Лисси недовольно поджала губы, но подчеркнуто внятно прочитала:
Любезное обращение для господ и дам всех возрастов. — Она посмотрела на сестру. — Что тут может быть не так?
Тинка не успела ничего добавить — Лисси подняла руки, развела в стороны большие пальцы и мизинцы и вполголоса произнесла:
Поцелуй ручку и покорнейший слуга, — и шесть раз коснулась пальцами левой руки пальцев правой, по разу на каждого члена семьи.
Тинка наморщила лоб.
Поцелуй ручку и покорнейший слуга? — удивленно повторила она. — А что это значит?
Лисси пожала плечами.
Говорю же, книга устарела лет на сто пятьдесят.
Интересно, колдовство уже подействовало? — спросила Тинка.
Лисси похлопала по книге:
Тут написано, что действие наступает через восемь часов.
Девочки замолчали. Придется ждать завтрашнего утра...
Ужасное утро
Тинка проснулась от пронзительного крика, за которым последовали глухой удар и непонятный звон. Она открыла глаза и несколько секунд лежала, пытаясь прогнать остатки сна и понять, что произошло.
Только что, во сне, она стояла в огромном зале — длинном, но узком. Через весь зал тянулся стол, по одну его сторону сидели женщины с очень серьезными лицами. Тинка стояла по другую сторону и чувствовала себя крохотной букашкой, которую непременно должны раздавить.
Все женщины указали на Тинку и хором потребовали: «Вышвырнуть ее отсюда!» В помещении не было ни дверей, ни окон, и Тинка металась от одного конца стола к другому, преследуемая колючими взглядами женщин, которые все без исключения — Тинка знала это — были колдуньями. Стол тем временем надвигался на нее, и вскоре остался только крохотный кусочек пространства, в который она забилась. Когда стол начал давить ей на ноги, она проснулась. От крика.
Но кричал кто-то другой.
Комната освещалась осенним солнцем.
— Придурки телевизионные! — услышала Тинка Лиссин голос.
Затем что-то хлопнуло — это было похоже на щелчок кастаньет.
Тинка приподнялась в кровати, опираясь на локти.
Девочки поделили комнату пополам и по-разному обустроили свои половины.
Половина Тинки была уютной и мягкой: глубокие кресла, кровать с резными белыми столбиками, около сотни плюшевых медвежат, собачек и других игрушек, на стенах — плакаты с животными, певцами и киноартистами, а еще большая доска, к которой были прикреплены поздравительные открытки, фотографии и разные симпатичные картинки.
Половина Лисси напоминала дом в джунглях. Спала Лисси в гамаке, мебель ее была сделана из грубых деревянных ящиков, на одной полке разместилась коллекция кактусов, на другой — несколько разноцветных бархатных шляп.
Еще у девочек был небольшой балкончик, на который вели двойные двери и который делал комнату светлой и привлекательной. Сейчас перед ним стояла Лисси и задергивала занавески так энергично, что латунные кольца, на которых они висели, жалобно звякали. Лисси обеими руками сжимала края занавесок, будто в комнату могло пробраться какое-то чудовище.
Что случилось? — сонно спросила Тинка.
Она совершенно не выспалась, глаза то и дело закрывались. У Тинки было такое чувство, что спала она всего несколько минут.
Представляешь, я проснулась, потому что почувствовала, как меня кто-то рассматривает! Повернулась к окну. И что я там увидела?
-Что?
Телевизионную камеру! — негодующе выпалила Лисси. — На балконе стоит оператор и снимает нас!
На нашем балконе? Как он туда попал? — зевнула Тинка.
Прилетел по воздуху, разумеется, как же еще! — Лисси разозлилась на глупый вопрос.
Правда? На чем? — Тинка никак не могла прийти в себя.
Он залез!
Тут Тинка подскочила:
Это же оператор из «Семейного счастья»!
Да что ты! — насмешливо протянула Лисси. — А мне показалось, что он снимал для передачи «Моя семья и другие звери». Видимо, ему не терпелось запечатлеть наконец настоящую храпокозу...
При слове «храпокоза» Лисси в упор посмотрела на Тинку. Но Тинке не хотелось ссориться, да еще с самого утра. Поэтому такое свинство со стороны Лисси она пропустила мимо ушей.
— Посмотри, он еще на балконе? Лисси осторожно заглянула в крохотную щелочку.
Убрался!
Тинка облегченно вздохнула. Да уж, веселенькая жизнь им предстоит в эти три дня, если на каждом шагу их будет ожидать и преследовать телекамера.
Обычно утром Тинка брела в ванную в короткой ночной рубашке. Но сейчас это показалось ей неудобным. Во-первых, ей не хотелось попасть в телевизор в мятой ночнушке, а во-вторых, Тинка чувствовала себя в ней полуголой. Она бы надела купальный халат, да он висел в ванной. Не придумав ничего лучше, Тинка вытащила из шкафа толстую лыжную куртку и натянула на себя.
Лисси фыркнула:
Зачем ты это достала? Собираешься прятаться от камеры в шкафу?
Нет, собираюсь идти в ванную, — честно ответила Тинка.
Лисси покрутила пальцем у виска.
Наш папочка, конечно, не специалист по мозгам, но все-таки он врач. Советую тебе к нему обратиться.
Отмахнувшись от сестры, Тинка открыла дверь и осторожно выглянула в коридор. Из спальни вышли родители, одетые не как обычно по утрам, а так, будто собрались в театр. Борис надел элегантный темный костюм, на Грит было розовое шелковое платье. Борис галантно подал супруге руку. Смущенно улыбнувшись, Грит взяла его под локоть и отвела глаза в сторону.
Ах, Борис! О, Борис! — защебетала она.
Дражайшая Грит, свет очей моих! — пролепетал в ответ Борис.
Тинка, разинув рот, уставилась на них. Но они ее не заметили и прошли мимо. Борис выступал торжественным шагом, а Грит, которая обычно ходила энергично и быстро, сейчас жеманно семенила рядом. Дойдя до лестницы, они обменялись влюбленными взглядами и вздохами. Как в мелодраме, они не могли оторвать друг от друга глаз.
Нет, это было хуже, чем в мелодраме. Как в самом дурацком любовном фильме, родители замерли в поцелуе, а потом уставились друг на друга, словно после долгой разлуки. Затем снова последовало: «Ах, Борис! О, Борис!» и «Дражайшая Грит, свет очей моих!».
Тинке хотелось только одного — чтобы этот кошмар закончился! Неважно как: пусть даже земля разверзнется и поглотит ее с потрохами... Если в воскресенье одноклассники увидят по телевизору этих воркующих голубков, то будут смеяться над Тинкой и Лисси целую неделю, а то и месяц.
Ведь договорились же вчера вести себя естественно!
И тут Тинка вспомнила про колдовское заклинание. Она повернулась к Лисси, которая как раз потягивалась и зевала во весь рот.
Это ты во всем виновата! — прошипела Тинка. — Сделай что-нибудь сейчас же!
Лисси не видела того, что только что наблюдала Тинка, и не поняла, чего хочет от нее сестра. Неторопливо подойдя к двери, Лисси выглянула в коридор как раз в тот момент, когда Борис взял жену на руки и сказал:
Позволь, я понесу тебя, сокровище мое! Твои нежные ножки не должны касаться этих грубых недостойных ступеней!
Лисси со стоном прошептала:
Вот крокодилья отрыжка! Ужас какой!
Из ванной вышел Стэн. У девочек глаза на лоб полезли. Пробор брата был словно нарисован по линейке, а смазанные гелем черные блестящие волосы лежали идеально — волосок к волоску.
Обычно Стэн бывал ленив, развязен и груб — часто даже подчеркнуто развязен и груб. Он вел себя так, потому что ему казалось, что это круто. Но сегодня утром ни малейшего следа развязности и грубости не наблюдалось. С чопорным видом, чуть запрокинув тщательно причесанную голову, он приблизился к девочкам, остановился перед ними и поклонился, прижав локти. Лисси хихикнула: долговязый Стэн напомнил ей складной ножик.
Надеюсь, вы хорошо отдохнули, дражайшие сестры? — спросил Стэн, как будто изъяснялся так всегда. После этого он повернулся и исчез в своей комнате.
Тинка издала слабый сдавленный звук. Потом прокашлялась и сказала:
Сумасшествие начинается
Перешагивая сразу через три ступеньки, появился Торстен — старший из детей. Он уже учился в университете и перед младшими братьями и сестрами разыгрывал из себя взрослого человека, умудренного жизнью. Торстен снимал комнату в городе, но по-прежнему жил дома: он был немного ленив и не хотел сам готовить еду и стирать свою одежду.
Торстен возник перед сестрами со стопкой книжек в руках, в белоснежной рубашке с небрежно закатанными рукавами. На темных летних брюках болтался ценник. А из кармана доносилась популярная эстрадная мелодия. Торстен достал мобильник и глубоким ленивым голосом произнес:
— Торстен Клюве ль на работе!
Но тут он понял, кто ему звонит, и выражение его лица разом изменилось. Теперь он разговаривал ласково, как с маленьким ребенком:
Привет, котеночек! Как поживает мое любимое облачко?
Тинка и Лисси обменялись недоуменными взглядами. Они могли только гадать, с* кем разговаривает их старший брат.
Нет-нет, сегодня ничего особенного. Ну, к нам тут приехали с телевидения. — Торстен сказал это с такой интонацией, будто приезд телевизионщиков был обычным делом. — Уже в воскресенье ты увидишь меня на экране.
Не обращая внимания на сестер, он прошел мимо, чуть пританцовывая и продолжая ворковать со своим «облачком» — видимо, у Торстена завелась новая подружка.
Лисси шумно выдохнула:
Это колдовство нисколечко не подействовало! Родители валяют дурака, у Фрэнка и Стэна не в порядке с головой, у остальных все как всегда.
Девочки вздохнули. Что же делать?
Внезапно Лисси резко выпрямилась и скомандовала, как старый боевой генерал:
Остается одно! Держать хвост пистолетом и проползти через это минное поле!
Выпалив это, она скрылась в ванной. Тинка пошла за ней.
Перед тем как почистить зубы, девочки осмотрели все, в том числе и крохотный шкафчик, куда не мог спрятаться даже Дэвид. Никакого оператора нигде не было. Они тщательно завесили полотенцем крохотное окошко, чтобы камера не смогла их подловить. Потом умылись и оделись в рекордно короткий срок.
Прежде чем спуститься вниз, сестры переглянулись и набрали в грудь побольше воздуха.
Вперед! — решительно сказала Лисси, сбегая по ступенькам. — В пещеру к саблезубым тиграм!
Голос Белинды Киновар был слышен даже через закрытую дверь. Он был такой отвратительно приторный, что напоминал смесь масла с медом.
Какой очарова-а-а-ательный дом и какое очарова-а-а-ательное семейство! — верещала Белинда.
Лисси уже толкнула дверь на кухню, и отступать было поздно. Только теперь Тинка заметила Берта. Ну разумеется, он здесь, а она-то натянула первые попавшиеся свитер и юбку, которые достала из шкафа. Конечно, это не та одежда, которая могла бы произвести впечатление на Берта.
Но хочет ли она произвести на него впечатление? Или важнее, чтобы хорошее впечатление оставила семья?
Вслед за Лисси Тинка вошла в кухню, тут же споткнулась и почувствовала, что заливается краской. Такой же пунцовой она была, когда пошла в первый класс.
Белинда в это время раскинула в стороны руки, как будто собиралась обнять двух своих самых лучших подруг, с которыми не виделась много лет.
А вот и наши Луиза и Катарина, не так ли? — почти пропела она.
Нет, Лисси и Тинка, — поправила ее Тинка. Полными именами девочек никто никогда не называл.
Луиза — Лисси... — пробормотала Белинда. — Это в общем-то понятно. А как Катарина превратилась в Тинку?
Ей ответил Стэн. Его прическа еще лоснилась от геля, но сам он стал прежним.
Ее так называли, когда она была еще грудным младенцем, — хихикнул он.
Как миленько! — Белинда от восторга захлопала в ладоши.
Тинке захотелось, чтобы в земле образовались две дыры: одна — чтобы спрятаться самой, а во вторую должен был навеки провалиться Стэн.
По лицу Бориса Клювеля-Тедимайзера было заметно, что ему не по себе. Со слащавым видом он положил руки на плечи Грит, притянул ее к себе и запечатлел на ее губах поцелуй.
Мы бесконечно влюблены друг в друга! — объявил он.
Лисси закатила глаза и поспешно отвернулась. Она не могла представить, что безобидное, казалось бы, заклинание даст такой ужасный результат.
Фрэнк, не переставая жевать резинку, поинтересовался:
А где камера?
А про камеру давайте забудем! — проворковала Белинда, как будто говорила с малышами в детском саду. — Совсем перестанем о ней думать.
При этих словах все обеспокоенно начали оглядываться в поисках камеры. Стэн даже заглянул в холодильник и в сахарницу.
Ведем себя естественно! — радостно призывала Белинда, чем тут же напомнила Тинке вечно сияющую учительницу физкультуры, которую девочка недолюбливала.
Лисси увидела, что Грит старается что-то спрятать у себя за спиной и переминается с ноги на ногу, перемещаясь то вправо, то влево. Интересно, что она там загораживает?
Белинда как будто подслушала эту мысль.
А кто у нас прячется за мамочкой? — протянула она, вытягивая шею.
Из-за спины Грит немедленно показалось сияющее лицо Дэвида. Улыбаясь во весь рот, в котором не хватало зубов, он громко объявил:
Я Дэвид, и я девочка!
Даже Белинда, которая ко всему привыкла за время съемок, на время лишилась дара речи.
Старшие Клювели-Тедимайеры смущенно заулыбались. Белинда тоже улыбнулась.
Садитесь! — предложила ей Грит, чтобы разрядить неловкую ситуацию.