— Давайте! Здорово придумано! Колоссально!
Когда ликование поутихло, приятели стали расшаркиваться друг перед другом.
— Начинай ты!
— Нет-нет, только после тебя.
— Я присоединюсь потом.
Все умолкли, ломая голову, с чего бы начать.
— Как-то раз... однажды... жили-были... — расхрабрился Пылемёт.
— Уже интересно! — оживились остальные. — Давай дальше!
Пылемёт хорошенько прокашлялся и завёл по новой.
— В общем, значит... жили-были. А может, лучше ты? — учтиво предложил он Уборщику.
— Пожалуйста. Жили-были, не тужили... — дальше этого не ушагал и тот. Как, впрочем, и Чутьчутик.
Сказка застряла окончательно. Кто — были? Где жили? И почему не тужили? Поди тут разбери...
— Выходит, нет у нас больше ни сказок, ни историй? — всхлипнул Пылемёт.
— Как это нет? — вскрикнул Уборщик. — Просто все они там, в дупле. У него.
— Значит, накрылись наши сказки. Вернее, закрылись. На все замки-засовы.
— Так оно надёжней, — утешил приятелей Уборщик. — Целей будут! Кстати, — продолжил он обиженным тоном, — могли бы и мне уделить хоть какое-то внимание. В конце концов, это последнее чаепитие готовилось в мою честь, так что не мешало бы...
Что именно не мешало бы, так и осталось неизвестным, поскольку в это мгновенье послышались рёв и треск, и на небе появилось некое отвратительное существо. С крыльями, но не птица и не самолёт, и вообще ни на что не похожее. Кожистые крылья покрыты складками, и стоило неведомому чудищу взмахнуть крыльями, как складки обвисали, начинали тереться друг о дружку издавая пренеприятный треск. Глаза... глаз у чудища хватало с избытком, каждый висел на отдельной ножке и хищно обшаривал землю, леса-поля, ничего не оставляя незамеченным. Словом, пялилось во все глаза. Потому и прозвали чудище Лупоглазой Трескучкой.
— Шпион! Вражеский разведчик! — завопил Пылемёт, силясь перекричать шум. — Опять подвалил! По нему хоть часы проверяй. Кружит над головой, зыркает глазищами, высматривает, нет ли каких перемен со вчерашнего дня.
— Нет у нас никаких перемен, не надейся! — прокричал Уборщик, задрав голову к небу. — Как вчера вас терпеть не могли, так и нынче на дух не принимаем! — и, обращаясь к остальным, пояснил: — Повадился прилетать в одно и то же время, хочет, чтоб мы к нему привыкли. Чтобы его появление стало таким же естественным, как восход солнца или весеннее цветение. А стоит только нам привыкнуть, и тогда уж без разницы, здесь он или нет его. Тогда он здесь и обоснуется, словно испокон веков в Роще жил! Но лично я к тебе привыкать не намерен! Слышишь, ты?! — Уборщик воздел кулаки к небу. — Чёрта лысого я к тебе привыкну!
Лупоглазая Трескучка нырнул к себе подмышку (если предположить, что уродина с перепончатыми крыльями способна обладать подмышками), и на землю посыпалось что-то, взметаемое ветром.
Трескучка убрался восвояси, а сброшенный им мусор медленно опускался вниз. Одна из этих штуковин угодила в чашку Пылемёта, мигом размокнув в чае.
— Чу-чу-чур меня! — взволнованно пролепетал Чутьчутик. — Да это же вражеская пропаганда! Весь лес своими чу-чу-чудовищными листовками засыпал!
Размокшую бумажонку сунули Уборщику, так как из всей компании он один умел сносно читать. Грамотей с трудом разбирал заострённые, как колючки буквы, которые наконец сложились в одну-единственную фразу:
Лупоглазой Трескучки и след простыл. Всё вокруг было усеяно чудовищными листовками. Они застряли, зацепившись за ветки деревьев и шипы колючего кустарника, покрыли траву, а почтальонша славка с отвращением вытащила клювом из гнезда чуть ли не с полдесятка мерзких листков. Уборщик потянулся было за пылесосом, чтобы побыстрей уничтожить эту гадость, но вовремя спохватился.
Напоследок вдохнул полной грудью родного воздуха и решительно ступил на тропу.
— Что ж ты, даже не попрощаешься?
— Простились уже, — Уборщик даже не обернулся.
— До свидания! — прокричал вслед Чутьчутик.
— Пока! — горестно пробормотал Пылемёт.
— Доброго пути! — прошелестели безвольно поникшими кронами деревья.
— Возвращайся к нам! — прошумели кусты.
— До свидания, — глотая слёзы, тихо отозвался Уборщик и ещё более решительным шагом направился к опушке Рощи.
Глава четвёртая,
где мы почти расстаемся с надеждой увидеть главного героя. Зато выясняется, что сколь бы ни были тверды наши намерения, недалеко ушагаешь, если поздно выйдешь. Кроме того, появляется друг, с которым здесь давно не видались. Он приносит новости и выступает с проповедью
Осиротелые обитатели Рощи только собрались было уткнуться один другому в плечо и оплакать уход своего последнего настоящего друга, как вдруг послышались топот ног и чьё-то учащённое дыхание.
— Уборщик! — обрадовался Пылемёт. — Ты уже вернулся?
— Как же я тебе рад! — ликовал Чутьчутик. — Я так по тебе соскучился!
— Они уже близко! — вскричал Уборщик. — Вот-вот здесь будут!
Пылемёт засуетился было, желая спасти что только можно, Чутьчутик рванулся, чтобы взлететь на дерево, но... оба опоздали. Шевельнулся куст, хрустнула ветка, ветерок пробежал по кронам деревьев, и на поляну вышел...
— Странник! — радостно возопил Пылемёт.
— Чу-чу-чудеса, да и только! — ликовал Чутьчутик.
— Вернулся, дружище! — вытер вспотевший лоб Уборщик.
По лицу Странника расползлась широкая улыбка.
— Он самый, ребята.
Долговязая прямая фигура, выгоревший дожелта ёжик волос под сдвинутой набекрень охотничьей шляпой, за спиной рюкзак, в руках отполированный за долгие странствования посох, на ногах разбитые башмаки. Нос до того заострился, что, стоило Страннику повернуться к тебе лицом, казалось, он того и гляди проткнёт тебя носом. Физиономия красная, на губах хитроватая усмешка. Странник ничуть не изменился, будто и не уходил никуда.
— Значит, у вас всё по-прежнему, — с удовлетворением отметил он.
— С чего ты взял? — удивился Уборщик и стал объяснять: — Роща совсем не та, какой ты видел её последний раз, прямо-таки ничего похожего...
— Что я вижу? Хвойный чаёк! — обрадовался Странник при виде накрытого к чаепитию стола. — Позвольте угоститься? — он налил себе чашку и отхлебнул. — О-о! Как же меня тянуло домой!
— Ты единственный на всю Рощу. Теперь всех тянет из дома. Я вот тоже навострил было лыжи, да аккурат на тебя наткнулся.
Глаза Странника округлились, подчёркнуто выражая изумление.
— Что ты говоришь? И далеко ты собрался?
— Всё равно куда, лишь бы отсюда подальше... Мечтал податься в такие места, где... — Уборщик понизил голос. — Где этих нету. Должна же быть хоть какая-нибудь рощица, не занятая чудовищами, я бы и занимался там своим делом спокойно.
Странник залпом выпил чай и поставил чашку на застеленный скатертью чурбан. Сделал глубокий вдох и сказал, как отрезал:
— Нет.
В лесу воцарилось гнетущее молчание. В тишине был слышен даже шелест крылышек стрекозы, едва уловимый шорох улитки, прячущейся в свой домик, даже чуть различимый звук удара о землю, когда муравей впопыхах уронил перетаскиваемую в муравейник личинку, — и тот показался грохотом.
— Ты о чём? — шёпотом спросил Пылемёт.
— Чего это вы шепчетесь? Новость давно перестала быть секретом. Я ведь тоже семь лет назад отправился странствовать с подобными намерениями. Мне, как и Уборщику, хотелось отыскать лесок, не занятый чудищами. Хотя в ту пору бедствие ещё не достигло такого размаха, как сейчас. Исходил я всю Землю вдоль и поперёк, обшарил каждый уголок-закуток, и оказалось, что всюду нас опередили. Весь мир захвачен чудовищами!..
В голосе его прозвучала непонятная гордость, а плутоватая ухмылка вроде бы расползлась по физиономии ещё шире.
— Вот так-то, братцы! — подвёл итог Странник. — Единственное место, не занятое чудовищами, это наша Рощица. Но... до поры до времени.
Уборщик недоумённо уставился на приятеля. В душе его шевельнулось подозрение, но он отогнал чёрные мысли прочь.
— Однако, — поспешно перевел разговор Странник, — наша компания в неполном составе. Где же мой давний закадычный друг-приятель? Где наш великий сказитель, владелец крупнейшей в мире библиотеки? Ведь его собрание книг с античудовищной направленностью снискало ему неувядаемую славу.
— Лучше не спрашивай! — отмахнулся Пылемёт.
— Он там, — с тоской указал на дупло Чутьчутик.
— Но ведь дверь заколочена досками!
— Что правда, то правда.
— И поросла мхом.
— И это верно.
— Тогда...
— Не трави душу! Мы уже который год его не видим.
Странник огорчённо помотал головой, затем, исподлобья метнув взгляд на приятелей, поинтересовался:
— А библиотека? Она тоже под замком, что ли?
— Библиотека при нём.
Странник, похоже, испытал облегчение.
— Не беда! Я его выманю, — самоуверенно заявил он.
— Вряд ли тебе это удастся, — не скрывая сомнения, сказал Уборщик, которому всё больше не нравилось поведение нежданно-негаданно нагрянувшего бывшего дружка. Впрочем, причины своего недовольства он и сам, пожалуй, объяснить не смог бы.
Странник сложил ладони рупором и приставил к замшелой двери.
— Ау! — воскликнул он и повторил громче: — Ау-у! Есть там кто живой?
Из дупла послышался невнятный шорох, а затем — слабый дрожащий голосок.
— Нет никого. Здесь никто не живёт.
Обитатели Рощицы одобрительно кивнули, но Странник не сдавался, решив ковать железо, пока горячо.
— А этот «никто», который не живёт в необитаемом дупле, случаем, не мой ли давний закадычный друг?
Последовало продолжительное молчание, а затем неуверенный ответ:
— Не-ет. То есть да... Почём мне знать!
— Узнаю твой голос, дружище! А ты узнаешь меня?
— Разучился я понимать, что к чему.
Странник надрывался изо всех сил, пытаясь докричаться до сердца давнего друга. Надсаживая глотку, взывал к самым сокровенным воспоминаниям. Охрипшим голосом пересказывал вновь и вновь, как славно им было сидеть за одной партой, до чего здорово научились они лазать по деревьям, с каким удовольствием продирались сквозь заросли боярышника и терновника, собирая ягоды.
— Странник! — в слабеньком голоске прозвучала радость. — Бродил, бродил и прибрел обратно, к родному порогу?
— Ну наконец-то! — с довольным видом потёр руки скиталец. — Нельзя ли нам войти к тебе? А может, ты к нам выйдешь?
Ответа не последовало, и обитатели леса застыли в волнении: неужто покажется?
— Это действительно... ты? — робко пискнул затворник.
Тут уж приятели разразились дружным хором, убеждая недоверчивого Трусишку.
— Он! Точно он! Больше и быть некому! Можешь не сомневаться! Выходи, чего же ты ждёшь?
— Собираюсь с духом.
Наступило длительное молчание. Пылемёт в нетерпении грыз свои широкие ногти, Чутьчутик ковырял в носу, весьма напоминающем пилу.
— Фи! — одёрнул его Уборщик. — Не стыдно тебе?
— Ни чу-чуточки! — тряхнул головой Чутьчутик и продолжил своё занятие.
— Ну, как ты там? — не выдержал Странник. — Собрался с духом?
— Духу мало осталось, вот и приходится собирать по крохам-крупицам, — прошелестело в ответ.
Но вслед за тем раздались позвякивание, постукивание, пощёлкивание, словно вставлялись в скважины ключи, отпирались замки, отодвигались заржавелые засовы. И так — без края, без конца...
— Скрылся за семью печатями, — сострил Странник, по-прежнему во всю глотку.
— Не за семью, а за двенадцатью, — поправил его дребезжащий голос, и возня с запорами продолжилась. — Кроме того, здесь девять английских замков, семь задвижек и три сверхпрочные цепочки...
Владелец крепости не без гордости перечислял хитроумные устройства, и слышно было, как постепенно отпирались замки, снимались одна за другой цепочки, отодвигались засовы. И наконец поросшая мохом дверь начала со скрипом-скрежетом открываться...
Глава пятая,
в которой появляется из укрытия наш долгожданный главный герой. Впрочем, он тотчас убеждается, что в Роще ему больше места нет
При виде затворника, появления которого друзья ожидали с трепетом, они не смогли сдержать тяжких вздохов.
— Ох-ах!
— Ой-ой!
— Ай-ай!
— Фю-ить!
Последнее замечание принадлежало Страннику: он аж присвистнул от удивления, а между тем исходил весь свет и во время странствий много чего повидал. Однако такого жалостного зрелища, как Трусишка в его теперешнем виде, ему наблюдать не доводилось.
Лицо у бедняги было желтоватого... а может, серого оттенка? Ума не приложу, как бы поточнее выразиться. Но факт, что сам он, съёженный, скукоженный, морщинистый, усохший, кривой, скособоченный, тусклый, вялый, взъерошенный, всклокоченный, производил пугающее впечатление.
И это лишь на первый, беглый взгляд. А присмотревшись повнимательней, заметишь уйму мелких подробностей. К примеру, тёмные круги под глазами, потрескавшиеся губы. Грудь впалая, руки трясутся, и даже уши временами подрагивают.
Вот вам и главный герой, появившийся на сцене с некоторым опозданием. Было от чего прийти в отчаяние.
— Ох-хо-хо, — подвёл печальный итог Уборщик.
— Можешь не продолжать, — выдавил из себя Трусишка. — Сам знаю.
— И всё же... С чего бы это и почему?
— У страха глаза велики.
— Но ведь и... Мне тоже доводилось...
— Однако тебя Трусишкой не назовёшь. А я, как ни кинь, попал в их число.
С физиономии Странника не сходила кривая ухмылка.
— О, друг ты мой дорогой, единственный! Поди сюда! — он раскинул руки. — Дай мне обнять тебя!
— Ах, Странник! — с этими словами Трусишка наконец переступил порог своего убежища.
В тот же миг небо-землю сотрясли пронзительные звуки сирены.
— Караул! — завопил Трусишка, пытаясь забиться под порог.
— На нас напали чудовища! — всполошились все обитатели Рощи.
— Что за чертовщина! — дёрнулся было Странник, однако он единственный сохранил самообладание. — А ну возьми себя в руки! — прикрикнул он на закадычного друга.
— В-выключатель... — трясущейся рукой Трусишка повернул какой-то рычажок, и рёв сирены смолк.
Члены компании с грехом пополам выбрались из-под охапки листьев.
— Что это было? — строгим, требовательным тоном вопросил Странник.
— Я смонтировал защитное устройство, чтобы ко мне нельзя было вломиться. Стоит кому-то переступить порог, и сигнал срабатывает. А тут я напрочь позабыл про охранную систему и сунулся за порог.
Странник утешающе похлопал друга по плечу и даже попытался выпрямить ему спину.
— Ты ведь вроде был выше ростом, не так ли?
Трусишка сокрушённо кивнул, подтверждая сей факт. Странник неодобрительно покачал головой.
— С этим надо что-то делать... А чего, собственно, ты так боишься?
— Всего боюсь. Всего на свете.
— Нельзя ли поточнее?
— В первую очередь чудовищ. Развелось их повсюду видимо-невидимо. Проснёшься с утра, включишь радио — новости сплошь чудовищные, одна кошмарней другой. Теперь я уж и включать перестал. Выглянешь в окно — сразу на чудище натыкаешься. Глазищи жёлтые, четыре хвоста длиннющих, влезет на верхушку моего дерева и давай ухать филином. Но я в последнее время и в окно стараюсь не выглядывать.