Лейтенант Барханов не дал Рафаэльке прочитать это стихотворение. Он вообще неохотно показывал стихи. Вдобавок это была не служебная лирика для стенгазеты «Всегда на посту», а очень личное стихотворное послание неизвестному Рафаэльке адресату поэта «Щит и Меч».
Впрочем, об этом можно было и догадаться. Ясно ведь, что даже милиционеры не пишут по ночам для стенгазеты стихи при свете светлячков, расставленных по листу как постовые.
Зато в очередной милицейской стенгазете поэт «Щит и Меч» поместил свое новое стихотворение. Заканчивалось оно так;
Выхожу один я на дорогу —
Из окна позвал меня сверчок.
Кобура пуста, но нет тревоги,
Выходи, не бойся, светлячок!
Три великие радости у бабушки Ханифы: внук Рафаэлька, корова Киса и удивительная курица по имени Блондинка. Юркую Блондинку можно спутать с солнечным зайчиком. Правда, у зайчиков не бывает гребешков и клюва... Внук у бабушки Ханифы один и корова одна, а кур — с десяток. Ведь ясно, что одну курицу держать во дворе — только соседей смешить. Но Блондинка — не рядовая курица, а, можно сказать, действительный член семьи. Остальные куры хозяйничают только во дворе, а умница Блондинка и в дом вхожа. Точнее на веранду. Рафаэлька — ее закадычный друг. Блондинка будит его по утрам, Кукарекать она, правда, не научилась. Да и к чему? Только неразумные горлопаны-петухи, взбодрившись на насесте, будят хозяев так зычно, что заодно просыпается вся округа.
Блондинка — курица интеллигентная. Видя, что ее дружок, как обычно, разоспался, она ранехонько взлетает на подоконник веранды, где приторно-сладко спит Рафаэлька, спрыгивает на одеяло и, понежившись в мягких складках, роняет в них горячее яичко — я тебе завтрак принесла.
Так что Блондинка куда ценнее любого солнечного зайчика, хотя он тоже слепит глаза точно по будильнику. Зато ни один солнечный зайчик не способен снести для хозяина даже тощенькое яйцо, а Блондинка делает это с удовольствием и даже с доставкой на дом.
Рафаэлька улыбается во сне. Он давно привык к таким побудкам, и одного прикосновения закадычного клюва достаточно, чтобы Блондинка тотчас приснилась ему за миг до пробуждения.
Сон отрепетирован, как концерт на школьной сцене. Каждый раз снится ему одно и то же. Блондинка квохчет Рафаэльке:
— Осторожно, яичко не разбей. Кушай на здоровье.
Рафаэльке шесть лет. Скоро он пойдет в школу. А пока живет у бабули. Родители Рафаэльки — в длительной командировке. Они работают на консервном заводе, но только завод этот необычный,— он в море плавает. А с ним пустые консервные банки плывут рыбу ловить. Хлеб за брюхом не ходит.
У Рафаэльки три шефа. Кроме бабушки Ханифы и курицы Блондинки, еще и Замирка Артыкова из нашего отряда. Замира — тимуровец. Мы прикрепили ее к бабушке Ханифе, поэтому и о Рафаэльке знаем все. Он у нас как бы сын отряда. Рафаэлька уже умеет читать, знает наизусть полсотни стихов. Когда Замира в последний раз отчитывалась о тимуровской работе, она привела на заседание совета отряда Рафаэльку. А когда дошла в своем отчете до раздела «Моя забота о внуке бабушки Ханифы», просто-напросто «включила» Рафаэльку, как включают магнитофон. Рафаэлька оказался парнем смелым и, не заставляя себя долго уговаривать, сыпанул стихами в таком изобилии, что мы рты пораскрывали. У нас хватило терпения выслушать до конца всю «запись». Словом, и мы, и Блондинка вполне можем гордиться нашим подопечным.
Рафаэльке, которому курица Блондинка царственно подавала по утрам яйцо в постель, мог бы позавидовать даже «Аэрофлот», явно не поднявшийся в уровне кулинарного обслуживания пассажиров до высот, взятых Блондинкой.
И только Васька Кулаков высмеял наши восторги но поводу Блондинки, заявив, что не верит ни единому слову о курице-официантке, да и вообще сомневается в существовании самой Блондинки.
Не надо завидовать! — обиделась за Блондинку Замира, подозревая, что Васька просто хочет злодейски сорвать ее гладкий отчет о шефстве.— Если хочешь, пойдем к бабушке Ханифе — сам увидишь Блондинку.
Ты бы еще и курицу сюда принесла!— хохотнул Васька.— Что ж ты одного Рафаэльку привела, заодно бы и курицу...
Заморгал Рафаэлька, поняв, что обижают его белоснежную любимицу.
Хотите, сбегаю и принесу,— вызвался он и уже дернулся к двери.
Не пойдет!— остановил его Васька.— Ну, принесешь ты сюда курицу — что с того? Почем я знаю, что она гениальная? На лбу у нее не написано, что она курица особого назначения. У нее и лба-то, наверное, нет. Эдак я тоже могу сюда своего пса привести и утверждать, что он ужасно гениальный — ночью наизусть лает ворам статьи из Уголовного кодекса. Что, тоже поверите?
Чего же ты хочешь?— не выдержал я.— Может, тебе еще и видеозапись подавай с Блондинкой в главной роли?
—Нет чистоты эк-спе-ри-мента!— отчеканил Васька, повторив давно известную нам любимую фразу нашего учителя, биолога-ботаника. Послед нее слово он с натугой снес по слогам — на все слово целиком у Васьки явно не хватало дыхания.
Тогда я придумал, как осадить Ваську:
Сядь утром с биноклем на соседнюю крышу и все отлично увидишь.
Нет у меня бинокля,— отмахнулся Васька.
Свой дам.
А зачем на крышу?
Чтоб курицу не спугнуть. – И добавил: - Для чистоты эксперимента.
Васька не поленился и встретил рассвет на крыше, ни на миг не сводя бинокля с Блондинки, которая и на этот раз, верная долгу, не изменила расписанию. Перед началом уроков Васька вернул бинокль, кривя губы:
—Пад-думаешь, яйцо снесла. У всех куры яйца несут и никто не хвастается. Вот если бы она помидор снесла...
—Но ты же не верил, что...
Васька упорствовал и не спешил признать поражение:
—Да я и сам могу любую курицу так выдрессировать, что она не то, что в постель — в школу яйцо будет приносить, на большую перемену.
—Скажи еще — сразу вареное и посоленное,— усмехнулся я.
Чудеса начались на третий день после прослушивания Рафаэльки на совете отряда. Он сам прибежал к нам и, не дожидаясь звонка на перемену, приоткрыл дверь. Мы знаками показали ему — подожди, мол, сам видишь — урок идет.
На лице Рафаэльки цвело и благоухало ликование. Ни слова не говоря, он разом полез в оба кармана курточки и из каждого достал по яйцу.
—Вот! Сразу два снесла!
Воцарилась тишина. Первой опомнилась Замирка.
—Кто... снесла?..— испуганно спросила она.
—Блондинка!— обрадованно залопотал Рафаэлька.— Я их сегодня на одеяле нашел.
Он отыскал взглядом Ваську Кулакова и закричал:
—Дядя, а вы не верили!
Это он Ваську Кулакова дядей назвал.
Дядя Вася пробился сквозь кольцо ребят, окруживших Рафаэльку, и взял из его рук яйца.
—Действительно два, — уронил он, переводя взгляд с яйца на яйцо и как бы стараясь убедить себя, что в глазах не двоится.— Может, и правда, гениальная курица?
Если учесть, что совсем недавно Васька и вовсе не верил в наличие у Блондинки каких-либо способностей, то сейчас перемена в нем была особенно заметна.
—Может, это у нее случайно получилось?— предположил Васька.
—Это как?— покосилась на него Замирка.
—Очень просто. Снесла одно, а потом забыла, что дело сделано, и снова пришла отработать смену. Куриная память коротка.
Я не выдержал и возразил:
—Это все равно, что ты после уроков второй раз в школу придешь. Фантастика! И не клевещи на Блондинку, будто у нее склероз. Она еще молодая.
Все ясно. Васька оставался самим собой. Ему и сейчас хотелось любой ценой бросить тень на скромную работягу Блондинку и хоть чуточку принизить планку ее достижений. Но факт требовал объяснения. Й мы решили потревожить нашего биолога-ботаника Александра Григорьевича.
Мы нашли его в школьной теплице. Выслушав наш радостно-сбивчивый рассказ о Блондинке и глянув на доставленные Рафаэлькой вещественные доказательства, Александр Григорьевич вздохнул и вымолвил:
— Не верю.
Рафаэлька разрыдался. Бедный мальчуган. Уже второй человек отказывался верить в талант Блондинки.
Тут Рафаэлька потянул Ваську Кулакова за рукав:
—Дядь Вась, вы сами расскажите...
—Что рассказать?
—Как с биноклем сидели. На крыше.
—Ну, сидели. Что с того...
—Видели ведь, как все было?
—Ну, видел. Ходила по тебе, спящему, эта курица, видел.
Рафаэлька просиял и воскликнул, обратив взгляд к Александру Григорьевичу:
—Вот видите! А если все равно не верите — тоже можете на крыше с биноклем посидеть.
Мы рассмеялись.
Но учителю было не до смеха.
— Да пойми же ты, несмышленыш!- с жаром доказывал он.— Курица не приносит за день два яйца. На собаке не растут помидоры. Яблоня не ходит на базар. Ясно тебе? И вечного двигателя не бывает. Это же элементарно.
Рафаэлька обиженно надул губы. Потом круто повернулся и припустил со школьного двора.
Зато наутро на первой же перемене он появился вновь. На этот раз в глазах его полыхало не ликование, а испуг.
Случилось что-нибудь?— полюбопытствовал я.
Случилось...— тяжело уронил Рафаэлька, и я, подозревая худшее, осторожно спросил:
Блондинка пропала?
Рафаэлька покачал головой и достал из кармана яйца:
—Опять два...
Вот это было уже слишком! Два дня подряд по два? Ничего себе результативность!
На этот раз на Александра Григорьевича мы обрушились уже в учительской.
—Не верю!— уныло повторил он.— Вот вы физика спросите — бывает ли в принципе вечный двигатель? А это одно и то же.
Мы были в отчаянии. Наверное, никогда в истории бескорыстные рыцари науки не испытывали таких мук. Шутка сказать — Александр Григорьевич с порога отметал голые, как скорлупа, факты. А его сравнение бескорыстного усердия Блондинки с легендой о вечном двигателе просто убивало.
Уже не надеясь, что удастся склонить учителя если не к вере, то хотя бы к сомнению, Замира Артыкова пролепетала:
—А может, Блондинка не как все. Может, это курица этого... как его... нового поколения. Как компьютер... Может, это курица двадцать первого века... Может, она способна совершить революцию в сельском хозяйстве? А мы ее проспим, а?
От ее бесконечных «может» вполне могла закружиться голова.
Но Замирка с такой мольбой посмотрела на биолога, что он сжалился и вздохнул:
— Понимаю... Таинственный случай... Но поймите — нет чистоты эксперимента!
Это была почти победа. Биолог, похоже, колебался. Значит, для полного триумфа рафаэлькиной Блондинки оставался удачный эксперимент. Учитель был прав, требуя эксперимента. Разве нельзя было, к примеру, допустить, что умница-Блондинка заразила своим благородным примером одну из подруг по яичному цеху—и та тоже начала послушно плыть по проложенному Блондинкой фарватеру и тем самым ловко мистифицирует всех нас сенсационной и мнимой урожайностью Блондинки.
Бороться за чистоту эксперимента вызвались все, однако решено было допустить лишь тех, у кого имеются бинокли, хоть театральные. Но и таких оказалась почти дюжина.
Мы условились, что встретимся на рассвете у ворот бабушки Ханифы. Рафаэльке было поручено спать как обычно, чтобы эксперимент был чище вымыслов барона Мюнхгаузена.
Собравшись, мы полезли на крышу соседской кладовки, принадлежавшей бабке Наталье. Только отсюда удобно было наблюдать за верандой, где спал Рафаэлька. Именно отсюда уже следил за ней Васька Кулаков.
Начинало светать. Самое время объявиться Блондинке — курице второго поколения. Девять биноклей были нацелены на веранду. Еще двое не торопились лезть на крышу, ожидая, когда подоспеют решающие события и не желая размениваться на детали.
Глядите!..— выдохнула Замирка.— Идет...
Где она, где?..
Да вон же — крадется к веранде. Ух ты! Все точно! Ну курица! Эх, надо было уговорить и Александра Григорьевича...
Заслышав эти слова, полезли на крышу и двое, что ждали внизу — Андрей Никитенко и толстяк Мубар Ахмедов. Первым ступил на крышу Андрей. А вот когда к нам захотел присоединиться и Мубар, что-то под нашими ногами подозрительно всхлипнуло, хрустнуло, загудело, затрещало, задрожало, закачалось... И вдруг соломенная крыша, обмазанная глиной, ушла из-под наших ног, и мы, объятые ужасом, полетели в сарайчик. Слава бабке Наталье! В сарайчике она держала сено для коровы. В него мы и угодили, радуясь тому, что не напоролись на рога или вилы. Отделались легким испугом. Зато крыша отделалась.... дырой. Выскользнув из сарайчика, мы уставились на Мубара с нескрываемым негодованием.
Из-за тебя провалились!..— всхлипнула Замирка.
Почему из-за меня?— злился Мубар.
А ты самый жирный.
А у тебя бинокль самый тяжелый!— нашелся Мубар.
Ясно было одно — эксперимент трещит по швам. Ни одной подходящей крыши рядышком больше не было. К тому же, того и гляди на шум выйдет бабка Наталья, и тогда нам будет не до эксперимента. Еще хуже, если шум разбудил и Рафаэльку. Это тоже мешало чистоте эксперимента. Ведь Рафаэлька должен честно спать, чтобы Блондинка была вне подозрений. Все рушилось вслед за крышей... И только светлая голова Сервера Мамбетова в этой ситуации сработала как микрокалькулятор.
Побежали в Дом пионеров! — предложил он и, не дожидаясь расспросов, молниеносно объяснил:
Там же телескоп... Вот мы и...
Идея была поразительно гениальной. Сейчас нам мог помочь только телескоп пионерского планетария. Уж если он солнечные пятна видит, будто это клякса на промокашке, да кратеры на Луне, то уж Блондинку, хоть на ней и пятнышек нет, наверняка разглядит, да еще и увеличит до размеров коровы.
Не знаю как насчет Блондинки, а вот светлая голова Сервера явно была головой следующего поколения. Опытным образцом...
Нельзя было медлить; ведь Блондинка уверенно семенила к веранде.
Минут через пять мы сгрудились у телескопа и завертели рукоятками.
Телескоп нехотя оторвал линзы от Луны и уставился в сторону дворика бабушки Ханифы. Сервер прильнул к окуляру и, силясь разглядеть что-либо в мутном, неохотно светлеющем утре, с сомнением процедил:
Что-то не вижу никакой Блондинки...
Дай-ка посмотреть,— я припал к окуляру и, вглядевшись, отпрянул:
Какая тебе Блондинка! Это же бабка Наталья.
Впрочем, всей бабки Натальи я не видел, а только разъяренное ее лицо — оно заполняло все. Овраги морщинок бороздили это огнедышащее лицо.
Бабка Наталья металась. Заслышав подозрительное беспокойство во дворике, она едва не застигла нас, мы успели улизнуть, и теперь она причитала по обвалившейся крыше, беззвучно раскрывая рот.
Но надо было искать Блондинку.
«Чуть дальше надо взять» — сказал я сам себе, малость передвинул ствол и сразу же напоролся на чьи-то огромные ноги. Теперь оставалось легонько подняться вверх по туловищу и...
Рафаэлька!— воскликнул я.— Это же Рафаэлька!
Спит?— осведомилась Замирка.
Глазами хлопает. Ну и глаза! По-моему, он сходит с ума... Что-то там случилось...
Дай поглядеть.
Я уступил Замиркё место, и она принялась разглядывать Рафаэльку, потом перевела телескоп пониже и в страхе отпрянула от телескопа.
Что с тобой?— Сервера явно позабавил испуг Замирки. Испуг был не искусственным, а вполне из натурального сырья.
П-пог-лядите... — пролепетала Артыкова. — Чудеса какие! Мамочка!..
Мы по очереди заглянули в телескоп. На рафаэлькином одеяле, окруженные барханами складок, покоились три гигантских валуна овальной формы.
Это же куриные яйца!— охнула Замирка. — Неужели Блондинка сегодня три снесла? Ой, что будет... Александру Григорьевичу даже сказать страшно.
Еще бы!— кивнул я, смущенный новостью не меньше Замирки,— За такие антинаучные сказки и из школы могут попросить. В лучшем случае — двойку в аттестат.
Все это произошло, когда я разглядывал лицо бабки Натальи...
Жаль все-таки, что наш телескоп не оборудован фотоаппаратом. Как теперь докажешь учителю чистоту эксперимента? Опять ведь не поверит.