Ярим-Адду снова низко поклонился и вышел из комнаты, пятясь, чтобы не повернуться к царю спиной.
Авиль-Нинурта проводил Ярим-Адду и, вернувшись, с удивлением спросил:
— Ты пошлешь Зимрилиму свое войско?
— Обещать все можно... — Хаммурапи многозначительно замолчал.
Авиль-Нинурта понимающе улыбнулся. Только совсем недавно окончилась война с Римсином, наконец-то, на тридцать первом году правления, Хаммурапи освободил Лаpcy от эламитян и присоединил к Вавилонскому царству весь юг. Теперь «царь четырех стран света» собирался усмирить Эшнуну. Посол Зимрилима правильно угадал. Не время сейчас посылать свое войско в Мари.
Хаммурапи встал и несколько раз прошелся по комнате.
— К Ярим-Адду приставь верного человека, — снова обратился он к своему секретарю, — пусть смотрит за ним, следит за каждым шагом: куда ходит, с кем разговаривает, не посылает ли гонца в Мари. Да только надо быть очень осторожным: Ярим-Адду не должен ничего знать. Плохо будет, если он что-нибудь заподозрит. Понял?
— Все будет сделано, господин мой! Может быть, подкупить кого-нибудь из его свиты, чтоб доносил на Ярим-Адду?
— Опасно. Подкупленному верить нельзя. Будет служить и нам и Зимрилиму. Своего человека надо найти — достаточно слуг у нас во дворце. А теперь позови Улли.
— Приготовь получше табличку, — обратился Хаммурапи к писцу, — будем писать письмо в Мари царю Зимрилиму.
Улли достал комочек влажной глины и, старательно разминая его, придал ему форму четырехугольной таблички. Затем он взял новую тоненькую палочку четырехгранной формы и приготовился писать. Хаммурапи сидел, погруженный s раздумья. Потом он встал, молча прошелся несколько раз по комнате и, остановившись около Улли, продиктовал:
— «Зимрилиму скажи: так говорит Хаммурапи. Я получил твое письмо. Ты пишешь, что на границах у тебя неспокойно и тебе нужны воины, чтобы отражать набеги из Эмутбала, ты просишь у меня людей на помощь. Я пошлю тебе отряд моих воинов. Только дорога от Бабили до Мари очень длинная, и воины не скоро прибудут к тебе. И еще я сообщаю тебе, что приедет к тебе человек из Элама. Я пишу тебе об этом, чтобы ты знал заранее о его приезде. И пусть мой слуга ожидает его у тебя в доме, и потом они вместе поедут дальше». Все, — сказал Хаммурапи. — А теперь пошли за Тарйбу. Он отвезет письмо Зимрилиму.
— Как? Военачальник Тарибу повезет письмо как простой гонец? — удивился Улли.
— Не простой гонец, а царский посланник, — поправил его Хаммурапи. — А лучше помолчи, не спрашивай, если тебе не говорят. Делай что приказано. — С этими словами великий господин удалился в соседнюю комнату, куда без его вызова никто не смел входить.
Улли покачал головой. Это письмо к Зимрилиму — не простое дело. Хаммурапи что-то задумал. Но лучше молчать об этом, раз он сам не хочет ничего говорить.
Вскоре явился Тарибу и прошел прямо к царю. Вместе с ним вошел Улли и подал Хаммурапи готовое письмо на глиняной табличке.
Хаммурапи взял письмо.
— А теперь ступай. — И Хаммурапи повелительным жестом указал писцу на дверь.
— Слушай, поговорить надо, — обратился царь к Тарибу, когда они остались одни. — Вот тебе письмо, отдай его Зимрилиму. Скажи ему, что брат его Хаммурапи день и ночь думает о его благополучии и молит об этом богов. Скажи, что я сам к нему собираюсь в гости, да вот всё дела задерживают. Но скоро к нему приедет человек из Элама, я пишу об этом. Пусть он окажет ему ласковый прием, покажет дворец и столицу. Это ты скажи Зимрилиму. А сам живи в посольском доме и жди. Тебе придется сопровождать гостя домой.
— И только? Это все, что я должен сделать? — удивился военачальник.
— Все, да не совсем. Главный разговор впереди. Эламитянин без тебя найдет дорогу сюда. Тебе же нужен предлог, чтоб подольше остаться в Мари. Пока будешь жить там, высмотри все, свяжись с нашими людьми, которые там тайно находятся, собери у них сведения, сам всюду побывай.
— Понимаю. Главное — надо узнать о войске Зимрилима, где расположено, сколько воинов. Да еще выяснить, какие связи у Зимрилима с другими царями.
— У тебя хорошая голова, Тарибу, сразу понял. Потому и посылаю тебя. Когда о чем-нибудь узнаешь, не записывай. Все в памяти держи. Не оставляй следов. И наших писцов в это дело не посвящай. Шамайя живет у Зимрилима во дворце, в посольском доме. Он тебя с людьми сведет. Больше никому не верь.
— Все ясно. А зачем все это? Неужели поход?
— Именно так. С Римсином в Ларсе покончили, весь юг до моря в наших руках. Надо теперь север закреплять. Хватит Зимрилиму царствовать. Уж слишком он зазнался, думает, так силен, что никто его не одолеет. И будто столица у него не хуже Бабили и дворец лучше нашего. Ездил его смотреть царевич из страны Угарит. Слыхал я, теперь Шаррия из Расама собирается... Но не в этом дело. Главное то, что нам нужно расширять наши границы на севере, — мы Ассур разгромили, теперь очередь за Мари. Все четыре страны света будут в наших руках. Вот почему тебя посылаю как гонца. Далеко вперед смотреть нужно.
— Все будет сделано, мой господин. Когда ехать? Кто будет меня сопровождать?
— Собирайся поскорее. Завтра на рассвете отправляйся в дорогу. С собой возьми охрану да еще человек пять. Много не нужно. Ты едешь не как посол, а как царский гонец.
— Все будет так, как ты приказываешь.
Тарибу взял письмо, низко поклонился царю и вышел из комнаты.
— Да хранит тебя Мардук и богиня Иштар, — вслед ему произнес Хаммурапи.
Оставшись один, Хаммурапи встал, прошелся по комнате несколько раз, остановился около порога и позвал Авиль-Нинурту.
Секретарь тихо вошел.
— Какие дела еще у нас остались?
— Письмо из Дильбата; сестра жалуется, что брат выгнал ее из дома.
— Это завтра.
— Пришли вести из Алеппо. Скоро приедут послы оттуда.
— Как только прибудут, веди их ко мне.
— Еще ты хотел посетить суд...
А что там?
— Хозяин привел беглого раба, который объявил себя свободным. Свидетели показали, что это раб, и судьи постановили отрезать ему ухо.
— Правильно. Так в законах записано.
— Еще разбирали дело жрицы: она хотела два раза получить деньги за аренду земли. Судьи разобрали документы и велели жрице уплатить штраф.
— Об остальных делах доложишь вечером. Я устал.
С этими словами Хаммурапи вышел из комнаты и, пройдя через открытый двор, направился в свои покои.
ЗАЛИЛУМ УБЕГАЕТ ИЗ ДОМУ НА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ
Бывают иногда такие несчастливые дни, когда все не ладится; что ни делаешь, все получается плохо. Залил уму не везло с самого утра. Отец его, бедный крестьянин Убар-Шамаш, собрался в город. Наступало время посева, приходилось идти к купцу Белидинаму просить в долг ячмень, иначе поле останется незасеянным. Весь хлеб, что собрали в прошлом году, давно уже съеден. Залилум надеялся, что отец возьмет его с собой. Мальчик редко бывал в городе, и ему очень хотелось поглядеть на длинные улицы, двухэтажные дома, храм с семиэтажной башней. Пожалуй, интереснее всего потолкаться на базарной площади, где можно увидеть много разных вещей и купцов, приезжающих из далеких стран. Один раз отец взял на базар Залилума, и до сих пор мальчик вспоминает этот день. Особенно поразил его черный как сажа кудрявый негр, которого привезли с собой египетские купцы. Они торговали слоновой костью, золотыми украшениями, фаянсовыми флаконами с душистым маслом и тонкими белыми тканями из льна. А перед тем как отправиться домой, Залилум с отцом зашел в харчевню и ел там жирную похлебку, какой дома никогда не бывает.
«Вероятно, и теперь будет так же интересно в городе, как в прошлый раз», — мечтал Залилум накануне вечером, ложась спать.
Но мечта не осуществилась. Отец ушел очень рано, когда на дворе было еще совсем темно, и мать не позволила будить сына.
Когда Залилум проснулся и увидел, что отца уже нет дома, он расплакался от обиды и огорчения.
— Перестань реветь! — прикрикнула на него мать. — Присмотри лучше за малышами, пока я пойду к рыбакам за рыбой. Отец вернется поздно, усталый, голодный, надо приготовить ему ужин получше. — С этими словами она вышла из хижины.
Залилум с досадой посмотрел на малышей. Годовалый братишка ползал по полу, а трехлетняя сестренка ела лепешку.
— Ну, вы, смотрите у меня! Не шуметь! Я еще спать буду. — Залилум погрозил пальцем ребятишкам и снова улегся на свою циновку.
Его разбудил громкий крик. Это плакал брат. Его толкнула сестра, и, падая, он зацепился за глиняный кувшин с водой. Кувшин с грохотом разбился, вода растеклась по полу. Циновка намокла, лежать стало холодно и неуютно.
— Эх вы, мучители мои! — вздохнул Залилум и поднялся с циновки.
Малыш громко кричал. На лбу у него был синяк и вскочила большая шишка. Заревела и девочка. Она собирала черепки и расцарапала руку. Увидев кровь, она громко закричала. Залилум стоял в нерешительности, глядя на беспорядок. Что раньше делать — подбирать осколки и вытирать воду или успокаивать ребят? Вдруг он услыхал голос матери, громко разговаривающей с соседкой.
«Мать вернулась! — подумал Залилум. — Попадет же мне. Лучше удрать, пока она не вошла в дом. А вечером как-нибудь обойдется».
И, взяв со стола лепешку, Залилум тихонько вышел во двор и перелез через стену. У калитки стояли мать и соседка. Залилум не хотел попадаться им на глаза. Он пошел вдоль узкой улицы и через два дома очутился около хижины, где жил его приятель.
— Ахуни!— крикнул Залилум, подойдя к двери. — Идем со мной к реке...
— Ах ты, негодный бездельник! Ахуни уже давно в поле — работает с отцом и братьями. Только ты, большой мальчишка, болтаешься весь день без толку и думаешь о прогулках! — сердито встретила Залилума бабушка Ахуни. — Погоди, вот я тебя!.. — замахнулась она на него палкой.
Залилум поспешно скрылся.
«Ну ее, свяжешься с ней — еще к матери отведет... Тогда плохо будет».
Он быстро пробежал по грязной, кривой улочке и вышел в поле.
Наступил конец декабря. Частые дожди превратили поле в мокрое мягкое месиво; надо было начинать сеять. Многие земледельцы уже трудились целыми семьями. Вон и Ахуни вместе с отцом и старшими братьями очищал поле от прошлогодних сорняков. Залилум прошел мимо своего участка, отделенного от других полей невысоким валом. Там никого не было. Пожалуй, следовало бы самому заняться вытаскиванием стеблей. Но нет, вечером вернется отец, принесет зерно, и завтра они с утра до поздней ночи будут работать. А сегодня можно погулять. И Залилум весело помахал рукой Ахуни, который на минуту оторвался от работы и удивленно посмотрел на товарища.
— Ты куда? Почему не работаешь?
— Отец в город ушел! Мы завтра выйдем в поле! — прокричал в ответ Залилум и побежал по направлению к большому каналу; только мелькали его босые, загорелые пятки.
Весь день провел Залилум у канала, в зарослях камыша, купался, охотился за мелкими зверьками — ничего не поймал, искал съедобные коренья. Под вечер, когда начало темнеть, он вышел к реке. Сильно хотелось есть. Взятую из дому лепешку он уже давно съел, а кореньев было слишком мало; они плохо утоляли голод.
На берегу, у небольшого залива, который образовался от изгиба реки, стояли маленькие глинобитные домишки. В них жили рыбаки. Они уже кончили рыбачить; сети были разостланы на земле для просушки, удочки смотаны, весь улов собран в садке, отгороженном тростником на мелком месте, у самого берега. Завтра женщины начнут потрошить рыбу, сушить на солнце, а рыбаки снова пойдут ловить — сети были взяты в долг у купца. За них нужно платить рыбой.
Но сегодня можно уже отдохнуть. На берегу около хижин горел костер, в котле варилась рыба. Оттуда тянулся дразнящий запах свежей ухи. У Залилума засосало под ложечкой. Как хочется есть! Он подошел поближе. Четыре бородатых рыбака, сидя на корточках, ели из общей миски. Залилум робко приблизился к ним.
— Эй ты, малыш! Присаживайся, поешь с нами, — окликнул мальчика один из рыбаков.
— Да это Залилум, сын Убар-Шамаша. Я его знаю, — сказал другой и подвинулся, чтобы дать ему место.
Второго приглашения не понадобилось. Залилум быстро уселся между рыбаками и с аппетитом стал есть уху.
Приятная теплота разлилась по всему телу — давно он так сытно не ужинал. Залилуму захотелось спать. Но. нет, больше нельзя оставаться здесь. Стало уже совсем темно, поднялся ветер. Пора домой, и так ему попадет от матери за разбитый кувшин, за шишку брата, а больше всего, пожалуй, за то, что удрал на целый день. Залилум встал, попрощался с гостеприимными рыбаками и только собрался идти, как вдруг хлынул страшный ливень. Сквозь ветхую тростниковую крышу сочилась вода. В хижине стало мокро и холодно. Наконец буря прекратилась, и Залилум смог выйти.
Когда он наконец подошел к дому, было уже совсем темно.
Он очень боялся гнева матери и надеялся только на то, что все уже спят; тогда он незаметно проскользнет на свою циновку.
Залилум вошел в калитку и увидел, что на двери не спущена циновка, мать не спит и сидит у зажженного светильника. Услышав шаги, она встрепенулась и подняла голову:
— Залилум! Где ты пропадал весь день? А отца еще нет до сих пор. Я места себе не нахожу — боюсь, не случилось ли с ним несчастье!
Залилум тихо вошел в комнату, сел рядом с матерью и ласково прижался к ней.
БОЛЕЗНЬ ОТЦА
Никакого несчастья не произошло с Убар-Шамашем.
Он просто очень долго находился в пути. Еще накануне вечером Убар-Шамаш договорился с соседом Авил-Анимом, что тот одолжит ему осла, чтоб привезти из города зерно. А когда Убар-Шамаш, уже готовый в дорогу, зашел за ослом, сказалось, что Авил-Аним сам уехал на осле в соседнюю деревню. Что тут было делать? Пришлось идти в город пешком. Ведь завтра обязательно надо засеять поле. И так время упущено. На дворе конец декабря, многие земледельцы уже отсеялись. Убар-Шамаш не успел вовремя закончить работу, так как купец Белидинам заупрямился и не хотел давать зерна в долг. Не раз брал у него зерно Убар-Шамаш и всегда исправно отдавал полную, меру и сверх того добавлял еще лишнее зерно.
В этот раз Убар-Шамашу пришлось долго упрашивать купца. Наконец Белидинам согласился дать ему зерно.
— Ты вернешь мне, после того как соберешь урожай!
— Как всегда, мой господин... — согласился Убар-Шамаш.
— А на табличке мы запишем,— продолжал Белидинам,—что я дал тебе не гур[2] зерна, а сикль[3] серебра, столько, сколько стоит сейчас гур зерна.
— Я верну тебе серебро? — удивился Убар-Шамаш.
— Нет, не так! Ты вернешь мне два гура зерна, потому что после сбора урожая на один сикль можно будет купить два гура, понял?
Убар-Шамаш задумался. Значит, ему придется отдать зерна вдвое больше, чем он взял. И в документе будет записано, что он получил сикль серебра. А что, если Белидинам потребует и серебро, где же достанет его Убар-Шамаш?
— Ты лучше запиши в табличке, что я взял у тебя зерна один гур, а отдать должен два гура...
— Нет! — усмехнулся Белидинам. — Так нельзя писать. Это будет не по закону...
— Не по закону? — удивился Убар-Шамаш.
— Не по закону, — подтвердил Белидинам. — Если узнают, что я беру с тебя вдвое больше, чем дал, меня будут судить и мне придется уплатить штраф царю. А если мы запишем на табличке, что ты получил зерна на один сикль, ты должен будешь вернуть мне зерно тоже на один сикль. Никто не подумает о том, что после урожая зерно будет стоить дешевле, и я получу с тебя вдвое. Нужно так писать документы, чтобы и закон не нарушить и прибыль получить.
Убар-Шамаш вздохнул. «Вот как живет по закону богатый купец», — подумал он.
— Пиши, как ты хочешь, мой господин, я согласен на все...
— Тогда приходи завтра за зерном, а я пока велю написать табличку. Только смотри не опоздай, а то отдам зерно другому. Сам знаешь, урожай был плохой в прошлом году, желающих взять в долг много, а зерна мало! — сказал на прощание Белидинам.