И тут раздался голос Злокозненного, выкрикивающего имя принцессы Балинора.
Красный и желтый, оранжевый и зеленый,
Пурпурный, серебряный и синий,
Радуга, которую мы творим, да будет щитом для всех,
Кого мы охраняем в градах и весях Балинора.
А Нуминор обратился к единорогам с вопросом:
— Когда пересечем мы Хрустальную арку, дабы сойти вниз на землю?
— Когда мы понадобимся жителям Балинора! — ответствовали единороги.
Затем они повернулись к восходящему светилу, к Повелителю людей и животных и могучим хором пропели молитву:
— Мы храним жизнь! Мы храним свободу! Мы храним мир!
Церемония Приветствия Солнца закончилась. Большинство единорогов тут же склонили головы до земли и принялись жевать траву, что было их излюбленным занятием, если только долг не призывал совершать деяния в дальнем мире. Аталанта приблизилась к Нуминору, и тот кивнул ей. Сейчас можно было побеседовать.
— Какие новости? — Глаза у Нуминора были мудрые и добрые.
— Дурные, — ответила Аталанта. — С помощью Балинорского движения сопротивления мы отправили через Брешь принцессу в безопасное место на ранчо «Глетчеров ручей». Солнцебег, разумеется, отправился ее сопровождать. Однако дело приняло дурной оборот. Она ранена. Но и это не все.
Золотистые глаза Нуминора расширились. В голосе почувствовалась тревога.
— Что может быть страшнее полученных принцессой увечий? Насколько они серьезны?
— Не могу сказать. Не отсюда. Она жива. У нее сломаны обе ноги.
— А Солнцебег? Он… не погиб?
— Он лишился рога и магического камня. Утратил дар речи. Я обращалась к нему, Нуминор. Я знаю, что он слышал меня. Но он меня не понял! И что хуже всего, — они разлучены. Она в человеческом облике с Анале и Фрэнком. Они охраняют ее, как и было задумано.
— А Солнцебег?
— Он на ранчо. Как мы и надеялись. Но он погиб для нас.
Нуминор прикрыл глаза и тяжело задышал, как это делают кони в гневе. Некоторое время он молчал. Потом произнес:
— А священные узы между принцессой и Солнцебегом? Означает ли потеря камня и рога, что он слеп и глух к принцессе?
Аталанта вздохнула:
— Не знаю. Многое зависит от самой Арианны. Мы еще ни разу не посылали обрученную пару через Брешь. А принцесса с Солнцебегом не просто пара, связанная узами, они источник уз между всеми человеческими и животными особями Балинора.
Нуминор нетерпеливо ударил оземь передней ногой. Он и сам знал это. А вот какие будут последствия, ее ли узы между принцессой и Солнцебегом разорвутся, этого он предугадать не мог. На протяжении многих поколений королевская семья Балинора обручала свою первую принцессу с единорогом из Небесной долины. Эти узы были магическими, эта магия порождала дружбу между людьми и животными в дальнем мире.
— Аталанта? Ты знаешь, что может произойти?
Она покачала головой:
— Я обеспокоена, Нуминор. У Злокозненного меняется характер его ворожбы! Он — или кто-то еще — умудрился похитить видение из самой Вещей заводи. Мне стоило немалых усилий вернуть его.
— Но тебе это удалось.
— Удалось. Но из-за этого я не видела, что происходило с Арианной на протяжении довольно долгого времени.
— А когда вновь смогла увидеть, что тогда?
— Вроде бы все в порядке. — Между глаз у нее пролегла тревожная складка. — По крайней мере, я на это надеюсь.
— Энций Злокозненный? Наш враг? — Нуминор чуть не встал на дыбы. Передние ноги ударили по воздуху, словно перед ним был сам Злокозненный. — Он посягнул на наших?
— Он послал свое Око следить за ними. Насколько я могу судить, ему еще не удалось найти их. Я сомневаюсь, что ему известен проход через Брешь. Но если мы нашли способ направить Арианну и Солнцебега на ранчо «Глетчеров ручей», рано или поздно найдет его и он.
Грива Аталанты взмыла вверх, закрыв на миг ее фиалковые глаза.
— Кто может знать, что тогда произойдет? На той стороне Бреши наша магия ограничена. Я полагала, что и его ворожба тоже. Но сейчас я в этом не уверена. Утрата видения в Вещей заводи неестественна. И я не имею ни малейшего представления, что произошло с Арианной в тот отрезок времени между двумя видениями, когда она была в больничной койке, а затем в инвалидной коляске. Одно я знаю наверняка: без Арианны и Солнцебега животные Балинора утратят способность говорить. А когда такое случится, наступит хаос. Если волам нельзя сказать, чтоб они тащили плуг, поля не будут испаханы и засеяны, нечего будет жать. Если единорогам Балинора нельзя будет объяснить, куда везти всадников, войско не сможет сражаться! И Балинор окажется во власти Злокозненного. И тогда… — Аталанта повернула голову к солнцу, и ее рог сверкнул горячим чистым светом. — Воды Вещей заводи потемнеют. И люди, и животные будут обречены стать рабами злой воли Энция Злокозненного. Державная река, Нуминор, высохнет, и лишенная воды Небесная долина погибнет. Злокозненный нападет на нас, и мы не сможем сопротивляться. — Голос Аталанты пресекся.
Она обвела взглядом дивную долину. Сапфировые ивы стояли в цвету. Луга переливались изумрудной зеленью тучных трав. Два единорога-жеребенка резвились на солнышке и пели. Она произнесла чуть слышным голосом:
— И это все погибнет.
Властный единорог предводитель стада смотрел на солнце. Он был мрачнее тучи.
— Да, Аталанта, именно этого хочет Злокозненный. Он спит и видит, чтобы всюду наступил хаос. Чтобы животных Балинора обратить в рабство и даже хуже. Чтобы править самовластно, не ведая никакого сопротивления. Он уже похитил короля и королеву. Спрятал принцев. Прежде, чем мы успели что-либо предпринять. Отправляя принцессу Арианну и Солнцебега через Брешь, мы надеялись, что, по крайней мере, люди и звери Балинора смогут общаться. Если они перестанут понимать друг друга, если люди и животные потеряют способность общаться, Злокозненного остановить будет невозможно.
Аталанта стояла рядом с Нуминором. От него пахло свежими травами и проточной водой. Страшное Око исчезло, но ей казалось, что слабый запах тлена и гибели все еще разлит в воздухе.
— Ты знаешь закон, Нуминор. Я не могу пересекать Брешь. Мне это запрещено, пока сами Арианна и Солнцебег не призовут меня. Я могу являться им только в снах. Это все. И если по каким-либо причинам узы ее с Солнцебегом нарушатся, нас действительно ждут великие беды.
— Но можем же мы что-то сделать, Аталанта!
Сновещательница задумчиво опустила голову:
— Есть, правда, один способ. Если б мне удалось отыскать магический камень Солнцебега и вернуть его ему, это помогло бы и Ари, и ему самому. Драгоценный камень — неотъемлемая часть уз, Нуминор.
— Я это знаю, — нетерпеливо сказал вожак. — Но где он? И как передать его Солнцебегу? И, наконец, как он узнает, что следует с ним делать, если даже получит его?
— Предоставь это мне.
— Но я уже предоставил. Предоставил и смотри, что вышло.
Аталанта взглянула на него долгим испытующим взглядом:
— Ты ищешь ссоры, Нуминор? После стольких лет совместной жизни? Злокозненный только и мечтает, чтобы мы вцепились друг другу в глотки.
— Твоя правда. Прости. Но это… это же вся наша жизнь! Если будет война, от нее может не остаться и следа!
— Я сделаю нее, что в моих силах. Но действовать нужно немедленно. Злокозненный тоже не сидит, сложа руки. Если он узнает… — Она закрыла глаза. — Даже думать об этом не хочу. Сейчас не до этого. Оставь меня, Нуминор. У меня много дел. Надо послать кого-то им на помощь.
Глава четвертая
Ари пробудилась от долгого сна. Это был звук колокольчика? Она тряхнула головой. Прошло, вероятно, много времени. Сколько именно, она не знала. И вдруг Ари с абсолютной уверенностью почувствовала, что в палате, кроме нее, есть еще кто-то.
Она инстинктивно потянулась за чем-нибудь тяжелым. Под руку подвернулся кувшин с водой. Она затаила дыхание. Пальцы сжались на рукоятке кувшина. Какая бы опасность ее не подстерегала, она готова.
К кровати подбежала собака и ткнулась холодным носом ей в руку. Ари вздохнула с облегчением. Пес вел себя явно дружелюбно. Это она могла сказать с уверенностью. Пес был кобелем-колли великолепной золотисто-черной масти с кремово-белым «воротником». У у него была элегантная узкая голова и стоячие уши, а вдоль рыжевато-коричневого носа тянулась белая полоска.
Ари ласково провела пальцами по его голове, потом запустила руку в его «воротник». Если на нем ошейник, она узнает имя владельца. Точно, есть. В длинной шерсти пряталась тонкая цепь. Уж не она ли издает эти нежные звуки колокольчика? Она поискала замочек и расстегнула ошейник.
Да это не ошейник, а целое ожерелье. Ари взвесила его в руке. Цепь из чистого серебра и золота. Каждое звено цепочки представляло собой изысканно закрученную спираль. На конце висел камень с ее большой палец, по цвету похожий на рубин. Лучи вечернего солнца заиграли на гранях камня.
— Ничего себе, — проговорила Ари. — Твой хозяин, наверное, хватился этого сокровища.
Пес гавкнул и положил лапу на ее руку.
— Может, пусть лучше побудет у меня? У тебя ему и пропасть недолго. А когда твой хозяин найдется, мы вернем.
Пес радостно прыгнул на нее и лизнул ей запястье своим розовым языком.
Ари надела ошейник себе на шею. Рубин удобно расположился у нее на груди. От собачьего тела он был еще теплым.
— Ты чей? — тихо спросила Ари. — И как сюда попал?
Пес потерся об ее руку головой и тут же с негромким ворчанием обернулся на входную дверь. Ворчание стало громче, а затем переросло в грозное рычание. Дверь открылась, и в палату вошел санитар, которого Ари раньше видеть не доводилось. Он толкал перед собой коляску. При виде угрожающе оскалившейся собаки санитар остановился.
— Эй-эй! — проговорил он и осторожно поднял обе руки вверх, не то пытаясь этим жестом заставить пса отступить, не то желая показать, что в руках у него ничего нет и он явился с мирными намерениями. — Не двигайтесь, мисс Ленгли. Лежите спокойно. — Он настороженно, боком прошел еще чуть дальше. Лай усилился. — Послушайте, мисс Ленгли. Я понимаю, с постели вы сойти не можете. Накройте голову и грудь подушками, поняли? А я сейчас сбегаю за охраной. Не могу же я хватать такую громадную псину голыми руками. Но не бойтесь, с вами все будет в порядке. Главное не двигайтесь. Спокойнее.
— Я и так спокойна, — усмехнулась Ари. — Все прекрасно. — Она погладила пса по холке. — Тихо! Сидеть!
Рычание прекратилось. Колли повернул голову в сторону Ари и посмотрел на нее, словно спрашивая: «Ты уверена, что все нормально?»
— Все в порядке, — успокоила его Ари. — Ложись, песик.
Огромная собака послушно легла на пол.
— Это ваша собака? — с удивлением спросил санитар. Лицо его тут же покраснело от смущения и негодования. — Но здесь нельзя держать собак!
Дверь позади него с грохотом распахнулась, и два человека в форме вбежали в палату. За ними торопливо шли Энн и худой мужчина с встревоженным лицом и длинными каштановыми усами.
— Линк! Линкольн! — крикнула Энн. — Вот он где! Иди сюда, милый. Ко мне! Фрэнк. Ну, сделай же что-нибудь!
Мужчина с встревоженным видом опустился на одно колено и стал звать собаку:
— Сюда, Линкольн. Ко мне, ко мне, иди сюда, песик.
Колли повернулся и посмотрел на Ари, не обращая ни малейшего внимания на Фрэнка. В его глубоких карих глазах стоял вопрос. Ари зарыла руку в его «воротнике».
— Он прыгнул в машину, когда мы выезжали с ранчо, объяснила Энн охранникам. — А потом выскочил из машины, как только мы остановились у больницы, и помчался сюда. Ума не приложу, как он узнал, где Ари. Он всегда был ее собакой, нас он ни в грош не ставит. Линкольн! — с отчаянием крикнула она. — Иди СЮДА!
— Линкольн, — повторила Ари. — Его так зовут?
Он залаял. Ари потянулась к вороту больничного халата. Рубин уютно лег на ладонь. Что же это такое? Если ожерелье принадлежит хозяину колли, стало быть, камень принадлежит ей самой?
— Ты не помнишь Линкольна? — спросила Энн и разрыдалась. Фрэнк ласково погладил ее по спине. — О, Ари. О, Ари! — рыдая, бормотала Энн.
— Мне плевать, пусть эта псина принадлежит хоть самому президенту Соединенных Штатов, здесь ей не место, бросил санитар. — Вы, ребята, охрана, так ведь? Вытащите его отсюда.
Линкольн зарычал и оскалился, обнажив острые белые клыки. Охранники нервно переглянулись. Один из них кашлянул и проговорил:
— Гм, что то сдается мне, это… как его… в моем контракте не записано. Нет уж. Увольте. Ни за какие коврижки
— Да не утруждайте себя, — нетерпеливо заявила Энн, шмыгнув носом и проведя по нему тыльной стороной ладони. — Ари едет домой, и он поедет с ней. Все само собой образуется.
— Но вы же знаете, что врач не уверена, что она достаточно здорова, чтобы ее выписывать, — засуетился санитар. — Если вы действительно ответственные приемные родители, вы бы оставили ее здесь. Ее место здесь.
— Ответственные приемные родители не доводят больничные счета до астрономической суммы, которую не в состоянии оплатить, — ехидно заметила Энн. — Кроме того, мы и сами с усами, и кое-что предприняли. Как раз сегодня объявилась наша знакомая, и она готова быть с Ари сколько понадобится. Она медик, ветеринар. Ее зовут док Бонс. Ты помнишь дока Бонс, Ари?
Ари не помнила. Она покачала головой. И вдруг в голове мелькнула невысокая коренастая пожилая дама с ярко-синими глазами и седыми волосами. Словно кто-то внезапно наслал на нее этот образ!
— Но как же. Ты должна помнить, — убежденно проговорила Энн. — Это же наша старинная приятельница, моя госпожа, то есть моя Ари. — Она повернулась к санитару. — Видите? Мы можем забрать ее домой. Доктор Бонс уже получила все инструкции по части ухода за Ари. О лучшем медицинском надзоре и мечтать не приходится. Собирайся, Ари. Мы едем домой.
Ари позволила усадить себя на коляску. Энн набросила легкую куртку ей на плечи и шаль на колени. Санитар повез коляску по длинному больничному коридору на залитый солнцем двор. Линкольн спокойно шествовал рядом.