Анни оскорблённо сверкнула глазами и принялась угощать Сузи и белую мышь печеньем и малиновым желе. Но у Сузи, видимо, было скверное настроение. Она выплюнула чёрствое печенье и сунула голову в накладной кармашек рюкзака. В этом кармашке Горошек припрятал варёные макароны, а Сузи любила их больше всего.
Отец заглянул в дверь подвала и, почесав подбородок, сказал:
— Возможно, на чердаке тоже кто-нибудь сидит. В этом доме нужно быть готовым ко всему.
— Определённо, — сказала мама. — Госпожа Свобода давно бы лежала в обмороке. К счастью, нервы у нас покрепче, чем у неё.
— Бедная тётя Митци… — вздохнул Горошек. — Теперь у неё не осталось никого, кому она могла бы подарить пустые флаконы, катушки и старые календари.
Однако пора было осмотреть чердак. Затаив дыхание, отец, мать, Горошек и Анни гуськом поднялись по лестнице.
Посторонних мужчин под корабельным фонарём здесь не оказалось. Чердак приготовил более приятные сюрпризы. Например, два не очень дырявых матраца, набитых соломой, стиральную доску, посудину для керосина и большой кусок окорока. Он висел на тонком шнуре и распространял великолепный запах.
Штенгели просияли.
— Трижды ура людям, которые жили здесь до нас и забыли этот окорок! — воскликнул папа.
А мама добавила с признательностью:
— Это постный рулет.
Когда от рулета остался только крошечный кусочек, мама выбила из мешков пыль, заткнула внутрь пучки соломы, торчавшие из дыр, и сказала:
— Наши кровати будут здесь только в среду вместе с остальной мебелью. А посему соломенные матрацы — наше спасение.
После чего все улеглись спать. Минуту спустя Горошек поднял голову и проворчал:
— Здесь чем-то воняет, фу!
Никто ему не ответил. И Анни и родители уже успели заснуть. Но Горошек никак не мог успокоиться.
— Разве вы не слышите, — громко крикнул он, — что здесь воняет?
Мёртвая тишина.
— Эй, Анни! — позвал Горошек.
— Ну да, — ответил голос матери. — Пахнет керосином. Горошек, выстави посудину за дверь.
Горошек вынес посудину и вернулся к постели.
— Вы слышите губную гармонику? — вдруг спросил он.
— Я слышу, как лает собака, — сказала Анни.
— А я слышу, как свистит паровоз, — сказала мама.
Отец поднялся со своего матраца и просунул голову в слуховое окно.
— Ага, — сказал он. — Там на балконе кто-то сидит и играет.
— А почему это нужно делать именно ночью? — спросила мама, переворачиваясь на другой бок.
— Эй, почему ночью? — крикнул папа из слухового окна.
Снаружи последовал ответ:
— Раньше я работал ночным сторожем, и теперь по ночам мне ужасно скучно. Меня зовут Визенклее. Можно, я переберусь к вам и немножко поболтаю?
— Мы — Штенгели, — бесстрашно ответил папа. — Но мы не хотим болтать. Мы уже спим.
— Хорошо, тогда я сыграю для вас ещё несколько песенок! — крикнул Визенклее.
— Огромное спасибо, — ответил папа.
— Очень мило с вашей стороны. Если вы позволите, я всё-таки через пять минут приду и прихвачу с собой бутылку смородинного сока.
Папа шумно вздохнул, потом рявкнул:
— Господин Визенклее, в такой поздний час мы ни в коем случае не откроем вам дверь!
Визенклее в ответ засмеялся и радостно ответил:
— О чём речь! У вас же нет дверей. Какое счастье, что вам не придётся бежать вниз из-за меня!
Немного погодя его шаги прозвучали на улице, затем в парадном и, наконец, на лестнице. Постучав в дверь чердака, господин Визенклее впорхнул к Штенгелям. В одной руке он держал подсвечник с тремя толстыми восковыми свечами, в другой — бутылку сока. А из нагрудного кармана его куртки торчала губная гармоника.
— Добрый вечер, — улыбаясь, сказал Визенклее, — я очень благодарен судьбе за то, что этот дом больше не пустует и что у меня такие очаровательные новые соседи.
Мама и папа Штенгели протёрли глаза и сказали:
— Ну что ж, садитесь, пожалуйста, господин Визенклее!
Благодарный Визенклее
Всю ночь Визенклее провёл на чердаке Штенгелей. Когда он уставал играть на гармонике, то тут же принимался рассказывать различные истории.
Он поведал, например, как ему пришлось сражаться с одним толстым и с одним худым грабителем. Будучи ночным сторожем, Визенклее пережил массу всяких приключений. Горошеку и Анни эти приключения очень нравились, но в полночь дети уснули, а папа и мама вежливо слушали Визенклее до трёх часов утра. Наконец они тоже не выдержали и, зевая, вытянулись на своих матрацах, а папа Штенгель повёл себя настолько бестактно, что просто-напросто заткнул уши.
Однако Визенклее и не думал уходить домой. Едва только показалось солнце, он постучал пальцем по своей гармонике и громко сказал:
— С добрым утром, дорогие Штенгели!
— Вас также, — печально отозвался папа Штенгель.
— У меня прямо голова раскалывается! — пожаловалась мама. — Ну и ночка была!
— Совершенно верно! — подхватил Визенклее. — А какая чудесная луна! А сок! И вообще всё!
Папа Штенгель сделал три приседания и один кувырок, чтобы хоть немного прийти в себя.
— Сегодня у нас куча дел, — объявил он. — Мы; должны замуровать подземный ход и сколотить] дверь. Дом без двери всё равно что кастрюля без крышки.
— Или блоха без хоботка, — добавил Визенклее.
Он поймал в воздухе остатки рулета и стал жизнерадостно жевать. Покончив с едой, он сказал:
— Не бойтесь, я помогу вам. Из чувства благодарности.
Визенклее сдержал своё слово. Не прошло и часа, как он притащил в подвал целую гору кирпичей, корыто с глиной и ящик с инструментами, а потом принялся командовать:
— Глину — налево! Кирпичи — направо! За дело, друзья!
Он так рьяно взялся мешать раствор, что покраснел весь до ушей. Папа и мама Штенгели озабоченно следили за его действиями. Только Горошеку и Анни было не до забот. Они перелезали через стол и стулья, прыгали вокруг корыта и груды кирпичей, а иногда, хихикая, прятались в подземный ход, которому предстояло быть замурованным. Всё это было очень весело.
Визенклее, не произнося ни звука, ряд за рядом, укладывал кирпичи. Когда отверстие было почти замуровано, Визенклее выпрямился и торжественно провозгласил:
— Итак, мой труд будет сейчас завершён. Я кладу последний кирпич. Станьте все полукругом и внимательно смотрите.
Папа, мама и Горошек попробовали образовать полукруг и только тут заметили, что не хватает Анни.
— Анни, где ты? — крикнула мама.
В ответ раздался странный хохот, и непонятно было, откуда он исходит.
— Сдаётся мне, здесь есть привидения, — сказал Визенклее.
Папа и мама побледнели.
— Батюшки! — шёпотом сказали они.
А Горошек заглянул в дырку, куда должен был лечь последний кирпич, и увидел… кончик носа.
— Господин Визенклее, — закричал он, — вы же замуровали Анни!
Вслед за тем прозвучал замогильный голос:
— Выпустите меня, господин Визенклее! Я заблудилась и хочу выбраться назад, в погреб.
Но Визенклее заупрямился. Ему ни за что на свете не хотелось ломать свою замечательную стену. Он просунул в отверстие коробок спичек и сказал:
— Ты выйдешь с другой стороны, Анни. Там, где живёт женщина с кошками, поняла?
— Мне бы лучше карманный фонарик! — крикнула Анни. — Спички так быстро сгорают, и я опять заблужусь!
— Ничего, не заблудишься, — строго сказал Визенклее и положил последний кирпич. — Словом, теперь нужна извёстка — и готово дело.
— Бедная моя Анни… — сказала мама.
— Вы — самый безжалостный из всех сторожей, — сказал папа.
А Горошек добавил:
— Если Анни в темноте набьёт себе шишку, я буду вынужден вызвать вас на дуэль, господин Визенклее!
Визенклее высокомерно посмотрел на него и вытер мастерок о правую штанину.
— Смешно, — сказал он. — Ни один человек в мире не вправе требовать от меня разрушить эту изумительную стену. Эта стена — произведение искусства. Анни же легко найдёт выход через квартиру кошачьей хозяйки.
— Дай-то бог! — сказали мама и папа.
Визенклее с гордостью осмотрел ещё раз своё сооружение и сказал:
— Теперь вам нужна только приличная дверь.
— Избавьте себя от хлопот, — мужественно возразил было папа Штенгель. — Соорудить дверь для меня сущий пустяк.
Визенклее задумчиво соскрёб с лица засохшие глиняные брызги:
— Помогать вам сооружать дверь я не буду. Я принесу вам готовую. Салатового цвета.
— Интересно, — сказала мама Штенгель. — Готовую дверь?
Но Визенклее уже поднимался наверх. Папа, мама и Горошек с минуту постояли ошарашенные, потом тоже покинули подвал и вышли на улицу. Скоро они увидели Визенклее. Он на рысях спешил к ним, водрузив на голову новёхонькую дверь, которая и в самом деле была окрашена в салатовый цвет.
Укрепив дверь в петлях, сияющий Визенклее спросил:
— Ну, теперь вы довольны?
— О, вы просто волшебник, господин Визенклее! — сказала мама.
— Мы очень вам признательны, — сказал папа.
— Дверь что надо, — одобрил Горошек. — Надеюсь, что и Анни выберется из подземного хода.
Завтрак у фрау Шнурпетер
— Анни уже выбралась, — сообщил Визенклее, показывая на дом «кошачьей хозяйки». — Видите, вон она смеётся в окне!
Тут в окне показалась и сама хозяйка.
— Вы не хотите зайти ко мне? — крикнула она. — Мы бы вместе позавтракали.
— О, с удовольствием! — хором воскликнули нее, и господин Визенклее, насвистывая весёлый мотивчик, первым промаршировал в дом.
У фрау Шнурпетер, обладательницы тридцати шести кошек, было приготовлено какао и пирог, обсыпанный корицей.
— Ешьте и пейте, — сказала фрау Шнурпетер.
— Благодарю, — ответила за всех мама Штенгель и, прежде чем отведать какао, выудила из своей чашки кошачьи усы.
Под столом сидело семь кошек. Одна из них, с жёлтым шёлковым бантом на шее, потихоньку цапнула маму Штенгель за мизинец.
На столе, как раз возле чайника с какао, сидела и облизывалась серая кошка. Другая такая же кошка прыгнула с буфета на плечо папы Штенгеля, а на колени к нему вскарабкался чёрный кот с большим пушистым хвостом.
На коленях у Визенклее тоже успели примоститься две рыжие пятнистые кошки, причём одна из них вытянула хвост трубой и щекотала им нос бывшего ночного сторожа.
Горошек и Анни гладили по очереди белых, чёрных, полосатых и пёстрых кошек, которые без зазрения совести лезли им под ноги.
Из карманов передника фрау Шнурпетер выглядывали две пушистые мордочки, и она совала им в разинутые рты кружочки колбасы.
Вдруг откуда-то послышалось мяуканье и грохот.
— Будь добра, — обратилась фрау Шнурпетер к Анни, — загляни-ка в кухонный шкаф.
Едва Анни открыла шкаф, как оттуда с шипеньем вылетел огненно-рыжий кот, которого случайно заперли вместе с горшками, сковородками и противнями. За ним следом со звоном и скрежетом выкатились поварёшка, скалка и сковорода с двумя бифштексами.
— Этому проказнику, — сказала фрау Шнурпетер, — всегда приходят в голову забавные идеи.
Минуту спустя белоснежная ангорская кошка прыгнула с подоконника прямо на стол и сунула свою шелковистую мордочку в чашку мамы Штенгель.
— Ну разве у меня не уютно? — спросила фрау Шнурпетер.
— Мы чувствуем себя отлично, — сказал папа.
Штенгель, торопливо хватая с блюда кусок пирога с корицей.
Потом ввалились трое сыновей Шнурпетер. Они поздоровались с гостями и полезли в подвал. Разумеется, они ещё и не подозревали, что подземный ход уже замурован и что они больше не могут спасаться от кошек в подвале Штенгелей. Через некоторое время они вернулись, и по их лицам можно было понять, что им всё известно. У всех троих были нахмуренные лбы, а уголки губ горестно опущены вниз. Один из Шнурпетеров порылся в каком-то ящике, что-то достал оттуда и вместе со своими братьями снова спустился в подвал. А в полуоткрытую дверь вбежала кошка с дохлой мышью в зубах. Она гордо обошла вокруг стола и остановилась возле фрау Шнурпетер, вопрошающе глядя на неё. Как только фрау Шнурпетер сказала: «Браво, браво!» — кошка положила свою добычу в разрисованную корзинку для шитья.
— У вас, наверно, никогда не соскучишься, заметил Визенклее.
В этот самый момент из-под кухонного шкаф выползли ещё две кошки и, вцепившись когтями в скатерть, сдёрнули её на пол. Три кошки, сидевшие на коленях у Горошека, были облиты какао.
— О господи! — воскликнула мама Штенгель.
— Пожалуйста, не волнуйтесь, — мягко сказала госпожа Шнурпетер. — Кошечек я высушу и хорошенько почищу щёткой.
Она поднялась и собрала в совок разбитый кофейник и остатки пирога.
— Да мы и не волнуемся, — сказал папа Штенгель, все штаны которого были обсыпаны сахарным песком.
— У нас в кладовке ещё много сахару, — успокоила его фрау Шнурпетер.
Едва она успела вымолвить последнее слово, как вдруг раздался мощный раскат взрыва.
— Что, в Плутен-Глупинге есть вулкан? — озабоченно спросил папа Штенгель.
Визенклее и фрау Шнурпетер рассмеялись и разом воскликнули:
— И придёт же вам в голову!
— А может быть, это оползни, которые время от времени приходится взрывать?
— Взрывать?
Лицо фрау Шнурпетер приняло испуганное выражение. Она кинулась к ящику, в котором недавно рылся один из её сыновей, и сказала:
— Они взяли взрывчатку. Хотела бы я знать, что они взорвали? Надеюсь, не новый колодец.
Визенклее покашлял и, тупо глядя прямо перед собой, со вздохом заметил:
— Я это предчувствовал.
— Батюшки мои! — сказала мама Штенгель. — Что вы предчувствовали?
Глаза бывшего ночного сторожа были печальны.
— Я предчувствовал, — тихо ответил он, — что они взорвут мою великолепную стену.
— Стену в нашем подвале? — воскликнула Анни.
— Да, — сказал Визенклее. — А ведь она была настоящим произведением искусства.
Почему разъярился господин Сентябрь
Анни упёрла руки в боки и воинственно заявила:
— Госпожа Шнурпетер, если ваши сыновья будут играть в нашем подвале в домино или в дурачка, у нас не будет места под дрова и капусту!
— Я ужасно сожалею об этом, — сказала госпожа Шнурпетер.
— Мы тоже, — сказала мама Штенгель.
— А мне остаётся лишь оплакивать мою чудесную стену, — добавил Визенклее.
Госпожа Шнурпетер задумалась. Наконец ей в голову пришла какая-то мысль, и лицо у неё просветлело.
— Мои сыновья не имели права так поступать, — сказала она. — Но тем не менее мы останемся друзьями, не правда ли? А в знак дружбы я дарю вам четырёх моих самых любимых кошек.
— Да что вы говорите! — всплеснула руками мама Штенгель. — Четырёх самых лучших?! Нет, такой изумительный подарок мы принять не можем. Это было бы бессовестно с нашей стороны!
Мама старалась держаться спокойно, но колени у неё стали ватными от страха. Четыре кошки! Когда у них уже есть змея Сузи и белая мышь? Нет, кошки ни за что не должны появиться в доме!
Но госпоже Шнурпетер такая скромность очень понравилась, и она сказала:
— Дорогая, к четырём кошкам я добавлю вам ещё две, итого — шесть. У меня ещё останется тридцать. Я насмерть обижусь, если вы не возьмёте всех шестерых.
— Хорошо, — пробормотала мама Штенгель. — Мы принимаем ваш подарок. — И со слезами на глазах добавила: — Сегодня для нашей семьи действительно счастливый день.
Потом семейство Штенгелей попрощалось с соседкой, и Визенклее вышел первым, держа в каждой руке по кошке. Папа Штенгель тоже нёс двух кошек. Горошек и Анни тащили по одной. Мама же Штенгель настолько ослабела от пережитого, что не могла бы нести даже котёнка.
— Батюшки мои, вот времена-то настали! — шептала она обречённо.
Перед самым домом их подкарауливало ещё одно несчастье. Несчастье это приняло облик мужчины с красным круглым лицом.
— Меня зовут Сентябрь, — заявил мужчина.
— Очень приятно, — сказал папа. — А мы — Штенгели.