— Передам! — пообещала сорока.
— Сама, смотри, не спорь с ним. Драчун он. Недаром у него хвост ободранный… Ну, — добавил на прощание петух, — ты в тёплых краях не задерживайся. Хорошие сороки нам и здесь нужны.
— Не знаю, не знаю, — застрекотала сорока. А самой приятно стало, что петух назвал её хорошей. Мог бы, конечно, добавить, что она симпатичная. Да уж ладно. Может, про это кто-нибудь другой скажет. Не могут не сказать.
В этот день проститься со всеми сороке не удалось. Полетела она попрощаться с бабушкой полудницей, да увидела Хавронью Сидоровну. Дремала свинья спокойненько на солнышке под забором. Что ей начала говорить сорока, Хавронья недослушала.
— Ну и улетай, — хрюкнула и даже на сороку не взглянула. — Лети, тише на улице будет. А то гоняешь тут по дороге на мотоцикле, туда-сюда носишься. Тарахтишь. Один шум от тебя…
— Я? На мотоцикле?! — удивилась сорока. — Да ты что, Хавронья?
Приоткрыла, как всегда, один глаз свинья, хрюкнула:
— Хрю, это ты, сорока?.. Тогда на мотоцикле, наверное, бабка полудница носится. Ну, всё равно — лети, раз собралась. Пока же, если ты меня уважаешь, выключи, пожалуйста, собаку. С утра Барбоска у деда Юрия лает и лает. Вздремнуть не даёт. Выключи его, да и сама поспи перед дорогой.
— Ладно, — пообещала сорока и полетела во двор деда Юрия. А пёс его, Барбоска, как раз перестал лаять. Устал, наверное.
— Опять сорока мимо летит. Опять мимо! — защебетали воробьи.
По двору деда прогуливался петух Костя и смотрел, как его куры умываются пылью. Выбили они в земле лунки, подбросят крыльями пыль над собой и радуются. Так уж им хорошо.
— Ванны принимаете? — спросила сорока.
— Ванны, ванны! — закудахтали куры. — Давай с нами!
— Я бы не против, да вот улетаю от вас. Проститься заглянула.
— Куд-куда? Куд-куда ты, Мима? — закудахтали куры. Сказала им сорока, что на юг собралась — в тёплые края.
— Ну, слетай, слетай, Мима, раз делать нечего, — разрешил петух. — А моим хохлаткам цыплят выводить надо.
— Некогда нам, некогда, — затараторили куры, — а ты лети, Мима.
— Почему мимо? — удивилась сорока. — Я прямо на юг полечу.
— Ты прости нас, Мима. Рядом живём, а не знали, что тебя Мимой зовут. Удивилась сорока, принялась расспрашивать, кто же стал её так называть?
— Да все, — объяснил петух Костя. — Вон и воробьи, когда тебя увидели, зачирикали: «Вон сорока Мима летит… Опять Мима летит».
Спорить с курицами сорока не стала. Догадалась, что хохлатки всё перепутали, и, решив, что с ними она простилась, отправилась в соседний двор. Там, в гнезде на высоком тополе, снимали квартиру две сороки. Но дома их не оказалось. То ли они новости по улице да огородам собирали, а может, своими со встречными делились. Зато под тополем на пеньке сидел Кирюша. Успешно окончив первый класс, приехал он на каникулы к бабушке. А сейчас тут, на пеньке, читал вслух грустное такое стихотворение:
Ходит-бродит взад-вперёд
Поросёнок у ворот.
Ходит, хнычет: хрю-хрю-хрю,
Я всё это не стерплю.
Малыши плохой народ —
Не пускают в огород.
Жалко было Кирюше поросёнка, и он горько плакал. Плакал и думал: «Зачем я только научился читать?!» А бабушка приготовила ему на каникулы сразу две книжки. Открыл Кирюша вторую и хорошо сделал. Стихотворение в ней ему понравилось:
Мне бы в речке искупаться,
На песочке поваляться —
Буду весел и здоров.
И не стану я бояться
Ни мошки, ни комаров!
И тут как раз комар сел Кириллу на нос. Кирюша, хоть и был городской, нисколько комаришку не испугался, пришлёпнул его, сказал: «Вот тебе!» — и решил пойти к бабушке и прочитать ей это стихотворение. А то она: «Не ходи на речку, не ходи на рыбалку — там комары!» А чего их бояться. И ещё решил, что книжки он будет и дальше читать, ну, например, завтра.
Застрекотала пожилая сорока, принялась рассказывать Кириллу, куда и зачем она улетает, и что зовут её теперь Мима. Но мальчик встал, прихватил книжки и пошёл к бабушке. Наверное, он не понял, о чём она стрекотала. А жаль, он бы узнал, куда сорока собралась, и что зовут её Мима. Самой же пожилой сороке имя это понравилось. Лучше, чем «сорока, сорока» — будто она воробей какой-нибудь…
Курицы же, когда сорока улетела, долго спорили: куда же Мима отправится.
— На юг! — утверждала одна.
— В тёплые края! — кудахтала вторая.
— Ко-ко-конечно, в тёплые страны, — доказывала остальным третья.
Слушал, слушал своих хохлаток и пеструшек петух, рассердился и загнал их в курятник.
— Идите, отдохните, а то у меня из-за вас голова разболелась.
На кухне у бабушки съел Кирюша целое блюдце манной каши. Да и как не съешь, если бабушка сказала:
— Ешь, а то плохо расти будешь.
— А какой я вырасту, если всю кашу в твоей кастрюльке съем?
Бабушки, они всё знают, вот и Кирюшина бабушка сказала, что будет он высокий, как пугало Игнат.
Представил Кирюша, что вырос он такой, как пугало, и заявился в школу. Сел за свою парту рядом с соседкой Катей, а все подумали, что он её папа.
— Бабушка, — спросил Киря, — а если я только одно блюдце съем?
— Ну, немного подрастёшь, и всё…
«Вот и хватит с меня», — подумал Кирюша, попил молока и решил пойти погулять, а бабушка говорит:
— Книжку с собой возьми. Зря я, что ли, тебе сразу две купила…
Хотел Кирюша объяснить бабушке, что книжку он решил почитать завтра, да не стал. Эти взрослые только себя понимают, а других — нет. Ну, может, когда подрастут, тогда и детей понимать станут, а пока трудно с ними. А бабушка пообещала, что если он почитает, она ему за это мороженое купит. Обрадовался Кирилл, взял книжку и пошёл гулять.
Деревенских своих приятелей он на улице не встретил. Зашёл тогда в сад, сел на пенёк под сорочьим гнездом, раскрыл книжку, хотел почитать, мороженое заработать, да увидел Акулю.
— Читаешь? — спросила Акуля. — А кто тебя научил читать?
— В школе — учительница, а дома — мама.
— А меня — бабушка, — с гордостью сказала полудница.
— Моя? — удивился Киря.
— Нет, мне буквы показала бабушка деда Юрия. Дед Юра тогда ещё маленький был. Читала бабушка ему сказку. Увидела меня и говорит: «Ты — Акуля, а это твоя буква «А». «А-куля». Я посмотрела в книжку. Разглядела там букву «А», потом ещё одну и говорю: «Ой, как много Акуль: и здесь Акуля, и тут, и там». «Нет, — объяснила бабушка, — здесь не «Акуля» написано, а вовсе «Арбуз». Он тоже с буквы «А» начинается: «А-рбуз». Так мы с ней постепенно и выучили все буквы. И букву огурца — «О», и букву вишни — «В». Тут из-за ограды позвал Кирю его друг Витя.
— Пойдем, порыбачим! — крикнул он. — А то у нас кошка голодная! Рыбки хочет.
— Сейчас! — отозвался Киря и побежал за удочкой. Убежали рыбаки, и сразу из своего гнезда слетели к Акуле сороки.
— Слышала, Акуля, — спрашивают, — пожилая-то сорока улетает?
— В тёплые страны улетает…
— Прощается со всеми! А вон и к нам Мима завернула.
— Почему мимо? К нам же она сюда направилась.
И правда, прилетела пожилая сорока и уселась прямо на пенёк.
Ребята, вы не помните — прощалась уже с подругами сороками Мима или нет? Я, например, забыл, да и она за целый день забыла. Ну, ничего. Простилась она с полудницей Акулей и сороками. А сороки на прощание попросили: «Будешь возвращаться, комаров и мошек из тёплых стран прихвати. Попробуем, какие они на юге. Да и бабушку Акулю угостим».
Когда Мима сказала, что решила там, в тёплых странах, остаться, сороки застрекотали:
— А ты нам посылку пришли. Посылку. Адрес у нас старый: «Гнездо на высоком тополе, где Кирюшина бабушка живёт».
На том и расстались.
Ещё одна присказка
— Было это или не было — не знаю. Только однажды, в этом вот самом месте… — начал рассказывать дед Юрий, но его сразу перебил Витя.
— Вот здесь, возле скамейки, где мы сидим? — спросил он и даже показал рукой на землю под своими ногами.
— Конечно, здесь, где же ещё, — подтвердил дед.
— Тогда я знаю, — радостно улыбаясь и гордо поглядывая на других деревенских жителей, которые тоже собрались послушать деда, заявил Витя.
— Что ты знаешь? Что ты знаешь? — стал наседать на него Кирюша.
— Ты не знаешь, а я знаю, что сюда приходили лешак Спиридон, полудница Акуля и заяц Тишка.
Но, к радости Кирилла и Дениса, дед принялся рассказывать, как собрались у скамейки не лешак с зайцем Тишкой, а те, кто живёт в настоящих сказках. Конечно, это репка, которую посадил дед, и ей так уж понравилось у деда на грядке, что она сразу принялась расти, и выросла большая-пребольшая. Попробуй, вытащи такую из земли.
Прискакал бабушкин Серенький Козлик. На него, помните, в конце сказки напали серые волки. Может, на этот раз не нападут. Козлик же пока в лес не собирается, а волки поджидают его именно там. Сидят за талинами, курят и поглядывают: не идёт ли?
Посмотрел дед Юрий на ребят, увидел, что им интересно, и сообщил, что тайком от кота Нестора прибежала Мышка-Норушка.
— Ой, боюсь я мышей! — воскликнула внучка деда Юрия Лида и поджала ноги.
Но, оказывается, бояться Мышку-Норушку не стоило, она, чтобы её не увидел Нестор Иванович, сразу забралась под шапку-невидимку. Эту шапку Акуля собиралась отдать пугалу Игнату, но решила, что отдать-то можно, только тогда Игната не будет видно. Наденет он шапку-невидимку, птицы слетятся, посмотрят: нет пугала, бояться некого — и всю ягоду склюют. Поэтому шапку Акуля запрятала под скамейку.
Ну и, конечно, прыг-скок, прыг-скок, припрыгала, прискакала Лягушка-Квакушка. У нас, её ещё Квакшей зовут. Она перед дождём квакает, как утка крякает.
А зачем они собрались, знает пока одна Мышка-Норушка. Ну, ничего — узнаем и мы, только попозже.
Правда, Серенького Козлика бабушка вскоре забрала. Прибежали другие козы домой, а козлика нет.
— Где козлик? — строго спрашивает бабушка.
Не знают козы. Только бородками трясут и мекают: «Не-е, ме-е» — и всё.
Тогда бабушка подобрала хворостинку, хорошую такую — прогонистую, и побежала козлика искать. Решила, что он на дискотеку отправился. Туда соседская девушка Маша каждый вечер уходит и заявляется домой только за полночь…
— Я тебе покажу дискотеку! — увидев своего козлика, запричитала бабушка.
Да услышала она, как вокруг сверчки и кузнечики на своих смешных скрипочках наигрывают, хоть сама под эту музыку пляши, как в молодые годы. «Нетушки!» — рассердилась она, теперь уже на себя. Шлёпнула прутиком Серенького Козлика и погнала его домой.
А Мышка-Норушка сидит под шапкой-невидимкой и дрожит. Услышала она про дискотеку, испугалась, что начнут сейчас все плясать и на неё наступят. Её же под шапкой-невидимкой не видно. А убегать никак нельзя. Надо помочь деду, бабке Акуле, внучке Лиде, хотя она её, мышку, боится, и ноги от неё спрятала. Только всем вместе можно вытянуть репку из земли. Вот и сидит мышка под шапкой и дрожит как осиновый листок. Уж вы-то, ребята, знаете, что осиновый листок всё время дрожит. Дует ветерок — он дрожит, улетит куда-нибудь — всё равно дрожит. И в это самое время, когда деревенские жители Кирюша, Витя и все другие стали осматриваться: а может, правда где-нибудь здесь дрожит под шапкой-невидимкой Мышка-Норушка, дед встал и собрался уходить.
— Дедушка Юра, а дальше? Что потом было? — спросил Витя.
— Это же присказка, — ответил дед. — Сказка будет впереди.
И отправился дедушка Юра к себе во двор. Может, воды накачать, а может, с Барбоской о разных делах поговорить. А то он сидит и от нечего делать зевает. Так к старости лентяем станет.
Не сидела без дела и полудница Акуля. Каждое утро она обходила огород. Вот и сегодня побеседовала с пауком Федькой Сломанная Лапа. Напомнила ему, чтобы пчел не ловил, пусть цветочки помидоров и огурцов опыляют. Посмотрела издали на репку — растёт ли? Хотела к ней подойти, да услышала, что у жимолости, там, где пугало Игнат на посту стоит, скворцы расшумелись. Прилетели целой стаей и кричат Игнату:
— И чего это ты спокойно не постоишь! Только мы подлетим, ты сразу рукавами своими размахивать начинаешь. Ох, устроим мы тебе пакость, устроим! Вот улетим в жаркие страны. Ничего не будем говорить, раз — и улетим! А солнышко взойдёт, начнёшь ты важничать, нас поджидать: «Сейчас я их испугаю, замахаю на них руками!» А нас уже нету! Тю-тю — улетели. Делать тебе будет нечего. И тебя как безработного унесут в сарайчик.
«Надо пойти помочь Игнату, — заторопилась полудница. — Это ягодки им захотелось!» Прихватила Акуля старый веник, пошла к жимолости. Увидели её скворцы и на неё раскричались:
— Жадные вы все здесь! Не зря от вас пожилая сорока к нам в тёплые края улетела!
Мима и правда чуть свет улетела. Утром, когда её сосед, заполошный петух, ещё только прочищал горлышко, перед тем как закукарекать, выбралась она из своего гнезда и полетела в дальние края — прямо на юг, за рощу, на соседнюю улицу.
Когда все со скамейки разошлись, побежал Кирюша к бабушке. Набрал полную кастрюлю воды. Решил он полить возле скамейки землю. Вдруг Мышка-Норушка из-под шапки-невидимки выскочит. Вот смеху-то будет!
Принёс Кирилл воду. Вылил туда, куда Витя рукой показывал, но ничего интересного не произошло. Подождал-подождал Кирюша и побежал к бабушке манную кашу есть.
А лето шло потихоньку и шло. Встала Акуля чуть свет, ходит между грядок, разглядывает, что и как за ночь выросло. Вот молоденькая морковочка загорать надумала, плечики из земли показала. Кабачки растут, торопятся, не знают, наверное, что зимушка далеко ещё. Вишни, гляди ты, спеть начали. Что-то рано в этом году. Дед Юрий ходит возле своих вишен, собирает самые крупные и спелые. Взял бы — и самую крупную себе в рот бросил, так он всё в баночку.
«Хорошо бы и нашим городским хозяевам приехать, — думает Акуля. — И полоть уже надо, и овощи целую неделю не поливали. Огурцы вон, когда проходишь мимо, вздыхают. И капусту полить бы, и горох. Ох!»
Пошла Акуля в конец огорода к своей картофельной грядке. Недавно полоть ее начала. Решила хозяев удивить. Там и тяпку оставила, чтобы не таскать такую тяжесть. На этой грядке полынь каждый год растёт. А её запусти в огород хоть с задов, хоть со стороны соседей, и не заметишь, как она разбежится по всему участку.
Шагает потихоньку полудница вдоль грядки и слышит, как полынь спрашивает у тяпки:
— А какой у тебя рабочий день?
Ишь чем заинтересовалась!
— Как солнышко взойдёт, Акулина зарядку сделает, сюда придёт, он и начинается. И тяп-тяп — тяпаем мы с ней до самой жары. Меня потому и ТЯПкой называют, что я тяпаю. А в жару перерыв делаем. После прополки земля быстро сохнет — полоть нельзя. Сама-то Акуля в это время коровок собирает да гусениц, а я где-нибудь между рядками отдыхаю, а то и дремлю.
— Не радуйся, — поддразнила полынь картофельная ботва, — успеет тяпка до жары и до тебя добраться.
— Ты не торопись, — попросила тяпку полынь. — Очень уж мне хочется подрасти, полюбоваться огородом.
Тут как раз подошла к ним Акуля.
— С тобой налюбуешься, — сказала она.
— А что? А что? — обиделась полынь.
— Не прополи тебя, так ты же по всем грядкам разбежишься. Как будто здесь не картофель, а тебя посадили. Особенно если дождь пройдёт.
— Люблю дождичек, — согласилась полынь. И если бы она умела улыбаться, то бы и заулыбалась.
— Ничего, скоро тяпочка и к тебе пожалует, — пообещала полудница. Взяла тяпку, и принялись они с ней за работу.
Трудился в своём дворе и дед Юрий, и здесь нашёл он вишню, которая начала спеть. Когда с солнечной стороны обирал ягоды, никто ему не мешал, а только зашёл в тень — напали на него комары.