— Что вы болтали насчет мавров? — не слушая Бренна, сердито спросил Барбат, еще полусонный. Но, сообразив, в чем дело, он привскочил и заорал: — Где мои туфли? — А что козы? Неужели мавры забрали моих коз?
— Они чуть не убили пастуха… — снова начал Бренн.
— Я не о пастухе тебя спрашиваю, — крикнул Барбат. — Я хочу знать, что с моими козами.
— Они угнали всех коз, — ответил Марон, — два больших стада.
— Всех, всех, до единой, — ехидно вставил Феликс.
Барбат злобно покосился на Феликса, но, озабоченный опасными замыслами мавров, быстро отвлекся.
— Значит, их можно ожидать с часу на час? — пробормотал он. — Что ж, позаботимся о приеме.
Он опять дал пинка управителю, все еще разыскивавшему туфли.
— Брось это, дурень! Берись за дело! Что значит туфли, когда эти разбойники из пустыни угнали всех коз и скоро нагрянут к нам? Собери людей! Раздай оружие!
Весь багровый от ползанья, управитель вскочил и стрелой вылетел из комнаты, радуясь, что дешево отделался.
Обратясь к Феликсу и мальчикам, Барбат сказал с хитрой усмешкой:
— Вы не потребовали у меня награды. Смотрите же, не вздумайте потом врать на этот счет.
У боковой двери послышался шелест, чья-то рука отдернула вышитую завесу, и в комнату вошла молодая женщина. Ее бледное удлиненное лицо с безупречно правильными чертами поражало своей красотой. На ней было ниспадавшее до полу одеяние шафранного цвета.
— Им ничего не придется требовать, — молвила она, — раз они спасли нам жизнь. Я слышала то, что ты сейчас сказал, а еще раньше мне передали, что они известили нас о предстоящем нападении мавров.
Барбат смутился, но ненадолго.
— Рано еще толковать о спасении жизни, — проворчал он, — погоди, покуда кони мавров повернутся к нам хвостами. Больше мне нечего сказать. Иди в свои покои и созови служанок. Я не хочу, чтобы женщины своим визгом мешали мужчинам готовиться к бою.
Пытливо и в то же время ласково взглянув на беглецов, женщина сдержанно, но приветливо кивнула им головой и вышла из комнаты.
Барбат утер губы. Затем он толстым указательным пальцем поманил к себе Феликса и обоих мальчиков и сказал им:
— Следуйте за мной. Вам тоже придется поработать, если вы не хотите, чтобы мавры перерезали вам глотки!
ГЛАВА XX. НОЧНОЙ НАБЕГ
Барбат был не так глуп, как беглецам казалось вначале. Едва он вышел из спальни, быстро надев принесенные рабом башмаки, как в его распоряжениях сказались энергия и деловитость. Он тотчас произвел смотр людям, собранным во внутреннем дворе виллы, и проследил за раздачей оружия. Всего набралось около пятидесяти боеспособных мужчин; это были крестьяне, за которыми послали в хижины и на поля, и рабы, которых пригнали из бараков, находившихся по ту сторону сада; оружия было вполне достаточно.
Рабы без устали бегали вверх и вниз, принося из подвалов и с чердаков связки мечей, луков и стрел. Бренн сразу почувствовал, что население поместья сможет дать отпор маврам.
На всех четырех углах плоской крыши дома, построенного в виде прямоугольника, высились легкие сквозные башенки, где отлично могли разместиться стрелки. Во многих местах лежали кучи факелов, рядами стояли заправленные фонари. На камнях крыши рабы расположили метательные снаряды и увесистые деревянные бруски. Во дворе пылали костры, на которых в больших котлах кипело сало; тут же наготове стояли ковши.
Надвигались сумерки. Маленькому гарнизону роздали изрядные порции тушеного мяса, вина тоже было вволю. Бренн слышал, как люди вполголоса отпускали шуточки.
— Жаль, — говорили они, — что мавры не нападают каждый вечер, раз Барбат из страха перед ними так расщедрился; ведь ему нужно, чтобы у защитников его жизни и имущества было как можно больше сил.
Мавры появились внезапно. Издавая воинственные клики, они мчались по широкой аллее к вилле, в полной уверенности, что ночная стража еще не расставлена, рабы уже спят в своих жалких лачугах и можно будет беспрепятственно проникнуть в дом. Барбат запретил своему гарнизону действовать прежде, чем он подаст знак, и ответом на шумный наскок мавров была гробовая тишина. Горяча лошадей, потрясая пиками, мавры скакали взад и вперед перед виллой; их предводитель спешился и подошел вплотную к украшенному стройными колоннами главному входу.
Барбат подал знак: тотчас раздался трубный сигнал. В ту же минуту рабы, притаившиеся на крыше и в обращенных к фасаду башенках, забросали мавров стрелами. Запылали факелы; на крышу взбежали рабы-подростки; они несли в руках ковши с кипящим салом и тотчас выли — ли его на мавров, густыми рядами стоявших внизу. Началось нечто невообразимое. Лошади, раненные стрелами или ошпаренные горячим салом, становились на дыбы и кидались в разные стороны, вызывая среди мавров смятение. Многие из них были ранены, других выбросили из седел и затоптали их собственные обезумевшие кони.
Этого мавры никак не ожидали; к такому сопротивлению они совершенно не были подготовлены. Они метали свои копья и дротики, но противник был невидим, и оружие мавров застревало в балюстраде крыши или по бокам башенок, не причиняя их защитникам никакого урона. А стрелы все звенели и жужжали, разя нападавших; те выли от боли и сыпали проклятиями. Стремясь во что бы то ни стало завязать рукопашный бой, они выхватили мечи из ножен и пытались изрубить в куски массивную входную дверь, но тщетно. Сверху на них все время обрушивались камни и деревянные бруски, лилось кипящее сало, и вскоре перед дверью выросла груда тел убитых мавров. Самые отчаянные из нападавших притащили трупы лошадей, взгромоздили их на груду тел и силились взобраться по ним на крышу; но град камней и стрел быстро вывел большинство мавров из строя, а уцелевшие обратились в бегство. Те, что удержались на конях, бешено кружили вокруг виллы, но, в какую бы сторону они ни подались, всюду их настигали быстролетные стрелы. Наконец, видя безуспешность всех своих стараний, мавры повернули лошадей и умчались по аллее прочь от виллы.
Во время боя Бренн и Марон находились в одной из передних башенок и оттуда усердно стреляли из лука. Выпустив последнюю стрелу, они долго следили глазами за отступлением конных мавров, а затем сошли на крышу. Внизу рабы, по приказанию Барбата, добивали раненых врагов, в таких схватках пощады не давали и не ждали ее.
Барбат, беспрерывно пивший вино, весь сизый, злобно взглянул на мальчиков и рявкнул:
— Назад, по местам! Почем вы знаете, что мавры не вернутся? Они непременно нападут еще раз, если только придумают способ!
Мальчики снова взобрались на самый верх башенок. Барбат приказал, чтобы рабы разместились по всем четырем углам крыши и поочередно несли там дозор.
Среди ночи поднялась ложная тревога, вызванная игрой воображения; к этому времени взошел молодой месяц, и перепуганный дозорный принял тени кустов и деревьев за притаившихся во мгле врагов. Вскоре багровое зарево возвестило, что мавры, силясь хоть чем-нибудь отомстить за свою неудачу, подожгли хижины и бараки рабов. Затем послышался конский топот, постепенно замерший вдали.
— Похоже, что они убрались, — сказал Бренн.
— И впрямь похоже! — отозвался Марон. — Но, может быть, это только уловка.
Подперев голову рукой, он перегнулся через балюстраду.
— Не нравится мне этот жирный боров, которого мы выручили из беды. По правде сказать, я даже немного жалею об этом.
— Я тоже, — ответил Бренн. Тут ему вспомнилась женщина, так ласково взглянувшая на них, и он поспешно добавил: — Но мне не хочется, чтобы с его женой случилось что-нибудь дурное. Я думаю, та женщина — его жена; вряд ли у него такая взрослая дочь; что и говорить, она слишком хороша для него.
— Я совсем забыл о ней, — сказал Марон.
На лесенке послышались шаги; обернувшись, мальчики увидели Феликса, волочившего за собой длинный меч.
— Мне сказали, что вы здесь наверху, — заявил он: — вот я и пришел помочь вам караулить. Правда, одного глаза у меня не хватает, но нести дозор я могу не хуже всякого другого.
— Мы совсем не сонные, — возразил Бренн. — Нам не задремать, даже если бы мы старались.
— А вы хорошенько постарайтесь, — посоветовал Феликс, посмеиваясь. — Просто диву даешься, на что люди способны, когда стараются.
Мальчики легли на дощатый настил, укрылись парусиной, в знойные летние дни служившей навесом, а теперь свернутой и валявшейся в углу, вытянулись и мгновенно уснули, даже не успев снова заверить Феликса, что им не задремать,
Феликс зевнул и обвел глазами дом и сад, слабо освещенный бледным месяцем и несколькими догоравшими факелами.
Он смутно сознавал, что следовало бы разбудить мальчиков и, пока не рассвело, втроем улизнуть в какую-нибудь боковую дверь. Но, подумав, он сказал себе, что, в сущности, нет никаких причин для опасений, — разве только, что у этого Барбата очень уж гнусная рожа. Он крепче оперся на меч и снова зевнул.
ГЛАВА XXI. НАГРАДА
Набег не повторился. Мавры действительно ушли. Когда забрезжило утро, мальчики и Феликс увидели трупы людей и лошадей, валявшихся в широкой аллее и на лужайках сада, среди изломанных растений и растоптанных цветов. Все трое спустились с крыши во двор, где получили свою долю общего скудного завтрака — грубый хлеб и разбавленное водой кислое вино. Барбат опять уж стал скаредничать.
Не успели они кончить завтрак, как два дюжих раба пришли сказать, что господин требует их к себе.
— Оружие вам больше не понадобится, — с этими словами они отобрали у мальчиков луки и колчаны. Феликс отнюдь не был расположен отдать меч; но, оглядевшись вокруг, он понял, что сопротивляться приказу бесполезно, и, воткнув меч острием в землю, последовал за мальчиками в небольшую боковую комнату, где Барбат дожидался их прихода.
Владелец поместья завтракал. С жадностью проглотив последний кусок рыбы, жаренной на оливковом масле, он вытер сальные пальцы о пурпурную скатерть, хлебнул вина из стоявшей перед ним чаши и уставился на трех друзей своими рачьими глазами.
— Ну вот, — сказал он, ухмыляясь, — Мавры пришли и ушли, и увели моих коз. И с десяток хижин сгорело. И сады разорены самое малое на год.
Говоря, он по пальцам пересчитывал свои убытки и при этом злобно глядел на беглецов, словно возлагая на них ответственность за этот ущерб; можно было подумать, что в набеге повинны они.
— Если б мы тебя не предупредили, — ответил Бренн, — пожар и разорение были бы куда страшнее.
Барбат пропустил эти слова мимо ушей и продолжал:
— И еще они убили двух моих рабов; один из них — этакий дурень! — слишком далеко перегнулся, упал с крыши и сломал себе шею, другого ранило дротиком. Так что в моем хозяйстве сейчас не хватает рук.
— А нам какое дело до всего этого? — возразил Бренн.
— Придет время — узнаете, — оборвал его Барбат. — Но сперва вы толком скажите мне, кто вы такие.
— Я уже сказал тебе, — ответил Бренн. Марон и Феликс предоставили ему объясняться с Барбатом.
— Скажи еще раз!
— Мы путешественники, плыли на «Лебеде Сириса». Бурей нас выбросило на берег после крушения.
— Вчера вечером ты, сдается мне, говорил, будто вы — матросы, — прервал его Барбат, лукаво прищурясь. — Но это не важно. Я не сомневаюсь, что и то, и другое — чистейшее вранье.
Поднеся чашу ко рту, он снова отпил изрядный глоток.
Бренн смутился и покраснел. «Несомненно, — сказал он себе, — Барбат раскусил, в чем дело. Но как он смеет нас допрашивать? Он должен был бы из чувства благодарности принять на веру то, что ему говорят. Даже если он догадался, что люди, своевременно его предостерегшие, — беглые рабы, ему следует закрыть на это глаза».
Барбат опять приложился к чаше.
— Скажите мне, — откуда вы сбежали?.
Бренн покраснел еще гуще, на еще раз — от гневе. Барбат словно читал его мысли.
— Нас выбросило бурей после крушения, — повторил он угрюмо.
— Вот уж это, наверно, правда, — с ехидством в голосе согласился Барбат. — Я отнюдь не предполагал, что вы шли по морю пешком. А поблизости отсюда, в этой части Северной Африки, где цивилизованному человеку вроде меня совсем не место, нет ни одной гавани, — значит, вы не высадились обычным способом. Скажите всю правду.
Глядя в упор на Феликса и мальчиков, Барбат сердито постучал рукой о стол.
— Мы не рабы, — твердо сказал Марон. Он чутьем понял, что Бренн нуждается в поддержке.
— Это вы так говорите, — глумливо возразил Барбат. — Вы воображаете, что перестали быть рабами, потому что вам пришла эта зловредная мысль — удрать от своего хозяина. Но, по закону, вы такие же рабы, как и раньше. Я честный гражданин, я подчиняюсь закону и — да будет вам известно — строго соблюдаю его, даже если это идет вразрез с моими чувствами. Разумеется, мне очень жаль, что придется доставить вам неприятности, Я не отрицаю — вчерашний ваш приход был весьма кстати, хотя вы, конечно, заботились вовсе не о моем спасении и не о моем добре; но если б вы не явились, от этого ничего не изменилось бы. Секст Флавий Барбат не такой человек, чтобы шайка темнорожих мавров могла захватить его врасплох сонным. Впрочем, это к делу не относится. Закон есть закон. Я уважаю закон, и моя обязанность — заставить столь опасных для общества людей, как беглые рабы, ответить за свои преступления.
— Почему ты так разговариваешь с нами? — спросил Бренн. — Откуда ты взял, что мы лжем? Ведь ты и сам не сомневаешься в том, что мы потерпели крушение.
— Молчи! — крикнул Барбат, вдруг снова разъярясь. Он опять стукнул по столу и, указывая мальчикам на Феликса, заорал: — Взгляните на него, простачки! Неужели вы думаете, что можно гулять по свету с такой отметиной на лбу и не попасться?
Держась за бока, толстяк разразился визгливым смехом; затем он снова налил себе вина. Феликс приложил руку ко лбу, в том месте, где были выжжены буквы FUG, и вздрогнул. Овладев собой, он ответил:
— Что касается меня, ты правильно сказал, господин. Я был рабом при банях. Но оба эти мальчика — не рабы. Ты ничем не можешь это доказать!
— Придержи свой язык! — снова загремел Барбат. — Ворон ворону глаз не выклюет! Мальчишки не связались бы с тобой, не будь они такие же злодеи, как ты сам!
Феликс с трудом сдерживал гнев. Ем мощные мускулы напряглись. Он задыхался.
Барбату стало не по себе. Он подал знак вооруженным рабам, и те подошли поближе. Почувствовав себя в безопасности, Барбат рявкнул:
— Хватит, наглец! Я действую так, как мне предписывает закон. Стоит мне пренебречь своим долгом, и я подвергнусь суровому наказанию, как укрыватель беглых рабов. Прямо скажу вам, в этой стране я нажил себе немало врагов, и они рады были бы сделать мне пакость. Вы только представьте — Секст Флавий Барбат привлекается к суду за попустительство беглым рабам!
Усмехнувшись собственному предположение, он снова выпил, рыгнул и, небрежно взмахнув рукой, приказал рабам:
— Заберите этих негодяев и отведите их в тюрьму. Они быстро возьмутся за ум, а если не одумаются, — им придется работать на поле в цепях.
Мельком взглянув на беглецов, он прохрипел:
— Слышите, твари? — и снова принялся за вино.
Рабы вывели Феликса и мальчиков из комнаты.
— Нечего сказать, удружил я вам! — простонал Феликс.
— Что поделаешь, — сказал Бренн — Кто мог думать, что он окажется такой подлой скотиной? Мы давно уж привыкли к твоему клейму и перестали обращать на него внимание. Мы так же виноваты, как ты!
— Но я-то должен был помнить! — покаянным тоном сказал Феликс. — Проклятие, да и только! Человек не видит собственного лица; вот я и забыл начисто о клейме. Почему вы не напомнили мне о нем?
Но мальчики были слишком подавлены, чтобы еще дольше объяснять, как и почему они забыли о клейме. Так вот чем кончились их скитания! Пройти через мытарства, через смертельные опасности — ради того, чтобы погибнуть под палящим солнцем Африки, в непосильном труде на бесчеловечного хозяина, в лапы которого они попали, желая спасти крестьян и рабов поместья.