Ясно-то ясно, но в эту схему никак не укладывались Ольгины записки. А что, если она его сообщница? И все это – хорошо продуманная интрига? И сейчас к Костику войдет мнимый француз с настоящим пистолетом?.. А потом он тайным ходом потащит поверженного противника на кладбище, как когда-то граф князя?
И Костик на всякий случай выдернул из гнезд оконные шпингалеты. Если что – сиганет в окно, и только его и видели. Как Вовчик, пятками засверкает.
Дверь отворилась, и вошла Ольга. Без Пижона и без пистолета. Она села рядом, положила руку Костику на плечо и все рассказала.
Глава XI
Это клад?
Вовчик той порой с пристрастием «допрашивал» Сашу.
– Дядя Саша, – приставал он, – а вы помните, сколько раз ремонтировали этот дом?
– С какого периода? – насмешливо уточнил Саша, не зная, как отвязаться.
Но Вовчик – что назойливый мелкий комар. Зудит и зудит, от него не отмахнешься. И дихлофос ему нипочем. Не то что какая-то там ирония. Тем более, терминов нахватался.
– С какого? – Вовчик задумался на полсекунды. – Со дня сдачи в эксплуатацию.
– Помню! – злорадно заявил Саша, который даже уши пытался себе затыкать. – Очень хорошо помню. С одна тысяча семьсот девяностого года по сей день здание ремонтировалось двадцать девять раз!
– А капитально? – не отставал Вовчик, путаясь под ногами.
– Десять! Все теперь? Иди-ка лучше в подвал, помогай ребятам подсвечники чистить.
– Управятся, – отмахнулся Вовчик. – А при капитальных ремонтах стены ломали? Оранжерею трогали?
– Да откуда я знаю? – рассердился Саша. – Меня на свете еще не было тогда!
– А по логике, дядь Саш?
– А по затылку, а? Или шпагой под зад? Не слабо будет?
– Это не довод, – надулся Вовчик. – Вы еще пушкой меня пугните.
Но по виду его было ясно – и пушкой Вовчика не остановить.
– Кстати, – обрадовался Саша возможности отвязаться. – Пушку в угловом зале видел? Вот, держи, – и он взял с рабочего столика банку и кисть. – Иди туда и займись делом. Покроешь лаком лафет, понял? Аккуратно. На пол не капать. На рубашку тоже. Все, пошел! – И он подтолкнул Вовчика в спину.
Тот вздохнул разочарованно и поплелся в угловой зал.
Саша тоже вздохнул, но с облегчением, вытер пот со лба. Принялся было менять освещение в купеческом чаепитии, обернулся ненароком: Вовчик стоит за его спиной, открыв рот для следующего вопроса.
– Ты еще здесь? – Саша выронил лампу, и она глухо лопнула.
– Я уже здесь, – поправил Вовчик.
– Подай веник, – обреченно попросил Саша. – Все уже сделал, да?
– Ну, как сказать, – уклонился Вовчик от прямого ответа. – Там нашлись... энтуза... энту... В общем, Серега пришла, отобрала у меня банку, говорит, испортишь еще, сама стала красить. Так вот, вы мне скажите...
(Справедливости ради заметим, что Галка у Вовчика банку с лаком не отбирала. И трудовой энтузиазм не проявляла. Она просто попалась Вовчику на глаза, и он просто сказал ей, что Саша просил ее как аккуратную девочку покрасить пушечный лафет. Никому другому, мол, эту ответственную и тонкую работу он доверить не может. Даже ему, Вовчику.)
– Так вот, вы мне скажите, – снова заныл Вовчик, – если...
– Стоп! – обрадовался Саша очередной возможности отделаться от назойливого пацана. – На эти вопросы тебе Афанасий Иванович ответит. Он в этом музее уже сорок лет командует. Иди к нему. – И Саша с таким облегчением посмотрел Вовчику вслед, будто сбросил с плеч мешок сахара. Или два.
Саша замел осколки лампы, сходил за другой. Увлекся работой. Но! Как говорится, недолго музыка играла, недолго длился карнавал...
Пришла тетя Мотя и сурово сказала:
– Иди, тебя директор кличет.
Сердце Саши не выдержало – вырвалось из груди, упало и запрыгало вниз по ступеням парадной лестницы.
Афанасий Иванович был непривычно бледен и суетлив. Он боязливо поглядывал на сидящего напротив него в кресле Вовчика: этот шпингалет достал и директора.
– Саша, дружок, – попросил хозяин кабинета, – найди, пожалуйста, для молодого человека отчет, который делал в прошлом году районный архитектор. Пусть молодой человек ознакомится с ним и найдет в нем ответы на свои вопросы. – И директор укоризненно посмотрел вслед Саше, когда тот, положив Вовчику руку на плечо, повел его в архив.
Саша хмурился, но в душе ликовал. Он помнил этот отчет. Три толстенных тома чертежей, справок, смет, актов, ведомостей. Так ему и надо! Месяца три уж точно Вовчик будет парализован изучением этих скучнейших бумаг. Если не сбежит раньше.
Саша поставил стремянку к самой верхней полке стеллажа, снял запыленные тяжелые тома. Бухнул их на стол (на, подавись!) перед Вовчиком и сказал добрым голосом:
– Желаю удачи, отрок!
Вовчик с ужасом понял, что влип. Но не в его характере отступать перед трудностями. Он выбрал для начала том потоньше и, сдув с него пыль, принялся листать страницы, разворачивать во весь стол вклейки, на которых во всех ракурсах схематически изображались всевозможные планы дома, флигеля, каретного сарая и других усадебных строений.
Через полчаса Вовчик, уткнувшись носом меж страниц, спал беспокойным сном, повизгивая, как щенок, которому снится украденная у него соседской собакой кость. Только Вовчику снились цифры и непонятные длинные специфические термины: экспликация, инвентаризация, калькуляция и т. д.
Через три часа Саша заглянул к нему и довольно хихикнул. Вовчик вздрогнул, проснулся и, отрывая голову от книги, неловко уронил здоровенный том на пол. Раздался тяжкий грохот, будто упала не книга, а опрокинулся несгораемый шкаф. Или что-то взорвалось – потому что в месте падения поднялось облако пыли.
– Ну-ну, – усмехнулся Саша, уходя, – продолжай, неугомонный отрок, в том же духе.
А отрок, подбирая книгу, взял в руки выпавшие из нее несколько листков, сколотых заржавевшей скрепкой. Он хотел уже было сунуть их меж страниц, но что-то в этих листках привлекло его внимание. Вовчик впился глазами в текст, не отрываясь от него, попытался сесть на стул, но промахнулся, плюхнулся на пол – и остался сидеть, все увлеченнее читая бумагу. Лицо его постепенно светлело – и вдруг озарилось такой ясной и гордой улыбкой, будто он прочел указ президента о назначении его самым главным министром начального и среднего образования.
А между тем бумага была довольно скучной: акт, который составил инспектор противопожарного надзора. «В частности, при осмотре подсобных помещений в бывшей оранжерее были обнаружены вопиющие нарушения противопожарной безопасности. Помещение захламлено, практически не имеет необходимых проходов, заставлено предметами, представляющими прямую опасность при возгорании. К тому же эти предметы опасны не только в пожарном отношении, но их наличие создает множество травмоопасных ситуаций. Так, например, сотрудник инспекции Сачков, споткнувшись о какой-то деревянный сундучок, едва не повредил при падении две нижние конечности и одну верхнюю. На сделанное сопровождающему сотруднику музея замечание последний заявил, что ничего страшного не произошло, что этот экспонат сейчас же займет свое место в экспозиции, поскольку это типичный дорожный сундучок XIX века. И на наших глазах вынес его из оранжереи и поставил на пол кареты XVII века. Подобное захламление пожарных проходов предметами быта, место которым...» Далее Вовчик читать не стал. Что там читать? «Карету мне, карету!»
Он «с улыбкой на устах» вложил акт в книгу, поднялся с пола и, тяжко, удовлетворенно вздохнув, пошел прямо к директору музея.
Афанасий Иванович вздрогнул, но ничего не сказал, только робко, вопросительно взглянул на мальчишку.
Вовчик сел в кресло, закинул ногу на ногу и заявил с присущей ему вежливостью и прямотой:
– Афанасий Иванович, я прошу вас сейчас же пригласить сюда всех ваших сотрудников, в том числе и внештатных, для весьма важного сообщения.
Тон его был таков, что директор никак не смог отказать орденоносцу и тут же выполнил просьбу. Когда в кабинете собрались все, в том числе и Галка с банкой лака и кисточкой, Вовчик встал, подошел к двери, обернулся...
– Прошу минуту терпения, – объявил он и вышел.
Вернулся он тут же и поставил на директорский стол резной деревянный сундучок.
Афанасий Иванович недоуменно взглянул на сундучок, на героя-орденоносца.
– Откройте его, – посоветовал Вовчик. – Смелее. Не пожалеете.
Директор, пожав плечами, побегал пальцами по замку, потряс сундучок за ручки.
– Саша, дружок, – попросил он, – попробуй.
Саша тоже с удивлением и досадой потрогал запор, достал из кармана перочинный нож и стал ковырять в замке шилом. Не получилось.
– Можно я? – попросил Колька.
– Валяй, отрок, – отошел от стола Саша.
Колька без труда отпер сундучок отмычкой, которую ему отдал Костик, когда они бродили подвалами. Замок тоненько звякнул.
– Профессионал, – усмехнулся Саша.
Афанасий Иванович поднял крышку. Нахмурился, раздумывая, достал пачку бумаг, свернутых в рулончик, развернул его с трудом – бумаги все пытались свернуться обратно. Стал читать...
– Боже мой! – ахнул он и оторвал от свитка глаза, словно не поверил им. – Боже мой! Это подлинные документы декабристов! Невероятно! Где? – набросился директор на Вовчика, отчего тот даже немного испугался. – Где ты их взял?
– В карете семнадцатого века, на полу стоял. Двести лет. У вас такие порядки в музее, – не удержался Вовчик от критического замечания.
Тут уже ахнули все. И в комнате настала тишина.
– А я на него ноги ставил, – раздался в этой тишине голос Михи. – Однозначно.
Глава XII
Налетчики
Когда Оля ушла, Костик долго сидел в кресле, растерянный и озадаченный.
Рассказ Оли внес полную ясность в историю с записками и телефонными звонками. Оказывается, уже несколько лет Оля и Саша поддерживали дурную славу рокового номера. Все, кому доводилось ночевать в нем, испытывали на себе их буйную фантазию: и телефонные звонки, и записки, и шаги в коридоре. Что касается Костика, то Саша, помешанный на тайне Оболенского, оскорбился недоверчивым отношением мальчугана к самой истории и к дурной славе комнаты. Они с Олей и придумали этот розыгрыш, который случайно наложился на действия Пижона и приобрел такой зловещий характер, да еще усугубился пропажей материалов.
Но это ладно, дело прошлое, вместе посмеемся за чайным столом. Но вот как теперь быть с Пижоном?
Выход один – рассказать все дяде Андрею. И Костик, минуя музей, где в это время происходило такое важное событие, помчался в горотдел.
Но дежурный сказал, что старший участковый инспектор Ратников «в данное время находится на выезде» и вернется не ранее завтрашнего дня.
– А ты, Чижик, – добавил он, – беги скорей в свой музей. Они звонили сейчас: клад там нашли. Чеши по-быстрому, – он улыбнулся, – а то тебе не достанется.
В музее Костику взахлеб сообщили радостную весть о находке, которую (элементарно, Ватсон) обнаружил все тот же шустрый Вовчик. В сундучке, кстати, под бумагами оказались и драгоценности – в основном женские украшения, которые нынче стоили очень много. Даже те двадцать пять процентов, которые по закону положены удачливому кладоискателю, были огромной суммой. К чести Вовчика надо сказать, что поступил он весьма благородно: сделал заявление (опять референдум), смысл которого сводился к тому, что он не считает себя вправе воспользоваться этой суммой, поскольку найдены драгоценности на территории музея, а значит, их следует употребить на ремонт здания и зарплату сотрудникам.
– Ты где бегаешь? – спросил Колька, когда Костик появился в кабинете директора. – Тут без тебя клад делят.
Костик окинул равнодушным взглядом цепочки, кулончики, сережки и колечки. Его больше заинтересовали найденные в сундучке бумаги. Он уже почувствовал вкус к исторической работе.
Все уже немного успокоились. Ждали приезда милиции, экспертов. Деловито обсуждали, как лучше употребить будущие средства. Саша сразу категорически заявил, что значительную сумму необходимо вложить в экспозицию, посвященную декабристу Оболенскому. Хотя бы потому, что он сберег эти средства и материалы. Никто ему не возразил. Афанасий Иванович помечтал о том, что неплохо бы привести в первозданный вид всю территорию усадьбы, все службы (каретный сарай, конюшню), запущенный парк, скульптуры, в том числе и Мегеру Милосскую. Оля потребовала отдать на реставрацию всю коллекцию бальных нарядов уездных красавиц. Словом, каждый высказывал свои пожелания и с уважением выслушивал пожелания других. И никому не пришло в голову воспользоваться такой возможностью в личных целях. Только Афанасий Иванович, катастрофически честный, заявил, что из первых денег, которые после сдачи клада поступят на счет музея, он выделит сумму на покупку колодезных цепей для села Оглядкино. Чем ничуть не испортил Вовчику настроение.
Через некоторое время распахнулись двери, и Оля с Сашей, выходившие ненадолго в разгар «дележки», одетые в бальное платье и в гусарский мундир, внесли подносы с шампанским и лимонадом.
Афанасий Иванович уложил драгоценности и бумаги в сундучок, запер его и торжественно водрузил в центре кабинета на журнальный столик.
Саша взял бутылку шампанского:
– Как открывать? По-гусарски?
– По-гусарски, – заорала Челюканова компания.
Саша свернул проволочку, чуть взболтнул бутылку, и пробка ударила в потолок пистолетным выстрелом.
И, словно эхо, прозвучал второй выстрел. Настоящий.
Все весело, еще не понимая нагрянувшей беды, обернулись с улыбками, держа в руках бокалы и стаканы.
В распахнутых дверях стояли двое в черных масках. Один держал в руке саблю, другой – пистолет. Сабля – старинная, пистолет – совсем наоборот.
– Всем оставаться на местах! – произнес тот, что с пистолетом. И причмокнул.
Сказано было так, что все сразу поняли: это не шутка.
Вооруженный пистолетом остался в дверях, а второй налетчик подошел к столику, налил себе полный стакан вина, выпил его залпом, взял со стола сундучок и направился к дверям.
Все оцепенели от неожиданности и нереальности происходящего. Только Саша сделал шаг навстречу бандиту, но тут же раздался второй выстрел, и у ног его взлетели щепки паркета.
– Стоять, я сказал! Еще раз шелохнешься – и стреляю на поражение. Вот в него, – бандит указал стволом на Вовчика. – Надеюсь, никто из вас не станет рисковать жизнью ребенка ради этих цацек, которые вам не принадлежат. А я забираю их по самому древнейшему праву – праву наследования. Всем оставаться на местах. Бонжур, господа!
Другой налетчик передал ему сундучок, взял Вовчика за ухо и повел за собой. Бандит с саблей шел впереди. А тот, что с пистолетом, пятился, держа всех под прицелом.
Но тем не менее никто не «оставался на местах». Все медленно, как завороженные, двигались за бандитами.
Налетчики вышли из здания, где у подъезда стояла машина, засунули в нее брыкавшегося Вовчика, сели сами. Хлопнули дверцы, взревел мотор, и машина рванулась к воротам. А вслед за ней рванулась, как граната, бутылка шампанского, которую Саша «по-гусарски» запустил в отчаянии ей вслед.
Бутылка грохнулась в заднее стекло, разнесла его вдребезги, но не остановила бандитов. Машина вырвалась за ворота, пронеслась аллеей и исчезла из виду.
Каркнула ей вслед ворона, скрипнула потревоженная створка, отчетливо, но пристойно выругался Саша.
Оля заплакала, Афанасий Иванович схватился за сердце и сел прямо на ступени крыльца.
А в конце аллеи прозвучала милицейская сирена и показались быстро идущие микроавтобус и несколько легковых машин. Это приехали на торжество журналисты, руководство города, милиция, директор банка.
Машины красиво развернулись, все дверцы распахнулись, все прибывшие – веселые и любопытные – высыпали наружу.
– Ну, – радостно воскликнул полковник милиции, начальник горотдела, – показывайте ваши сокровища! Где они?
– Примерно там, – грустно махнул Саша куда-то в сторону.
Полковник сориентировался мгновенно: