздержанный по натуре, он восстановил против себя местных жителей. Когда чаша терпения переполнилась, исландцы также изгнали Эрика Рыжего и его приспешников.
И вот Эрик Рыжий с немногочисленными своими соратниками, не пожелавшими оставить его в одиночестве и решившими разделить его участь, бороздит северные воды Атлантического океана в поисках пристанища.
Где оно, это пристанище? Какое оно? Быть может, на земле, которую он откроет, пожелают поселиться и другие его соотечественники, которым тесно у себя на родине?
Где-то в этом полуночном краю должна находиться большая земля. О ее существовании Эрик Рыжий не раз слышал от скальдов
[26]
, воспевавших былые подвиги норманнов. В одной из песен говорилось, что корабли под предводительством славного Гунбьерна были занесены сильнейшей бурей далеко на северо-запад от Исландии и оказались затертыми льдами в виду покрытой снегами и льдом земли. Отважные мореплаватели прошли к ней по скованному льдом океану и осмотрели ее угрюмые берега, а спустя некоторое время, когда изменившийся ветер разогнал льды и освободил корабли из ледового плена, норманны благополучно вернулись на родину. Было это два десятилетия назад, в 920 году…
Вот бы найти эту землю! Кто знает, быть может, она и послужит изгнанникам новой отчизной.
Да, надо во что бы то ни стало найти эту землю…
— Земля! — раздался крик с носа корабля.
Эрик приложил руку ко лбу и устремил зоркий взгляд вперед. Там сквозь серую пелену дождя едва вырисовывалась серая громада берега.
Что это за земля? Велика ли она? Пригодна ли для жизни? Все эти вопросы проносились в голове изгнанника, пока корабль приближался к ней.
Вскоре норманны подошли к неизвестной земле настолько, что могли различить, несмотря на туман, очертания побережья. Чем-то родным повеяло на них от этих неведомых берегов. Они были изрезаны бесчисленными фиордами. Но суровы были фиорды, их склоны покрывали сползающие к морю зеленовато-белые языки мощных ледников, а берега блокировали сплошные льды.
— Повернем туда, — отрывисто бросил Эрик и указал пальцем в юго-западном направлении, — надо искать место получше.
В течение нескольких дней норманны плыли вдоль угрюмых берегов, но картина оставалась прежней. Фиорды — сплошное нагромождение скал и льдов — сменялись один другим, и не видно было им конца и края.
Но с каждым днем становилось теплее, в воздухе чувствовалось дыхание весны, чаще проглядывало солнце, пробивая толщу тумана. Оно вселяло надежду в сердца отверженных.
И вот долгожданный день настал. Корабль поравнялся с заливом, скрытым от взоров мореплавателей высокими скалами. Эрик Рыжий решительно повернул в узкий проход, и тут глазам изумленных норманнов открылась поистине дивная картина. Пологие склоны залива были покрыты изумрудным ковром травы. Вдали возвышались уступы гор, отгораживая этот райский по сравнению с тем, что видели норманны прежде, уголок от суровых и беспощадных северных ветров.
Грубые обветренные лица бездомных скитальцев осветились улыбками, глаза заискрились радостью. Даже на лице их неистового предводителя появилось некое подобие улыбки, и он буркнул:
— Это как раз то, что мы искали. Клянусь Oдином
* * *
Так появилось название Гренландия, что в переводе с норвежского означает Зеленая земля.
Гренландия — страна льда и снега. Только около шестой части ее территории освобождается от снега на несколько летних месяцев. Но название, данное первооткрывателями, сохранилось и по сей день на всех картах мира.
В исландских хрониках времен Эрика Рыжего есть упоминание, что он намеренно дал такое заманчивое наименование обнаруженной земле, суровой и бесплодной, чтобы привлечь туда колонистов. Так ли в действительности было, или не так, трудно утверждать с полной достоверностью. Известно только, что спустя три года он вернулся в Исландию, получил прощение и вскоре вновь ее покинул в сопровождении многочисленных переселенцев, которые выразили желание отправиться с ним навсегда в Гренландию.
Страна-деревня
Жак Картье был полон самых радужных надежд. Скрестив руки на груди, он стоял на палубе корабля, вперив горделивый взгляд в проплывающие мимо лесистые берега широкой полноводной реки. О, он еще покажет, на что способен «веселый корсар» Жак Картье… Спору нет, его имя небезызвестно во Франции и за ее пределами, он уже давно прославился своими лихими нападениями на испанские и португальские корабли. Но такая слава его больше не удовлетворяла, хотелось другого: известности покорителя заморских земель, открывателя новых стран.
Ведь недаром он совершает второе путешествие к берегам Северной Америки по приказу наихристианнейшего короля Франции Франциска I. В этом приказе недвусмысленно сказано, что ему, Жаку Картье, надлежит завершить открытие западных стран, лежащих в том же климате и под той же широтой, что и владения французского короля.
В первом путешествии, из которого Картье возвратился в прошлом, 1534, году ему удалось достигнуть устья этого большого водного потока, названного им рекой Св. Лаврентия. Перед тем он ознакомился с берегами Лабрадора и Ньюфаундленда. Картье презрительно усмехнулся:
— Лабрадор, Ньюфаундленд! Разве можно назвать землей эти безжизненные берега, где он видел одни только голые скалы да камни. Там и воза земли не набралось бы на протяжении сотен лье
[28]
.
Нет, не о таких владениях для своего короля мечтал он.
Совсем другое дело берега реки, вверх по которой поднимались его корабли. Вид их был многообещающим. Великолепные леса с породами деревьев, подобных тем, какие произрастают на его родине, часто встречающиеся индейские селения — все это не могло не радовать глаз. А «река смерти», как называли ее индейцы? Правда, угрюмые скалистые берега этого мрачного водного потока, впадающего в реку Св. Лаврентия почти у самого его устья, производили гнетущее впечатление, но среди обломков скал, усеивавших берега, Картье обнаружил, как ему показалось, породы, сопутствующие золоту. А это что-нибудь да значило.
Жак Картье еще раз с удовлетворением окинул взором расстилающуюся перед носом корабля гладь реки, которая искрилась под лучами яркого полуденного солнца, словно расплавленное серебро. Это как нельзя лучше гармонировало с мыслями веселого корсара. Он снова усмехнулся, но вспомнив свое теперешнее положение, принял горделивую позу и, небрежно обернувшись, сделал знак стоящей несколько поодаль группе офицеров приблизиться.
— Господа, — внушительно произнес он, — насколько я могу судить, мы подходим к тем самым быстринам и сужениям реки, о которых нам приходилось слышать не один раз от туземцев. Обратите внимание, как тесно сходятся там берега, — он протянул руку вперед. — Да и течение заметно усилилось. Прошу поэтому удвоить внимание и быть все время начеку. Тысяча чертей! У меня нет ни малейшего желания перевернуться вверх дном… тем более теперь, когда мы находимся на пороге великих открытий.
— Во Франции мы прослыли бы самыми неостроумными людьми в случае подобного исхода нашего предприятия, — заметил помощник Картье, задорно покручивая пышный ус.
— Клянусь честью, лейтенант, ваш довод неотразим, — усмехнулся Картье, — сделайте необходимые распоряжения. Вы знаете, как я дорожу своей репутацией.
Все разошлись по местам, и десятью минутами позже помощник капитана уже докладывал о принятых им мерах предосторожности.
— Вы передали предупреждение на другие корабли? — озабоченно спросил Картье.
— Разумеется, капитан. Все исполнено, и у вас не должно быть причин для беспокойства.
Картье удовлетворенно кивнул головой и, пощипывая нервными пальцами короткую бородку, продолжал наблюдать за медленно сближающимися берегами реки.
— Так вот как выглядит этот узкий проход, который индейцы называют неблагозвучным именем Квебек, — отвечая своим мыслям, вслух произнес он, разглядывая отвесные берега и стремительно несущиеся между ними воды реки, и тут же оживленно добавил, обращаясь к своему помощнику: — Э, да здесь есть люди! Взгляните, лейтенант!
— Бьюсь об заклад, капитан, — отозвался помощник, не отрывая глаз от левого берега реки, — сейчас мы увидим большое селение. Видите дым, поднимающийся из-за тех вон деревьев?
Действительно, в той стороне, куда указывал лейтенант, видно было более десятка столбов дыма, спиралью врезывавшихся в небосвод.
— Селение, должно быть, большое, — согласился Картье. — Да вот и оно! — вскричал он, увидев показавшиеся из-за высокой, поросшей лесом скалы первые вигвамы. — Эй, Антуан, подай шпагу и пистолеты.