Северин быстро разделся и, сев на табуретку у печки, уже рассматривал какую-то книгу.
Из кухни вышла Вера Семёновна, мать геолога. Она приехала на север, чтобы жить вместе с сыном.
— Сейчас будем пить чай! — Она взяла электрический чайник и включила в розетку.
Ребята с любопытством следили за ней.
— Смотри! — шёпотом сказал Северин Нензе. — Сейчас закипит…
— Ты всё знаешь! — ответила ему также шёпотом Ненза.
Вера Семёновна достала откуда-то тесто, быстро на горячей плите напекла пирожков с олениной, нарезала вкусной селёдки, поставила на стол чашки, сахар и печенье.
Все уселись за стол.
— Евгений Иванович, мы к тебе чай пить приехали, — смеясь, сказал отец, поднося блюдце ко рту.
— Заплутались! — объяснил Митро.
— Вот и хорошо, что приехали, давно у нас не было гостей, — сказал Евгений Иванович. — Как живёте? Волки не обижают?
— Нет. Вот гололедица принесла большой вред, — ответил Аркадий.
— Много оленей пропало?
— Не так много. Только теперь всё время думаем, на какое пастбище лучше гнать стадо.
— А разве к вам ещё не прилетал вертолёт? Он совсем недавно здесь показывался.
— Вир-туо-лёт скоро должен быть у нас, он полетел в разведку, — сказал отец.
— Ой, хорошая машина! — прибавил Митро. — Теперь оленей много не погибнет, как раньше: вертолёт покажет, где снег рыхлый.
Северин и Ненза не слушали их беседы, они забыли обо всём на свете. Оки рассматривали очень интересные книги с картинками. Картинки были цветные, яркие. Тут был и журнал «Мурзилка».
— Я хочу учиться… Скорее, — говорила Ненза.
— Я тоже, — шёпотом добавил Северин.
Между тем Юрий Михайлович спрашивал:
— Скажите, вы ездили по реке Каре? Мы с Евгением Ивановичем хотим летом пойти на байдарке по реке вниз до самого посёлка.
— Что будешь делать на Каре? — спросил отец Северина.
— Будем смотреть разные породы камня по берегам: известняки, уголь. Наши люди ещё не ходили туда.
— Зачем так далеко поедешь? — спросил Митро. — Уголь, наверное, близко около тебя есть, а посёлок Кара — на самом берегу моря!
— Уголь близко от нас, мы уже знаем, — сказал Евгений Иванович, — нам надо ездить дальше, смотреть больше. Вот вы ищете лучшие пастбища для оленей, а мы ищем руду и уголь получше.
— Ну, тогда так, — ответил отец и стал объяснять, какая быстрая река Кара и как надо беречься, чтобы лодку не разбило на порогах.
Детей уже отвели спать, а взрослые ещё долго разговаривали. Наконец, пожелав друг другу спокойной ночи, все заснули крепким сном.
Утром, поднявшись рано, отец вышел посмотреть оленей. Вместе с Митро они проверили упряжки, выбили снег с нарт и, возвратившись, разбудили ребят.
— Ехать, ехать скорее! — говорил отец.
Ребята быстро поднялись, натянули на ноги тобоки, надели совики. Хотели попрощаться с хозяевами, но Юрия Михайловича и Евгения Ивановича уже не было — ушли на работу.
Одна Вера Семёновна вышла на улицу проводить оленеводов.
4
И вот они снова в пути. Пурга затихла. От вчерашнего ветра снег уплотнился, потвердел, и теперь олени, упираясь широкими раздвоенными копытами, совершенно не проваливались. Сани скользили легко. Вскоре замелькали домики, магазин, почта, управление геологоразведочного пункта. Оленеводы узнали 6-ю угольную шахту, возле которой и была школа. Одноэтажное деревянное здание приветливо встречало гостей. В его окнах светились яркие электрические огни. Над входом горела большая светлая лампа.
Остановились у самого крыльца школы перед освещёнными окнами; пар валил от дыхания оленей, некоторые сразу же легли на снег. Отец и Митро стали снимать с нарт вещи, сумки и портфели с книгами.
Едва Северин приоткрыл дверь, как Норка шмыгнула в прихожую. Высокая женщина со звонком в руках зашикала на неё. Северин и Ненза остановились.
— Это тётя Паша, — сказал Северин.
Ненза робко смотрела на неё.
Тётя Паша — так звали сторожиху школы — приветливо приглашала гостей:
— Пожа-а-луйте, по-жа-луй-те, новички. Запоздали вот только! Ну, да Маргарита Михайловна разберётся. — И в поднятой её руке забился звонок: урок кончился.
Такой раздался звон, что Норка в испуге поджала хвост и спряталась за Северина. Чёрная её шерсть вздыбилась. Оленеводы, улыбаясь, сели на скамейку. Северин и Ненза не отходили от них.
Раскрылись двери сразу трёх классов, оттуда высыпали ребятишки.
— Новенькие! Новенькие! — закричало сразу несколько голосов.
— Вот и не новенькие, — важно сказал Северин, откидывая капюшон и весело глядя на удивлённых товарищей. — Думали, я не приеду…
Ребята его окружили, поднялся шум.
— Дети, тише! — послышалось из учительской.
Вошла директор школы Маргарита Михайловна.
Чёрные волосы её были гладко зачёсаны, белый воротничок на тёмном платье, красивый цвет лица, — Северин всегда видел сё такой. Оленеводы рядом с ней казались очень смуглыми. Она со всеми поздоровалась за руку, а Северина похлопала по плечу.
— Здравствуйте, здравствуйте, — говорила она. — Что же вы так поздно привезли детей? Прошло уже два месяца, как мы начали заниматься! Дети у нас в первом классе целые слова чернилами пишут, а девочка, наверное, и букв не знает. Северин тоже отстал. — Она огорчённо посмотрела на Северина и Нензу.
— Ой, ничего-о! Пойдёт, пойдёт, — как всегда, ласково сказал отец Северина.
Митро добавил:
— Я сам нынче весной кончил зоотехникум в Архангельске. Как приехал домой, занимался с этими детьми. Северин хорошо умеет читать и считает. Пишет, правда, хуже. Ненза тоже немного занималась, буквы-то знает!
— Им нужно учиться дальше-е! — вставил отец мягким своим голосом нараспев.
— Ну хорошо, проверим. Дети, идите в класс.
— Раздевайтесь, — сказала тётя Паша, — вешайте вот тут, на вешалку.
Северин помог Нензе снять малицу. Теперь дети почти ничем не отличались от других учеников: на Нензе была надета синяя трикотажная кофточка с белым воротничком, на Северине — сатиновая рубашка с белыми пуговицами. Дети взяли свои портфели и пошли в класс. Норка побежала первая, но тётя Паша преградила ей дорогу:
— Куда?
Норка, привыкшая быть всегда в чуме вместе с людьми, всё-таки прошмыгнула между ног у тёти Паши и бросилась за Северином. Тётя Паша только рукой махнула…
Маргарита Михайловна вошла в класс.
— Проверьте, пожалуйста, — сказала она учительнице Марин Ивановне, — намного ли они отстали, — а сама возвратилась к оленеводам.
Мария Ивановна велела Северину подойти к доске, взять мел.
— Жаль, что ты так опоздал, Северин, — сказала она и стала диктовать: — «Наше стойбище далеко от Седловой».
Мальчик вдруг испугался, что он плохо напишет. Ведь он опоздал почти на два месяца!
Но тут же Северин почувствовал, что у его ног лежит Норка. От этого ему стало легче. Он вспомнил, как дома в чуме Митро диктовал ему: «Мы живем на далёком Севере…», а Норка так же лежала у его ног. И он старательно вывел первые слова.
К удовольствию учительницы, Северин написал предложение без ошибок. По арифметике верно и быстро сложил числа. Но читал он не так хорошо, немного запинался.
— Ничего, сказала Мария Ивановна, будешь учиться, всё нагонишь. Теперь садись.
Северин отошёл от доски и сел. Хорошая у них учительница! Взгляд у неё весёлый, на Северина смотрит, как старшая сестра. И Норку не прогнала.
Потом Мария Ивановна стала проверять Нензу.
Ненза первый раз в жизни писала на доске, и буквы у неё получились кривые. Но она посмотрела, стерла с доски и снова постаралась написать «ма-ма». На этот раз получилось лучше. Она взглянула на учительницу и улыбнулась.
— Молодец, стараешься, — сказала Мария Ивановна.
Отец и Митро сидели тем временем в комнате Маргариты Михайловны. Там было тепло и уютно. Стены и даже потолок были обиты толстым картоном.
Электрический чайник весело шумел и попыхивал паром.
— Ну, как у вас в колхозе идут дела? — спросила она приветливо, пододвигая гостям варенье.
Директора школы оленеводы очень уважали. Она училась в Институте народов Севера в Ленинграде. А теперь работает в тундре, всегда весёлая, добрая к детям.
— Гололедица помешала, — ответил ей Митро, — олени всё-таки пострадали. Ищем новые пастбища.
В этот момент Мария Ивановна с детьми вошла в комнату.
— Северин будет учиться в третьем, а Ненза — в первом классе, — сказала она. — Я помогу им, и они скоро догонят товарищей. Они совсем немного отстали.
Митро рассказал ей, что в стойбище оленеводы каждые три месяца вместе с почтой привозят передвижную библиотеку, газеты и журналы. Дети не пропускают ни одной книги, ни одного журнала. Они рассматривают картинки и немного читают.
Переночевав в школе, оленеводы утром распрощались со всеми. Норка никак не хотела уходить от Северина. Когда Митро стал тащить её за дверь, она вырвалась и кинулась обратно. Северин смотрел, как отец пошёл к оленям, сел на нарты. Жалко стало, что отец уезжает.
Но и Северин и Ненза были довольны, что, хотя и далеко от своего стойбища, теперь они будут жить в тёплом, светлом доме и учиться, как учатся все дети Советского Союза.
5
Утренние лучи солнца с приходом весны ярко освещали бесконечные тундровые просторы. С приближением лета оленеводы уходят со своими стадами далеко на север, в глубь тундры, «на летовку». Некоторые идут к реке Каре. Там у её берегов, в открытой тундре, сильные ветры отгоняют комаров. Там олени спокойно пасутся на богатых пастбищах и к зиме возвращаются сытыми, упитанными. Почти полгода кочуют так оленеводы, живут в летних чумах, добывают рыбу, охотятся на песца, на лисицу, на гусей.
Отец. Аркадий и Митро давно перебрались на новое стойбище к берегам реки Кары. Был июнь месяц. Учебный год окончился. Северина и Нензу отпустили на лето. Отец Северина привёз их домой. Хотя в это время стойбище их было уже в другом месте, в нем стояло столько же чумов, как и раньше. В родном чуме все было по-старому, только мать уехала в поселок Кару сдавать оленьи шкуры. Северин по целым дням носился с Норкой, играл с Оксей и Нензой. Ходил и к Тункаю в чум смотреть, что он теперь он мастерит.
Скоро в стойбище начался пересчет оленей. Приехали ветеринарный врач, медицинская сестра, председатель правления и оленеводы-соседи. Северин, конечно, помогал отцу: надо было собрать оленей в загон. Там их осматривали и записывали в журнал, каким из них делать прививку в первую очередь. Но, чтобы подогнать оленей к загону, оленеводам за этот день приходилось много бегать. Им, как всегда, помогали собаки лайки.
Большой белый олень никак не хотел идти в загон. Тогда Митро взял аркан — длинную ременную веревку, свернутую в кольца, и побежал за ним.
Быстро бежал олень. Кажется, никак не догнать его человеку!
Митро, изловчившись, бросил петлю, но олень сделал скачок в сторону, — петля пролетела мимо. На помощь выбежала Норка. Митро снова бросил петлю. Норка кинулась под ноги оленю… и вот беглец пойман!
Отец и Аркадий тоже загоняли оленей. Порою в густом лесу рогов взвивалась петля аркана. Норка, а с нею и белый пес Шарик, охрипшие от лая, старались изо всех сил — помогали оленеводам.
— Беги скорее! — кричал брату Митро.
И Северин снова бежал к нему на помощь.
Аркадий и ветеринарный врач, оба в белых халатах, делали уколы, в то время как высокий коми держал оленя за рога.
— Ай, хорошо колешь! — говорил он, едва удерживая сильное животное. — Теперь олень не будет болеть! Ну, ступай!
И отпущенный олень мчался в просторы тундры.
К концу работы Северин так устал, что едва ходил, а Норка легла в чуме, тяжело дыша и высунув язык.
— На сегодня все! — заключил отец.
Усталые, но довольные, все пошли на отдых.
— Завтра продолжим, — сказал председатель.
Северин хорошо поужинал, дал кость Норке, а потом прилег на подушку в оленьей шерсти и уснул как убитый. Рядом с ним спала Норка.
Однажды, выйдя из чума, Северин увидел, как прямо по мокрой траве несутся нарты. Местами еще лежал снег, местами стояли озерца воды. Три упряжки приближались к чумам. И так же, как в упряжке, вырезанной Тункаем, закинув рога, грудью разрезая ветер, мчались по рыхлому, мокрому снегу сильные, красивые олени. Снег был весь истоптан бесчисленными оленьими копытами, изрезан вдоль и поперек в разных направлениях полозьями нарт.
Северин заметил, что одни нарты были грузовые, с вещами, а на двух других сидели люди. Олени остановились около чума, люди спрыгнули с нарт, и Северин узнал их. Это были Евгений Иванович и Юрий Михайлович. С ними приехали высокий пожилой Кидынте? и Анай, хороший рыбак.
— Э-э! — вскричал отец. — Как поживаешь? Здравствуй!
Митро и Аркадий тоже радостно здоровались с приезжими. Рослые, крепкие, с лицами, обожжёнными свирепыми морозами, они выглядели сейчас богатырями. Коми были в резиновых сапогах и обычных костюмах. На голове — клетчатые платки, повязанные, как у женщин. У геологов — сетки от комаров. У Аная на пиджаке поблёскивал орден Трудового Красного Знамени. Орден ему дали за то, что Анай в год трудной зимовки сохранил всё своё стадо.
— Здравствуйте, здравствуйте!
— Как живете?
— Хорошо!
— Лок татчё, Северин! Иди сюда! — позвал Митро брата.
— Э, да это старый приятель! — воскликнул Юрий Михайлович. — Ну, как ты учился эту зиму?
Северин застеснялся и потупился.
— Хо-ро-шо-о! — нараспев, улыбаясь, ответил за него отец. — Он хороший ученик, на тот год опять буде-ет учиться.
Анай и Кидынте начали распаковывать гружёные нарты. Они сняли большие продолговатые мешки защитного цвета, в которых были завязаны части байдарки.
— Э-э! — сказал с интересом отец. — Лодка!
— Мы завернули к вам, чтобы привести всё в готовность и переехать на Кару, — объяснил Евгений Иванович.
Когда геологи собрали байдарку, оленеводам она показалась такой маленькой и хрупкой! Анай и Кидынте качали головой, улыбались, — они плохо верили, что на такой лодке можно пройти через бурные перекаты реки Кары.
Евгению Ивановичу, побывавшему на многих реках, пришлось долго доказывать, что на байдарке проходить через пороги лучше всего.
— Она гнётся в тех местах, где деревянная лодка может разломаться, — говорил он, похлопывая по брезентовому борту байдарки.
Когда собирали невиданную лодку, Северин внимательно смотрел, даже старался помогать, а увидев перед собой готовую байдарку, попросил Евгения Ивановича.
— Возьми меня с собой, — сказал он, — пожалуйста. Дрова всегда принесу, костёр разведу, еду сварю. Всё, что велишь, сделаю.
— Вот так та?к! — засмеялся Евгений Иванович. — Парень-то ты хороший. А камни будешь собирать?
— Какие камни?
— Всякие. Те, что на берегу увидишь…
— Буду, буду!
— Тогда просись у отца. Если он отпустит, возьмём.
Отец долго смотрел на лодку, на Евгения Ивановича, на сына.
— Думал, лодка твоя не подымет трёх человек. Но раз ты говоришь, наверное, сам знаешь. Только пороги худые на Каре… — Отец покачал головой: — Шибко худой есть.
— Там Северин по берегу пойдёт, — сказал Евгений Иванович. — Если возьму, отвечаю за Северина.