Глава IV
ТРИ ВЕДРА КОФЕМОЛОК
Мама была сердитая.
– Ведро на помойку не вынесли! – начала она перечислять. – Комнаты не подмели! Пыль не стерли! Цветы не полили! В магазин не сходили! А самое главное – кофемолку не подготовили! А мы завтра в гости идем, к Наташке.
Часто нас ругают за то, что мы сделали. А сейчас – наоборот: за то, что не сделали.
– Очень кушать хочется, – жалобно сказал Алешка – он хорошо знал слабые мамины места. Но тут просчитался.
– Я вам голодовку объявляю, – сказала мама. – Пока все не сделаете.
Мама у нас, конечно, добрая и ласковая. А вот характер у нее – как стальной крейсер в бою.
Мы переглянулись. Я не успел открыть рот, а Лешка уже все придумал и решил.
– Мы, мам, сейчас все мигом сделаем. Очень дружно. Как настоящие родные братья. Старый и малый. То есть я хотел сказать: старший и младший.
– Правильно, – одобрила мама. – Один сделает одно, другой – другое. А вместе будет общее дело.
– Дим, – повернулся ко мне Алешка, – тебе, как всегда, самое простое. Помыть посуду, вытереть пылесос, то есть вытереть пыль, пропылесосить и сходить в магазин. А мне, как всегда, самое трудное – что-нибудь на кофемолке накарябать.
Вот так, подумал я: «А вместе будем делать одно общее дело».
– Ты только что-нибудь приличное накарябай, – буркнул я.
Алешка забрал кофемолку, инструменты и закрылся в нашей комнате. Я перемыл посуду, прибрался, взял помойное ведро и сумку для продуктов и пошел в магазин и на помойку. Опорожнив ведро, я спрятал его между контейнерами и отправился за покупками.
Народу в магазине было много, покупки у всех – полные до верха корзины, а то и две, да тут еще и одна касса сломалась. Все ринулись в другие, очереди смешались, началась ругань: «А вас тут не стояло!» – «Нас тут очень даже стояло! Перед вами!»
Короче, в магазине я проторчал довольно долго, и, когда вернулся домой, мама сидела на кухне перед тремя прежних лет кофемолками. Задумчивая такая, будто таблицу умножения вспоминала.
– А где Алешка? – спросил я, выгружая покупки из сумки и загружая их в холодильник.
– Спит, – шепотом ответила мама. – Утомился. Надпись делал новую.
Можно подумать, что он эту надпись отбойным молотком вырубал. В две ночные смены подряд.
– Сделал? – Я захлопнул дверцу холодильника.
– Сделал, – вздохнула мама. – Так красиво, – грустно добавила она. – Ничего не поймешь. Вот, посмотри.
Я взял ту кофемолку, которую Алешка должен был переадресовать от полковника к бухгалтеру. И правда здорово получилось. Алешка постарался внести как можно меньше исправлений. Поэтому вторую часть дарственной надписи он вообще не тронул.
Получилось: «От полковника Оболенского – булгахтеру Орловской за активную борьбу с преступностью!»
Я немного растерялся:
– А с какими тетя Наташа преступниками борется?
– В основном с тараканами. Они у нее даже ложки стали грызть.
Если меня не кормить, я тоже ложки грызть стану. И даже кофемолки.
Тут, позевывая, вошел Алешка.
– Ты чего тут понаписал? – спросил я.
Он перечитал дарственную надпись и сказал:
– Подумаешь. С юмором получилось. Нужно только дорисовать голодного таракана на крышке или засушенного приклеить. Еще больше юмора получится.
Мама фыркнула и стала комбинировать из трех прежних кофемолок одну поприличней – все-таки подарок. Но у нее ничего не получалось. Надписи были то на боку кофемолки, то на крышке, и собрать какую-нибудь одну, без надписей, не получалось.
– Ладно, – сказал Алешка с безмерной усталостью, – тогда дай мне пять рублей.
– За такую работу? – возмутилась мама. – «Булгахтер»!
– За исправление ошибок, – лаконично отрезал Алексей.
Получив деньги, он направился было к двери, но вдруг вспомнил:
– Ма, а эти кофемолки ты повыбрасывай в ведро, они все равно не работают.
– Как не работают? – подскочила мама. – Очень даже работают.
– Помнишь, ты велела обивку папиного кресла гвоздиками подбить, маленькими.
– Ну?
– А маленьких у нас не было. Были только большие. Средние такие.
– Ну?
– Ну я их и подровнял. Из больших сделал маленькие. В кофемолках.
– Все! – сказала мама и сгребла кофемолки в кучу. – Давай ведро.
Я заморгал. Я вспомнил, что спрятал его на помойке.
– Лех, – сказал я, – на обратном пути захвати наше ведро. Я его между контейнерами сунул.
– Ладно, – сказал Алешка и ушел. С пятью рублями.
А вернулся без рублей, но с... тремя ведрами.
– Мам, тебе какое больше нравится?
Мама сильно удивилась:
– Все три всего за пять рублей? Не слабо!
Все оказалось проще: за контейнерами пряталось не только наше ведро. Не одни мы такие практичные.
– Мне вот это, – сказала мама, указывая на красивое ведро с откидной крышкой. – Элегантное. С ним не стыдно из дома выйти. На помойку.
– А остальные куда? – спросил Алешка.
– В кладовку поставь, на даче пригодятся.
Мама сгребла «гвоздемолки» в новое ведро, Алешка скрылся в нашей комнате. И вскоре торжественно вышел с красиво и крайне оригинально оформленным подарком: в центре надписи о борьбе «булгахтера» с преступностью, на верхушке крышки, сидел громадный нахальный рыжий таракан с усами. Пластмассовый.
У нас рядом такой магазинчик есть, где продают всякие прикольные прибамбасы: тараканов, лягушек, мух, чтобы их незаметно в суп подбрасывать. Вот Алешка и выбрал – у него хороший вкус. И чувство юмора.
Мама сначала ахнула, потом засмеялась, а потом сказала:
– Вообще-то оригинально. Со вкусом. Со смыслом. С намеком. А то Наташкины тараканы все время к нам ползут.
Мама поставила кофемолку на стол, полюбовалась и сказала:
– Вообще-то, было бы логичней вместо этого таракана, Алексей, твою фотку наклеить. Дим, вынеси ведро с «гвоздодерами».
Я подхватил ведро и загремел с ним по лестнице вниз. На третьем этаже меня перехватила Ленка Понизовская.
– Хай, Дим! На помойку? У нас тоже такое ведро было. Только пропало. Очень похожее. Вы где его покупали?
Я махнул ведром в сторону помойки. А Ленка все внимательнее приглядывалась к нему.
– Ну совсем как наше. Даже царапина на крышке. А что там брякает?
Я разозлился, откинул крышку:
– Может, и это ваше?
– Ух ты! Сколько кофемолок. А у нас только одна, ручная. И та сломалась.
Они, наверное, тоже в ней гвозди мололи.
– Забирай, – щедро предложил я. – Железные кофемолки.
– Ой, Дим, правда? Тебе не жалко?
– Для тебя? Что ты! Бери.
Ленка выгребла из ведра кофемолки и поскорее захлопнула за собой дверь – чтобы я не передумал.
Ну вот и хорошо. И совесть чиста. Помойное ведро на неисправные кофемолки – нормальный бартер.
И я, довольный, вернулся домой.
– Что так быстро? – удивилась мама. – В подъезде свалил?
– В шестой квартире. Ленка забрала. У нее хобби – она их коллекционирует.
– Обратно не принесет? – насторожилась мама.
– Купленный товар, – вставил Алешка, – обратно не принимается и не обменивается. А папа когда придет?
– Поздно, они сегодня в какую-то Макеевку поехали. Ордена искать. Агенты доложили, будто их там на рынке видели.
– В Макеевку? – удивился Алешка. – Город-герой?
– У тебя, Лех, – сказал я, – в голове флотский борщ. Наваристый.
– А ты, Дим, бычок в томате.
– А ты... – Но тут пришел папа.
Мы дали ему переобуться и переодеться, не приставали за ужином, и только когда он сел смотреть криминальные новости, поделились своими успехами.
– Кофемолку сделали, ведро новое нашли, а старые кофемолки одной девочке задаром впарили.
– Безвозмездно, – сказал Алешка. – А за полугодие у нас будет примерное поведение.
– Как вам удалось? – Папе стало интересно.
– Мы нашему полковнику адмирала достали. С орденами и кортиком. А у тебя какие новости? Нашел ордена?
– Почти все, – сказал папа. – Кроме самого дорогого.
– С золотыми брильянтами? – уточнил Алешка.
– Да нет, орден-то довольно простой. Но очень редкий. Со времен Первой мировой и Гражданской войн. «Знак Корниловского ударного полка».
– Красивый? – спросила мама. – На вечернее платье годится?
– Сейчас опишу. – Папа достал из кармана записную книжку и прочитал вслух: «Серебряный крест, покрытый черной эмалью, положен на терновый венец, под которым находится серебряный с золотой рукоятью меч, расположенный наискось креста. В центре креста – голубой щит с мертвой головой над двумя скрещенными костями, по бокам – мечи клинками вниз. Все изображения золоченые».
– Красиво, – вздохнула мама, – как у нашей Марьи на блузке. – Марья – это мамина начальница. – Отец, может, он и есть?
Папа усмехнулся:
– А когда он у Марьи появился?
– Вчера.
– Проверим, спасибо. Этот орден редчайший. Он вообще один остался, единственный. И самое интересное – нашелся его хозяин. Потомок того самого русского офицера, которого лично наградил этим орденом генерал Корнилов, Верховный главнокомандующий. Этот орден он вручил капитану Кузнецову за его подвиг еще в Первой мировой войне.
– И чего? – спросил Алешка. – Кузнецов его потерял?
– Нет, не потерял, он его сохранил и даже, когда воевал во Второй мировой войне против нас, на стороне немцев, то носил его на груди рядом с фашистскими наградами.
– Очень мило, – возмутилась мама. – Сначала воевал против немцев и получил за это орден. А потом воевал против русских и за это тоже орден получил – от немцев.
– Такие времена были, – вздохнул папа. – Потом этот орден перешел к его внуку. Внук приехал навестить свою родную Россию, соскучился.
– А у него россияне этот орден сперли! – догадался Алешка.
– А ты чужие ордена не цепляй, – воскликнула мама. – Ты свои заслужи.
– ...Но вот по Интернету прошла информация, – продолжил папа, – что этот редчайший орден обнаружился в Москве, у одного из коллекционеров.
– И этот внук сюда приперся! – догадался Алешка. – Кузнецов этот.
– Не внук, а правнук, – поправил папа. – И не Кузнецов, а мистер Смит. Он живет сейчас в Англии и переделал свою родовую фамилию на английский лад.
– Я тоже был в Англии, – напомнил Алешка. – Там одни джентльмены живут, с зонтиками. А фамилию он плохо переделал – ни капельки не похоже.
– Очень даже похоже, – возразил папа. – Ты хоть и был в Англии, но не знаешь, что Смит в переводе – это кузнец.
– Фиг с ним, – отмахнулся Алешка. – А дальше?
– Дальше все просто. Посетил он эту выставку, стал договариваться о цене ордена...
– И сколько?
Папа сказал, а мы все ахнули.
– Богатенький Буратино, – покачал головой Алешка. – Ну и что?
– А то, что в первую же ночь после этого торга на выставку пробрались воры и похитили несколько коллекций. Мы практически все разыскали, похитителей задержали, а орден Корниловский бесследно исчез.
– Подумаешь, – небрежно сказал Алешка, – этот самый Смит его и спер. Чтобы большие бабки за него не платить.
Папа не рассердился, не улыбнулся, а просто кивнул:
– Мы и эту версию проверяем. И его алиби тоже.
– Это собака такая? – спросила мама в шутку. – Редкой английской породы?
– Не обязательно английской, – усмехнулся папа. – Алиби – это когда в момент совершения преступления подозреваемый находится в другом месте.
– Спасибо, очень доходчиво, – хмыкнула мама.
– Интересно, – завизжал Алешка. – А если так: в момент – он там, а по месту совсем в другом?
Папа вытаращил глаза и попросил жалобно:
– Переведи...
– Потом, – сказал Алешка. – Мне сейчас некогда. Я сейчас нашему Михалычу должен алиби испортить. – И он отправился к телефону.
Наш директор никогда не возражал, чтобы ему звонили домой. Но только не в девятнадцать часов по московскому времени. В это время, в конкретном месте, он пьет свой конкретный чай. С конкретным кроссвордом. Алиби у него такое.
Алешка – вредина – дождался, когда на часах пикнуло «семь», и набрал номер домашнего телефона директора.
Семен Михалыч жил один, и деваться ему было некуда. Тем не менее снял трубку и сказал голосом автоответчика:
«Меня нет дома. Оставьте ваше сообщение после сигнала».
Алешка «оставил»:
– Я вам нашел адмирала третьего ранга, Героя Советского Союза с золотой саблей на боку. У него сто наград на груди. Желаю приятного чаепития. Алекс.
«Автоответчик» тут же отозвался:
– Какой адмирал? В форме? Настоящий? Как зовут?
– Я вам отвечу после сигнала, – холодно проговорил Алешка.
Я думал, что Семен Михайлович сейчас пикнет, изображая сигнал, но он этого не сделал. Он кашлянул и сказал:
– Завтра утром – ко мне в кабинет!
– С родителями?
– Они тебе не помогут! – И Семен Михайлович «отключил автоответчик».
– Вот это алиби! – похвалился Алешка.
– Вообще-то, – сказала мама, – это хамство.
– Да ну... мам, – затянул Алешка, – Михалыч очень добрый человек. Воспитанный офицер. Он в учительской всегда встает, когда дамы входят. И чьи-нибудь мамы.
– Я не про него, – сердито сказала мама, – я про тебя. Маленького нахала.
Алешка немного смутился и чуть слышно пробормотал:
– Маленький нахал лучше большого. В нем нахальства меньше.
– Завтра вежливо поздороваешься и извинишься. – Это было сказано мамой таким ледяным тоном, растопить который даже Алешке не удается. – А сейчас – спать! До утра.
В школу мы, конечно, опять опоздали. Не по своей, конечно, вине. Опять из-за гимназии. Конкретно.
У гимназических ворот стоит знакомый джип. Возле него – чем-то рассерженный охранник-водитель Степик и хмурый и злой Шаштарыч.
Мы, конечно, идем мимо – ничего не видим, ничего не знаем, но все слышим.
– Если я тебя еще раз увижу рядом с Томасом, – напористо грозит Степик, – доложу отцу.
– А ты кто такой? – Шаштарыч вскинул голову. – Знай свое место, холуй!
У Степика дернулась рука, но он сдержался, достал этой рукой мобильник.
А мы очень не спеша идем и идем мимо. Будто на месте топчемся.
– Лев Ефимович? Это Степик. Я увольняюсь. Да. Прямо сейчас. Пришлите водителя к гимназии. Пусть он заберет джип и вашего сопляка. Конец связи.
Степик сунул мобильник в карман, запер машину и сунул ключи Шаштарычу в нагрудный карман.
– Ты что! – испуганно заорал тот. – Я пошутил!
– А я – нет. – Степик повернулся и пошел к метро.
Алешка вдруг сорвался на бег, обогнал Степика и, глядя в лицо, весело поздоровался:
– Доброе утро, дядя Степик. Привет вам от папы. Заходите на чай. У нас теперь свой адмирал есть. Мы вам его покажем.
– Зайду, – хмуро улыбнулся Степик. – Прямо сегодня. Я люблю чай с адмиралами пить.
В учительскую мы вошли вдвоем. Она была пуста, все учителя – на уроках. Только в уголке скучала над кроссвордом секретарша Жанна.
– Товарищ полковник у себя? – деловито спросил ее Алешка.
Жанна улыбнулась, она почему-то любила Алешку.
– Для вас, корнет Оболенский, – всегда! Заходите.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – вежливо поздоровался с директором Алешка. Тот поднял голову от кроссворда, это он Жанну кроссвордами заразил. – Извините, что помешал вам заниматься важным делом.
(Мамин наказ выполнен по полной программе: и поздоровался вежливо, и извинился не поймешь за что.)
– Ничего, я привык. – Семен Михайлович сложил газету, опустил на нее очки. – А где он?
– Кто?
– Адмирал. С саблей.
– Он еще спит.
– Хороший адмирал? Бравый?
– Во! – Алешка поднял большой палец. – Первого ранга. Да еще и капитан. Третьего ранга. Служил юнгой на Балтийском флоте. Лично сбил восемнадцать вражеских самолетов. Прямо в море. Только пыль столбом.
Какая там в море пыль столбом?
– Надо познакомиться. Пригласи его ко мне... – директор взглянул на листок календаря, – на семнадцать ноль-ноль.
– Есть! Только пусть Жанна чай приготовит. С конфетами. Он очень конфеты любит.