И потом, вообще, выгодней иметь мнимого конкурента, чем настоящего. Ведь настоящий конкурент может поднимать и поднимать цену, а мнимый, с которым все согласовано, не поднимет выше договоренное Чтобы лишь видимость торга была. Допустим, банк дает Степанову тридцать шесть тысяч на страховочный взнос — ведь своих денег Степанов тратить точно не будет — и еще что-нибудь. Какой-нибудь безвозвратный кредит. И при этом договаривается со Степановым, что тот поднимет начальную цену на тысячу, потом банк поднимет еще на тысячу, и на этом торг закончится. Даже если всего банк истратит на Степанова и на поднимание цены сто тысяч (допустим), это все равно получается выгодней, чем торговаться с настоящим конкурентом, который может поднять цену и на двести тысяч, и на триста, и на полмиллиона, если ему очень хочется приобрести завод.
Словом, банк Степанова «видит издалека», а Степанов банку «на воду дует» — и выставляясь вторым покупателем, чтобы аукцион состоялся в намеченный срок, и гарантируя банку, что завод обойдется ненамногим выше начальной (стартовой, как это называется на аукционах) цены.
Все очень здорово. Но тут появляется этот мужик из Псковской области и путает все карты. Он НА САМОМ ДЕЛЕ хочет купить завод, и с ним придется торговаться на полный серьез. Так что Степанов, подавший заявку для видимости, вроде как становится не нужен. Но Степанов продолжает участвовать в игре. И, судя по всему, он, с его связями и влиянием в наших местах, может стать тем «клином», который вышибет лишнего конкурента. Такова теперь его роль.
И мы снова возвращаемся к вопросу, как и какими средствами это «вышибание клином» будет делаться. Если мы это поймем, то, вероятно, разберемся, связано ограбление ювелирного магазина с заварушкой вокруг аукциона или нет».
— Ну как? — спросил я у Ваньки, закончив чтение.
— Здорово! — восхитился Ванька. — И как у тебя в голове все это складывается... и укладывается?
— «Крестословицы» помогли, — сказал я. — А вообще, ты ведь знаешь, когда дело доходит до всяких цифр и счета, то я здорово секу. Мне надо было только сообразить, что отдать тридцать шесть тысяч мнимому конкуренту — это выгодней, чем отдавать двести тысяч надбавкой на торгах. И тут сразу фраза Степанова вспомнилась, что завод ему «на хрен не нужен». Но в первую очередь меня осенило, когда я подумал, что к нашим «крестословицам» надо относиться не просто как к хохмам, в которых никакого смысла нет и которые придуманы только ради смеха, а как к УМНЫМ изречениям. Представить, что смысла в них не меньше, чем в нормальных пословицах, и попытаться найти этот смысл. Ну, что ты обо всем этом думаешь?
— Я думаю, что банк вместе со Степановым завалят и закопают этого мужика из Пскова, факт, — сказал Ванька. — Вопрос в том, как это будет сделано. Но этот вопрос и ты задаешь. А еще я бы у Миши спросил, прав ты или нет.
«Миша», или Михаил Дмитриевич Зозулин, о котором я уже упоминал, был начальником местного — городского то есть — ФСБ. Совсем молодой парень, лет двадцати двух, он попал в наш Город на «преддипломную практику», как он это с долей шутки называл, да так пока и оставался, потому что не отпускали его из-за нехватки кадров. Мы с ним как-то сразу «законтачили», еще когда он появился у нас на Новый год (ему тогда, в первые же дни работы, было поручено — кто помнит эту историю — обеспечить охрану от покушения на министра, который едет к нам отдыхать), и он сам предложил нам называть его «Мишей». Был он на вид маленьким и щуплым, совсем мальчишкой, но из таких маленьких и щуплых, внутри которых сила чувствуется. Стальная пружина, знаете, тоже на вид совсем хилая и тонкая штуковина, а начни ее гнуть или сжимать, она так в лобешник засветит, что не очухаешься. Вот Миша и был наподобие этой стальной пружины.
И конечно, он должен был знать все, что связано с аукционом. Ведь дело серьезное, каких в нашем Городе еще не бывало — какие деньжищи замешаны! Поэтому если Миша и не вмешивается, то хоть одним глазом послеживает, как там развивается ситуация. Правда, однажды — в августе это было, — когда мы обратились к нему с вопросом, он догадался, зачем нам это нужно знать, и запретил заниматься собственными расследованиями. Того, августовского, дела, я имею в виду. Но тут-то, по-моему, никакого криминала не имелось и можно было спокойно спросить.
— Да, пожалуй, — я согласился с Ванькой. — Только давай завтра ему позвоним, из Города. А то, если родители поймут, с кем мы разговариваем, хлопот не оберешься.
— Угу, — кивнул мой братец. — А то еще запретят нам расследовать. Боюсь, они еще в себя не пришли после той августовской истории, когда мы ТАКОГО натворили!
— Но без нас бы тогда не нашли главную улику, — напомнил я. — Так что, можно считать, мы себя реабилитировали. Просто не надо заставлять родителей нервничать лишний раз... А я бы знаешь что сделал?
— Что?
— Я бы у самого Степанова спросил, прав я или нет!
— Даешь! — присвистнул мой братец.
— А что? Если Степанов разыгрывает с банком такую комбинацию, то в этой комбинации нет ничего незаконного или преступного. И он знает, что мы умеем держать язык за зубами.
— Но он догадается, что это нужно нам для того, чтобы найти грабителей — и может нас опередить! — возразил Ванька.
— А Миша не может догадаться и нас опередить? — в свою очередь возразил я.
— Тоже правильно... — Ванька задумался. — Мы можем сделать так: спросим у того, кто первым подвернется, будь то Миша или Степанов, и постараемся напустить туману и заморочить им головы. Ну, так заболтать всякими пустяками, чтобы они ничего сообразить не смогли...
— Их заболтаешь! — иронически усмехнулся я. — Ни Миша, ни Степанов не стали бы тем, кто они есть, если бы их можно было отвлечь пустяками и напустить такого туману, чтобы они перестали видеть суть. Пытаться их переиграть — это нам с тобой все равно что с Каспаровым играть в шахматы! Погоди, на эту тему ведь тоже есть какая-то пословица... — Я напряг память. — Ага, точно! «На каждую хитрую гайку найдется свой винт с нарезкой».
— Это не пословица, — заспорил Ванька. — Это просто все так вокруг говорят.
— Но если все вокруг используют это выражение, когда хотят сказать, что на любого хитреца и на любую проблему найдется управа, то, значит, это уже пословица, — возразил я. — Пословица, родившаяся недавно. И в конце концов она попадет во всякие словари.
— Ты еще скажи, что выражение «На всякую хитрую жопу найдется жопа покруче» — тоже новая пословица! — фыркнул мой братец. — Так тоже все вокруг говорят!
Начав каждый день ходить в школу, мой братец на удивление быстро привык ввертывать в речь еще те словечки и выражения, которые подхватывал с пол-оборота.
— Тоже новая пословица, — кивнул я. — Хотя она вряд ли попадет в словарь. Но к нашему случаю и она подходит. А насчет винта и гайки ты погоди, вот пройдет лет сто, когда кругом будут сплошные лазеры и телепортации, и она будет казаться такой же древней, как «Не буди лиха, пока спит тихо» и всякие другие.
— Интересно, а какие тогда появятся пословицы? — живо вопросил Ванька. — Например, «Робот роботу чип не вышибет», да?
— Или — «Он на этом теле терминатора распрограммил»! — подхватил я.
— Слушай, кайф! — обрадовался Ванька, сразу забыв про все наши разногласия. — Давай придумывать пословицы будущего!
И до самого отхода ко сну мы придумывали пословицы будущего.
Глава 7
СТРАСТИ ВОКРУГ АУКЦИОНА
На следующий день после школы мне пришлось немного подождать, пока Ванька всласть наиграется в футбол — уроки у нас кончились почти одновременно. Я счел за лучшее дать ему «выпустить пар», чем хватать за шкирку и тащить прочь. Раз даже то, что нас ждет интереснейшее расследование и каждая минута на счету, не способно оторвать моего братца от мячика, значит, не стоит самому напрягаться и его напрягать, так я рассудил.
Впрочем, для меня это время зря не пропало. Трепясь с Вовкой Чекмесовым и Колькой Осиповым, я выяснил пару интересных вещей.
— Говорят, вчера тебя с братом в кафе-мороженом видели, — сказал Чекмесов.
— Ага, — кивнул я. — И мы бы еще с удовольствием сходили, но...
— Ну да, денег не напасешься, — сочувственно поддержал Осипов.
— Есть у меня одна идея, — сказал я, — вот только не знаю, как ее осуществить. Ну, чтобы денег заработать.
— Что за идея? — заинтересовались ребята.
— Ну, со сдачей металла. Я тут слышал, можно и сорочьи гнезда сдавать. В смысле, те, которые из проволоки. Я знаю одно место, где можно снять десятка два гнезд. Вот только кому их нести?
Ребята переглянулись.
— Вообще, мы тут не в курсе, — сказал Осипов. — Но знаем про двух ребят из седьмого класса, что они этим делом промышляли. Тебе бы к ним обратиться.
— Только ты с ними поосторожней, — предупредил Чекмесов. — Потому что парни они такие... ушлые. Могут выспросить, где гнезда, а потом сами их поснимать.
— Даже если я им скажу, они все равно не найдут, — усмехнулся я. — Такое там хитрое место. Но я и говорить не буду. Так кто они?
— Колька Хоромов и Валерка Бурченко, — сообщил Чекмесов. — Только их сегодня в школе нет. Наверно, опять насчет металла промышляют.
— Скорей всего, около завода, — вставил Осипов.
— Около какого завода? — насторожился я.
— Ну, около того, который на аукцион выставлен, — объяснили ребята. — Ведь раньше около этого завода огромная свалка была — все отходы металла, все обрезки и хлам, все про все туда валили. На завод, рассказывают, и ругались за эту свалку, и штрафовали даже, да все без толку. Трактор пригонят, чуть землей самое безобразие присыпят — и вся недолга. А как стали за металлом охотиться, так про эту свалку вспомнили — там каждый день чуть не по пятьдесят человек паслось, и всю свалку чуть не через мелкое сито просеивали, чтобы ни кусочка металла не упустить! Теперь-то там, конечно, почти ничего не осталось, но народ копается, потому что нет-нет да и наткнется кто-нибудь на еще не открытую залежь. Так все очистили — никакие выговоры и штрафы так бы не помогли! Ну, и на сам завод проникнуть можно. Ведь пока он стоит, и забор весь в дырах, и охраны никакой, там почти безбоязненно можно пошуровать. И, сам понимаешь, металл, чтобы свинтить по-быстрому, на заводе всегда найдется.
— Ясно, — кивнул я. — Значит, где-то там их искать?
— Или там, или до завтра или послезавтра подождать — ведь в конце концов они в школе появятся, — ответил Чекмесов. — А с этим заводом вообще забойная история была!
— Да, — поддержал Осипов. — Когда весь этот алюминиевый цех раздели.
— Как это? — мне стало совсем интересно. Я узнавал много такого, что ой как могло пригодиться!
— Говорю ж, с этим алюминиевым цехом вообще отбойная история была, — стал рассказывать Чекмесов. — У них там есть какое-то производство — то ли кислота для трансформаторов, то ли что, я не воспринял, потому что в это не врубаюсь, — для которого надо, чтобы весь цех — и пол, и стены, и потолок — был обит алюминиевым листом. Около двух тысяч метров алюминиевого листа, а может, и поболе, представляешь? Так вот, когда какая-то там комиссия перед аукционом проверяла состояние завода, чтоб, значит, представить предварительную оценку или что там, то оказалось, что из двух тысяч квадратных метров алюминия осталось метров десять — в одном из углов! Ой и шухер там был! В итоге, схватили и посадили какую-то тетку, которая с рулоном алюминия шла через проходную, метров пятнадцать она волокла на себе, а в итоге навесили на нее все пропавшее!
— Ага, шум подняли! — подхватил Осипов. — Как будто эта тетка за два или три года перетаскала все две тонны или сколько там алюминия, и даже в газетах об этом писали!
Я припомнил, что мне попадались в газетах заметки о суде над крупной расхитительницей алюминия, но эти заметки как-то не связались у меня со всем остальным. То есть я как-то проглядел, что весь этот алюминий имеет отношение к заводу, выставленному на аукцион. А ведь это тоже могло что-то значить...
— Здорово! — сказал я. — И чем все это кончилось?
— А ничем, — ответил Чекмесов. — Вроде накатали постановление вооруженную охрану на заводе поставить, но так и не раскачались, потому что завод, он до аукциона вроде как ничей, и денег у него нет дополнительную охрану оплачивать, раз ему на зарплату рабочим денег не хватает, а у городских властей тоже мыши в кармане бегают. В общем, так все и осталось, как было, и до сих пор там «сдатчики» шастают, особенно теперь, когда все рабочие — ну, практически все — на картошку уехали.
— Там, говорят, чуть ли не контейнер поперли, — ввернул Осипов. — Ну, такой, железный, который на рельсах ездит, чтобы удобно было готовую продукцию в грузовики загружать. Вроде разрезали его и отволокли в скупку. О самих рельсах я уж и не говорю!
— Потряс! — сказал я. — Но если там все разворовали, то что ж там продавать собираются?
— Голые стены, — усмехнулся Чекмесов — Ну и место само, оборудованное. И мощных кабелей подводка, и вода — в заводских масштабах. Это тебе не хухры-мухры. Во всяком случае, так отец говорит.
Вот такой у нас разговор состоялся. Как сами понимаете, совсем не бесполезный.
Футболисты начали наконец-то расходиться. Ванька — опять с мокрыми всклоченными волосами и с бешеным взглядом — на заплетающихся ногах добрел до скамейки, на которой я его ждал. Ранец он тащил за лямку, и одним углом ранец волокся по земле.
— Уф! — сказал он, шлепаясь на скамейку. — Сейчас отдышусь немного, и займемся делами. Куда двинемся?
— Есть разные варианты, — ответил я. — Можно попробовать подкатить к Мише или Степанову. Можно отправиться на сорочью опушку. А можно и на завод — в смысле который на аукцион выставлен. Я тут узнал про него кое-что интересное.
— Лучше бы сегодня прогуляться куда-нибудь поближе, — сказал мой братец. — На большие походы я не способен. А вот завтра, когда моя очередь быть вратарем, я буду после игры не в таком осадке, тогда можно и на сорочью опушку двинуть, и куда угодно. А еще лучше, — чуть оживился он, осененный внезапной идеей, — все большие походы отложить на выходные. Тогда и времени у нас будет побольше, ведь с самого утра можно двинуться, и свежими мы будем, так? И ведь суббота — уже послезавтра.
Мы не учились ни в субботу, ни в воскресенье. Что ж, Ванька был прав. Лучше наметить дальний поход на завод и на край заповедника, «заложившись» на целый день. А в таком состоянии, в котором мой братец был сейчас, с ним и впрямь лучше было производить разведку по Городу — на короткие расстояния.
— Давай так, — согласился я. — Тогда решай, куда направимся. У нас три варианта на выбор: повертеться вокруг ювелирного магазина, попробовать отловить Мишу или наведаться к Степанову, узнать, как идет выслеживание сорок.
— Расскажи мне сперва, что ты узнал насчет завода, — попросил Ванька.
— Да, в общем, то, что известно всем, — сказал я. — Просто мы с тобой живем на отшибе, вот до нас кое-что и не доходило...
И я пересказал ему то, что услышал от Ребят.
— Здорово! — восхитился Ванька. — Тащат там, значит, все кому не лень. Но какое отношение это к нам имеет?
— А такое, — ответил я, — что тут законтачивают аукцион и сборка металла. А мы с тобой решили, что надо найти, где все это пересекается. То есть, может, все это на фиг ничего не значит, но мы с тобой ведь решили исходить из того, что ограбление ювелирного как-то связано с приближающимся аукционом. И еще, судя по поведению Брюса, это связано со сдачей металлов в скупку. Завод ВЫСТАВЛЕН НА АУКЦИОН и на заводе воруют МЕТАЛЛ, ЧТОБЫ СДАТЬ В СКУПКУ. Выходит, завод в центре всего! Если мы правы, конечно. Но если мы не правы, то нам и ловить нечего, потому что взрослые все другие варианты раскрутят без нас и без нас поймают грабителей.
Я объяснял и доказывал с таким жаром, что получалось несколько сумбурно, но, похоже, Ванька меня понял.