Сережа спустился в зал со сцены. И встретился с Григорием Ивановичем, который возвращался на свое место в жюри. И Григорий Иванович так неподдельно-весело подмигнул Сереже, что у Сережи даже в горле защекотало.
«Хороший у меня батя, — подумал он, внезапно успокаиваясь.— И в самом деле — никакого позора тут нет. Ну, опять споткнулся о третий ящик. Все равно я не сдамся. Через год опять полезу».
И тут он увидел Ромася. Ромась, в отличие от своей сестры Люды, не был ревой. Это был на редкость мужественный человек. Но сейчас у него по лицу текли слезы, он тихонько шмыгал носом и не смотрел на Сережу. И Олег смотрел вниз, и лицо у него было еще более озабоченным, чем всегда.
Сережу снова остро ожег стыд: провалился. Он сел на свое место между Наташей и Платоном Иннокентьевичем. Наташа успокаивающе провела ладонью по его рукаву. И он, как тогда на концерте певицы Елизаветы Дмитрук, взял ее руку в свою.
— Ничего, Сережа,— дружелюбно сказал Платон Иннокентьевич.— Ты ведь только чуть-чуть не дотянул. И ведь у тебя в самом деле все впереди. А сейчас, извини, мне пора...
Он ушел из зала. И Наташа подумала, что он приходил сюда только для того, чтоб послушать, как ответит Сережа.
Сережа снова и снова перебирал в памяти вопросы, которые ему достались, и свои ответы, и дальнейший ход конкурса доходил до него урывками.
Сережа сам себе не признавался в этом, но ему хотелось, чтоб и теперь, как в прошлом году, снова никто не смог бы ответить на вопрос из третьего ящика так, чтоб это удовлетворило требовательное жюри. Чтоб не только он, Сережа, провалился. Чтоб никто не получил мотоцикла.
И когда председатель вызвал Петю Кобзаря, Сережа внутренне насторожился. И не только он. Весь зал. Этого Петю Кобзаря никто здесь не знал. Он был приезжим. Восьмиклассник из села Залесье. Невысокий, плотный, медлительный паренек с короткой шеей и легко краснеющим, совершенно девичьим лицом.
Председатель Павел Михайлович прочел вслух его пропуск — справку Залесской школы. Опыт, который Петя Кобзарь поставил на школьном участке, оказался необыкновенно интересным.
В справке говорилось, что урожай растений, посеянных рядками с запада на восток, выше, чем когда рядки расположены с севера на юг. Первыми в мире обратили на это внимание канадские агрономы. Они пришли к выводу, что так влияет на урожай магнитное поле Земли.
Петя Кобзарь создал на опытных грядках искусственное магнитное поле. Он собрал в ремонтных мастерских стальные опилки, намагнитил их с помощью электромагнита и смешал с торфонавозокомпостом. Так он получил магнитное удобрение. У него было пять экспериментальных грядок и двадцать контрольных. Контрольные удобрялись тем же торфонавозокомпостом, но без стальных опилок. На опытных пяти грядках, по сравнению с контрольными, картофель дал прибавку урожая на двадцать процентов. При пересчете на гектар при урожае в триста центнеров с гектара это могло дать шестьдесят центнеров прибавки.
В зале зашумели. Цифра показалась слишком внушительной.
Вопрос из первого ящика — речь шла о типах картофелесажалок — Петя Кобзарь расщелкал без всякого труда. И новенькие, не измятые десять рублей, которые вручил ему Григорий Иванович, не оставил на столе, как Сережа, а аккуратно перегнул пополам, положил в боковой карман тесного пиджачка, из которого он словно вырос, а уж затем потянулся к ящику номер два.
Он вытащил конверт, раскрыл его и неожиданно осипшим голосом прочел вопрос:
— «Можно ли сажать молодую картошку?» Петя на минутку задумался.
— Нет,— сказал он твердо.— Только что убранные клубни находятся в состоянии покоя. Они не дадут ростков. Они могут сгнить в земле. Но если колхоз собрал очень ранний урожай... И если время и погода показывают, что можно получить еще один урожай... И если старой картошки на посадку не хватает... то можно и попробовать. Только тогда молодые клубни нужно подержать в таком химическом составе... Из стимуляторов. Смешать тиомочевину с роданистым калием и добавить немножко гиббереллина... Все это нужно размешать в воде и подержать в этом составе картошку. Тогда можно получить добрый урожай.
По залу снова прокатился шепоток. Этот залесский Петя Кобзарь отвечал как по писаному.
— А сколько требуется каждого стимулятора? — строго спросил Павел Михайлович.
— Тиомочевины и роданистого калия по десять граммов на литр воды, а гиббереллина всего несколько миллиграммов.
— Верно, — уважительно подтвердил председатель. Жюри признало ответ правильным.
И на этот раз Петя Кобзарь сложил пополам и спрятал в карман сторублевую бумажку.
Из третьего ящика он вытащил трудный вопрос. Из тех, которые называют каверзными. Нужно было рассказать о том, по каким внешним признакам растущего картофеля можно определить, каких минеральных веществ и микроэлементов не хватает в почве.
Сережа подумал, что у этого Пети Кобзаря тоже есть своя мнемоническая система. Он стоял спиной к залу, опустив руки, и было видно, как он по очереди сгибает пальцы.
— Если картошке не хватает азота, листья бледнеют, становятся желтоватыми,— сказал Петя Кобзарь и согнул мизинец на левой руке.— Фосфорное голодание,— продолжал он медленно и вдумчиво.— При фосфорном голодании листья становятся такими...— он помолчал, подыскивая слова,— какого-то нездорового цвета. Темно-зеленого. А по краям фиолетового. И края эти отсыхают.
Петя Кобзарь согнул второй палец и продолжал:
— Калий. Когда недостает калия, листья как будто мятые, морщинистые. И бурые. А если верхушки закручиваются, не растут дальше вверх, так это значит, что мало в грунте кальция.
Он замолчал. И когда Сережа, и жюри, и весь зал решили, что он уже сказал все, что знает, Петя продолжал быстрее и увереннее:
— Железо. Если в почве не хватает железа — листья у картошки теряют цвет. Становятся белыми. При недостатке бора листья тоже бледнеют, но, кроме того, задерживается появление цветов, а во время цветения цветы осыпаются. Теперь марганец. Жилки на листьях остаются зелеными и очень заметны, потому что между жилками лист светлеет. При медном голодании листья вянут, свисают, как тряпочки, и стебель не растет. А если цинка не хватает, так листья какие-то мелкие, скрученные, вроде не на картошке, а на конопле...
Он снова замолчал, на этот раз окончательно.
— Ты что, сам все это проверял? — удивился председатель.— Сам опыты ставил? Или слышал от кого-нибудь? В книгах всего этого не найдешь.
— Сам,— смущенно, так, словно в чем-то виноват, ответил Петя Кобзарь.
Жюри признало ответ залесского восьмиклассника Пети Кобзаря правильным и полным. И тут возникло неожиданное затруднение.
По правилам конкурса за первых два правильных ответа денежная награда полагалась любому участнику-школьнику. А мотоцикл — только жителю села Бульбы. Школьнику из другого места по правилам должны были дать заверенную колхозной печатью справку о том, что он — победитель конкурса. И что правление колхоза имени 12-летия Октября просит правление колхоза, откуда приехал этот участник конкурса, чтоб ему дали мотоцикл, так как он этого вполне заслуживает.
— Что же это получится? — не согласился бригадир Матвей Петрович.— Дадим мы ему эту бумажку. Только на ней не покатаешься. Да они там, в Залесье, и велосипеда по бумажке ему не дадут. Я ж их как облупленных знаю.
Павел Михайлович посмотрел на Петю Кобзаря, на зал, потер рукой затылок и спросил: , — Что же ты предлагаешь?
— Да это и предлагаю. Отдадим ему наш мотоцикл. Пусть катается, раз железные опилки придумал на картошку сыпать. Пусть там, в Залесье, знают, что нам для толкового малого мотоцикла не жалко.
— Ну как, голосуем? — спросил Павел Михайлович.
— Голосуем,— согласился Григорий Иванович.
Все члены жюри подняли руки. И вместе с ними подняли руки если не все, то большинство сидевших в зале, хоть их голоса в этом случае веса не имели и никем не учитывались.
И странное чувство охватило Сережу. Счастья. Другого слова и не подберешь. Впервые он понял, что давать может быть еще более приятно, чем получать.
Раскрасневшийся, обрадованный так, что будто излучал свет, Петя Кобзарь прощался с ребятами. Он собирался уезжать на своем новом мотоцикле в Залесье.
— Нет, — сказал Сережа, — так на мотоцикл не садятся.
— А как? — спросил Петя.
— Сначала его нужно все-таки проверить. Тряпкой, смоченной бензином, Сережа стер консервирующую смазку, а Олег протер хром и лак досуха.
Сережа тем временем вывернул свечи, продул цилиндры, а Олег проверил и присоединил аккумулятор. Они долили масла в коробку передач, проверили приборы, тормоза, давление в шинах.
— Главное — не гоняй вначале,— строго предупредил Олег.— Обкатай сначала как следует. Иначе загубишь машину.
Это был чешский мотоцикл «43-350». С мощностью двигателя двадцать три лошадиных силы. С максимальной скоростью сто двадцать пять километров в час. Куда там было до него Сережиной «Верховине-3», мопеду с мощностью мотора всего две лошадиных силы. И максимальной скоростью пятьдесят километров в час. Да и то, если ехать по ровному.
Лихо мерили ноги
Две огромные шаги.
— «Лихо мерили шаги две огромные ноги»,— поправил Сережа Эдика.
Но Эдик заупрямился:
— Лихо мерили ноги...
И шесть рук, и голову с многочисленными глазами, и голос Сережа вообразил и ясно представил себе по дороге к Черному озеру. И с опаской думал одновременно: «А что же это будет в самом деле?»
Шли они быстро и бесшумно. Когда-то Виктор Матвеевич научил их передвигаться по лесу «индейским шагом». Наклониться вперед, сделать несколько быстрых шагов, затем немного пробежать. Снова отклониться назад, пройти столько же, сколько пробежал, и опять бегом. При таком способе не устаешь и успеваешь заметить все вокруг себя.
Вначале шли по лесу. Гуськом, по узкой тропинке между кривыми, обросшими мхом деревьями.
Кучками прилепились к коре прутьев волчьего лыка красные ягоды. Манят птиц. Птицам — ничего. А вот съест человек пяток таких ягод — и сразу смерть. Когда-то Сережа срезал прут волчьего лыка, и на руках появились пузыри. Как от ожога.
Над темно-зелеными листьями ландышей на тоненьких стебельках висели тяжелые коралловые бусины-ягоды. И тут же, на стебельках повыше, синевато-черные ягоды купены. И ландыш и купена тоже ядовиты.
А дальше, за лесом, до горизонта и далеко за горизонтом пошли болота с ольхой и осиной, озера с темной водой, и фиолетовый вереск, и косяки журавлей в серых тучах. Следы наливались водой, и при каждом шаге вода брызгала из-под ног.
— Ты, Наташа, тут поосторожней ступай,— предупредил Сережа.
В болотцах и протоках вокруг Черного озера водилась масса пиявок. Прежде школьники села Бульбы не обращали на них особенного внимания. Ну, бывало, присосется какая-нибудь к ноге, когда переходишь вброд протоку. Оторвешь и выбросишь. Но прошлой осенью сюда приехала целая экспедиция на четырех легковушках. «Жигули»-«Лада». В машинах сидели какие-то предприимчивые дяди и тети, которые, натянув высокие резиновые сапоги, забирались в воду. Они похлопывали по поверхности воды небольшими деревянными лопатками. На шум со всех сторон спешили пиявки. Пиявок они подхватывали сачками и сажали в банки с водой. На вопросы, зачем им это, ловцы пиявок отвечали уклончиво: «Небольшое научное мероприятие».
А потом Сережина мама рассказала, что пиявки штука ценная. С медицинской точки зрения. Что их у нас и заграница покупает. Что их применяют при разных сердечных заболеваниях. И что в любой аптеке, в Киеве, в Чернигове, даже в районе, за сотню пиявок можно получить десять рублей. А сотню пиявок здесь, у Черного озера, можно собрать за полчаса.
Вода в болотцах и протоках вокруг Черного озера неуловимо, прекрасно и празднично пахла лепехой. Это было местное название татарского зелья — аира. В «зеленые праздники» ярко-зеленые узкие листья лепехи разбрасывали в хатах по полу — от них хорошо пахло, и дети готовили из этих листьев «пищики», звуком своим напоминавшие перекличку синиц.
Дул сырой ветер. Черное озеро было налито водой вровень с берегами, казалось даже, что оно чуть выгнуто вверх, как бывает выгнут вверх чай в стакане, заполненном до краев. Пахло мокрым мхом, ивовой корой, винной терпкостью опавших листьев.
Озеро называлось Черным. И вода в нем казалась черной. Торфяное, темное илистое дно делало ее такой. Но если набрать воду в ладони, то было видно, что она не черная, а прозрачная и золотисто-желтая, как чай.
А может быть, Черным озеро звалось потому, что неподалеку от него, за болотом, в которое переходила окраина озера, в пустыне, как называют на Полесье нетронутый старый лес, жили черные аисты.
Белых аистов было много в этих местах. Они не боялись людей, вили гнезда на крышах сельских домов. Сережа однажды насчитал на лугу за селом более сотни аистов.
А вот черные аисты отличались тем, что были необыкновенно осторожны, от людей скрывались, селились только в глухих местах. Да и не так много этих огромных и1 необыкновенно красивых птиц осталось на нашей земле. Даже среди жителей села Бульбы было, может быть, всего несколько человек, кто, как Сережа, как Олег, как Ромась и как Наташа, хоть раз в жизни видел черного аиста.
Анна Васильевна на одном из своих факультативов по математике говорила о предсказаниях, основанных на формальной логике, на индуктивных умозаключениях, и рассказала об ошибке, которая в учении о логике называется «поспешное обобщение». Аристотель приводил такой классический пример предсказания, основанного на индукции: «Все до сих пор наблюдавшиеся лебеди были белыми, значит, все лебеди, которых кто-либо когда-либо увидит, будут белыми». Но спустя две тысячи лет после смерти Аристотеля в Австралии были обнаружены черные лебеди.
— Ну нас, — обрадовался Сережа,— как в Австралии. Только не черные лебеди, а черные аисты!
И сейчас он волновался и думал о том, что «индуктивное умозаключение» заставляет нас считать: «Если до сих пор никто не встречал инопланетянина, значит, его уже никто никогда не встретит». Но, быть может, это тоже «поспешное обобщение»?..
Эдик их не обманул. Он их вывел прямо и точно к тому месту, где утром он заметил инопланетянина. И инопланетянин в самом деле лежал в кустах в золотистом меховом костюме и с блестящим, прозрачным скафандром на голове. По-видимому, спал.
— Инопланетянин! — закричал Ромась так громко, будто хотел его разбудить.
И только когда они подбежали поближе, то поняли, что это никакой не инопланетянин, а просто молодая лисица. Из любопытства или из жадности она засунула голову в стеклянную банку от свиной тушенки и не могла освободиться.
Сережа снял банку с ее головы. Лисичка еле дышала. Олег взял ее на руки и поспешно понес к Черному озеру. Но пить лисичка не хотела. У Ромася нашелся в кармане кусок домашней колбасы. Он захватил ее для инопланетянина. И тут лисичка ожила.
Все были немного разочарованы и немного смущены. И рады тому, что спасли лисичку.
А Эдик погладил лисичку, и она посмотрела на него доверчиво и спокойно.
Глава семнадцатая
НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ
— Так он с какого боку? — спросил Матвей Петрович и тем же тоном продолжал: — Батюшки светы! Ты что, из тюрьмы сбежала?