Марианна закрыла ставни; комната погрузилась в зелёный полумрак, и все расселись вокруг стола доедать остатки салата. С первых же глотков Поль успокоился: никаких вопросов, а следовательно, никаких ответов; три мальчугана подняли такой гам, что нельзя было слова вставить. После каждого блюда Марианна отправлялась на кухню за следующим, пока госпожа Юло, развалившись на стуле, обмахивалась салфеткой. Ну и жара! Невыносимо! A тут ещё ангелочки сегодня не находят себе места… Вспомнив вдруг о присутствии Поля, она посмотрела на него и заявила, что он очень плохо выглядит.
— Не больны ли вы? — спросила она.
И, так как Поль стал уверять её, что чувствует себя прекрасно, она сказала:
— Всему виной ваша зелёная рубашка, от неё цвет лица у вас такой… такой…
Поль посмотрел на свою новую рубашку, которую мама купила ему на рынке. Это от неё у него такой цвет лица? А какой, собственно? Он почувствовал себя совершенно опозоренным своим цветом лица и до конца обеда не смел поднять глаз от тарелки.
Марианна убирала со стола. На её вопрос, подавать ли кофе, госпожа Юло ответила, что не стоит: мадемуазель Мерль, хозяйка квартиры, пригласила её послушать радио. Она выпьет кофе у неё внизу; там, в холодке, под звуки песенок она, пожалуй, избавится от мигрени.
— Поскорее уложите детей, — распорядилась она.
При этих словах все три малыша спрыгнули со стульев и в едином порыве кинулись к матери. Они не хотят спать, они хотят сейчас же пойти на пляж с «мсьё».
— «Мсьё»! Слышите, Поль, как они зовут вас? — воскликнула мать, не сводя с них глаз. — Какие они всё-таки милые, мои ангелочки! Ну что ж, Марианна, ведите их на пляж. А я спущусь вниз.
Едва закрылась дверь за госпожой Юло, как Марианна взорвалась. Пришло бы ещё кому-нибудь в голову посылать её на улицу в такой зной в угоду этим своенравным мальчишкам? Хорошенькое воспитание, нечего сказать!
— Но со мной всё пойдёт по-другому! — заявила она, порывисто намазывая бутерброды маслом. — Кто-кто, а я сумею заставить их слушаться. У меня, понимаете ли, есть принципы.
— Ну разумеется, — подтвердил Поль, хотя весьма смутно представлял, что означает слово «принципы». Детям не терпелось вырваться из дома, и, сбегав за лопатками и ведёрками, они уже толкались у двери, которую самый маленький тщетно пытался открыть.
— Идём? — спросил старший.
— Пойдём, когда я скажу, — отрезала Марианна. — Почему бы вам не взять свою лопатку, Поль?
— И сачок тоже?
— И сачок. Неужели вы не можете обойтись без подсказки. Ну, а теперь — в путь, раз всё равно нет ни секунды покоя.
За дверью их поджидало солнце. Ни малейшего ветерка. Тротуар, стены — всё накалилось.
— Тридцать четыре градуса в тени! — ворчала Марианна, подталкивая вперёд мальчуганов. — Полюбуйтесь — на улице ни одной собаки… Да подымите же голову! Вам что, страшно глянуть на море?
Поль вытаращил глаза. Та узкая полоска, что колыхалась вдали, та голубая полоска, сливающаяся с небом, — это и есть море? Он добежал до самой набережной. Галька, пёстрые палатки, короткий спуск, а за ним — огромное, совершенно пустое пространство, продуваемое ветром, усеянное мелкими лужицами, обрамлённое справа и слева скалами, высокими, отвесными. Ага, вот и волны, теперь он различал их. Они обгоняли одна другую, словно разбегаясь для прыжка. Но какие они мелкие! Он почувствовал смутное разочарование: это далёкое море обмануло его надежды. Правда, оно ещё поднимется — прилив, отлив, — сейчас отлив, вот и всё… Но что там движется?
— Судно! — закричал он.
— Эка невидаль! — отозвалась Марианна. — Будто вы не знали, что по морю плывут суда. Ну-ка, спускайтесь на пляж. Наша палатка третья слева.
Палатка оказалась жёлтой в красную полоску: в глубине её громоздились шезлонги. Один из них Марианна поставила и, сдерживая зевок, расположилась на нём, заложив руки за голову. А дети уже неслись к воде — три маленькие синие фигурки, — видно было, как они прыгали от лужи к луже.
— Не мочите ноги, ещё рано! — крикнула им Марианна. — А вы, — обратилась она к Полю, — почему бы вам не поиграть с ними?
Поль покраснел до ушей. Ему, в его двенадцать лет, играть с этими младенцами? Не говоря уж о том, что в октябре он пойдёт в класс, после которого выдаётся свидетельство об окончании средней школы. За кого она его принимает?
— Я лучше останусь здесь, — решительно заявил он.
Марианна только пожала плечами в ответ, и Поль, не смея взять шезлонг, уселся на корточки возле неё. Молчание затягивалось. Он развлекался тем, что собирал камешки и бросал их вдаль.
— Какие красивые камешки! — заметил он.
— Не камешки, а галька, — наставительным тоном поправила его Марианна. — В детстве я, бывало, разрисовывала ее корабликами, цветочками. И вам советую попробовать, очень спокойная игра, — насмешливо добавила она.
И тут Поль ещё больше покраснел и взглянул на свою новую лопатку. Вот бы вырыть в песке яму, глубокую-преглубокую, и спрятаться в ней с головой — только его и видели. Поняла бы тогда Марианна, какие спокойные игры ему по душе! Пляж вокруг постепенно оживлялся; его заполнили дети, женщины, которые вязали или читали, сидя в тени палаток. Внезапно откуда-то справа вынырнула целая орава мальчишек; бронзовые от загара, они бегали босиком по гальке. Поль посмотрел на свои худые, чересчур бледные ноги и быстро поджал их под себя. Нет, не надо никакой ямы, никакой, пусть даже новой лопатки! Понурый сидел он, не спуская глаз с мальчишек, что в погоне за мячом носились по гальке.
— Опять Тото взялся за свои проказы и измывается над Рири! — воскликнула вдруг Марианна, поднимаясь с шезлонга.
Поль подскочил: у него совсем из головы вышли три синие фигурки. Он поискал их глазами: вот они там, возле той лужи… Старший из ребят пытался накормить песком младшего; а чтобы тот не сопротивлялся, Фред, средний брат, держал его за руки.
Рири, полузадушенный, вопил.
— Ну, подождите у меня! — крикнула Марианна.
Подбежав к ним, она отругала Тото, отругала Фреда и, не переставая отчитывать их, повела к палатке, а Рири, у которого вся рожица была в песке, семенил за ними.
— И они, конечно, промокли, — возмущалась Марианна, — а ведь я им не раз объясняла, что нельзя шлёпать по воде вскоре после еды, это мешает пищеварению. Объясняла я вам или нет? — обратилась она к ребятишкам.
— Да, Марианна, — отозвались три невинных голосочка, и в одном из них ещё слышались слёзы.
— Ну вот, раз вы ослушались, оставайтесь здесь, и первый, кто тронется с места, будет иметь дело со мной. Понятно?
— Возле палатки? — спросил Тото.
— Да, и ни шагу дальше!
Какая внезапная покорность! На берегу, усеянном галькой, три малыша сидят на корточках, поставив ведёрки между коленок, — яркая картина послушания. Но уже через минуту Фред зачерпнул из ведёрка горсть песку и бросил его в Марианну, его примеру последовал Тото, а за ним и Рири.
Марианна нахмурилась и украдкой посмотрела на Поля, не смеётся ли тот над ней; его безмятежный вид успокоил девушку, и она повернулась к детям.
— Если вы будете и впредь так делать, — мягко, но твёрдо сказала она, — вы засорите мне глаза песком, я не буду ничего видеть и даже ходить одна не сумею.
Не вынимая руки из ведёрка, Тото задумчиво смотрел на неё.
— Тогда мама, может быть, купит щеночка, чтобы водить тебя? — заметил он наконец с большим воодушевлением. — Слышите, — крикнул он братишкам, — если Марианна будет плохо видеть, мы получим щенка!
И замелькали руки, и полетел песок! Марианна покраснела от гнева. Она шагнула к тройке буянов.
— Вы хотели досадить мне, — сказала она, — я отплачу вам тем же. Это будет только справедливо.
И она высыпала песок из ведёрок на гальку. Малыши взвыли. Две женщины, проходившие мимо, остановились, наблюдая эту сцену.
— Посмотри-ка на эту девушку, Лили: бедные малютки, она высыпала у них из ведёрок песок! — с негодованием сказала одна из них.
— Возмутительно, и больше ничего! — отозвалась вторая. — Погодите, мои маленькие, я вам их снова наполню.
Она взяла пустые ведёрки и, бросив гневный взгляд на палатку, направилась к берегу. Три карапуза с победоносным видом последовали за ней; едва они очутились на песке, как принялись с ещё большим азартом барахтаться в луже под умильным взглядом своей заступницы.
Марианна вернулась на своё место, напевая с деланной непринуждённостью, но Поль догадывался, что она взбешена.
— Люди всё портят! — сказала она, отчеканивая каждое слово. — Если бы эти две дурёхи не вмешались не в своё дело, дети усвоили бы мой урок. Впрочем, чего мне волноваться, — продолжала она, как бы урезонивая самоё себя, — в конце концов, я им не мать, пускай лучше госпожа Юло займётся своими детьми, чем целыми днями судачить с мадемуазель Мерль! Сперва мы договорились, что я прихожу только после обеда, а свелось к тому, что я вынуждена являться с утра, делать покупки, прислуживать за столом. «Марианна, закройте ставни… Марианна, дайте таблетку аспирина. Марианна то, Марианна сё…» Баста! Марианна сыта по горло. Ах, если бы мне не нужны были деньги!
А деньги ей нужны были на свадебный подарок сестре Элизабете, которая в октябре выходила замуж за очень милого молодого парижанина, кинорежиссёра.
— Бернар Масон — вы, наверное, слышали это имя?
— Нет, — признался Поль.
— Ну ничего, рано или поздно вы ещё о нём услышите: у него такой талант! Он приехал сюда перед самой пасхой, на съёмку документального фильма, и таким образом Элизабета познакомилась с ним. Ведь мы живём тут, совсем рядом, в Увиль-ля-Ривьер; у папы там аптека. А Элизабета наша красавица. Посмотрели бы вы на неё! По-моему, нет ничего удивительного, что она приглянулась Бернару! Они будут жить в Париже. Им, видите ли, очень повезло: у Бернара уже есть квартира в очень шикарном квартале — в Батиньоле. Знаете?
— Нет.
— Да вы что же, так ничегошеньки и не знаете? Во всяком случае, если хотите взглянуть на мой подарок, вам нужно только дойти до магазина радио и телевизоров, что на углу Большой улицы; вы найдёте его на витрине слева: маленький приёмник, бежевый с коричневой полосой, ну просто загляденье! Но он дорогой, вот почему мне приходится работать в каникулы, вместо того чтобы отдыхать. А я честно заслужила свой отдых. В июне я сдала экзамены на степень бакалавра с оценкой «вполне удовлетворительно», — с напускным равнодушием добавила Марианна.
Тут она замолчала, ожидая отклика на свои слова, но Поля так потрясло это сообщение, что он не находил слов. Девушка, которая получила степень бакалавра и сама, как взрослая, зарабатывала себе на жизнь, снизошла до откровенного разговора с ним! Было от чего почувствовать себя на седьмом небе, было от чего подняться в собственных глазах. По правде говоря, за минуту до того его чуточку покоробило, что она так неуважительно отзывается о госпоже Юло, об этой красивой даме, которую родители его так почтительно принимали в своём магазине. «Слышал бы папа!» — подумал Поль. При этой мысли на душе у него повеселело: значит, они сообщники с Марианной! И он еле удержался от смеха.
— Очень, очень, очень хорошо получить отметку «вполне удовлетворительно»! — с жаром воскликнул он.
— Не преувеличивайте, — остановила его Марианна, явно польщённая. — Впрочем, я вполне могла бы получить «хорошо», не добрала только одного балла. А теперь вместо фило…
— О да, — произнёс Поль, для которого слово это являлось полнейшей загадкой.
— Понимаете, хочу стать учительницей… Получив диплом, попрошусь на Мадагаскар. Я видела один фильм, действие которого происходит на этом острове: манговые леса, ибисы, крокодилы… великолепная страна! Мама, разумеется, находит, что это чересчур далеко, но я обещала время от времени навещать её. Теперь, с самолётами, всё очень просто! — небрежно бросила Марианна, словно летать для неё было привычным делом.
Она на миг задумалась, мечтательно глядя куда-то в пространство, а затем наклонилась к Полю.
— А вы кем будете, когда вырастете?
— Я? — с изумлением прошептал Поль.
— Ну да, вы! А кто же ещё, по-вашему?
— Я… я… поступлю в Сен-Сир.
— А… — удивилась Марианна. — Так вы хотите стать офицером!
— Стать офицером?
— Ну конечно. Сен-Сир выпускает офицеров. Вам это по душе?
— Почём я знаю? Папа постоянно твердит, что я поступлю в Сен-Сир, а раз папа…
— Надо говорить: «Я не знаю». И потом, речь идёт не о папе, а о вас. Ну так как же, по душе вам или нет?
— Почём… Я не знаю, — повторил Поль, припёртый к стене.
У Марианны вырвался короткий гортанный смешок, что совершенно доконало его: она насмехается над ним, это точно. Вдруг Поля обуяло бешеное желание стукнуть её кулаком, как поступал он со школьными товарищами, когда они слишком донимали его, но нет, девчонок не бьют… И он тут же впал в другую крайность: стал отчаянно ломать голову, как бы вернуть себе её уважение. Не задать ли ей загадку, например, ту, забавную, про яйцо? Или показать, как хорошо он делает мостик… Ага, нашёл!
— Знаете ли вы «Полярную звезду»? — многозначительно спросил он.
Марианна, вынув из сумки вязание, старалась поймать спущенную петлю. Она даже не подняла головы.
— Нелепый вопрос! — отозвалась она. — Да кто же не знает эту звезду?
— Я говорю не о той, что в небе, я говорю о другой, о большом дьепском ресторане.
— Большой ресторан? В Дьепе? Даю руку на отсечение, ресторана под таким названием здесь нет.
— Как нет? Как нет? — горячился Поль. — Да это самый красивый, самый роскошный ресторан в городе. И, если на то пошло, его содержит моя тётя, так что вот!
— А я вам говорю, нет такого ресторана, во всяком случае здесь, в Дьепе, — повторила Марианна, отчётливо выговаривая каждое слово, как если бы она обращалась к несмышлёному младенцу. — Вы, наверное, ошиблись. Да и вообще, надоели мне ваши небылицы, не мешайте работать! — И она с жаром принялась за вязанье, кончиком мизинца отбрасывая петли; на губах её блуждала лёгкая улыбка.
«Опять она насмехается надо мной! — подумал Поль. — Ей бы только позлить меня. В Дьепе нет „Полярной звезды“? Выдумала тоже! Не такой я дурак, чтобы поверить ей». И, угрюмо насупившись, он забился в угол, между своими ещё не бывшими в употреблении лопаткой и сачком. Время шло. Марианна позвала детей и накормила их, но Поль гордо отказался от предложенного ему бутерброда. Впрочем, ему не столько хотелось есть, сколько спать; в душной полутьме палатки на него нашла какая-то сонливость, от долгого сидения галька стала казаться ему нестерпимо жёсткой. Море поднималось, волны его уже лизали подножие склона, и теперь в воде было полно купальщиков; они ныряли, плавали, плескались, обдавая всё вокруг белой пеной. Какой-то толстый, пузатый господин распекал свою дочку за то, что она не хотела окунуться; две девушки в красных купальниках весело брызгались, а парнишки, на которых недавно засмотрелся Поль, оставив на берегу мяч, пускали по воде жёлтые кораблики; сложив ладони рупором, они что-то кричали друг другу, но что именно, Поль никак не мог разобрать. Он даже не завидовал им больше. Кончится ли когда-нибудь этот день? Ноги у него затекли, он скучал и думал только об одном: как бы уйти с пляжа.