Мальчишки выскользнули за ограду — и Стёпка едва не вскрикнул. Смакла тоже дёрнулся было назад: за воротами стоял весич. Десятник тоже не лыком шит — часового поставил. Вот и ушли, называется, тайком.
Но дружинник не закричал и не поднял тревогу. Он улыбнулся в усы, глянул коротко на тролля и нарочито равнодушно отвернулся. Свой оказался весич, правильный, без чародейских заморочек. Свията это был, которому Смакла вчера самострелом угрожал.
Мальчишки припустили, не оглядываясь, через поле. Росистая трава мигом намочила обувь и штаны до колен. Свежий воздух оседал на лице мелкими каплями.
Перед тем, как нырнуть в лес, оба оглянулись. Вслед им никто не смотрел, воротца были закрыты. И правильно — чего смотреть, не на всю жизнь расстались, дня на два всего-то.
Указанные троллем сопки лежали прямо по курсу. Высокие, приметные — ошибиться трудно. По Стёпкиной прикидке до них было рукой подать, но раз дядько Неусвистайло сказал «к вечеру доберётесь», значит, так тому и быть. А сам Стёпка ещё не научился расстояния на глаз определять.
Гоблин шёл первым, и Стёпку это устраивало. В тайге Смакла — почти что у себя дома, вот пусть и прокладывает дорогу. Только бы не завёл в болото, как Сусанин поляков.
Лес был светлый, просторный, и идти по нему было легко и приятно. В таком лесу если даже и заблудишься, всё равно не страшно. Но Стёпка, само собой, надеялся, что они заблуживаться не будут и к месту встречи с троллем выйдут вовремя и без проблем.
Разговаривать не хотелось. Хотелось уйти как можно дальше от хутора, чтобы уж наверняка не догнали. Хлеб с мясом пришлось сжевать на ходу, всухомятку. Причём, половину хлеба у Стёпки дракончик выклянчил. Сидел на плече и щёлкал так жалостно, словно его по меньшей мере неделю голодом морили. Попробуй такому не дай.
Смакла часто на них оглядывался, он-то ведь уже считал дракончика своим, а тот всё вокруг Стёпки увивался, еду из его рук брал. Обидно! А потому что нечего было сразу всё съедать, мог бы и поделиться с вечно голодной зверюшкой.
Насытившись, дракончик улетел. Расправил крылья, скользнул вперёд — и уже не разглядишь его в мешанине стволов и ветвей. И откуда потом появится, тоже ни за что не угадаешь.
Стёпка даже имя успел ему придумать, вернее, оно у него само придумалось. Дракон, дракончик, драк… Дрэга. И ясно, что дракон, и что-то гоблинское в имени очень отчётливо звучит.
Смакла имя одобрил, припомнив кстати, что в каких-то Дальних Путягах кузнеца ихнего так же звали, но он уже давно от лихоманки помер.
В непролазную чащобу мальчишки старались по возможности не углубляться, выбирали светлые прогалины, взгорки и поляны, и потому маршрут у них получался извилистым и петляющим. И, шагай Стёпка в одиночку, он уже после первого поворота сбился бы с пути и забрёл неизвестно куда. А гоблин всякий раз без колебаний и раздумий сворачивал в нужном направлении так, будто он ходил по этим местам с детства и знал здесь каждый куст и пень. И не сразу до Степана дошло, что Смакла просто-напросто старается держаться так, чтобы восходящее солнце оставалось за спиной.
Поначалу ещё чувствовалась близость хутора: то стожок стоял посреди луга, то пенёк встречался со следами топора… Но вскоре начался совершенно нетронутый человеком и гоблином лес. Глушь, глухомань, дремучая тайга с деревьями в два обхвата и непуганым зверьём. Однако, когда Стёпка решил, что они уже идут по взаправдашнему дикому лесу, из-за холма вынырнула хорошо укатанная телегами дорога. И они пошли по ней, потому как вела она прямиком на те приметные сопки, которые указал им в качестве ориентира тролль.
Разумеется, дорога была опасна. Разумеется, их могли нагнать весичи, мог вывернуться навстречу кто угодно, хоть бродячие оркландские рыцари, хоть неведомые маги-дознаватели, которым Стёпка зачем-то оченно потребовался. Но зато шагать по дороге было удобно и легко. Ни тебе поваленных полусгнивший стволов, ни камней, ни колючих кустов, ни ям, ни оврагов. Знай себе топай в своё удовольствие, только прислушиваться не забывай, чтобы успеть спрятаться в лесу, если вдруг кто навстречу шагает или вдогонку скачет.
Дракончику вскоре надоело бесцельно носиться по лесу, он устроился к великой досаде гоблина на Стёпкином плече и взялся зачем-то щипать его за ухо, не больно, но очень щекотно.
— Отстань! Ты мне ухо отгрызёшь! — мотал головой Стёпка. — Отстань, говорю! Погляди лучше, нет ли кого на дороге вон за тем холмом.
Он это скорее в шутку сказал, для прикола, лишь бы сказать что-нибудь. Но Дрэга тут же послушно взмыл в небо, поднялся высоко-высоко, повисел, оглядывая окрестности, затем спокойно вернулся и опять устроился на плече. Понимай так, что всё спокойно и впереди посторонних нет.
— Ты знал, что они весскую речь понимают? — спросил Стёпка, давно решивший ничему не удивляться, но всё равно здорово удивившийся.
— Не, — замотал головой Смакла. Он был поражён не меньше Степана и не скрывал этого. — Его, видать, гномлины, выучили. Он ровно человек всё разумеет. Ты, Стеслав, его теперя с собой заберёшь, — опечалился гоблин.
— Не боись, не заберу. Чего он там у нас один делать будет. Помрёт с тоски. Или подстрелят его какие-нибудь гады и чучело для музея сделают. Нельзя его к нам, — сказал Стёпка и вздохнул. Понимал, что нельзя, но так хотелось!
— А где твоя деревня, Смакла? Как она называется?
— Горелая Кеча прозывается. Далёко она, за Лишаихой. Вон там, — гоблин махнул рукой на север. — Меня батя оттедова в замок полторы седьмицы вёз. Далёко.
— У вас семья большая?
— Знамо, большая. У гоблинов семьи завсегда большие.
— И братья есть?
— Как не быть. Пять братовьёв у меня. Выкса, Гриняда, Свига да Волышка с Юрагой. И сестры две — Ойфа и Ревяка. Маленькие ишшо. Давно я их не видал. Поди, изросли уже. А Выкса с Гринядой, небось, своё хозяйство завели, обженились.
— Хочешь домой, да?
— Знамо, хочу.
— Вернёшься туда… потом?
— Не. В дружину зараз пойду. Ежели домой возвернусь, батя с дедой в дружину не пустят.
— А тебя твой батя лупил?
— Смертным боем драл. Проказливый я шибко, потому он меня к Серафиану и определил. Ума набираться. А поперву-то Свигу собирались. Он у нас работящий.
Стёпка хмыкнул:
— Да уж, ума ты набрался. Колдовать научился, демонов вызывать умеешь.
Смакла досадливо отвернулся, некоторое время шагал молча. Потом пробурчал:
— Невелика наука. Да и не хочу я боле чародейничать. Никакого прибытка. Лучше я дружинником буду. Знатных бойцов воевода в ближнюю дружину берёт. Ежели не сплошаю, дом опосля себе отстрою, работника заведу, али двух.
— А если оплошаешь? — поддел Стёпка, но гоблин не заметил насмешки, ответил на полном серьёзе:
— А коли сплошаю, тады схоронят меня, как ироя, али дикие звери косточки мои по тайге растащщат.
— Как это?
— Ну, ежели порубят меня в сече, — сказал Смакла без особой печали, как о чём-то обычном сказал, само собой разумеющемся.
— Ну ни фига себе, — протянул Стёпка. — Тогда уж лучше чародеем.
Смакла ничего не ответил, только головой мотнул. Шибко, наверное, хотел быть геройски зарубленным в жестокой сече.
Дорога вдруг взяла круто вправо, и им пришлось вновь углубиться в лес. Они шли всего часа два или три, но Стёпка уже едва волочил ноги. Оказывается, для пеших походов тоже нужна привычка. А ведь пройдена всего лишь малая часть пути. Сопки приблизились не намного, совсем, честно говоря, не приблизились. К тому же, впереди вдруг открылась незаметная прежде, довольно обширная долина, и её ещё предстояло пересечь.
Минут через сорок решили устроить привал. Гоблин тоже устал. Если он когда-нибудь и ходил по тайге, то после долгой службы у чародея все свои навыки растерял и утомился не меньше вовсе не привыкшего к таким переходам Степана. Он с нескрываемым облегчением повалился в траву, сбросил мешок и стянул сапоги. Стёпка тоже скинул свои кроссовки, пошевелил натруженными пальцами. Да, это тебе не с троллем в повозке ехать.
Костёр решили не разводить, подкрепились кто чем захотел, благо в котомках оказалось много чего — тролль, видимо, позаботился, чтобы они в пути не голодали. Накормили и Дрэгу. Потом устроились под берёзой, в тенёчке, вздремнуть полчасика. Стёпка лёг на котомку, закрыл глаза. Хорошо, тепло, спокойно. Дрэга лежал на груди и забавно посвистывал. Он, как настоящий путешественник, никогда не отказывался от угощения и всегда готов был уделить часок-другой сну.
— Слышь, Смакла, а где ты стрелять научился?
— У деды в кузне самострел старый лежал… Я его изладил и пошёл по курям стрелять.
— За это батя тебя и драл?
— Ну.
— А самострел?
— В подполе схоронили, — вздохнул гоблин. — Да он уже старый был, негодный. Даже курей насквозь не протыкал.
Стёпка подумал немного, потом захихикал и продекламировал:
Внучек в подвале нашёл арбалет:
Больше у гоблина дедушки нет.
Смакла очень долго молчал, переваривая новую информацию, затем осторожно заметил:
— То охотничий самострел был. Он вдвое меньше дружинного. А орболеты — они у орклов. Они три стрелы зараз мечут.
— Ну, тогда так, — не растерялся Стёпка:
Внучек в подвале нашёл самострел,
В деда попал, а в отца… э-э-э… не успел.
Батя негодника опередил:
Руки по локоть ему отрубил.
На этот раз Смакла молчал ещё дольше. Стёпка устал ждать, когда он засмеётся, открыл глаза и посмотрел на гоблина.
— Где же этакое стряслось? — спросил наконец Смакла.
Стёпка вздохнул: да, тяжёлый случай.
— Нигде не стрясалось. Это я сам придумал. Сочинил сейчас. Страшилка такая шуточная. Чтобы смешно было, понимаешь, нет?
Смакла неуверенно кивнул.
— А зачем он руки ему срубил? От безрукого-то какая помощь в хозяйстве?
Стёпка снял с себя сонного Дрэгу и перевернулся на живот:
— Ну ты тормоз! У вас здесь что, шуток совсем не понимают? Анекдотов нет? Сказки смешные не рассказывают? Ты хоть смеяться-то умеешь?
— Могу, — очень серьёзно сказал Смакла и с готовностью оскалил мелкие острые зубы.
— Вижу, — мрачно буркнул Стёпка. — Оченно у тебя улыбка весёлая. Прямо помереть со смеху можно. А лучше знаешь что, — он сел и уставился на гоблина. — Давно хотел у тебя попросить. Научи меня колдовать.
— Не, — испуганно замахал руками Смакла. — Я не умею.
— Не умею, — передразнил его Стёпка. — А нас с Ванесом не ты разве сюда вызвал? А стража кто с меня сорвать пытался? Да тебе жалко, что ли? Я же знаю, что ты у Серафиана это… подсматривал в его книгах. Я бы и сам… Мне много не надо, мне одного заклинания хватит, пусть самого простенького. Мне же интересно! У нас там колдовства, если хочешь знать, вообще нет. Никакого. И магов с чародеями нет. У нас в них никто не верит… Ну не будь ты таким жмотом, Смакла! Хочешь, я тебе демонский волшебный кристалл покажу?
Смакла посопел, что-то про себя прикинул, затем нехотя выдавил:
— Я ить и не припомню ничего. Безделицу одну пустяшную токо.
— Да хоть какую! — обрадовался Стёпка. — Научи, а!
— Ведом мне один наговор, — сказал гоблин, заговорщически понизив голос. — У Серафиана прочёл. Малое увеличильное заклинание!
— Увеличительное, наверное, — поправил Стёпка.
Гоблин отмахнулся:
— Увеличильное. Тока я его ишшо не пробовал ни разу.
— Давай я попробую, — Стёпка от нетерпения чуть не подпрыгивал. — Как там… с чего начинать?
— Персты сложи вот так щепотью, гляди на то, что хочешь зачаровать, и вели этак протяжно, но не в голос: «Преумножься многажды сущностным прибавлением аки велю!» Да не сбейся и выговаривай плавно, ровно с листа читаешь, — Смакла шмыгнул носом и, помявшись, добавил. — Токмо золото и серебро энтот наговор не увеличает.
И Стёпка догадался, что гоблин лукавит, и что он наверняка пытался «преумножить многажды» таким несложным способом свой капитал. И потерпел неудачу.
Запомнив хорошенько головоломную фразу, выговорить которую без спотыкания удалось только раза с десятого, и, сложив несколько раз свои пальцы щепотью, Стёпка хотел уже было приступить к волнующему процессу превращения, но вдруг испугался:
— А вдруг у меня не получится?
Гоблин оттопырил губу:
— Всяко быват. Может и не сколдоваться. Да ты не бойсь, не бойсь. Пустяшный наговор-то. Свечу там догоревшую обновить, али мех на шубе для пущего сугреву отрастить.
Стёпка ищуще огляделся.
— Что бы такое увеличить? Что-нибудь такое… этакое.
Он скользнул взглядом по траве, по кустам, по спящему дракончику, по котомке и наконец — по гоблину. Тот поёжился.
— Не дуркуй, Стеслав. Зазря я тебя выучил.
— Спокуха, — Стёпка уже выбрал подходящую жертву для первого в своей жизни колдовства. — Камешек увеличу. Никому никакого вреда от этого не будет. Чичас его станет больше. А на сколько оно увеличивает, не знаешь?
— Того не ведаю.
— Ладно. Сейчас увидим.
Стёпка сложил пальцы и проговорил мысленно заклинание, не сводя взгляда с небольшого камешка, что лежал в траве рядом с котомкой.
И ничего не произошло. И Стёпка подумал, что Смакла его обманул. Или Серафиан обманул Смаклу, нарочно подсунув ему бесполезное заклинание, или что, вернее всего, у него самого нет никаких способностей к магическим действиям, а потому даже и пробовать не стоит.
Но он всё же попробовал ещё раз, чуть ли не прокричал про себя наговор и пальцы сжал так, что заболели: «…аки велю!»
— Не получается, — сказал он. — Не действует. Неправильное какое-то заклинание.
— Верное, — убеждённо возразил гоблин. — Золото не берёт, а свечной воск я на вершок сколдовал, — и он показал на сколько увеличил свечу.
— А говорил, что не пробовал, — поддел его Стёпка. — И что, сразу вот так и получилось?
— Не, не зараз. Две ночи бился. Персты до крови смозолил. Этак надо персты сложить, ровно ниточку шёлковую тянешь, и не рвёшь её.
— Две ночи, — протянул Стёпка. Вот оно что. Выходит, мало знать заклинание, нужно ещё и уметь его правильно применять. Не каждый, получается, чародеем может заделаться, а только упорный да понятливый, да талантом не обделённый. — Две ночи, вообще-то, это не так уж и много. Буду тренироваться.
— Чево? — спросил Смакла.
— Учиться буду, говорю. А другие заклинания, попроще, ты не знаешь?
— Не. Превращальное токо, как камень в воду оборачивать. Но у меня на него силов не хватает. Шибко длинное.
— Да, полезное заклинание. Особенно в пустыне.
Стёпка твердил заклинание снова и снова. Он оставил в покое упрямый камешек, но ни травинки, ни берёзовый лист, ни ползущий по стволу жучок, ни даже кедровый орешек увеличиваться не желали.
— Всё, — сдался он наконец. — Ещё разок и пойдём. Надоело.
Последний раз был явно лишним. Кедровый орешек остался таким же маленьким, каким был, зато Степана с головы до ног щекотно ощупало невидимыми пальцами, и он обнаружил, что Серафианова простейшая магия первого порядка иссякла, и его кроссовки и джинсы вновь стали выглядеть так, как они выглядели до заколдовывания. Причём, что самое неприятное, джинсы стали джинсами лишь наполовину, снизу до колен. И вид у Стёпки из-за этого получился довольно глупый. Как будто его из разных частей собрали шутки ради.
— И вот это твоё верное заклинание? — сердито спросил он у гоблина. — Гляди, чего получилось.
— Персты неладно сложил, — сказал Смакла. — У меня поперву тоже клок волос над ухом выдрало. Ох и болюче!
— Предупреждать надо, — проворчал Стёпка, сокрушённо оглядывая себя со всех сторон. — Вот и как я теперь пойду? Сразу видно, что я демон нездешний… с белыми копытами. Ладно, чего уж теперь. Вставай, Смакла, хватит сидеть. И так много времени потеряли.
Вскоре путь им преградила река. Она была мелкая и неширокая, но переходить её вброд не хотелось, потому что у реки были глинистые, густо поросшие тальником берега. И неизвестно какое дно. Стёпке почему-то сразу вспомнились пиявки. Хотя они, кажется, в проточной воде не живут. Впрочем, неважно, всё равно вспомнились.