Я — скок
и прыг!
Я — прыг
и скок!
Катерина тихо сидела под ёлкой и слушала пение рыжей белочки. А все волосы Катерины и весь её передник — всё было в чешуйках от шишек. Ну и пусть! Она будет сидеть тихо и слушать,
как белочка поёт песни:
Я знаю, знаю, тра-ля-ля,
зачем черна земля-ля-ля,
подснежник беленький
такой,
а колокольчик голубой!
Я знаю, что шепнул листок
и поклонился он кому...
Я знаю всё!
Я всё пойму!
— А дальше? — спросила Катерина.
Белочка сразу перестала петь. Она прыгнула на нижнюю ветку и свесилась к Катерине:
— Оказывается, ты сидишь под деревом? Не знала... А то я бы спела другую песенку!
— Мне и эта нравится.
— Эта была не для тебя. Я для себя пела.
— А теперь спой для меня!
— Не хочу, — сердито ответила белка и вмиг оказалась на верхушке ели.
Катерина стала перебирать пальцами колючие иголки. Почему же белочка на неё рассердилась? Она поглядела вверх. Так и есть — белочка спряталась между ветками, только пушистый хвост торчит. Катерина поднялась и подошла поближе к дереву.
— Белочка, а если я как будто и не слыхала, что за песенку ты пела?
Минуту стояла тишина. Наверно, белка думала. Потом показалась её мордочка. Тут Катерина закрыла глаза, наклонила набок голову и запела тоненьким голоском:
А я — не прыг!
А я — не скок!
И мне не шепчет
нелисток...
И я не знаю, не пойму,
зачем и что и почему!
Белочка слушала-слушала, а потом спустилась на нижнюю ветку и опять свесила к Катерине свою рыжую
мордочку.
— А теперь спой наоборот!
И Катерина запела:
Я знаю, тра-ля-ля,
Почему небо синее,
Я знаю, тра-ля-ля...
Белочке это понравилось.
— Знаешь, — сказала она Катерине, — давай вместе прыгать!
И они начали прыгать. Одна наверху, на ветках ели, другая внизу, по зелёному мху. И трудно сказать, которой из них было веселее. Думаю, им было одинаково весело, и той и другой...
— Сбегал бы к нему на другой конец леса, — с готовностью ответил медведь.
— А если бы тот другой жил очень далеко, только почтовый голубь знал бы к нему дорогу, а ты — нет...
Что тогда?
— Что-о-о? А для чего у меня нос? — закричал медведь и даже вскочил от возмущения. — Я куда угодно
найду дорогу!
— Подожди, не кричи. Ну, допустим, у тебя к тому другому было бы серьёзное поручение. О чём-нибудь
очень важном.
— О мёде, да? — спросил медведь и облизнулся.
— Ну хорошо, скажем, о мёде! Ты бы взял бумажку и написал бы на ней, где находится мёд...
— К чему? — с удивлением пробормотал медведь. —
Я бы просто окунул лапу в мёд и приложил к бумаге. А тот другой понял бы, в чём дело.
Катерина вздохнула:
— Не у всех же такой острый нюх. Если кто-то хочет показать людям всех бабочек, то он нарисует их в
книжке, чтобы каждый мог эту книжку купить.
— Глупости! Почему их нельзя рассмотреть на лугу?
— Не у всех же близко луг. А потом, есть бабочки, которые встречаются очень редко.
— Значит, люди просто ленивы, — стоял на своём медведь.
— Но, медведик, смотри...
— Не спорь! Я знаю, — сказал медведь упрямо. — Книги — для ленивых людей, у которых нет хорошего
носа. Я бы своим детям не позволил читать книги!
На это Катерина ничего не могла возразить. Она осторожно разгладила листок от книги и понесла его
домой. Она знала: папа будет рад, что в лесу нашлась потерянная страница.
Жаба засмеялась тоненьким голосом. Её брюшко дрожало от смеха. Девочка, видно, обрадовала её. А Катерина давай рассуждать дальше:
— Не смейся! Ответь мне, что лучше: сказать кому-нибудь правду или его обрадовать?
— Первое, — проквакала жаба.
— Нет, второе! — закричала девочка. — Это я точно знаю!
И они заспорили.
Вскоре в их спор включились ближние деревья, а потом и весь лес. Столько было шума, шуршания, шелеста листьев, треска ветвей и возмущения, что это услышал лесник в своём домике.
Он отворил окно, махнул рукой и позвал своим громким, повелительным голосом:
— Катерина, ужинать!
И всё сразу стихло.
Девочка быстро поднялась с земли, наклонилась над канавой и сказала жабе:
— А всё-таки можно говорить правду и доставлять людям радость. Разве нет?
Но жаба ничего не ответила, лишь разок квакнула и бултыхнулась в чёрную воду канавы.
— Неужели вы не помните, что было в прошлом году? Затрубит рог, начнутся выстрелы, вы подниметесь
в воздух...
— Кря-кря-кря! Разве ты не видишь, как нам весело нырять в прозрачной воде? Не слышишь, как славно мы плещемся?
— Послушайте, утки! — во весь голос кричала им девочка. — Послушайте, как всё будет! Вы подниметесь над водой, в воздухе вас хорошо будет видно. И вам некуда будет спрятаться...
Но утки в ответ только «кря-кря» да «кря-кря» и продолжали резвиться да плавать.
Они ничего не помнили, ничего не хотели – только играть.
Катерина рассердилась. Она затопала ногами:
— Вы глупые! Вы глупые утки!
А потом она начала плакать, утирая глаза передником. Ей было жаль этих глупых, этих неразумных
уток.
Лесник стоял неподалёку и всё слышал.
Он почесал за ухом и отошёл, ворча.
«Как будто она читает мои мысли», — думал он. Действительно, утки хорошо видны в воздухе. Гм... Он и сам не раз стрелял в них, когда, испуганные, они поднимались вверх. Косули, например, те в чаще леса. Они могут спрятаться. Но утки над прудом… Они же в воздухе. И в них стреляет столько охотников.
Когда он пришел домой, обед был уже на столе.
Приглашение на охоту лежало около его тарелки. Мама разливала суп.
Лесник откашлялся и сказал:
— Не пойду я в этом году на утиную охоту! Что-то не хочется.
Катерина вскочила и – гоп! – отцу на колени.
Она его чуть не задушила, крепко обняв руками.
Кто же её разбудил? Найда! Собака уткнулась носом в лицо Катерины, и девочка проснулась. Она села и обняла собаку обеими руками.
— Найда, — сказала она ей, — побыстрее найди дорогу домой, чтобы мы поспели к ужину. Ведь я обещала маме... Как хорошо, что ты пришла, без тебя бы я потерялась!
А когда за ужином Катерина рассказала, что ей хотелось найти конец муравьиной дороги, папа засмеялся:
— Дочка, ты бы и на лошади туда не доехала!
Катерина принесла из дому зеркало. Мухомор посмотрел на себя и удивился:
— Неужели это я?
— Конечно, ты! А если бы тебя здесь не было, разве поляна была бы такой красивой? Почему я сюда пришла? Папа мне сказал: «Иди, посмотри, какой красивый мухомор растёт на поляне».
Тут уж мухоморчик совсем перестал плакать. Ему стало весело, и он покраснел ещё больше. И Катерина ушла с поляны очень довольная.
Хабасек
На вырубках косили и сушили сено. И Катерина каждое утро носила косцам завтрак. Однажды она шла с
сумкой по красивой лесной дорожке и смотрела по сторонам: и туда, где растёт самый большой папоротник, и туда, где среди травы в болотце блестит вода. Время от времени она перепрыгивала через ручеёк, который журчал среди высокого мха.
Вдруг, откуда ни возьмись, — волк.
Вначале Катерина приняла его за обыкновенную овчарку. Но как только увидела косые глаза и прямой
хвост, сразу же замедлила шаги и приостановилась.
И волк тоже замедлил шаги и тоже остановился.