Едва я вошла, Газзи что-то под подушку пихнул. А Игги скроил свою самую невинную физиономию. Должна вам сказать, что чем невиннее у него мина, тем громче орет у меня в голове сирена тревоги.
— Макс, смотри, — хвастается счастливая Надж. — Смотри, я воротник отпорола, совсем по-другому теперь выглядит. Вот сейчас еще пуговицы переставлю — даже надеть будет не стыдно.
Я хочу ей сказать, что от перестановки пуговиц хаки свои «волшебные» свойства не изменит, но решаю, что мои логически непогрешимые возражения только настроение ей испортят. К тому же мне глаз не оторвать от проволочек и проводков, вылезающих из-под подушки Газмана.
— Газзи, коли тебе взбредет в голову ядерную боеголовку спереть, я тебе голову оторву.
— Не, это не ядерная.
Сажусь на ближайшую нижнюю банку и откидываю с лица волосы. А сама осторожно подбираю слова. Приказы отдавать и команды выкрикивать — это я хоть сейчас. А вот с нежностями да осторожностями, типа «давайте, друзья мои, установим взаимопонимание», — с этим у меня похуже будет. Лидер должен прессовать. Даже когда это ему не нравится. Работа такая.
— Ребята, — мягко начинаю я. Пока все идет по плану. Но у меня складывается ощущение, что мы сбились с пути.
— Что ты имеешь в виду? — Глаза у Надж удивленно расширились.
— Мы болтаемся на подлодке уже много дней, а спасением мамы даже не пахнет. Поначалу мне казалось, это имеет какой-то смысл. Но теперь я начинаю задаваться вопросом, а есть ли у них какой-нибудь план? Я вот что думаю: рубить с плеча не надо. Поэтому дадим им еще двенадцать часов. А там, если никакого реального прогресса не будет, надо послать морячков подальше и действовать самостоятельно.
Ко мне устремлены шесть пар глаз. Верят они мне по-прежнему? Или по первому слову побегут исполнять указания взрослых? Не бросят ли они меня размышлять о моей правоте в гордом одиночестве?
Горло у меня свело, а во рту пересохло. Жду, что они мне ответят.
Клык первым выставил вперед кулак. Следом Надж быстро выбросила свой. А за ней Ангел, Игги и Газ. Последним, свесившись с верхней нары, кладет лапу Тотал.
— Один за всех и все за одного! — говорит Клык, и сердце у меня прыгает, как сумасшедшее. — Это в каком-то фильме было!
Кладу свой кулак поверх лапы Тотала и улыбаюсь так широко, что даже челюсти сводит.
— Спасибо, ребята, — говорю. — А теперь давайте посмотрим, можно ли здесь с мертвой точки что сдвинуть?
Ну и, конечно же, в этот самый момент субмарину так тряхануло, что вырубило свет, а мы посыпались с коек.
55
Обобщу вкратце: это ловушка. Страдающие клаустрофобией и манией преследования дети-птицы оказались в железном гробу на глубине сотен футов под водой. Для полного счастья не хватало только грохота, скрежета и вырубленного света.
Скажите, хорошенькая картинка! Теперь еще подкачай адреналина процентов на четыреста, подбавь чуток ужаса. И перемешай хорошенько.
Что-то мне это не нравится. Каждая клетка во мне вопит, что я сейчас захлебнусь и умру страшной смертью, но я сохраняю спокойствие настоящего лидера.
Мигалка тревоги отбрасывает тусклый желтоватый свет. Дребезжит сирена. Все, как в старых фильмах про подводную лодку на войне, когда следующие кадры неизбежно покажут геройскую гибель экипажа.
И металл, и вода отлично передают все звуки, и нам прекрасно слышно, как что-то бьет и колотит по обшивке субмарины. Открываю дверь и вижу, как мимо проносятся матросы — у каждого своя четкая антиаварийная или оборонная задача.
— А могли бы отправиться во Францию, — скулит Тотал.
В коридоре сирена тревоги орет еще громче. Самое ужасное во всей этой ситуации, что я понятия не имею, что делать. А я ВСЕГДА знаю, что делать. Доселе, во что мы ни вляпайся, мне любая катастрофа по плечу. Кому надо — врежем, от кого надо — увернемся, что надо — выдержим. В итоге до сих пор мы всегда на коне оставались.
Не могу же я теперь признаться, что здесь бессильна. Вот и начинаю отдавать нашим команды, по крайней мере, чтобы свое реноме поддержать:
— Продвигаемся на нос к главному люку. Если потребуется, эвакуироваться будем оттуда.
Дождавшись, пока пробегут все матросы, вылезаем в проход и начинаем медленно продвигаться вперед. В темноте кажется, что это не подводная лодка, а дебри какие-то: то через высокие пороги приходится перепрыгивать, то через провода и кабель.
А матросы меж тем задраивают отсек за отсеком.
Вдруг Ангел застыла как вкопанная.
— Ты с ума сошла! Мы же чуть в тебя не врезались и не свалились! — в один голос зашипели идущие за ней следом Газ, Надж и Игги. А я подгоняю ее спереди:
— Ангел, вперед, ты что встала?
— Подождите. — Она стоит, как будто к чему-то прислушивается.
— Ждать у нас времени нет. Надо срочно к люку пробираться. Шевелись!
— А я говорю, подождите. Там робиоты.
— Чего-о-о?
— Сказано вам, робиоты, те самые. Они стараются в лодку залезть.
Прекрасно. Лучше не бывает. Снаружи, в воздухе, я на любую схватку готова. Там я буквально в своей стихии. Чего никто из наших врагов о себе сказать не может. Но здесь, под водой, неуемное воображение рисует мне в ярких красках картинки робиотов, сверлящих обшивку субмарины, хлынувшего в подлодку смертоносного потока. И нас здесь внутри…
— Надо немедленно их остановить. — Я преисполнена решимости. — Отставить люк! Выводим «Тритон»!
— А он вооружен? — осторожно интересуется Игги.
— Нет, но у него рычаги-«руки» с огромными клешнями. Может, можно будет робиотов надвое перекусить. Или что-нибудь в этом роде. Соображу как-нибудь.
— На, возьми вот это. Может пригодиться. — Газзи протягивает мне маленькую металлическую коробочку аптечки первой помощи. — Держи. Вложи ее в клешню. Она водонепроницаемая. А это пульт дистанционного управления. Смотри, не сядь на него ненароком. Нажми кнопку «Пуск» и сразу же клешней швырни коробку в робиотов. Главное, пошевеливайся.
— Ладно. Вы, ребята, давайте вперед, а я сейчас.
— Я с тобой. — Клык бросается за мной.
Я смотрю на него с благодарностью:
— Нет. Придется мне одной этим заняться. Кому-то надо о стае позаботиться. Нельзя их одних здесь оставлять.
Подумав, он кивает.
— Макс! Давай лучше я с тобой. — Газзи делает шаг вперед. — Я этой штуковиной займусь.
Как ни хочется мне оставить его под присмотром Клыка, но он прав. Он на «Тритоне» мне здорово пригодится.
— Я с вами! — Голос Ангела звучит в темноте угрожающе.
— Ангел! Ты остаешься с Клыком.
— Газу можно, а мне нельзя?
Клык берет ее за руку:
— Ангел, пошли. Надж, Игги, вперед.
И он двинулся вперед по темному проходу, волоча за собой Ангела. Гляжу им вслед, стараясь не думать, что, может быть, вижу их в последний раз. Поворачиваюсь к Газману и возвращаю ему коробку:
— На, держи. Пора выводить «Тритон». И вперед на робиотов.
56
Помните парочку спертых нами тачек, заведенных мной без ключа. А про школьный автобус и танк я, по-моему, не рассказывала. Если память мне не изменяет, автобус с трудом дает задний ход, а танк внутри страшно воняет грязными носками. «Тритон» в моей биографии — что-то новенькое. Но я видела, как пилот с ним управляется. Так что, надеюсь, как-нибудь и я с ним справлюсь.
В суматохе никто на нас с Газзи внимания не обратил, и никто не остановил, когда мы рванули по коридору в транспортный отсек. «Тритон» стоит там, точно специально нас дожидается.
— Классная штука, — восхищенно пялится на батискаф Газзи. — А ключ у тебя есть?
Я усмехаюсь:
— Ключа не надо. Здесь просто кнопку жми — и вперед!
Газ кладет свою железную коробку рядом с одной из тритоновых клешней, и мы забираемся в плексигласовый пузырь. Плюхнувшись на сиденье, принимаюсь жать все кнопки подряд. Я всего один раз видела, как это делается. Ничего, авось Бог не выдаст — свинья не съест. Газзи задраил люк, и все как одна панели «Тритона» замерцали в темноте разноцветными огнями. Газ счастлив, но мне от этих лампочек лучше не стало.
Сирена оглушает, огни слепят, дробь по обшивке все громче и громче. Вдруг кровь застыла у меня в жилах, а рука замерла на рычаге управления: я сижу в крошечном герметически закупоренном пузыре вместе с… Газманом.
Я не слишком полагаюсь на молитвы. Но что еще мне сейчас остается, как не молить всех известных и неизвестных мне богов: спасите и сохраните меня от Газмановой газовой атаки. Умоляю.
Вдруг прорезывается мой Голос: Макс, поторапливайся!
Значит так… Что у нас тут?
— Газ, перед тобой кнопки управления внешними «руками». — Я видела в прошлый раз, как доктор Акана делала ими заборы воды для тестирования. — Возьми коробку правой верхней клешней.
Газу долго объяснять ничего не надо. Мигом разобрался в кнопках и рычажках и тут же схватил свою железку.
Хватаю пульт дистанционного управления, открывающий наружную дверь транспортного отсека. Я еще и нажать ничего не успела, а «Тритон» уже неуклюже скользит вниз по скату в открытый океан. Стараюсь держать равновесие — теперь бы только не перевернуться плексигласовым пузырем вниз.
Вокруг полная темнота, но включать лобовой фонарь опасно. Нам бы лучше сейчас не ярко-желтый пузырь игрушечной субмаринки, а стелс с пониженной обнаружимостью.[15]
— Что-то я не пойму, откуда стук, — говорит Газзи. — Придется всю субмарину вокруг обходить.
Согласна, хотя перспектива меня совсем не прельщает.
— Дай я порулю. — Газ тянется к рычагу управления.
— Отвали.
Мы стремительно уходим вниз, и я лихорадочно соображаю, какой из рычагов стабилизирует глубину погружения. Ненавижу этот «Тритон», ненавижу все эти кнопки и мигалки. Лучше бы поберечь мою ненависть для мистера Чу, но совладать с собой я не могу.
На лбу у меня выступили капли холодного пота, а рука на рычаге управления одеревенела — так крепко я его сжала. Но я ухитряюсь поднять батискаф и вывести его из-под брюха «Миннесоты». Теперь, как и запланировано, мы движемся вдоль ее борта от носа к корме.
Газ тренируется управлять «руками». От одной из них здорово досталось по башке встречной рыбине. Пострадавшая юркнула вниз, а он бормочет:
— Простите, извините, я не нарочно!
— Газ, ты что-нибудь видишь?
— Ты имеешь в виду что-нибудь, кроме субмарины размером с футбольный стадион и тучи рыб? Нет, не вижу.
Я немного приноровилась управлять батискафом. Можно даже сказать, что «Тритон» начинает меня слушаться. Одной проблемой меньше. Но что происходит в субмарине? Добрались ли наши к носовому люку? Готовы ли эвакуироваться?
Тук-тук! Кто-то стучит в плексигласовый купол у нас над головами.
А-а-а-ааа! Робиоты? Атака? Они захватят «Тритон», как не фиг дать…
А-а-а-ааа! На нас сверху смотрит улыбающаяся мордочка Ангела. Глаза у меня чуть не выскочили из орбит. Как она посмела? Что мне с ней делать? Все мои наставления и увещевания пошли псу под хвост. Я страшно разоралась, но она игнорирует мои вопли и показывает в сторону кормы «Миннесоты».
Рванув рычаг скоростей, секунды через две вижу, о чем она меня предупреждает: восемь робиотов прилипли к корпусу субмарины. Один из них аппаратом подводной металлорезки пытается вспороть обшивку борта.
— Ангел, заходи нам в тыл! — ору я изо всех сил. Она послушно отрывается от пузыря и… несется стрелой в сторону робиотов.
Я снова дергаю за рычаг скоростей. У меня зреет план схватить Ангела клешней «Тритона», благо Газзи уже отлично с ними управляется. Но пока я размышляю, Ангел подплывает к робиотам вплотную и похлопывает одного из них по плечу.
Они мгновенно прекратили работу, крутанулись к Ангелу и взяли ее в кольцо.
— Газзи, ты ее видишь?
— Не вижу. — Слова застряли у него в горле. — Они ее окружили. Я теперь даже бомбу не могу туда бросить.
Осторожно подаю «Тритона» вперед. В лучах нашего фонаря робиоты сияют металлическими частями, оружием и множеством подводных причендалов. Но Ангела нет и следа.
57
— Я их сейчас о борт расплющу.
— Ты что! Ангела раздавишь.
— Ладно, тогда просто пока раскидаю их в стороны, а там посмотрим. — Я пододвигаю «Тритон» поближе.
— Макс, осторожно!
— А какой выход? Ты что, хочешь, чтобы я открыла люк и проверила, отросли у нас с тобой жабры или нет? Нам же надо как-то ее оттуда вызволить?
«Тритон» все ближе подходит к робиотам, и нервы у меня натянуты до предела. Где-то там, в гуще нечеловеческой агрессии и злобы, пропадает моя малышка, мой Ангел. Даже если ей в голову взбрело, что она в состоянии править миром, она все равно не перестала быть шести-пусть даже семилетним ребенком из плоти и крови. Которого надо спасать. Срочно.
— Давай, оперируй клешнями, — шепчу я Газману. — Попробуй хоть одного отодвинуть.
Газзи кивает. С посеревшим лицом он склоняется над пультом контроля.
— Действуй по счету «три». Раз, два, т…
Неожиданно робиоты расступаются. Ангел стоит к нам лицом и, по всей вероятности, о чем-то с ними по душам беседует, разводя руками и пуская изо рта вверх тонюсенькую дорожку пузыриков.
Я глазею на нее, потом поворачиваюсь к Газзи, у которого от удивления отвисла челюсть.
Потом прямо у нас на глазах робиоты отодвигаются от Ангела и склоняются друг к другу головами — похоже, что-то обсуждают. Еще минута — и они один за другим скрываются в глубоководной темноте. Только пена, взбитая их вентиляторообразными моторчиками, напоминает о схватке, еще минуту назад казавшейся такой неизбежной. Ангел машет им рукой, стучит в купол «Тритона» и начинает длинную пантомиму на тему «что-я-вам-говорила-надо-было-меня-сразу-слушать».
Она держится за батискаф, а я разворачиваю «Тритон» обратно к люку транспортного отсека «Миннесоты». Меня захлестывает непередаваемая смесь облегчения, остаточного напряжения и страшного раздражения.
Ангел наверняка читает на моем лице — даже не в мыслях, а отчетливо написанное на моей физиономии — грозное послание: «Подожди у меня! Вернемся на борт, я еще с тобой поговорю!» Почему же тогда у меня возникло серьезное ощущение, что она его игнорирует? Не понимаю.
Вдруг глаза у нее расширяются, и она всем телом вжимается в плексигласовый купол.
— Что? Что с тобой? Что случилось?
Она только смотрит на меня, и сердце мое леденеет от написанного в ее глазах ужаса.
В следующий момент непонятно откуда взявшаяся подводная волна подкидывает «Тритон» резко вверх и тут же бросает вниз, изо всех сил долбанув о борт «Миннесоты». Ангел намертво вцепилась в поручень батискафа — даже костяшки пальцев у нее от напряжения побелели.
— Что за черт! Таких волн на такой глубине не бывает. Нас опять здорово шибануло о корпус подлодки. О прочности плексигласового пузыря даже подумать страшно.
— Мама дорогая! — кричит Газзи и тычет во что-то пальцем.
Под нами из темной глубины поднимается гора, вспучивая воду с такой силой, что «Миннесота» кренится на бок. Нас колотит об обшивку корабля. Я рванула рычаг на себя. Если мне не удастся удержать «Тритон», Ангела раздавит в лепешку между нами и подлодкой. Всем телом наваливаюсь на рычаг управления, отчаянно стараясь направить батискаф обратно, в люк транспортного отсека.
Чуть в стороне от нас поднимается к поверхности океана нечто горообразное. Теперь я вижу, что до Эвереста ЭТОМУ далеко. У него есть начало и конец. Но иначе как огроменным ЭТО не назовешь.
— Люк! — кричит Газзи и жмет на кнопку, открывающую нам вход обратно в брюхо «Миннесоты». Следующей волной нас вносит внутрь. Как раз в тот момент, как у Ангела иссякают силы и она отпускает поручень.
— Срочно закрывай люк, — командую я Газзи.
Как только люк захлопнулся, насосы автоматически начали откачивать из отсека воду. Еще двадцать секунд — и мы с Газом поднимаем купол, вдыхая влажный воздух. Чуть ли не одновременно выскакиваем наружу и хватаем Ангела. Она дрожит, как осиновый лист, и с нее потоками стекает вода. Крепко-крепко прижав к себе, я глажу ее по голове.