- Лена! Лена же, твой черед!
Нелли вздрогнула, словно пробуждаясь от дремоты.
- «Что всего лучше украсит новую шляпку?» - как обыкновенно с усилием разбирая быстрый почерк мужа, прочла она, переходя затем на Романовы каракули: - «Куст терновника». «Когда подадут, наконец, шоколад?» - «Когда рак свиснет».
- Здорова ль ты, душа моя?
- Отчего ты спрашиваешь, здорова.
- Нелли, у тебя листок дрожит в руке. - Филипп, торопливо поднявшись, дернул сонетку. Вдалеке зазвенели колокольцы. - Ну ее, глупую забаву ребяческую. Выпить, вправду, шоколаду, да пользоваться погожим днем! Пойдемте-ка все гулять по болоту!
- Идем на болото! - Роман спрыгнул на пол, едва не сбив с ног лакея Фому с дымящимися на подносе чашками.
- Вот место для прогулок! Отчего ж на болото?
- А поглядим заодно, с какой стороны гать засыпать, - принимая свою сугубую высокую чашку, ответил Филипп. - Давно пора, о прошлой неделе теленок потонул у вдовы кузнеца.
Елена отхлебнула исходящего паром ароматного напитка из низенькой чашечки. Старая цыганка говорила, что только потому она, Нелли, не простыла насмерть в наводнение 1783 году, что наелись они с Катькой шоколаду в оставленном хозяевами павилиончике, что плыл, несомый бурными волнами по столичным затопленным улицам. Впрямь ли шоколад так целебен? Дорого б дал Роман, чтоб оно было правда, причем чтоб конфекты были целебнее питья. Ишь, как выгребает ложечкою остаток из своей китайской кружки.
- Дядя Филипп! Идем на гать! А Лена может дома остаться, она пешком за нами плохо поспевает!
- Вот приятные слова! Да захочет ли Филипп гулять без меня? - Елена покосилась на мужа, с трудом удерживая неуместную улыбку. - Или тебя, мой свет, тож не устроит, что я за мужчинами не угонюсь?
- Прости, Нелли… Ты говорила что? - произнес Филипп тихо. Выражение удивления либо даже тревоги проступило в осунувшемся вдруг лице его.
- Говорил, сказать по правде, больше Роман… О чем ты задумался?
- Я слушал, откуда музыка? - напряженно впившись тонкими перстами в подлокотники, Филипп подался вперед. - Целой оркестр, откуда в наших краях? Неужто это в саду?
- Какой оркестр? Где? Отчего я не слышу?! - Роман кинулся к окну.
- Свет мой, нету никакого оркестра! - Кровь отлила от щек, оставляя лицо цепенеть в непонятной испуге.
- Andante non troppo… Теперь виолончель… - Филипп продолжал словно бы прислушиваться, жестикулируя теперь одною рукою, как нередко делают меломаны. - Вещь знакома, но вспомнить не могу! Нелли, разве мы с тобою не вместе сие слушали о позапрошлую зиму?
- В саду никакого оркестра впрямь нету, - надувшийся Роман, подозревая розыгрыш, вылез из шелковой занавески. - Там только Амвроська-пьяница куда-то бежит прямо по газону!
- Филипп! - Елена, приблизясь к мужу, с силою сжала его руку в своей. - Что с тобою?
- Право сам не пойму, мой друг, - Филипп де Роскоф поднял взгляд на жену: самыми привычными были его серые глаза, и нежная забота светилась в них. - Я напугал тебя? Прости! Но право мне помнилось сейчас… Да так ясно…
- Пустое! - Нелли казалось, что грозовая туча, вроде той, что ударила недавно молоньею в сухое дерево, вдруг остановилась, не выпустив суровой своей стрелы. - Ты засиделся вчера за полночь за своими книгами. Далёко за полночь, почти до петухов, ночи-то теперь коротки.
- Так идем мы на болото? - нетерпеливо воскликнул Роман.
- Ло-ло-то! - старательно повторил Платон.
- Непременно идем, Роман Сабуров, - улыбнулся Филипп, подымаясь. Рука его, сверкнув гранатовым кольцом, на мгновение прикрыла глаза.
Нелли еле удержала в груди крик: через мгновение Филипп бессильно рухнул обратно в кресло.
- Что-то я… нынче без сил… Ноги не держат… Неужто солнце ударило?
Звонки отчаянно звенели в глубине дома к великому интересу Платона, махавшего обеими ручками вослед каждой трели.
- Роман… Им толковать дольше… Беги-ко быстро за Парашею, скажи, дядя твой приболел!
- Не тревожься, Лена, я скоро! - скользнувши по комнате быстрым взглядом, мальчик скрылся в дверях.
- Что за страх ребяческой? - слабо улыбнулся Роскоф. - Экая невидаль удар солнечный. Наверное, Нелли, это я на солнце перегрелся, вот теперь и в глазах темно.
- Темно в глазах? - Лоб мужа казался обжигающе холодным. Не доверяясь ладони, Нелли коснулась его губами.
- У всех темно… кто на солнце долго был… Так что и книги ты зряшно обвинила, мой друг.
Нелли убить была готова за бестолковость лакеев, неуклюже поддерживающих Филиппа по дороге в спальню. Казалось, минул битый час, прежде, чем оказался он на постеле, освобожден от сюртука и тесной жилетки.
- Все тёмно, Филипп?
- Да… Вроде как сумерки вокруг тебя, Нелли.
Но разве при ударе солнечном не должно быть жара? Жар должен быть, наверное должен! А лоб холодный… и персты еще хладней… Нет, то не солнце. Но что же тогда?
Камердин Данила, молодой парень, меньше году как взятый в господский дом, раз другой шмыгнул было носом, стягивая туфли с ног своего господина. Однако ж зареветь в голос не посмел, чуя, что надобно бояться Нелли.
- Касатка, что стряслось с Филипп Антонычем?
Нелли вздохнула с невольным облегчением.
Параша, еще запыхавшаяся от бега, опустилась около кровати - Данила еле успел отскочить в сторону.
- Да много шуму из ничего… Прасковия, - Филипп даже не приподнял головы.
Покуда подруга уверенно щупала биенье жизненной жилы, водила рукою перед глазами Филипп и заглядывала ему в лицо, Нелли потихоньку успокаивалась. Не может ничего худого случиться в этой спальне, светлой из-за стеклянных окон до самого полу, где на украшенной слоновой костью и веселыми золотыми завитушками кровати появился на свет малютка Платон. Да и худая полоса в жизни кончилась, кончилась наверное, разве не о том она сегодни думала?
- Парашка, а Роман-то где, не побежал один на болото?
- Да нет, кого-то догонять вздумал, - отозвалась та, озабоченно ощупывая чело больного. - Эй, малый, а ну-ка в мою горенку, чтоб одна нога здесь, другая там! На подоконнице белая коробушка из бересты.
- Давай, Данилка, вишь, Прасковия власть в руки забрала. Сейчас всем на орехи будет… - Филипп говорил весело, но как-то очень тихо.
- Вот увалень-то… - проворчала Параша вослед камердину. - Слышь, касатка моя, вели Татьяне кипятку взварить, да кувшин пусть глиняный несет.
Челядь толпилась в прилегающей к спальне горнице. До чего ж этот народ любит пугаться, выть, заглядывать в двери… Ох, зла на них нету! Право, люди в трудную минуту ровно дети малые, да какой, от Романа толку больше.
Распорядившись, Нелли поспешила назад в спальню. Филипп негромко разговаривал с Парашею. О, нет! С Парашей не стал бы он говорить по-французски. С кем же тогда?
- Хорошо помню я урок о капитуляриях Карловых… - со странною настойчивостью убеждал кого-то Филипп. - Спросите хоть сейчас! «Ежели кто сожжет тело по обряду языческому, а кости его оборотит в пепел - да будет казнен смертью!»
- Парашка, да у него бред! - воскликнула Нелли. - Господи помилуй, он, верно, вообразил себя школьником на родине!
- Бред бы еще ладно… - отозвалась подруга, растирая какой-то сухой корешок в маленькой медной ступке. - Пособи-ко мне, без воды это потребляют…
Чего-то недоставало в обыкновенной деятельности Параши, и странный сей изъян не вдруг сделался понятен Нелли, помогавшей подруге сыпать щепотку бурых волоконец при помощи крошечной лжицы в рот мужу. Всегда Параша приговаривала заклинания, когда лечила!
- А чего ж ты наговор не говоришь? Или не знаешь наговора на эту болезнь? - испуганно прошептала Нелли, придерживая голову Филиппа, чтоб он не поперхнулся.
- Не болезнь то, - мрачно ответила Параша, отворачивая лицо. - Болезнь-Иродиада - злобный дух, что в человека входит по своей волюшке. На каждую Иродиаду есть заклятье.
- Он бредит, а ты говоришь не болезнь! - Нелли возмутилась. - Что же тогда по твоему?
- Отрава.
ГЛАВА III
Тихо сделалось в спальне, так тихо, что донеслось, как мычит вдали стадо, гонимое с пастбища. Звенели колокольцы, покрикивал пастушок. Мирные эти звуки сельской жизни были так привычны, что немыслимо казалось поверить в только что прозвучавшее страшное слово.
- Ты про злоумышление говоришь? - Голова мужа на локте Нелли была беспомощно тяжела, чем-то походил он на Платона, когда тот еще не научился ее держать. Теперь Филипп молчал, только уста его слабо содрогались, словно вдогонку речи. Серые глаза глядели вовсе мимо Нелли. - Кто в своем дому мог такое сотворить?
- Не знаю покуда. - Параша, приняв от Татьяны кувшин, что-то заливала кипятком в чашке. - Не трусь, негоже тебе трусить. Даст Бог, так выведем яд.
- Не верю я! - Нелли устроила беззащитную голову Филиппа в подушках. Прозрачный холодный пот, вовсе не такой, как на жаре, проступал то и дело на его челе, которое Нелли отирала своим платком. - Кому надобно злоумышлять на Филиппа?
- Я того не знаю, а ты, коли пораскинешь умом, так небось поймешь, - Параша накрыла чашку крышечкою. - Три «Отче наш» должно настаиваться, не сбивай меня теперь.
- Понимать тут нечего! У Филиппа во всей России врага нету! - Нелли, ученая подругою, все ж придержала гневный возглас, покуда та шевелила губами.
- Нету, говоришь? - Параша извлекла из короба ситечко. - А те, каменщики вольные, Дьяволу подневольные? Разве не растревожили мы тогда осиного роя?
- Скажешь тож, - возмутилась Нелли. - Им ноне такого дрозда задала Государыня, что самим быть бы живу, нето воевать.
- Нелли!
- Душа моя, тебе лучше?
- Неужто я болен, Нелли? Давно? - Персты Филиппа, сжавшие ладонь Нелли, обжигали хладом. - Право слово, ничего не помню!
- Ты был болен, а теперь станешь скоро здоров! - Нелли приняла чашку и поднесла к губам мужа. - Выпей лекарство.
- Экая гадость, - Роскоф скривился после первого глотка. - Прасковия, ты, я чаю, сушеных лягушек натолкла.
- Пей, Филипп Антоныч, без разговору! - прикрикнула Параша сердито.
- Да уж пью, пью…
Параша глядела исподлобья: когда б ни очевидная глупость такого предположения, Нелли подумала бы, что недовольство ее из того, что Филипп пришел в себя.
- Да разве ж можно?! - заполошно прошептал кто-то за дверьми в близкие покои, верней даже шепотом крикнул. Теперь Нелли поняла, что уж с минуту доносится оттуда беспорядочный топот и шум, словно ловят курицу к обеду.
- Ай!
Створки двери стукнули и на пороге явился Роман, с игрушечным пистолетом в руке. Пистолет этот, копию всамделишного, отлил недавно из олова Роскоф.
Экое он еще дитя, даже меньше, чем кажется!
- Насилу догнал, пригрозил, что пристрелю коли со мною не воротится, - Роман сунул игрушку в карман. - Надобно ж таким дураком быть, чтоб за настоящий принять. Дядя Филипп, лучше тебе?
- Еще лучше твоему дяде станет, коли ты войну в спальной не станешь устраивать, - усмехнулась Нелли. - Бегай еще где со своими сорванцами.
- Дядя Филипп, я Амвроську-пьяницу поймал, - Роман решительно шагнул к кровати.
- Нашел кого ловить, - отозвался Роскоф со слабою улыбкой.
Что б там ни было, но он уж пришел в себя, хуже не станет!
- Он тебе порошку красного в шоколад насыпал, - продолжил мальчик сериозно. - Что за порошок, сам, придурошный, не знает. В чулан под лестницею его запер покуда, надо бы допросить.
- Кто пьяницу подучил? - Роскоф приподнялся на локте.
- Ахинею несет, - с досадою ответил Роман. - Черт де попутал.
- Вот оно что! - Параша хлопнула себя по лбу ладонью. - Нукось я сама за ним схожу, за негодником. Филипп Антоныч, до донышка пей!
Нелли выскользнула следом за подругой. В смежной горнице было теперь пусто: кого из баб Параша заняла делом на кухне, а остальные люди разбрелись - благо ничего страшного больше не происходило.
- Чего неладно, Парашка?
- С чего ты взяла?
- А то я тебя не знаю! - Нелли сощурила глаза. - Филиппу лучше, а ты вроде как и недовольна…
- Мурья головка сейчас вступила, - Параша опустила голову. - Ну, корешок-то… Хуже будет еще, касатка. На время он силы дает, главное дело, чтоб отвар помог. Поможет ли, нет ли, ну да даст Бог…
Сердце словно упало в холодную воду. Осталось чувство, будто чего-то еще недоговаривает Параша, но расспрашивать дальше отхотелось…
Елена тихо воротилась в спальню.
- Ловко ты управился, мой друг, а все ж не сочти за обиду, ступай покуда к себе в горницу, - ласково говорил Роскоф присевшему на одно колено около ложа Роману. Брови мальчика недовольно сдвинулись к переносью. Из чего Филипп его гонит? Коли Роман угадал да поймал отравителя, так уж имеет право остаться при дознании. Нелли не жаловала, когда от детей строят секреты.
- Да пусть уж останется, - она потянулась потрепать брата по золотой макушке, но мальчик по обыкновению своему увернулся: ласок маленький Роман не любил. - Пусть остается, Филипп, все одно подслушает либо иначе прознает.
- Роман, я попросил бы тебя идти к себе, - произнес Филипп ровным голосом.
Мальчик ни слова не говоря направился к дверям.
- Отчего ты его услал? - спросила Нелли недоуменно. - Сам соглашался всегда, что и врагов надобно знать с младых ногтей, особо мужчине.
- Не в секретах дело.
- В чем же? - теперь уже Нелли оборотилась на дверь.
- Мне будет хуже.
Слова мужа так странно перекликались со словами Параши, что по открытым плечам Нелли пробежал озноб. Или то был холодный ветерок из окна?
- Чую, мой ангел, и едва ль ошибусь. Уж довольно ребенку на сего дни. А вот Платошу принеси, он несмышлен, а мне в радость.
- Филипп!
- Не пугайся, любовь моя. Помнишь, я приносил его к тебе, когда ты лежала в потрясении нервов, а разве ты умирала?
- Хорошо, - Нелли улыбнулась, отнюдь не избыв тревоги, через силу.
- Параскевушка, матушка, помилуй! - запричитал приближающийся к дверям фальцет.
- Кривая лешачиха тебе матушка! - Параша, распахнувши створки, втолкнула вперед себя сутулого человечишку с бесцветными волосенками и редкими зубами. Это и был пьяница Амвроська. - Моченьки нету, баринок вусмерть пистолетом напужал, думал, щас выстрелит!
Высвободив ворот из Парашиной руки, Амвроська пал на колени и принялся колотиться лбом об пол с такою силою, словно намеревался выдолбить для себя безопасную нору.
- Какой-такой черт тебе красный порошок давал? - Параша потащила голову парня кверху, вновь ухватив, на сей раз за ухо. - Тот, какого ты о понедельник видал?
- Черт, Параскевушка, черт меня у рощи достал! - жалостно заныл Амвроська. - И еще двое бесенят с ним было, ну куды уж мне тут супротив?
Ах вот оно что! Выходит не было видения пьяного! Что же было тогда? Нелли в нетерпении жгла дурня взглядом, но не мешалась, пусть уж разбирается подруга.
- А отчего ты решил, садовая голова, что то черти, а не чужие господа? - продолжала допытываться Параша. - Господа тож не по нашему лопочут.
- Нешто я господ от чертей не отличу? - Амвроська обиженно икнул. - Господа как перестанут по басурмански лопотать, так по-человечески начнут. Не хужей нас с тобой. А этому по-людски говорить трудно, аж язык его не слушал! Заместо «хорошо» бает «карашо», да и то невпопад! Одно слово, нечистый!
Елена с Филиппом переглянулись, начиная понимать.
- С начала начинай! - Параша с сердцем дернула его ухо.
- Убег я тот раз от тебя, Параскевушка, да в рощице упрятаться хотел. Тут глядь и выходят двое навстречу. Одеты, вправду, по-господски, хоть небогато. Главный-то ко мне: хочешь, мол, на чарку водки? А сам глядит в глаза-то так ласково, вроде и отказать нельзя никак. Отвечай, дескать, верно ль это именье Роскова Филиппа? Верно ль, что женатый барин? Давно ль женился? Тут уж ничего я сказать не мог, только что не этот год да не прошлый.