Эдуард Успенский
Бизнес крокодила Гены
и другие сказочные повести
-
Вниз по волшебной реке
Глава первая
Волшебная тропинка
В одной деревне у одной бабушки жил один городской мальчик. Звали его Митя. Он проводил в деревне каникулы.
Целыми днями он купался в речке и загорал. По вечерам он забирался на печку, смотрел, как бабушка прядёт свою пряжу, и слушал её волшебные сказки.
— А у нас в Москве все сейчас вяжут, — говорил мальчик бабушке.
— Ничего, — отвечала та, — скоро и прясть начнут.
И она рассказывала ему про Василису Премудрую, про Ивана-царевича и про страшного Кощея Бессмертного.
А однажды утром бабушка сказала ему:
— Вот что. Возьми-ка ты гостинцы и сходи к тётке моей двоюродной — Егоровне. Погостишь у неё, поможешь чего по хозяйству. А то она одна живёт. Старая совсем стала. Того и гляди, в Бабу-Ягу превратится.
— Ладно, — сказал Митя.
Он взял гостинцы и пошёл по дорожке через лес. Всё прямо и прямо. Как ему бабушка объяснила.
Но чем дальше он отходил от деревни, тем больше удивлялся. Деревья расступались перед ним как живые. Трава стала зеленее, а цветы красивее и душистее.
И вдруг навстречу мальчику выбежал большой-пребольшой Серый Волк. Куда больше тех, что обычно сидят в зоопарке.
— Здравствуйте, — проговорил он человеческим голосом. — Вы случайно не видели здесь козлика? Серенького такого?
Митя сначала растерялся, а потом сказал:
— Нет… Не видел я козлика.
— М-да, — задумчиво протянул Волк, — значит, быть мне сегодня без завтрака. — Он сел на задние лапы. — А вот девочка вам не попадалась? Такая маленькая, с корзиночкой? В красной шапочке?
— Нет, — ответил Митя, — и девочка мне не попадалась.
— М-да, — ещё задумчивее протянул Волк, — значит, быть мне сегодня без обеда! — Он повернулся и побежал обратно в лес.
Мальчику стало жалко Волка, и он сказал:
— А хотите, я вас угощу? У меня есть с собой пирожок.
Волк остановился.
— С чем? С мясом?
— Нет. С капустой.
— Не хочу, — сказал Волк. — Вот колбасы я бы съел. Есть у тебя, мальчик, колбаса?
— Есть, — ответил Митя. — Только я боюсь, меня бабушка заругает.
— Какая ещё бабушка? — заинтересовался Волк. Потому что серые волки всегда интересуются чужими бабушками и внучками.
— Бабушка Егоровна. Я к ней иду.
— Для тебя она, может, и бабушка, — усмехнулся Волк, — а для меня… ну даже ни капельки. Не бойся, она не заругает. Ты уж меня угости, а я тебе ещё пригожусь!
Митя угостил Волка колбасой и пошёл дальше. Ему совсем не было страшно. Потому что лес вокруг был очень добрый и светлый.
Дорожка пересекла зелёную поляну и побежала вниз к речке.
Над речкой стелился белый туман и пахло молоком. Над туманом поднимался мостик.
— Неужели эта речка молочная? — удивился мальчик. — А мне никто про это не говорил.
Он остановился посередине моста и долго смотрел, как по лёгким молочным волнам бегают солнечные зайчики. Потом он пошёл дальше. Его шаги гулко раздавались в тишине, и с кисельных берегов прыгали в молоко разноцветные пучеглазые лягушки. Наверное, они были сделаны из желе.
Потом дорожка провела мальчика по тёмному лесу и упёрлась в низкий деревянный забор. За забором стояла ветхая избушка на курьих ножках.
— Избушка, избушка, — сказал мальчик, — а ну-ка повернись к лесу задом, а ко мне передом!
Избушка повернулась.
— Вот здорово! — удивился Митя. — А теперь налево! Раз-два!
Избушка повернулась налево.
— А теперь на месте шагом марш! Раз-два! Раз-два!
Раз-два… Раз-два… — маршировала избушка, поднимая пыль.
И слышно было, как внутри на полках гремели, перекатываясь, чашки и блюдца.
Но тут окошко растворилось, и из него высунулась какая-то старуха.
— Ты что хулиганишь? Ты что хулиганишь? — закричала она. — Вот как выскочу, как выпрыгну, как тресну метлой!
— Здравствуйте, — сказал ей Митя. — А вы, бабушка, кто? Вы не Баба-Яга?
— Да, — ответила старуха. — А ты кто такой?
— Я — Митя.
— Какой ещё Митя?
— Обыкновенный, Сидоров.
— А что же мне с тобой делать?
— Как — что?
— А так. Будь ты Иван-царевич, я бы тебя чаем напоила и спать уложила. Будь ты мальчик Ивашка, я бы тебя в котле варить стала. А что мне с Митей делать, я и ума не приложу!
— Варить меня не надо, — сказал мальчик. — Ведь я вам гостинцев принёс.
— От кого гостинцы?
— От бабушки моей Глафиры Андреевны. Я её внук.
— Да что же ты сразу не сказал? Стало быть, ты мой родственник! А я тебя метлой хотела! Ты уж погоди. Я мигом.
И в избушке что-то зашумело, зашуршало, задвигалось. Очевидно, подметался пол, застилалась свежая скатерть и вынималась чистая посуда.
Наконец дверь распахнулась, и мальчик поднялся по ступенькам.
В доме было чисто и прохладно. Баба-Яга, с большим носом, нарядная и причёсанная, сидела за столом, а рядом с ней маленькая, затхлая и какая-то вся зелёная незнакомая старушка.
— Почему вы, бабушка, такая мокрая? — спросил её мальчик. — Будто из болота вылезли?
— А я из болота и вылезла, — ответила старушка. — Я живу там, в болоте. Уж тыщу лет, наверное!
— Вот это да! Я и не слышал, чтобы люди в болоте жили. Да ещё тысячу лет!
— Конечно, — обиделась старушка. — Про Бабу-Ягу вы все небось слышали. А я что? Я в ступе не летаю. Иванов-царевичей не кормлю. Я просто в болоте живу, и всё!
— Да знаешь ты её! Это же Кикимора болотная! — вмешалась Баба-Яга. — Она тут живёт, по соседству. В гости выбралась.
— Вы, значит, Кикимора? Тогда я про вас знаю. Вы вместе с Лешим в лесу людей пугаете. Правильно?
— Какое там вместе! От него помощи дождёшься! Всё самой приходится делать!
Она немного успокоилась.
Всё-таки приятно — посторонний человек, городской мальчик, а о тебе что-то знает.
И они стали пить чай с брусничным вареньем и с клюквенным.
И разговаривать о том о сём. О пятом, о десятом. О тринадцатом и четырнадцатом.
На столе стояло блюдечко, старушка всё время заглядывала туда. А по блюдечку каталось яблочко.
— А это что? — спросил мальчик.
— Это яблочко — по блюдечку, — ответила Баба-Яга. — Подарок мне от Василисы Премудрой. Она погостить приезжала, вот и оставила. Она много чего придумывает!
— Что же по нему видно, по этому блюдечку?
— Да всё, что хочешь. Мы всё теперь знаем, что у нас в царстве делается! — сказала Кикимора.
— Да ты садись поближе и смотри. — Баба-Яга подвинула мальчику табуретку.
Митя взглянул… и вот что он увидел.
Глава вторая
Царь Макар
На берегу широкой Молочной реки стоял царский дворец.
Было жарко. Жужжали мухи. От жары молоко кое-где скисало, и в затонах получалась простокваша.
Во дворце тихо. Все обитатели попрятались где-то от невыносимого солнечного зноя.
И только в тронном зале было прохладно. Царь Макар сидел на краешке трона и смотрел, как прислужник Гаврила неторопливо натирал полы.
— И как ты трёшь? Как ты трёшь? — закричал царь. — Кто ж так полы натирает? А ну дай мне! Я тебя враз обучу!
— Нельзя, ваше величество, — степенно ответил Гаврила. — Не царское это дело — полы натирать. Увидит кто — разговору не оберёшься. Вы уж сидите, отдыхайте себе.
— Тьфу ты! — вздохнул Макар. — И что это за жизнь у меня? Топором работать нельзя — несолидно! Полы натирать нельзя — неприлично! Ну скажи мне, Гаврила, есть мне житьё в этом доме?
— Нет, — ответил Гаврила, — нет вам житья в этом доме!
— Ну, а скажи мне, Гаврила, видел ли я в жизни чего-нибудь хорошее?
— Не видели, ваше величество. Ничего вы не видели.
— Нет… если подумать, — сказал царь, — то что-нибудь хорошее-то было.
— Ну… если подумать, — согласился Гаврила, — тогда было. Это понятно. — И он снова зашаркал щёткой.
— Эх ты, «было — не было»… Слова путного от тебя не услышишь! Вот брошу всё, — продолжал царь, — и уеду в деревню к бабушке. Буду рыбу ловить на удочку. Пахать, как все люди. А вечером на завалинке буду песни играть. Эй, Гаврила, — приказал царь, — подай мне сюда балалайку!
— Нельзя, ваше величество, — ответил тот. — Не положено вам на балалайке играть. Не царское это занятие. Я вам гусли дам. Хоть весь день бренчите.
Он снял со стены гусли и, шлёпая босыми ногами, подошёл к царю. Макар поудобнее устроился на троне и запел:
В тёмном лесе, в тёмном лесе,
В тёмном лесе, в тёмном лесе,
Залесью, залесью…
Распашу ль я, распашу ль я,
Распашу ль я, распашу ль я…
Тут он остановился.
— Эй, Гаврила, что я распашу-то?
— Пашенку, ваше величество, пашенку.
— Ах да, — согласился царь и допел:
Пашенку, пашенку,
Я посею, я посею,
Я посею, я посею…
Эй, Гаврила, что я посею-то?
— Лён-конопель, ваше величество. Лён-конопель.
— Лён-конопель, лён-конопель! — повторил Макар и приказал: — Эй, Гаврила, спиши мне слова на бумажку. Уж больно песня хороша!
— Так я ж неграмотный, ваше величество.
— Верно, верно, — вспомнил Макар. — Ну и темнота в моём царстве!
В зал вошёл царский писарь Чумичка.
— Ваше величество, вся боярская дума собрана, — сказал он. — Вас одних ожидают.
— Э-хе-хе! — вздохнул царь. — А волшебное зеркало готово?
— Всё в порядке, ваше величество, можете не беспокоиться!
— Тогда пойдём! А всё-таки знаешь, Чумичка, — важно произнёс он, надевая корону, — быть царём так же плохо, как и не быть царём!
— Прекрасная мысль! — воскликнул писарь. — Я обязательно запишу это в книжечку!
— Глупость это, а не мысль! — возразил Макар.
— Не спорьте, ваше величество! Не спорьте! Мне виднее. Это же работа моя — ваши мысли записывать. Для внуков. Для них каждое ваше слово — золото!
— Если так, пиши, — согласился Макар. — Да смотри ошибок не наделай, чтобы мне не краснеть потом перед внуками!
Глава третья
Боярская дума
Боярская дума гудела как улей. Бородатые бояре давно не виделись и сейчас делились новостями.
— А я в деревне был! — кричал боярин Морозов. — В реке купался! Ягоды собирал — калину, малину всякую!
— Подумаешь, деревня! — отвечал боярин Демидов. — Я вот к Синему морю ездил. На песке жарился.
— Ну и что твоё море? — возражал боярин Афонин. — Тоже невидаль! Я вот по Молочной реке на плоту плавал и то молчу! Сметаны наелся!
Но тут тяжёлые дубовые двери распахнулись и в зал торжественно вошёл царь. В руке он держал свиток. Следом за ним появился писарь Чумичка с пером и чернильницей в мешочке.
— Тихо! Тихо! — стукнул посохом царь. — Ишь расшумелись!
Бояре притихли.
— Все в сборе? — спросил Макар. — Или нет кого?
— Все, все! — закричали бояре с места.
— Сейчас проверим. — Царь развернул свиток. — Боярин Афонин?
— Здесь, — ответил боярин Афонин, тот самый, который плавал по Молочной реке.
— Демидов?
— Вот я!
— Ладно. А Морозов? Скамейкин? Чубаров? Кара-Мурза?
— Присутствуют!
— Хорошо. Ну что ж. — Царь положил свиток. — А что-то я Качанова не вижу. Где он?
— А у него бабушка заболела, — объяснил боярин Афонин. Самый бородатый и поэтому самый главный среди бояр.
— То у него бабушка, то у него дедушка! — разгневался Макар. — Вот посажу его в чулан, у него все бабушки сразу выздоровеют.
В это время два стрельца внесли в зал волшебное зеркало и сняли с него покрывало. Царь подошёл к зеркалу и проговорил:
Ах ты, зеркало, мой свет,
Поскорее дай ответ:
Не грозит ли нам беда?
Не идёт ли враг сюда?
Зеркало потемнело, и в нём появился парень в белой рубахе.
— В нашем царстве всё хорошо! — сказал он. — И беда нам никакая не грозит. А вот неприятности имеются, даже целых две.
— А ты давай по порядку, — приказал Чумичка. — По очереди.
— Перво-наперво, Соловей-разбойник объявился, сбежал из-под стражи. Двух купцов уже ограбил.
— Что будем делать? — спросил Макар.
— Стрельцов послать надобно, — ответил Чумичка. — Чтобы схватили мошенника!
— Правильно! Верно он говорит! — хором закричали бояре.
— Верно-то верно, — согласился Макар. — Да накладно это — стрельцов посылать. Денег много нужно. И лошадей отрывать придётся. А сейчас в поле работа самая.
— А как же быть? — воскликнул писарь.
— Давайте у Василисы Премудрой спросим.
— Что у неё спрашивать? Что она, умнее нас, что ли? — закричал боярин Афонин.
— Знать, умнее! — сурово сказал Макар. — Раз её люди Премудрой прозвали. Эй, скорохода ко мне!
Вбежал мальчик в новеньких красных полусапожках.
— Вот что, малый, сбегай к Василисе Премудрой и спроси у неё, что делать с Соловьём-разбойником?
Мальчишка кивнул и бегом кинулся из зала.
А бояре стали ждать, почёсывая бороды. Запыхавшись, мальчик прибежал обратно:
— Она говорит, надо картинки по деревням пустить. Мол, сбежал Соловей-разбойник. Лет ему столько-то. Кто поймает, тому награда — полбочонка серебра. Его мужики сразу и выловят.
— А ведь неплохо придумала! — сказал Макар. — Верно, бояре?
— Верно!
— Правильно!
— Чего уж там! — согласились бояре.
А парень в зеркале ждал.
— Ну, а вторая новость какова? — спросил у него царь.
— А вот какова. Купец Сыромятников от Молочной речки рукав отвёл к себе на огороды. Капусту молоком поливает. А молоко грязное обратно в речку течёт.
— То-то, я смотрю, сметана была какая-то не такая! — крикнул боярин Афонин. Тот самый, который плавал по Молочной реке.
— Ладно, ладно! — поднял руку царь. — А что делать будем?
— Выпороть бы его. На площади при народе, голубчика, — вкрадчиво проговорил Чумичка.
— Не пойдёт! Купцов пороть — товару не видать! — возразил Макар.
— Золотые слова! — согласился писарь. — Как это я сам не додумался? Это надо записать. Это надо для внуков оставить!
— Да погоди ты со своими внуками! Эй, малый! — позвал царь скорохода. — Сбегай ещё раз к Василисе. Что она посоветует?
— Дяденька царь, а чего я всё к ней бегаю? Давай её сюда позовём, — сказал мальчик.
— Да где же это видано? Бабу, да в царскую думу пускать! — заволновался Чумичка.
— Нельзя! — закричали бояре. — Не женское это дело — в думе сидеть! Пусть дома советует!
И мальчишка помчался за ответом. Через пять минут он доложил царю:
— Она говорит, с купца надо полбочонка серебра взять! Сразу тот купец поумнеет.
— А что? Дело она говорит! — закричал боярин Морозов. — Серебро то дадим за Соловья-разбойника. Тому, кто его выловит.
— Надо же! — удивился Чумичка. — Как выдумывает! Даром что баба!
Царь стукнул посохом.
— Ну так и пиши!
— Вот тут ещё одна новость есть, — сказал вдруг парень из зеркала. — Только я не знаю, говорить её или нет? Уж больно новость необычная. Нельзя её при всех.