Где их взять?
Над этим вопросом бился Редькин, сидя в кабине на высоте три тысячи метров. Он бился до тех пор, пока не вспомнил о марке. Деньги лежали у него в кармане. Много денег. Ровно столько, сколько стоит знаменитая Мальдивская марка. С маркой придется расстаться…
Внутри положительного Редькина шевельнулся Редькин отрицательный.
«Эх ты, тютя, — бормотал отрицательный двойник, — не будь дураком, не упускай Мальдивскую. Она украсит твою коллекцию».
Дальше Коля слушать не стал и загнал искусителя в болотистые тайники души.
— Сид, — сказал Коля, — как вы думаете, сколько можно получить за Мальдивскую марку?
— По-моему, не меньше миллиона флуидоров
Джейрано что-то посчитал на пальцах и добавил:
— может, и больше.
— Этого хватит, чтобы построить школу?
Толстяк хмыкнул и мечтательно прикрыл глаза:
— Не одну школу, мой милый Коля, не одну вдруг встрепенулся и схватил Редькина за руку:
— Как неужели вы собираетесь…
— Да, — подтвердил Коля, — собираюсь. Я скорбная гримаса исказила лицо Сида несколько минут он смотрел в пол, не в силах выйти из оцепенения.
— Были бы вы, Коля, сумасшедшим, — грустно сказал Котлетоглотатель, — я бы воспринял ваше заявление как должное. Но вы нормальный молодой человек, и я в растерянности. Вы топчете свое будущее, а мне больно видеть это. Помогите мне понять, что происходит, или я сам сойду с ума.
— Ну что тут понимать! — в свою очередь удивился Редькин. — Что вы ломаете голову? Обещал я мапуятам школу? Обещал. Могу им помочь?
— Можете, — растерянно произнес Джейрано.
— Вот видите, — обрадовался Коля, — проще пареной репы. Взрослый человек как будто, а такие вещи приходится объяснять.
— Понял! — воскликнул просветленный Сид. — Вы, Коля, не хотите разбогатеть. В этом все дело.
— Не хочу, — согласился Коля.
— Все ясно. — Сид энергично пожал руку Коли. — На моем жизненном пути вы, Коля, первый, кому наплевать на деньги. Вы-бессребреник. Я потрясен. Я уважаю вас. Более того, я постараюсь, чтобы вы получили за марку как можно больше флуидоров. Мы продадим ее в Лимонадвиле, где много богатых филателистов. Мы устроим такой аукцион, какого еще не знал мир! Мы…
Вдохновенная речь Сида была прервана возгласом попугая.
— Пардон, коллега, но нас зовут на помощь!
Коля и Сид бросились к иллюминатору. Внизу виднелся маленький песчаный островок с одинокой пальмой. Вокруг пальмы, отчаянно размахивая руками. бегал человек. Безбрежный океан расстилался вокруг, и островок казался пальцем, который высунул из воды морской бог Нептун, испытывая угрызения совести после очередного кораблекрушения.
— Итак, Коля, — с иронией сказал Сид, — у вас ест возможность вписать еще одну страницу в историю спасения человечества.
— И впишу! — отпарировал Редькин. — Если я помогу людоеду скрыться от возмездия, то попавшему в беду человеку подавно помогу.
После нескольких неудачных попыток Коле удалось пришвартовать шар к вершине пальмы. Экипаж «Искателя» был встречен плачущим от счастья островитянином. Это был человек средних лет с запавшими глазами, с жид кой бороденкой, в которой запуталась рыбья чешуя. Сквозь ветхое рубище проглядывало высохшее загорелое тело. Пока островитянин лобызал Сида, Коля огляделся.
Островок имел в диаметре метров пять. На песке валялись кипы газет и груды рыбьих костей. Ствол пальмы, похожий на слоновью ногу, был покрыт выцарапанными надписями. Некоторые из них Редькину удалось разобрать:
"Марширую — следовательно, существую.
Полковник Зигфрид. 1735 годя
"Провел на острове тридцать лет. Подобран японцами. На душе тревожно. Как сложится жизнь?
Мульмультык из Гонолулу. 1874 года
"Некоторые считают, что человек-существо слабое. Это неверно. Мое поведение на острове — выше всякие похвал.
Зенйн Сострадаки. Дата значения не имеет
"Дураки! Зачем пальму портите?
Фека Протоплазмов!
Дальнейшее чтение было прервано страстным криком: «Мальчик! Я боготворю тебя!», — с которым островитянин бросился к Коле и прижал его к своей груди. Темя Редькина оросили дистиллированные слезы спасенного.
— Двенадцать лет заточения, — бормотал островитянин, — двенадцать лет, вычеркнутых из жизни… Угасла надежда… и вот — на тебе… Есть, есть в мире высшая инстанция
Оставаться на этом клочке земли теперь не имело смысла, и Коля пригласил беднягу подняться в кабину. Островитянин хотел было нацарапать что-то на стволе пальмы, но раздумал и, схватив пачку газет, полез в кабину. Сид и Коля последовали за ним. «Искатель» поднялся в небо, и вскоре остров превратился в соринку на зеленом зрачке океана.
Коле не терпелось услышать рассказ островитянина, но, как человек воспитанный, он не торопил гостя. Это сделал Сид.
— Выкладывай, дружище, что ты за птица, — фамильярно сказал он, — и как добился такой невесомости? Гость печально улыбнулся и представился:
— Почетный член Географических обществ, лауреат премии имени Миклухи-Маклая, победитель конкурса «Знай свою планету», обладатель кубка «Большой пигмей»" путешественник Морис Феб.
Коля и Сид с уважением взглянули на лауреата и обладателя и в свою очередь назвали себя. Узнав, что Коля — советский пионер, путешественник оживился.
— Я большой друг вашей страны, — сказал он, — и мечтаю побывать в России. Он помолчал.
— Вы, конечно, хотите узнать, как я попал на этот островок?
Коля кивнул.
Феб вздохнул, помял в кулаке бороду и начал свой рассказ:
— Двенадцать лет назад я сел на пассажирский пароход и отправился на Мармеладовый архипелаг изучать быт и нравы местного населения. Все шло прекрасно, пока однажды я не перегнулся через борт, желая получше разглядеть дельфинов. Из внутреннего кармана пиджака вывалился бумажник и исчез в пучине. В бумажнике были все мои деньги, документы и билет на пароход.
Ровно через день на корабль прибыли вертолетом контролеры. О, эти страшные минуты, когда они обходят пассажиров. Одни идут с кормы, другие — с носа. Непроницаемые лица и взгляд, от которого становится не по себе. Я был застигнут в шезлонге, на верхней палубе. Напрасно объяснял контролерам про утерю бумажника. Они понимающе переглядывались и твердили свое: «Плати! штраф!»
Я втолковывал им, что деньги исчезли вместе с бумажником, они морщились и мрачнели.
Кончилось все очень скверно. Меня высадили как злостного «зайца» на этот остров, оставили ящик сухарей и посоветовали найти друга Пятницу, чтоб было веселей…
С тех пор прошло двенадцать лет…
Двенадцать лет я провел под пальмой, питаясь исключительно рыбой, которую я ловил на ноготь большого пальца правой ноги. Часто я видел на горизонте дымы проходящих пароходов. Я звал их. Я так кричал, что вокруг всплывала оглушенная рыба. Но меня не замечали. Раз в месяц прилетал какой-то самолет, кружил над островом, c6paci вал кипу газет, записку «Мужайтесь» и улетал. Но я не терял надежду, и я дождался вас, мои спасители. Невозможно передать мои чувства…
Он отвернулся и заплакал.
— Не надо так переживать, — сказал Коля. — Все страдания позади. Мы направляемся на Мармеладовый apхипелаг, в Лимонадвиль. Так что скоро вы будете на месте.
— Опоздав на двенадцать лет, — с грустью произнес Феб. — Впрочем, лучше поздно, чем никогда.
Он успокоился, осмотрел кабину, оживился при вв попугая и дал восторженную оценку воздушному шару.
— А вы в Лимонадвиль по какому делу, если секрет? — поинтересовался Феб.
Коля, рассказав о мапуятах, о школе и о подарке Барракудо, вынул из кармана марку.
Морис Феб долго изучал ее, затем грустно взглянул! Редькина.
— Вынужден вас огорчить, мой спаситель, — печально сказал он, — Барракудо вас обманул. Это не Мальдивская марка, он подсунул вам фальшивку.
— Неправда! — крикнул Коля, боясь даже подумать, что гость прав. — Это настоящая Мальдивская, я знаю.
— Увы, — Феб развел руками, — у Мальдивской должны быть острые зубчики, а у этой — трапециевидные.
К такому удару Коля не был готов. В растерянности он засунул в карман фальшивую марку. План помощи мапуятам рухнул. Экипаж «Искателя» находился в подавленном состоянии.
— Не надо так переживать, друзья, — утешал Феб воздухоплавателей. — Свет не сошелся клином на марках. Есть другие способы раздобыть миллион.
Он задумался, теребя бороду, затем воскликнул: «А что! Пожалуй!»-и начал лихорадочно перебирать газеты, которые прихватил с собой.
— Вот, — сообщил он, довольный находкой, и протянул Коле газету «Вечерний звон».
Заметка называлась «Чемпион бросает перчатку». «Как сообщил наш корреспондент из Скандальона, — прочел Редькин, — абсолютный чемпион мира по боксу Джо Литлфу вызывает на поединок любого желающего. Миллиардер Амадей Сильва, хозяин чемпиона, платит 500 тысяч флуидоров тому, кто продержится против Джо хотя бы два раунда. Скандальон ждет смельчаков».
Коля кое-что слышал о чемпионе мира. Вот уже пять лет Литлфу — король ринга. Его знаменитый удар левой, убивает быка. Рокки Банкаруджи очутился в нокауте на тридцатой секунде. Вилли Думке во втором раунде перелетел за канаты и умер, не приходя в сознание. Жорж Пу-Динг, громадный бельгиец, опустился перед Джо на колени и заплакал.
— Я думаю, — сказал Феб, — что физически одаренный Сид вполне может выстоять два раунда.
Джейрано покраснел и растерянно посмотрел на, Редькина.
— Нет, — Коля покачал головой, — Сид еще не готов к такому поединку.
— Я впечатлительный, — уныло промолвил Сид, — в этом моя беда… Я боюсь мордобития.
— Против чемпиона выйду я, — задумчиво сказа Коля.
— Вы?! — одновременно воскликнули Джейрано и Феб.
— Я, — повторил Коля.
— Но это нереально, — недоумевал Феб, — он же одним щелчком отправит вас на тот свет.
— Сначала пусть попадет! — злорадно выкрикнул Леро. — смелого пуля боится!
— Кроме того, — продолжал Феб, — Сильва просто не захочет иметь с вами дело. Ему нужны взрослые боксер! а не храбрые мальчуганы.
— Правильно, — согласился Редькин, — поэтому вам Сид, придется отправиться со мной в Скандальон. Они клюнут на вас, а на ринг выйду я.
— Можете располагать мною, Коля, — торжествено произнес Джейрано. — Я согласен на любые жертвы ради счастья мапуят!
— В Скандальон полетим на самолете. Это быстрей! рассуждал Коля. — Шар придется оставить в Лимонадви, у вашего друга. Он надежный человек?
Сид возмущенно фыркнул:
— Я не знаю более надежного и отважного человека чем Алехандро. Однажды он играл в спектакле гонца, который доставил королю известие о победе его армии. Гонец должен был выехать на сцену верхом на коне, прошептать «Мы победили!» и рухнуть на пол без сил. Когда пришло время выходить на сцену, конь заупрямился. Что только ним не делали, но он не двигался с места. Суфлер кричал из своей щели: «Где этот проклятый гонец со своей кобылой?» И зрители начали смеяться.
И тогда Алехандро сделал то, что до сих пор вспоминают старые театралы. Он взвалил коня на плечи, вышел на сцену и, прохрипев «Мы победили!», рухнул на пол. Публика ревела от восторга. А ты сомневаешься в его надежности!
Поздно вечером «Искатель» достиг Лимонадвиля.
Глава тринадцатая
в которой Редькин присутствует при открытии нового закона природы
Над городом темнела гора Фундук, похожая на примятую шляпу. На ее склоне светились окна единственного домика. В этом домике жил друг Сида, артист Алехандро Барчикрак.
«Искатель» приземлился на вершине горы. Далеко внизу сверкал Лимонадвиль.
По его главной улице неслись потоки машин. Увешанный гирляндами лампочек, из гавани выходил пароход. Запахи жареного мяса, виноградного вина и звуки музыки носились над городом, спрессовываясь в облако, которое ползло к вершине Фундука, поднималось к звездам и заполняло Вселенную.
— Незабываемое зрелище! — Сид мечтательно вздохнул.
Воздухоплаватели и Феб подошли к дому, где жил артист. Здесь Феб стал прощаться. Его поспешность выглядела несколько странно.
— Не лучше ли переночевать с нами? — удивился Сид. — Где вы сейчас будете искать гостиницу?
— Какая гостиница! — улыбаясь, воскликнул Феб. — У меня здесь столько друзей, что я сам могу помочь вам с Ночлегом. — Он расцеловал воздухоплавателей и вздохнул.
Итак, мы расстаемся. Я буду помнить вас до конца жизни. Прощайте!
Он поклонился и пошел вниз, в город. Через минуту путешественник растаял в темноте.
Коля и Сид постучали в дверь дома.
— Входите, — раздался голос за дверью. Они вошли.
За столом сидел пожилой человек в пижаме. Перед ним стоял огромный самовар. Он опускал коричневый сухарь в стакан чая, затем с наслаждением обсасывал его. Капли пота бежали по его лицу. Судя по всему, он опорожнял самовар давно.
У Сида был растерянный вид: за столом сидел не Алихандро Барчикрак.
— Что же вы стоите, молодые люди? — спросил хозяин, посасывая сухарь. — Если вы туристы, то доставай! гитары и пойте про мужскую дружбу, про горы и дожди Если вы грабители, то начинайте грабить. Ну, а если странствующие поэты… — он вздохнул, — валяйте тогда свои стихи.
— Мы ни те, ни другие, ни третьи, — сказал — Коля — Нам нужен артист Алехандро Барчикрак.
— Алехандро больше нет, — печально ответил хозяин дома. Он помолчал. — Год назад Алехандро погиб в театре когда в сотый раз играл гонца. Он, как обычно, взвалил на себя лошадь, вышел на сцену, сообщил о победе, рухнул, и больше не встал…
— Бедный Алехандро! — Сид зарыдал, прислонившись к косяку. Коля и Леро начали его успокаивать. Хозяин дома поднялся из-за стола и сказал:
— Вижу, вы очень любили Алехандро. Буду рад, смогу заменить брата. Давайте знакомиться. Алоис Барчикрак, профессор пиротехники, кибернетики и чистописания.
— Как! — воскликнул Сид. — Вы — брат Алехандро
— Абсолютно верно! Родной брат Алехандро. Гости представились.
— Воздухоплаватели? — профессор довольно потер руки.
— Прекрасно! Он хлопнул в ладони:
— Генриета!
Из кухни вышла женщина с широкими плечами и тяжелым подбородком. Рост ее был около двух метров, двигалась она неторопливо и очень четко, как солдат на параде. Глаза Генриеты смотрели на профессора не мигая.
— Приготовь нам, пожалуйста, ужин! — приказал Алоис Барчикрак.
Несколько секунд женщина стояла на месте, как бы размышляя, стоит ли выполнять приказ, затем удалилась тем же строевым шагом.
— Характер у нее трудный, — вздохнул профессор, — но в домашнем хозяйстве незаменима.
Помывшись под душем, путешественники сели за стол, где их ждал ужин. Телятина с помидорами была великолепна, они уплетали ее за обе щеки. Профессор, пораженный аппетитом Сида, бегал вокруг стола и радостно восклицал:
— феноменально Генриета, подбрось-ка молодцу
Невозмутимая Генриета послушно приносила добавку, но после десятой порции она перестала смотреть на профессора и перевела глаза на толстяка.
— Обжора! — вдруг произнесла она металлическим голосом. Помолчала и добавила: — Профессор не съедает столько за месяц!
Сид поперхнулся и перестал жевать. Алоис Барчикрак покраснел.
— Замолчи! — гневно сказал он. — Это же гости! Генриета умолкла, но через минуту опять заговорила:
— Телятина кончилась! Пусть жрут хлеб с маслом, ненасытные…
Она не успела закончить мысль, как профессор подбежал к ней и ткнул пальцем под левую лопатку. Генриета застыла с открытым ртом. Глаза ее безжизненно смотрели на Сида. Все это очень напоминало известную игру: «Замолкни».
— Что вы с ней сделали? — спросил Редькин — загипнотизировали?
— При чем тут гипноз? — буркнул профессор — просто отключил питание.
— Понятно, — сказал Сид и выразительно посмотрел на товарища.
Алоис Барчикрак перехватил его взгляд и рассмеялся
— Ничего удивительного, — сказал он, — ведь Генриета-робот. Я смастерил ее двадцать пять лет назад, и с тех пор она исправно варит, стирает, ходит за продуктам! выполняет все домашние работы, как хорошая служанка Иногда я даже забываю, что это всего лишь робот. Единственное, что остается для меня загадкой, — почему он получился ворчливым. Я проверял несколько раз все свои расчеты и схемы, но ошибки не нашел. Пришлось смириться но когда Генриета переходит границы приличия, я отключаю батареи питания.