Однако Цомбек не находил эту ситуацию комичной ни в малейшей степени. Совсем наоборот: он выглядел так, будто в любую минуту его хватит удар. Одним прыжком миновав Атона, он едва не споткнулся о Вернера... и замер на месте. Очевидно, только теперь он осознал, что же тут произошло.
Глаза его едва не выпрыгнули из орбит, а лицо побледнело.
- Что... здесь... случилось? - запинаясь промямлил он.
Тем временем Вернер освободился от кошачьей мумии. Тяжело дыша, он уселся на полу, обеими руками отер лицо и отвесил мумии такого пинка, что она, ударившись о постамент, на котором стояла до этого, развалилась на две части.
Цомбек издал такой звук, как будто ему вырвали сразу несколько зубов, причем без наркоза. Лицо его потемнело от гнева.
- Вернер! - произнес он. - Конечно. Кто же еще! - Он шагнул к нему и вновь остановился, когда Вернер поднялся на ноги. Вид его был ужасен: задыхающийся от страха и боли, с лицом, выглядевшим так, будто он подрался с хлеборезательной машиной.
Вскоре подоспели и остальные. Увидев, что здесь произошло, фрау Штеллер в ужасе прикрыла рот рукой, а господин Дюфо первым делом поспешил на помощь бедолаге, погребенному под мумией. Его попытки освободить несчастного успехом не увенчались: от прикосновения рук кусочки ткани, покрывавшие тело воина, рассыпались в пыль.
- Ради Бога! - прохрипел Цомбек. - Осторожнее!
Дюфо вдруг страшно занервничал - очевидно, до него дошло, какую огромную ценность представляла собой эта груда полуистлевшего тряпья, лежащая прямо на его воспитаннике. Неуверенно он опять потянулся было к мумии, но переменил тактику, схватив мальчишку за ноги, чтобы осторожно вытащить его из-под мумии. Удалось эту затею осуществить, лишь когда к нему присоединились фрау Штеллер и еще двое учеников. Но даже после этого в стороне на полу осталась валяться пара тряпичных клочков и потемневшая кость.
Цомбек безмолвно наблюдал за происходящим. Когда же жертва мумии была наконец освобождена, он, выпрямившись, ледяным взглядом окинул троицу, виновную в случившемся. Затем повернулся к Атону.
- Что здесь произошло? - последовал его вопрос. - От Вернера и этих двоих я ничего другого и не ожидал, но ты? Что же вы все-таки натворили? Вы хоть представляете, какую ценность имеют эти вещи?
- Я... это... это не моя вина, - промямлил Атон, полностью сбитый с толку. Он стоял и таращился на мумию, вновь застывшую без движения, и в какой-то момент в голове его мелькнула абсурдная мысль, что в следующее мгновение она вскочит и просто зашагает прочь отсюда.
Но ничего подобного не произошло. Воин не двигался. На самом деле ему лишь померещилось - собственный страх сыграл с ним злую шутку. От удара Вернера он едва не потерял сознание. И все-таки... произошедшее было слишком реалистичным.
- Я жду, - произнес Цомбек. Голос его дрожал. Сдерживался он явно с трудом.
- Я... мне очень жаль, - выдавил из себя Атон. - Я не хотел этого. Но Вернер...
Вернер. Одно это имя, казалось, было для Цомбека вполне исчерпывающим ответом.
- Конечно, ну кто же еще? Везде, где случаются какие-то неприятности, без тебя не обходится. А если ничего не случается, ты это упущение тут же исправишь. - Повернувшись теперь к Вернеру, он смотрел на него с мрачным видом. Вернер упрямо пытался выдержать его взгляд - но от Атона не ускользнуло, что самоуверенности в нем поубавилось. Лицо его, покрытое кровью и грязью, было бледным как мел, руки заметно дрожали.
- Вы понимаете вообще, что вы натворили? - продолжал Цомбек и, покачав головой, тут же сам ответил на свой вопрос: - Ну конечно нет. Эти вещи представляют собой невообразимую ценность. И деньгами ее измерить невозможно! А вы... вы... - Он запнулся. У него просто не было слов.
- Я думаю, что нам необходимо вызвать врача, - заметила фрау Штеллер, кивнув на окровавленную физиономию Вернера и огромную царапину у него на боку. - Если он поранился о мумию, то возможно заражение крови. - Она внимательно взглянула на других пострадавших и, убедившись, что они невредимы, повернулась наконец к Атону:
- Что с тобой? У тебя из носа кровь идет.
- Это все Вернер, - буркнул Атон.
Слишком поздно он сообразил, что слова эти звучали как упрек, а не как успокоение для фрау Штеллер. Он испуганно покосился на Вернера, но тот, кажется, не обратил внимания на его ответ, а расширенными глазами уставился на мертвую, развалившуюся пополам кошку, лежащую возле постамента. Впервые Атон читал в глазах Вернера неприкрытый ужас. Теперь он больше не был уверен в том, что ему все это только померещилось.
- Вы правы, - произнес Цомбек. - Возьмите такси и поезжайте вместе с мальчиками в ближайшую больницу. Пусть их хорошенько осмотрят. А мы... - он глубоко вздохнул и повернулся к Дюфо, с несчастным видом разглядывавшему мумию, - поищем директора музея. Боюсь, нам предстоит с ним долгое объяснение.
Глава Вторая
ГОСПОДИН ПТАХ
Разумеется, остаток дня прошел для Атона не лучшим образом - как и следовало ожидать после катастрофы в музее: по возвращении в интернат их вызвали к директору, где был устроен такой нагоняй, что даже вечером у Атона все еще стоял звон в ушах. Само собой, происшествие стало главным событием дня и основной темой всех разговоров. Этим вечером Атон против своего обыкновения рано улегся спать - ему было просто невыносимо снова и снова выслушивать одни и те же вопросы и каждый раз рассказывать одну и ту же историю.
Но это было не единственной причиной.
Несколько успокоившись, он еще раз мысленно попытался восстановить последовательность произошедших событий, и вот что странно: чем больше он об этом размышлял, тем сильнее убеждался, что таинственное оживление мумии вовсе не было игрой воображения. Согласно официальной версии, которую ни Вернер, ни Атон не решались оспаривать, Вернер споткнулся о витрину и случайно разбил ее. Однако Атону было совершенно ясно, что версия эта не соответствовала действительности, да, впрочем, Вернер и оба его друга придерживались того же мнения.
Так что неудивительно, что эта ночь стала для Атона беспокойной. Заснул он далеко за полночь и несколько раз просыпался в холодном поту, с отчаянно колотившимся сердцем после кошмарного сна, содержания которого он не помнил. Но, должно быть, сон этот был поистине ужасен, так как пробуждался он всякий раз с чувством подавленности и страха, какого до сих пор испытывать ему еще не приходилось. Наконец, уже под утро, он забылся глубоким, крепким сном - и проспал звонок будильника. Разбудил его шум, доносившийся со школьного двора. Атон сел на кровати, заспанно озираясь по сторонам, и подскочил на месте, будто укушенный тарантулом, когда взгляд его остановился на зеленом табло радиобудильника. Было уже двадцать минут девятого. Занятия начались пять минут назад, и первая его ясная мысль была о том, что первый урок у них - искусствоведение, которое вела фрау Штеллер, а к непунктуальности она относилась далеко не с воодушевлением.
Из всех виновников вчерашних событий Атон отделался самым лучшим образом, но ведь со всеми дурацкими историями обычно бывает так - не важно, виноват ты или нет, достаточно того, что ты как-то оказался в нее впутан - и на тебя уже косо смотрят. Одним прыжком Атон вскочил на ноги. За минуту он умудрился одеться и, схватив свою школьную сумку, сбежал вниз по лестнице. Классная комната находилась на втором этаже просторного здания, в самом конце коридора.
Урок шел уже больше десяти минут, когда он свернул в нужный коридор и вышел на финишную прямую. В мыслях Атон уже готовил отговорку, чтобы хоть как-то смягчить гнев фрау Штеллер.
Дверь классной комнаты отворилась в тот самый момент, когда Атон нажал на ее ручку, и в последнее мгновение он отпрыгнул в сторону, чтобы с ходу не налететь на выходящую из класса фрау Штеллер. При виде Атона на ее лице отразилось удивление.
- А я как раз собиралась искать тебя.
- Я знаю, - затараторил Атон. - Я прошу прощения. Должно быть, мой будильник... я имею в виду, я не...
- Ну ладно, - перебила его фрау Штеллер. - Во всяком случае, ты сэкономил мне время.
Учитывая то, какой репутацией пользовалась фрау Штеллер в интернате Зенгера, такое великодушие было действительно необычным и Атону служило скорее поводом для беспокойства.
- Директор хотел тебя видеть. Зайди к нему в кабинет.
- Прямо сейчас? - удивился Атон. - А как же урок...
- Прямо сейчас. Не задавай лишних вопросов. Я не знаю, что ему от тебя нужно. Ты, скорее всего, знаешь об этом лучше меня. И поторопись, пожалуйста, а сумку можешь оставить здесь. Хоть до рождественских каникул осталось всего несколько дней, каждый пропущенный урок может стать упущенным шансом.
Атон мысленно закатил глаза. Подобные речи были в обыкновении фрау Штеллер. Правда, никто не воспринимал их всерьез - о чем она, конечно, знала и очень сердилась. Но сейчас его занимали дела поважнее, нежели насмешки над своей учительницей. Он поспешно вручил ей сумку, развернулся и зашагал в обратном направлении.
В конце коридора, правда, он повернул не налево, а направо, к лестнице, ведущей дальше наверх. Интернат Зенгера помещался в стенах бывшего монастыря капуцинов. Классные помещения, как и жилые комнаты учеников, были перестроены и оснащены всеми удобствами, соответствующими интернату такой категории. Однако третий этаж, где находились учительская и кабинеты администрации, оставался практически в первозданном виде. Просторный холл был холоден и мрачен, хотя попытки скрасить это впечатление предпринимались: по стенам были развешаны картины, и даже занавески на окнах - пестрые кляксы, выглядевшие здесь абсолютно не к месту.
Атон ускорил шаг, отклонился немного вправо, чтобы обойти школьника, шедшего навстречу, - точнее говоря, его силуэт, замеченный краешком глаза, так как шел он, опустив голову и не отрывая взгляда от лестничных ступенек.
Проходя мимо идущего навстречу, Атон почувствовал, как волна холода обдала его с ног до головы.
Он невольно поднял глаза - и замер на месте. Он был один. Не только на лестнице - во всем холле не было ни души!
Но он же совершенно отчетливо видел...
Одним рывком, едва не грохнувшись со ступеньки, Атон обернулся. Силуэт... присутствовал, но одновременно его больше не было. Какую-то долю секунды мальчику казалось, что он его еще видит, будто бледнеющее изображение на экране телевизора, который выключили за мгновение до этого. А затем он исчез, бесследно, как могут исчезать только тени.
Но ведь это невозможно! Он... не померещилась же ему эта тень! Волосы на голове его стояли дыбом, он и сейчас ощущал спиной ледяное прикосновение.
Атон подумал о вчерашнем дне - и внезапно почувствовал страх. Сердце его забилось в бешеном ритме. Он не знал, почему и чего именно он боится, но от страха едва не задохнулся. Будто какая-то часть его существа почуяла невидимую угрозу, смертельную опасность, нависшую над ним...
«Ну хватит! - решительно подумал Атон. - Все это полная чушь!» Резкий тон, которым он сам себя одернул, подействовал. Сердце перестало биться как сумасшедшее, и он сообразил, как глупо себя вел - наверняка он видел всего лишь собственную тень. И в холоде нет ничего таинственного. В конце концов, на улице была зима, и просто кто-то открыл окно, а затем сразу же закрыл, и на несколько секунд возник сквозняк.
Так просто все и объяснялось.
И все же руки его слегка дрожали, когда он, не постучавшись, вошел в приемную директора. Стук пишущей машинки тотчас же прекратился, секретарша подняла голову.
- А, это ты, Антон, - произнесла она улыбнувшись.
Она не оговорилась. В большинстве случаев Атон представлялся как Антон или же произносил свое имя так, что отличия никто не замечал, и большинство знавших его не очень близко обращались к нему именно так.
Секретарша было поднялась со своего места, но затем опять опустилась на стул.
- Проходи, - пригласила она. - Господин Цомбек ждет тебя.
Кивком головы Атон поблагодарил ее и открыл дверь в кабинет. В помещении пахло сыростью, было сумрачно и холодно, как в склепе. Даже дорогая мебель, которой Цомбек обставил свой кабинет, не могла изменить этого ощущения.
Услышав звук открываемой двери, директор прервал разговор с человеком, сидящим напротив него.
Незнакомец повернулся и взглянул на Атона. Мальчик узнал его. Этого человека он видел много раз в доме своих родителей. Имя его он забыл, однако помнил, что он был коллегой и хорошим знакомым отца.
- Подойди ближе, Атон, - пригласил Цомбек. - Ты знаком с господином Птахом?
Атон кивнул.
- Мы встречались... несколько раз, - неуверенно произнес он. Сбитый с толку, мальчик никак не мог понять, что делает здесь этот Птах. И имеет ли его визит какое-то отношение ко вчерашнему происшествию?
Птах был худощавым человеком высокого роста, с жидкими, неопределенного цвета седеющими волосами, зачесанными вокруг макушки. Очки без оправы, с маленькими круглыми линзами, казалось, вот-вот соскочат с кончика носа, а под левым глазом виднелось маленькое родимое пятнышко. Лицо Птаха было тщательно выбрито, а смуглая кожа и характерный разрез глаз выдавали в нем уроженца Востока.
Атон нерешительно подошел поближе к столу - и тут внезапно горло его пересохло от неожиданности при виде лежавших на столе фотографий, сделанных «полароидом».
На фото была изображена разбитая музейная витрина. И хотя качество их оставляло желать лучшего, последствия стычки с Вернером и его дружками видны были совершенно отчетливо. Мумия воина изуродована окончательно, от кошки осталась лишь непонятная груда тряпья, а витрина...
Атон почувствовал, как волосы на голове его зашевелились.
Витрина была разбита, а пол перед сломанным шкафом усеян тысячами стеклянных осколков. Только слепой мог не заметить, что стекло было разбито не ударом снаружи, как считали Цомбек и все остальные, а выбито изнутри.
Атон ощутил, как кровь отлила от лица, и это не ускользнуло от внимания Цомбека. Нахмурившись, он взглянул на Атона, затем, покачав головой, собрал фотографии в стопку и демонстративно перевернул их изображением вниз.
- Ты можешь не беспокоиться по этому поводу, - заметил он. - Я поговорил с директором выставки. Он был сильно возмущен, но, думаю, мы сможем возместить ущерб - по крайней мере, материальный. Что же касается остального... - Он тяжело вздохнул. - Хотя Вернер и утверждает, что ты толкнул его прямо на шкаф, я ему не верю. Не волнуйся, тебе ничего не грозит. Я даже не собираюсь сообщать твоим родителям о случившемся.
Сейчас такое неслыханное великодушие Атон оценить по достоинству был не в состоянии. Он не мог оторвать взгляд от фотографий, и хотя теперь он видел только глянцевую, обратную их сторону, холодный пот прошиб его.
- Спасибо, - пробормотал мальчик.
Цомбек, казалось, ожидал больших выражений благодарности: он опять нахмурил лоб. Затем, пожав плечами, сообщил:
- Господин Птах приехал сюда, чтобы забрать тебя.
- Забрать? - Атон удивленно взглянул на директора.
- Твой отец послал его, - подтвердил Цомбек кивком. - К сожалению, у него нет с собой письменного подтверждения, необходимого в таких случаях, - продолжал он, бросив взгляд на Птаха. - А твоим родителям в данный момент дозвониться невозможно. Вот поэтому я тебя и вызвал.
- Но зачем же забирать меня? - удивился Атон. - Занятия ведь еще не...
Цомбек нетерпеливым жестом перебил его:
- Занятия заканчиваются через несколько дней. Я разговаривал с твоей классной руководительницей. И что касается твоих успехов... Ну, ты и сам все знаешь. Я бы только приветствовал, если бы хоть половина наших учеников была такими, как ты.
- Но все же почему меня забирают? - упорствовал Атон.
Птах с удивлением посмотрел на него. Вероятно, он был озадачен подобной реакцией - любой другой мальчишка на его месте обрадовался бы возможности вырваться из интерната и пропустить целую неделю школьных занятий. Но Атон большую часть своей жизни провел в интернатах. Это было связано с профессией отца, который часто месяцами, а то и годами разъезжал по заграничным командировкам. И он прекрасно знал, чего стоило родителям забрать его к себе хотя бы на каникулы. Правда, иногда они даже приглашали Атона с собой поездки. И к тому же он знал, что именно в этом году у отца совершенно не было для него времени. Он работал сейчас над важным проектом в Египте, и его присутствие там было необходимо. До последнего момента Атон пребывал в неведении, где он встретит Рождество - дома или опять под сенью финиковых пальм.