— Ты сообщишь в полицию? — осведомился Франсуа.
— И не подумаю. При моей профессии подобные угрозы приходится выслушивать довольно часто. А вот тебя надо от всего этого оградить. Отныне я больше не буду оставлять тебя одного. Я попрошу мсье Массерона сопровождать тебя каждый раз, когда ты захочешь половить рыбу. Тебе это неприятно?
— Хм, пожалуй, нет… впрочем, да, немного. Я люблю чувствовать себя свободным. И вообще я предпочел бы заниматься расследованием вместе с тобой.
— Ну что ж… Для начала я намерен поговорить с офицером жандармерии. Если хочешь, пойдем со мной.
Франсуа только кивнул. Он не любил шумно выражать свои эмоции.
У моста Арш было полно народу. Тело уже увезли, но четверо жандармов еще охраняли место, где лежал убитый, не пуская уда любопытных. Адвокат быстро поговорил с жандармом, тот кивнул, и мэтр приступил к осмотру берега.
— Я думаю, — объяснил он сыну, — что преступник мог подойти к этому человеку только по воде. Представь себе рыбака в высоких сапогах, который стоит по колено в воде и удит рыбу. Разумеется, человек с биноклем не обращает на него никакого внимания. Тогда рыбак, подойдя поближе, подзывает незнакомца к самой кромке воды. Гляньте, мол, сколько рыбы, ее руками можно собирать, так она одурела от жары. Бедняга наклоняется, а рыбак хватает его за шею, погружает лицо в воду и топит. Вот и все! Преступник собирает свои удочки и удаляется.
Франсуа было стыдно, что он сам не додумался до такого простого объяснения. Но одна деталь его смущала: бинокль! Незнакомец мог не только издалека увидеть приближающегося рыбака, но и узнать его.
— Правильно! — одобрил адвокат. — И это доказывает, что убийца знал несчастного, а тот его — нет. Бинокль был нужен убитому для осмотра местности. Похоже, в этом и состояло его задание: оглядеть окрестности, проследить за передвижениями местных жителей, и все это под видом беззаботного туриста. Разумеется, какой — то рыбак не вызвал у него подозрений. Ты согласен?
Конечно, Франсуа был согласен. Но на всякий случай они еще раз осмотрели место, где лежало тело.
— Да здесь уже все облазили! — сказал жандарм.
— А что говорит врач?
— Он сам ничего не понимает. Его поразило, что лицо убитого искажено гримасой, как при отравлении. Вскрытие покажет.
— А где живет этот врач?
— На Церковной площади, его зовут доктор Шайю. Вскрытие произведут в Сен — Флуре.
— Пожалуй, мы зайдем к доктору.
Мсье Шайю начал с того, что заявил: до трех он никого не принимает. Правда, в конце концов, учитывая обстоятельства дела, он все же согласился с ними поговорить. Впрочем, он не видел в этой истории ничего необычного. Его смущала только одна деталь, а именно: похоже, что, кроме удушения, имел место перелом шеи. Убийца был, видимо, исключительно сильным человеком. И, кроме того, эта гримаса…
— Какая гримаса?
— Сокращение мышц лица, как при отравлении. Я уже говорил об этом жандармам. Но все это, конечно, необходимо проверить. Признаюсь вам, я привык иметь дело с инфарктами, кровоизлияниями и другими обычными случаями — вы ведь понимаете, что я имею в виду? Ну и со змеиными укусами, разумеется. Сейчас у нас просто бедствие.
— Да, кстати! Мне тут пришла в голову одна идея… Скажите, в тех случаях, когда люди умирают от укуса змеи, тоже происходит характерное сокращение мышц?
Доктор даже опешил.
— От этого давно никто не умирает! — пробурчал он наконец. — Вы забываете, что у нас есть противозмеиная сыворотка!
«Странно, что папе пришла в голову эта мысль, — подумал Франсуа. — Он всегда так логично рассуждает… Но, видно, иногда его тоже заносит… как и меня».
Кто — то прошел мимо окна, и доктор показал на него движением головы.
— Вот кто мог бы вам об этом рассказать. Густу знает о гадюках гораздо больше, чем я. Уже три часа, душно… Будьте уверены — он направляется именно туда.
— Куда это?
— Да за гадюками, черт возьми! Он ходит за ними, как другие ходят за грибами или улитками. Сами посмотрите. У него всегда с собой два мешка; тот, что побольше, — для змей. Под мышку раздвоенную палку — и вперед!
— И помногу набирает?
— Думаю, что за один раз с десяток, не меньше. Но и не больше — дальше он просто считать не умеет. Вы, наверное, знаете, что он не в себе после расстрела. И все же он неплохо приспособился зарабатывать себе на жизнь! Иногда он приводит ко мне больных, и я спешу дать ему десять франков, лишь бы он скорее ушел. Сами понимаете, что его просто невозможно впустить в дом!
— А как выглядит укус змеи? — поинтересовался Франсуа.
— По — разному. Чаще всего на кисти или щиколотке можно увидеть две четко обозначенные красные точки. Но место укуса быстро опухает, и это довольно опасно.
— А его самого никогда гадюки не кусали?
— Конечно, кусали. Но у него уже давно развился иммунитет. Возвращаясь к убитому, должен вам сказать, что причиной смерти я все же считаю сердечный приступ.
— Спасибо, доктор.
Выйдя на улицу, мэтр Робьон взглянул на часы.
— Если ты не устал, я предлагаю пойти взглянуть на владения Густу. Не бойся, входить на ферму мы не будем. Но он меня заинтриговал. Ты только представь себе жизнь этого бедняги! Всегда один, всегда настороже, повсюду мерещатся враги, — и так сорок лет! Кстати, я навел справки насчет кладбища. Жермена Вейр говорит, ни для кого не секрет, что Густу носит цветы на могилу девушки. Мы думали, что он делает это раз в год, и ошибались. Он почти ежедневно ходит на кладбище! Разумеется, это никого не интересует. А я, честно говоря, растрогался. Даже пережитый во время расстрела ужас не смог убить в нем эту любовь! Не считает ли он гадюк воплощением мирового зла?
Нагромождение обугленных камней, в котором Густу устроил себе берлогу, граничило с владениями Малэгов.
— Видишь, его жилище находится на их земле, — объяснил адвокат сыну. — Они вполне могли бы его снести, но не сделали этого. Спрашивается, почему? Я думаю, из суеверия. Смотри, вон там, в глубине двора, были расстреляны последние партизаны Рюйна…
Они немного помолчали. В обугленных балках, оставшихся от сгоревшего дома, свили себе гнезда ласточки.
— Как это страшно! — прошептал Франсуа.
— Никто не имеет права прикасаться к его воспоминаниям. Даже Малэги, — проговорил адвокат. — Густу — страж прошлого. Каждый остается при своем: Малэги со своим богатством, а он — со своими умершими. Пойдем отсюда!
По дороге он показал Франсуа мясистое растение, испускавшее неприятный запах.
— Какая странная идея — посадить белену! Здесь и без нее достаточно мрачно. У белены трупный запах — еще один способ отпугнуть непрошеных посетителей.
Уходя, Франсуа в последний раз взглянул на ферму и то, что ее окружало. С одной стороны широкий двор с гаражом, где стоят грузовики фирмы Малэгов; чуть дальше — хозяйский дом, прочный и элегантный. С другой — хижина Густу, низкая, прокопченная, с двумя дырами, заменяющими окна, подпертая железнодорожными шпалами, которые Густу подобрал где — нибудь неподалеку.
— Он живет как дикарь, — прошептал адвокат. — И все — таки я уверен — у Густу есть какая — то тайна!
Стояла такая жара, что мэтр Робьон отказался от намерения вернуться в Сен — Флур и продолжить расследование. Он повел Франсуа в кафе «Париж», где для курортников играл оркестрик довольно необычного состава: флейта, контрабас и банджо. То ли из — за удушающей жары, то ли из — за того, что вода в реке чуть ли не закипала, то ли по обеим этим причинам, вместе взятым, но в местной газете писали, что в Шод — Эг такой температуры не было более двадцати лет.
— К счастью, через несколько дней мы будем дома! — вздохнул адвокат. — Мне порядочно надоела жизнь в гостинице, и к тому же я помню, что нам «несдобровать», как выразился тот весьма любезный телефонный собеседник. Но меня просто бесит, что я так ничего и не выяснил! Я не знаю, что выдал Густу и его друзей, и, что еще хуже, мне не удалось раскрыть тайну убийства этих двух человек.
— Да, — ответил Франсуа. — Я тоже все время думаю…
Он осекся.
— Продолжай, продолжай. Кажется, ты хотел сказать мне что — то важное.
— Нет… Точнее, это так маловероятно… Но я все время возвращаюсь к велосипеду, про который, кажется, все забыли, а зря.
— Ну что ж, понимаю. Возможно, этот человек должен был с кем — то встретиться. Они поссорились, и произошло убийство. Преступник бежал, используя велосипед своей жертвы. Никаких следов… Да, я знаю, что ты хочешь сказать: велосипед должен был оставить след на песке. Но это не обязательно, ведь можно было проехать вдоль берега по мелководью… Хотя нет, конечно, я совсем забыл, что велосипед нашли в траве… А вот и Лапуж. Что вам можно предложить, мсье? Мятную настойку с водой?
Журналист присел за стол и промокнул платком лысину.
— Я сейчас встретил Густу, — сообщил он. — Если хотите, мы можем пойти посмотреть его логово.
— Спасибо, мы только что оттуда. Место действительно необычное. Новостей нет?
— Появилась одна интересная деталь. Один полицейский из Орильяка вспомнил, что в ведь уровень воды в Аланьоне опустился.
— И что из этого следует?
— А то, что в том месте, где лежал убитый, рыбу ловить невозможно. Следовательно, убийца не мог маскироваться под рыбака. Скорее всего он прикидывался туристом — их сейчас много, ведь начался период отпусков. Так вот что думает по этому поводу тот полицейский. Убийца помахал велосипедисту рукой, и тот подъехал к нему, слез с велосипеда в том месте, где потом велосипед был найден, перешел реку, перепрыгивая с камня на камень… Догадываетесь, что произошло потом? Драка. Убийство. Чтобы запутать полицию, убийца перетащил тело туда, где оно потом было обнаружено. Поэтому там и не оказалось никаких следов. Песок чист. Получается, что убитый дважды пересек реку!
Франсуа чуть не зааплодировал. А мэтр Робьон задумался.
— Да, но это только предположение, хотя и довольно остроумное. Из него следует, что убийца и его жертва были знакомы; впрочем, это вполне возможно. Правда, остается одна неясность. Хорошо, пусть эти двое знали друг друга. Но тогда убийца должен был знать и свою первую жертву, ведь оба убийства совершены одинаковым способом. Вам это не кажется странным? И не забудьте, что в первом случае полицейские склоняются к версии об отравлении. Значит, у второй жертвы тоже должны найти следы отравления… Нет, признаюсь, я все — таки не допускаю, что преступник перешел реку с трупом в руках, когда он мог просто оставить его на месте, как того, первого.
Все трое замолчали, подавленные неразрешимостью тайны и жарой.
— Мне в самом деле не дает покоя вопрос о том, почему на песке не осталось никаких следов, — проговорил наконец адвокат. — Может, вы правы? Вместо того, чтобы подойти к пляжу со стороны дороги, незнакомец прошел по кромке воды, тем более что там галька, и идти легче. Но это еще не значит, что у них была назначена встреча. Он мог просто прогуливаться… Подождите — ка! Нет, это не так. Ведь у него был бинокль, как и у первого. Может быть, он должен был по какому — то признаку установить личность человека, подозреваемого в убийстве первого? Подумать только, две жертвы, ни у одного из убитых нет при себе никаких документов, и весь багаж состоит только из бинокля! Теперь я почти уверен, что эти люди были посланы на разведку. А это уже напоминает военную операцию… Остановите меня, если я продвигаюсь слишком быстро…
— Наоборот! — воскликнул журналист. — Вы даете мне материал для потрясающей статьи.
— Ни в коем случае! Все это должно остаться пока между нами. Это только мои предположения.
— И все же, — настаивал Лапуж, — я хотел бы кое — что записать.
— Позвольте мне подвести итог, — включился в разговор Франсуа. — Итак, в городе скрывается некто, за кем следят…
— Тебя послушать, — засмеялся адвокат, — выйдет настоящий детектив!
— Ну и что? В общем это так и есть.
— Согласен, но только «в общем».
— Люди из секретной службы всегда ищут шпиона. А шпион убивает своих преследователей!
Журналист улыбнулся.
— Пожалуй, я не рискну предложить такую версию моим читателям.
— Тем более, — добавил мэтр Робьон, — что в этом случае вам придется рассказать, что имело место отравление, не говоря уж о следах удушения. Знаете, мсье Лапуж, чем больше мне приходится заниматься подобными делами, тем больше я не приемлю сенсаций, вызывающих волнение и дрожь. Поэтому я и хочу вернуться в Париж. Правда, мой сын очень уж увлекся рыбалкой; я дам ему еще три — четыре дня, а потом уложим чемоданы — и домой!
Увы, Франсуа не удалось воспользоваться даже этим кратким промежутком. Не успел он возобновить занятия ловлей на утопленную муху, которая так хорошо ему удавалась, как ситуация еще больше осложнилась…
Эти утром он устроился поудить на левом берегу Аланьона. Весь берег был изрыт норами, так называемыми «пещерами», где в период засухи прячутся крупные рыбы. Теперь мальчик чувствовал себя свободнее, хотя страх в душе еще остался. С момента, когда он дотронулся до гадюки и понял, что это такое же животное, как и все другие, — хотя что ей стоило отрастить лапки, как у ящерицы! — он, слава Богу, хотя бы перестал передвигаться скачками. Иногда у него клевало, но Франсуа каждый раз спохватывался слишком поздно, и рыба уходила. Он успевал еще заметить ее силуэт под водой — там, где минутой раньше было только… в том — то и дело, что минутой раньше он не знал, что там было… Или знал? Он чувствовал, что там его противник, с которым скоро придется помериться силой. Мощные плавники вступят в схватку с тончайшей леской, сила — с ловкостью… В детективных романах Франсуа больше всего любил моменты, когда преступник необъяснимым образом исчезает из замкнутого пространства. Мысли мальчика незаметно вернулись к загадочному убийце, который испарился с места преступления, не оставив никаких следов.
— Эй, мсье Робьон! Ау!
— Извините, я задумался…
— Ваш папа тоже здесь?
— Нет. Что нового, мсье Лапуж?
— Ах, даже не спрашивайте! Можно присесть?
Он аккуратно притоптал сухую траву на откосе, уселся, вытер пот со лба, а потом доверительно прошептал:
— Получены результаты вскрытия.
— И что же?
— Это невероятно! Я бы не должен вам рассказывать… Но я так долго искал вашего отца, что, раз уж его нет, расскажу вам. Невозможно не поделиться! Вскрытие первой жертвы не показало ничего нового по чисто техническим причинам. Но второй случай дал совершенно невероятный результат. Незнакомец действительно был отравлен. Отравлен редким ядом, который называется гиосциамин. Это установил один биолог из Клермон — Феррана. Его нашли с трудом, сейчас ведь все в отпусках… Так вот, этот яд вызывает сильнейшие конвульсии и почти моментальную смерть. Но это еще не все! Врач, делавший вскрытие, никак не мог понять, каким образом этот яд мог попасть в кровь. Через рот — исключается. Следовательно, через укол? Но на теле нет следов укола! И все — таки, осмотрев тело более внимательно, он нашел на левом предплечье две царапины. И представьте себе эти царапины очень напоминают… след от укуса!
— Продолжайте, пожалуйста! — тормошил журналиста потрясенный Франсуа.
Лапуж снова вытер лоб и покачал головой.
— Лично я в это не верю. Поэтому я и искал вашего отца. Может быть, он лучше во всем этом разберется.
— Ну, говорите же!
— Это похоже на укус змеи…
— Но ведь яд гадюки действует не так быстро!
— Что вы хотите этим сказать?
— Сам не знаю…
Журналист вытащил из кармана блокнот и быстро его пролистал.
— Я сделал кое — какие пометки для будущей статьи. этот биолог, профессор Каз, обладает фантастической эрудицией! Он все мне подробно объяснил. Оказывается, каждое ядовитое животное обладает своим собственным ядом. Так, например, в яде гремучей змеи содержатся цианиды, а у песчаных гадюк — аконит.
— Ладно, а в этом случае?
— Этот алкалоид, о котором я вам говорил, составляет основу яда мамбы! Он действует практически моментально. Но профессор Каз на этом не остановился. Он измерил расстояние между царапинами и подтвердил, что это похоже на укус мамбы. Кто — то заметил, что ни во Франции, ни вообще в Европе мамбы не водятся; но профессор только улыбнулся и сказал: «Они есть в Ботаническом саду и в Монако, в виварии, а также в научных лабораториях, где производят сыворотку». И еще он сказал вот что: «Вы, видимо, не знаете, что существует торговля пресмыкающимися? За определенную цену вы легко можете приобрести трех— или четырехмесячного питона, а тои маленького крокодильчика. В департаменте Валь — д`Уаз, например, был один домовладелец, который, желая освободиться от нежелательных квартиросъемщиков, купил змею длиной в полтора метра. Жильцы съехали в тот же день».