Эх, вот бы Каролина могла поехать со мной на конфирмацию Роланда! Тогда бы мне было не так тягостно.
Но понятно, что из этого ничего не выйдет. Для домашних она всего лишь одна из наших бывших горничных. Мама деликатно попытается дать мне понять, что присутствие Каролины не вполне уместно.
Хотя Каролина и сама не захочет. Ей совершенно ни к чему уезжать отсюда, чтобы посмотреть на конфирмацию. Нет, с этой идеей придется расстаться.
За спиной раздалось цоканье копыт, и, обернувшись, я увидела приближающийся экипаж. Значит, Арильд еще не уехал домой.
Может, он остановится и еще раз предложит меня подвезти? Вряд ли. Дождь уже едва накрапывал, он, наверно, думал, что я хочу прогуляться.
Но экипаж остановился! Дверца раскрылась.
– Берта, вам не надоело гулять под дождем?
Я подошла, и Арильд помог мне забраться внутрь.
Я уселась на мягких подушках прямо напротив него. Осторожно провела рукой по светло-голубому шелку, и Арильд улыбнулся.
– Дождь почти перестал, – сказала я.
– Правда? – он посмотрел в окно.
– Я вообще-то могла дойти пешком, но подумала, что будет приятно прокатиться в карете. Она такая красивая.
– Вам нравится?
– Да. А она старинная?
Арильд кивнул и, наклонившись ко мне, с таинственным видом прошептал:
– Ее называют экипажем призраков.
– Почему? Здесь водятся привидения?
– Говорят, да. Я их здесь никогда не видел, но я ведь ни разу не рисковал.
– Как это – «не рисковал»?
У меня мурашки по спине поползли. А вдруг он пригласил меня сюда, потому что боялся ехать в одиночестве? Но почему тогда он не выбрал другой экипаж? В каретном сарае было полно других. Широко раскрыв свои огромные глаза, Арильд глухо произнес:
– Вы ведь знаете, что никто не садится в этот экипаж, пока не удостоверится, что приняты известные меры.
Я совсем испугалась. Какие – такие «известные меры»?
– Нет, я ничего не знаю, – выдохнула я. – Мне никто об этом не говорил. Я никаких мер не принимала!
– Вы можете быть совершенно спокойны. Кучер обо всем позаботился.
И я узнала, что кучер всегда кое-что делает перед тем, как пустить кого-либо в карету: он кладет Библию себе под сиденье, чтобы прогнать привидение. А если он забудет это сделать, то становится немного не по себе.
– И что тогда происходит?
– Чувствуешь, что стало очень холодно, замечаешь, что ты не один…
Он посмотрел на меня очень серьезно и многозначительно кивнул. А может, он меня просто разыгрывает?
Но тут я вспомнила, что сама видела, как кучер трусит через двор с толстой книгой в руках, а потом кладет ее себе под сиденье. Значит, это действительно так.
– А что это за привидение?
Но этого никто не знал.
– Говорят, это женщина – вот все, что известно…
Посмотрев в окно, Арильд заговорил о другом.
– Вы получили письма из дома?
Я рассказала о мамином письме, о том, что я должна на несколько дней уехать, потому что у моего брата будет конфирмация.
Он удивленно посмотрел на меня.
– У вас есть другие братья?
Еще чуть-чуть – и все кончено! Я проболталась и покраснела, но попыталась говорить как можно равнодушнее:
– Конечно, у меня есть брат, которого зовут Роланд, и еще сестра Надя.
– А Карл в семье самый старший?
Кивнув, я посмотрела в окно, чтобы не встречаться с Арильдом взглядом. Он задумался.
– Значит, Карл тоже поедет домой на конфирмацию?
– Да нет, думаю, он не поедет…
Я прикусила губу. Если я буду продолжать в том же духе, то наверняка сделаю непоправимое. Теперь надо обдумывать каждое слово.
– То есть… не можем же мы просить, чтобы вы отпустили нас обоих, так что хватит и кого-нибудь одного.
– Да нет, мы все понимаем! Если речь идет о конфирмации брата… Мы, конечно же, не будем возражать. Надо просто сказать Амалии, и все будет в порядке.
Уши у меня горели. А что если он поговорит с Каролиной! Этому надо помешать. Я сделала решительное выражение лица и сказала, что Карл будет решать это сам. Если он захочет поехать, то так мы и поступим.
– Во всяком случае, нам не стоит за него беспокоиться, – сказала я. – Это может его задеть.
Мне казалось, что мои слова прозвучали убедительно, но Арильд удивленно посмотрел на меня.
– Что случилось? Вы с Карлом в чем-то не поладили?
– А что?
Я словно окаменела, но Арильд смотрел на меня так дружелюбно, с таким сочувствием, что мне стало стыдно. И что теперь говорить? Совсем засмущавшись, я попыталась было тихонько рассмеяться, но сама поняла, как фальшиво это прозвучало.
Арильд ничего на это не ответил, он совершенно спокойно сказал, что ему очень жалко, если мы с Карлом рассорились.
– Я надеюсь, это никак не связано с замком – ни со мной, ни с Розильдой?
Я покачала головой, но не смогла посмотреть ему в глаза.
– Иначе мы никогда себе этого не простим, – сказал он.
Я чувствовала на себе его внимательный взгляд, но все это время не поднимала глаз.
– Брат и сестра должны беречь друг друга.
– Я знаю.
– Особенно, когда кому-то из них приходится нелегко.
– Да, знаю.
После этих слов воцарилась тишина. Мы оба сидели, глядя в окно, на лиственный лес, мелькавший перед глазами. Так обидно. Я была вместе с Арильдом, который раз в жизни захотел со мной поговорить и стал таким открытым, а у меня ничего не выходит. Из-за этой лжи я должна держать рот на замке.
Но тут он повернулся ко мне и, пытаясь утешить, сказал:
– Должно быть, для вас здесь все внове, все совсем не так, как дома. Ничего удивительного нет в том, что у вас возникла размолвка. Не так уж и просто сразу приспособиться к такому количеству разных людей, и, конечно же, это сказалось на ваших отношениях. Скоро все пойдет на лад, Берта, вы сами увидите.
Я не смогла сдержать тихий вздох. Он наклонился и слегка пожал мою руку, лежавшую на подушке.
– Мне кажется, вы переживаете это тяжелее, чем Карл. Ему тоже нелегко – если для Берты это послужит утешением. Но он сильнее. Точно так же как и Розильда сильнее, чем я.
– Правда?
– Правда. Она гораздо чувствительнее меня, но это совсем не говорит о ее слабости, ведь так?
– Так.
Я осмелилась посмотреть ему в глаза, поскольку теперь он говорил не обо мне и моем «брате», а о себе и Розильде.
– Она никогда не сможет говорить? – спросила я.
– Об этом никому наверняка не известно…
– А операция здесь не поможет?
Нет. Арильд загрустил и покачал головой. Это никак не связано с физическими повреждениями. Вдруг он улыбнулся мне и сказал, что с тех пор, как мы оказались в Замке Роз, жизнь стала гораздо проще и веселее.
– Вы с Карлом очень хорошо на нас повлияли. С вами так приятно поговорить, на душе становится светло. Сначала я думал, что все дело в Карле, но вы тоже очень своеобразная. Только совсем на иной лад. Вы почти не похожи друг на друга.
Я вздрогнула, мы встретились взглядами, и я почувствовала, как мои щеки покраснели. Я тут же отвела глаза.
– Вы с Розильдой тоже совсем разные. Я имею в виду, что для близнецов вы слишком непохожи, – сказала я.
На это он ничего не ответил. Не переставая улыбаться, он внимательно посмотрел на меня. А затем с загадочным видом прошептал:
– Нет никаких сомнений, что Розильда влюблена в Карла. Вы это заметили?
– Нет, я не замечала.
В голосе прозвучал испуг, и Арильд удивленно посмотрел на меня.
– Но вряд ли она из этого делает тайну. Я так рад за нее. Мне кажется, что это должно ей помочь.
Арильд задумался. Когда немного спустя он продолжил, я поняла, что он мне доверяет.
– Стоит признаться, что сначала я ревновал. Я хотел, чтобы Карл принадлежал только мне. Наконец-то у меня появился настоящий друг, и я не понимал, почему должен делить его с сестрой. Некоторое время я очень переживал, хотя старался этого не показывать. Может быть, вы чувствуете к Карлу то же, что и я?
– Нет.
– Правда? Но ведь Розильда все время хочет говорить только о Карле.
Я промолчала. Что он хотел услышать? Арильд продолжал:
– Я подумал, что вам это может быть неприятно, потому что вы сестра Карла.
– Да нет, все в порядке. Мы с Розильдой говорим и о многом другом.
Арильд долго смотрел на меня – не знаю, о чем он думал, но, понизив голос, он сказал:
– Иногда я не понимаю, отвечает ли Карл взаимностью на чувства Розильды?
Я молчала.
– Я на это надеюсь, – сказал он немного спустя. – Конечно, отвечает. И более достойного человека Розильда найти бы не смогла – наверно, вы со мной согласны.
Но я молчала. Наконец-то он отвел взгляд.
– Я очень привязался к Карлу, и теперь, когда я преодолел свою ревность, я понимаю, как было бы хорошо, если когда-нибудь в будущем моя сестра и ваш брат…
Я нервно вздрогнула, не в силах больше держать себя в руках, Арильд прервался на полуслове и с удивлением посмотрел на меня.
– Что-нибудь случилось? Отчего вы так взволновались?
– Нет, все хорошо.
– Не кажется ли вам, что было бы замечательно, если бы Карл и Розильда…
Я поняла, что не выдержу, если он доведет эту мысль до конца, сердце бешено колотилось в груди, мне стало дурно; надо положить конец этой беседе.
– Не слишком ли рано об этом говорить?
Он резко взглянул на меня.
– Да, конечно, вы правы. Это ведь их дело. Я не подумал.
Арильд слегка помрачнел: кажется, я его огорчила. А что мне было делать? Не стану же я обсуждать с ним будущий союз моего так называемого «брата» и Розильды. Это просто-напросто противно. Мне и в голову не приходила мысль о том, что Розильда серьезно влюблена. Я думала, она погружена в некие смутные мечтания, а такое может случиться с кем угодно, лишь только ты приедешь в Замок Роз. Розильда и не скрывала своей тяги к романтическим переживаниям. Это было едва ли не первое, что она мне сказала, когда мы познакомились. А при ее уединенном образе жизни в этом ничего удивительного нет. Но чтобы это переросло во что-то серьезное…
Интересно, а Каролина, это горе луковое, – она хоть понимает, до чего дошло? Она вообще понимает, что наделала? Хоть когда-нибудь она задумывается о последствиях своих поступков? Ну как можно так бездумно играть с человеческими чувствами!
Арильд сидел напротив, молчаливый и серьезный. Понятно, что он хотел обсудить со мной свои мысли по поводу Розильды и моего злосчастного «брата». Ему, разумеется, хотелось поговорить и о своей крепкой дружбе с тем же самым «братом». А вместо этого он получил от ворот поворот, да еще и в такой резкой форме. Наверно, он решил, что я совершенно бессердечная особа.
Но на самом деле мы все в одинаковом положении. Нас всех обманули: Арильда, меня и Розильду. Разница только в том, что я об этом знала, но никак этому не препятствовала. Я сама не понимаю, как так получилось. Почему я до сих пор не положила конец этому маскараду?
Я ведь должна была сказать правду, когда увидела, что происходит. В какой-то момент я почти была готова раскрыть все Арильду. Но так или иначе – я этого не сделала. Я боялась Каролину.
Я украдкой взглянула на Арильда.
А что случится, если он узнает, что мой брат на самом деле девушка? Может быть, дружба перерастет в любовь? Или ненависть?
Мой взгляд упал ему на руку.
Арильд положил ладонь на небольшую скрипку, лежавшую рядом на сиденье. До сих пор я ее не замечала, но теперь он легонько барабанил пальцами по деревянному корпусу инструмента. У Арильда были изящные длинные пальцы и тонкие кисти.
– Что случилось? Почему вы так странно смотрите?
– Вы играете на скрипке?
– Играю, но только для себя. И теперь не так уж и часто.
– Значит, это вы играли в сарае некоторое время назад?
Да, это был Арильд. Иногда он ездит туда, чтобы остаться наедине со скрипкой. Может показаться, что замок такой большой, и там с таким же успехом можно побыть одному.
– Но почему-то скрипка звучит совсем по-другому в этом насквозь продуваемом сарае.
Он улыбнулся мне, обрадовавшись, что беседа возобновилась.
Я улыбнулась в ответ, мне самой стало легче.
– Я долго стояла под дубом и слушала. Это было так прекрасно.
– Да, сегодня получилось неплохо…
– Даже дождь не помешал?
Он засмеялся.
– Да, даже несмотря на дождь… Удивительно, что дома я никогда не добиваюсь такого звучания. Я пробовал играть в замке, но повсюду звук становится какой-то пустотелый.
– Может быть, дело в акустике?
– Нет, это связано со мной…
Он на секунду замялся.
– Может быть, вам интересно, с чего это началось?
Я кивнула, и Арильд, глядя в окно, начал рассказывать. Говорил он медленно, в голосе его была какая-то мечтательность.
– Однажды, когда мы с Розильдой были детьми, мы отправились на веселую прогулку – придумал это отец. Мы представляли себе, будто сбежали из замка. Отец часто бывал зачинщиком таких небольших приключений, а в тот раз ему удалось уговорить маму присоединиться к нам. И целью нашего путешествия был как раз тот самый сарай. Мы забрались на чердак, где хранится сено, – как будто мы там прячемся. Мы зарылись в сено и прижались друг к другу. У мамы была с собой корзина с соком и пирожками. Потом она достала скрипку и стала играть и петь нам. Она пыталась и меня научить играть на скрипке…
Он замолчал, погрузившись в мечты, мысли его были где-то совсем далеко; улыбаясь самому себе, Арильд поглаживал скрипку и нежно смотрел на нее.
– Это та самая маленькая скрипка. Нам было так хорошо вместе… Мне кажется, что в тот раз мы все были счастливы, вся наша семья. И мама тоже… – Он опять помолчал, а затем мягко произнес: – Да, и мама тоже…
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Рано утром, за день до того, как я должна была ехать на конфирмацию Роланда, в моей комнате неожиданно появилась Каролина. Она была бледной и продрогшей, терла кончиками пальцев веки, как будто хотела прогнать неприятное видение.
– Ночью я опять видела этот сон. Ты понимаешь, о чем я? – прошептала она.
Вздрогнув, она медленно присела на край кровати. Я накинула одеяло ей на плечи и приготовилась слушать. Мне было так ее жалко.
Иногда Каролине снился совершенно непонятный сон. Впервые она увидела его на третью ночь в Замке Роз, и с тех пор сон стал ее преследовать. С одинаковыми промежутками времени он возвращался вновь и вновь. Я всегда видела по ней, что этот сон приснился ей опять. На следующее утро Каролина всегда выглядела совершенно разбитой, бледной и продрогшей. Но когда она начинала рассказывать, то постепенно приходила в себя. Каждый раз в ее рассказе появлялись все новые детали. А потом она обо всем забывала, пока сон не повторялся вновь.
И в каких бы отношениях мы с ней ни находились, даже если они были как никогда напряженными, после этих снов она всегда приходила ко мне. Больше она ни с кем об этом не говорила.
Попытаюсь передать, как звучал рассказ Каролины.
Ей снилось, что она подходит к потайной комнате в замке. Сон всегда начинался с того, что она внезапно оказывалась перед закрытой дверью. Ей немного боязно, но она стучится туда. Все это время ее не покидает неприятное чувство, будто за дверью ее ждет что-то, с чем она уже сталкивалась раньше, но теперь забыла или просто не хочет об этом вспоминать. Она одновременно знает и не знает о том, что должно произойти.
Она стучится в дверь, но никто не отвечает – она заранее знает, что так и будет. Дверь не заперта, надо просто войти внутрь – это ей тоже известно.
Как только она входит в комнату, она тотчас понимает, где очутилась, – во сне это место кажется ей хорошо знакомым, но это только во сне, наяву она никогда не бывала в этой комнате. Ей страшно, она в испуге оглядывается по сторонам.
Она стоит посреди небольшого кабинета, перед ней раскрытые створки дверей, ведущих в большую залу, которая также хорошо ей знакома, но она не любит здесь бывать. Она понимает, что ей приходилось ходить сюда прежде. Она единственная во всем замке знает о существовании этой комнаты.